Первый известный снимок Махарши 4 страница

Натеша Мудальяр написал еще раз — надо быть уверенным, что письмо составлено по приказанию Шри Бхагавана, — и затем отправился в Тируваннама­лай. Следуя курсу, предписанному в сновидении, он сначала пошел в Великий Храм города, где имел дар­шан (наслаждался Присутствием) Господа Арунача­лешвары и провел всю ночь. Один из брахманов, ко­торых он встретил там, старался отговорить его от встречи с Махарши.

«Послушай, я провел шестнадцать лет около Ра­маны Махарши, напрасно пытаясь получить его ануг­рахам (Милость). Он равнодушен ко всему. Даже если ты расколешь свою голову, он не поинтересуется спро­сить о причине. Так как его Милость получить невоз­можно, то в твоем визите нет никакого смысла».

Все это замечательно иллюстрирует то Понимание, которое Шри Бхагаван требовал от своих преданных. Открытые сердца найдут его более заботливым, чем мать, и будут трепетать от благоговения, тогда как су­дящий по внешним знакам не найдет ничего. Натеша Мудальяр был не из тех, кто откладывает намеченное. Поскольку он все-таки настаивал на своем, другой брахман сказал ему: «Во всяком случае таким спосо­бом ты можешь узнать, будет ли тебе огромное счастье получить его Милость. На Горе есть Свами по имени Сешадри, который ни с кем не общается и имеет обыкновение выпроваживать людей, пытающихся об­ратиться к нему. Если ты сможешь получить от него хоть какой-то знак расположения, то это будет хоро­шим признаком успеха».

На следующее утро Мудальяр встретился с Д. В. Субраманья Айяром, коллегой по профессии, что­бы отыскать ускользающего Сешадрисвами. После долгих поисков они увидели его и, к облегчению и удивлению Мудальяра, тот сам подошел к ним. Не нуждаясь в рассказе об их проблемах, он обратился к Натеше: «Мое бедное дитя! Почему ты озабочен и горюешь? Что есть джняна (Знание)? После того как ум отвергает, один за другим, все объекты как пре­ходящие и нереальные, ТО, которое переживет это устранение, и есть джняна. Джняна есть Бог. Всё есть ТО и только ТО. Глупо бегать то туда, то сюда, считая, что джняну можно достичь только посещение горы или пещеры. Иди без страха». Таким образом, Сешад­рисвами дал не свою упадешу (наставление), а именно Шри Бхагавана и теми же словами, которые мог упот­ребить Бхагаван.

Воодушевленные этим благоприятным пророчест­вом, они стали подниматься по горному склону к Скан­дашраму и около полудня достигли его. Пять или шесть часов Мудальяр просидел перед Шри Бхагава­ном, и ни одно слово не прозвучало между ними. Когда была готова вечерняя пища и Шри Бхагаван поднялся, чтобы уйти, Д. В. С. Айяр сказал ему: «Это человек, который писал те письма». Шри Бхагаван пристально посмотрел на Мудальяра, повернулся и ушел, все еще безмолвствуя.

Месяц за месяцем Натеша возвращался на целый день и сидел здесь, умоляя в молчании, но Шри Бха­гаван никогда не говорил с ним, а он не осмеливался заговорить первым. После целого года, прошедшего таким образом, Мудальяр не мог дольше выдержать этого и, наконец, сказал: «Я хочу узнать и пережить, что есть Милость Бхагавана, так как люди различаются в своих описаниях ее».

Шри Бхагаван ответил: «Я всегда даю свою Ми­лость. Если вы не можете постичь ее, то что мне де­лать?»

Даже сейчас Мудальяр не понял молчаливой упа­деши (руководства) и все еще пребывал в замешатель­стве по поводу того, какому пути он должен следовать. Вскоре после этого Шри Бхагаван явился ему во сне и сказал: «Пусть ваше видение будет единым и уда­ленным от объектов, как внешних, так и внутренних. Таким образом, по мере того как различия исчезают, вы будете продвигаться». Мудальяр понял совет при­менительно к своему физическому взгляду и ответил: «Это не кажется мне подходящим путем. Если такой незаурядный человек, как Вы, дает мне подобный со­вет, то кто посоветует правильно?» Но Шри Бхагаван заверил его, что это был правильный путь.

Дальнейшее развитие событий Мудальяр описал сам: «Некоторое время я следовал этой упадеше,по­лученной во сне, а затем увидел другой сон. Шри Бха­гаван появился передо мной в то время, когда мой отец стоял рядом, и спросил, указывая на него: „Кто это?” С некоторым сомнением в философской точ­ности ответа я сказал: „Мой отец”. Махарши много­значительно улыбнулся мне, и я добавил: „Мой ответ соответствует обычному языку, но не философскому”, потому что вспомнил, что я был не тело. Махарши привлек меня к себе и положил свою ладонь сначала мне на голову, а затем на правую сторону груди, на­давливая пальцем на сосок, что ощущалось довольно болезненно, но поскольку было его Милостью, я вы­терпел это спокойно. Я не знал тогда, почему он давил на правую сторону груди вместо левой» 1.

Таким образом, потерпев неудачу в приеме безмол­вного посвящения, Мудальяр получил все-таки, пусть даже и во сне, посвящение прикосновением.

Он был одним из тех, чей пыл и желание постоянно делать духовное усилие приводили к мысли отречься от домашней жизни и быть нищим странником. Как и в других случаях, Шри Бхагаван не поощрял это: «Точно так же как вы избегаете домашних забот, на­ходясь здесь, идите домой и попробуйте быть равным образом незаинтересованным и безучастным там». Му­дальяру все еще недоставало полного доверия и убеж­денности ученика по отношению к своему Гуру, и он выполнил отречение, несмотря на ясную установку Шри Бхагавана. Он обнаружил, как и предсказывал Шри Бхагаван, что трудностей на его пути стало боль­ше, а не меньше, и через несколько лет возвратился к семье и снова принялся работать. После этого его преданность углубилась. Он сочинил несколько стихо­творений на тамили в честь Шри Бхагавана. И, на­конец, он получил, более полно чем большинство дру­гих, устные наставления, по которым так тосковал, ибо это он был получателем большей части разъяснений, собранных в «Духовном наставлении», в которых дано самое замечательное изложение доктрины Гуру и его Милости.

Ганапати Шастри

Во всех отношениях выдающимся среди преданных был Ганапати Шастри, известный также как Ганапати Муни (т. е. «Мудрец Ганапати») и получивший почет­ный титул Кавьякантха (человек, чья речь звучит как поэзия) за свое превосходство в импровизации сан­скритских стихов на диспутах. Это был человек вы­дающейся одаренности, которая выдвинула бы его в самый первый ряд современных писателей и ученых, имей он достаточное честолюбие, и сделала бы его великим духовным Учителем при полном отсутствии честолюбия, но он остался между этими двумя. Слиш­ком сильно обращенный к Богу, чтобы искать успеха или славы, он был, тем не менее, слишком озабочен помощью человечеству и его духовным подъемом, что­бы ускользнуть от иллюзии Я-есть-делатель.

Во время рождения Шастри в 1878 году (годом раньше, чем родился Шри Бхагаван) его отец был в Бенаресе перед образом Бога Ганапати и имел виде­ние ребенка, подбегающего к нему от Бога, и поэтому он назвал сына Ганапати. В первые пять лет своей жизни Ганапати был молчалив, подвержен эпилепти­ческим припадкам и казался кем угодно, но не мно­гообещающим ребенком. После этого его лечили, го­ворят, что прикладыванием каленого железа, и он не­медленно начал выказывать свои изумительные способности. В десятилетнем возрасте он написал сти­хотворение на санскрите, подготовил астрологический календарь, изучил несколько санскритских произведе­ний (кавий) и грамматик. В четырнадцать Ганапати освоил стихосложение и главные книги по риторике санскрита и его просодике *, прочел Рамаяну ** и Ма­хабхарату ***, некоторые из Пуран.Он уже мог бегло говорить и писать на санскрите. Подобно Шри Бха­гавану, Ганапати имел феноменальную память. Он за­поминал все, что читал или слышал и, опять словно Шри Бхагаван, обладал способностью аштавадханы,то есть мог в одно и то же время обращать внимание на множество различных вещей.

Рассказы о древних риши зажгли его духовной жаж­дой, и с восемнадцати лет, почти сразу после женить­бы, он начал путешествовать по Индии, посещая свя­тые места, повторяя мантры (священные фразы) и со­вершая тапас (аскёзу). В 1900 году он присутствовал на встрече санскритских пандитов в бенгальском го­роде Надья, где необычайная способность к стихотвор­ной импровизации и блестящее философское диску­тирование завоевали ему титул Кавьякантха, о котором уже говорилось выше. В 1903 году он приехал в Ти­руваннамалай и дважды посетил Брахману Свами на Горе. Некоторое время Ганапати работает школьным учителем в Веллоре, расположенном в нескольких ча­сах езды по железной дороге от Тируваннамалая. Здесь он собрал вокруг себя группу учеников, чтобы, исполь­зуя мантры,развивать шакти (силу или энергию) каж­дого из них до степени, которая позволяет ее тонкому влиянию проникать и духовно поднимать целую на­цию, если не все человечество.

Жизнь учителя не могла надолго удержать его. В 1907 году он снова возвращается в Тируваннамалай. Но сейчас сомнения начали одолевать Ганапати. Он уже подходил к среднему возрасту, но при всех своих блестящих и обширных познаниях, всех своих мантрах и тапасе все еще не достиг успеха ни в Боге, ни в миру. Он чувствовал, что подходит к смертному концу. На девятый день празднества Картикай Шастри вдруг вспомнил о Свами на Горе. Несомненно, он должен получить ответ. Как только побуждение пришло, Га­напати Шастри начал действовать в этом направлении. Под жарким полуденным солнцем он взбирается по горе к пещере Вирупакша. Свами сидел один на тер­расе пещеры. Шастри пал ниц перед ним, обнимая его стопы протянутыми руками. Голосом, дрожащим от волнения, он сказал: «Я прочел всё, что должен был прочесть. Даже Веданта шастру я понял полностью. Я выполнял джапу (призывание Бога) до полного удов­летворения. Однако я до сих пор не понял, что такое есть тапас.Поэтому я ищу убежища у Ваших стоп. Умоляю просветить меня, раскрыв природу тапаса».

Свами обратил на него свой пристальный взгляд и после пятнадцати минут молчания ответил: «Если че­ловек наблюдает, откуда возникает понятие „я”, ум по­гружается в ТО. Это есть тапас.Когда при повторении мантры наблюдается Источник, из которого происхо­дит ее звук, ум погружается в ТО. Это есть тапас».

Было сказано не так много слов, но они насытили Ганапати радостью, ведь Милость излучалась от Сва­ми. С бьющей через край жизненной энергией, кото­рую он вкладывал во всё, Шастри написал друзьям о полученной упадеше и начал сочинять стихотворные восхваления Свами на санскрите. Он узнал от Пала­нисвами, что Свами раньше носил имя Венкатараман, и объявил, что отныне тот должен быть известен как Бхагаван Шри Рамана и как Махарши. Имя «Рамана» получило употребление немедленно. Точно так же и титул Махарши (Маха-ршии,великий риши).Долго бы­ло привычным называть его в речи и письменно «Ма­харши». Однако постепенно среди почитателей рас­пространилась практика обращения к нему в третьем лице: «Бхагаван», что означает «Божественный», или просто «Бог». Сам Шри Бхагаван обычно говорил без­личностно, избегая употреблять слово «я». Например, он на самом деле не говорил: «Я не знал, когда солнце поднимается или садится», как цитировалось в главе 5. Фраза звучала так: «Кто знал, когда солнце поднимается или садится?». Иногда он также ссылался на свое тело как «это». Только в утверждениях, где сло­во «Бог» было бы предпочтительным, он использовал слово «Бхагаван» и говорил в третьем лице. Например, когда моя дочь уходила в школу и просила его вспо­минать о ней, пока ее не будет, ответ был следующий: «Если Китти вспоминает Бхагавана, то Бхагаван будет вспоминать Китти».

Ганапати Шастри также любил ссылаться на Шри Бхагавана как на проявление Бога Субраманьи, но в этом почитатели справедливо отказывались ему сле­довать, чувствуя, что рассматривать Шри Бхагавана проявлением какого-либо одного божественного ас­пекта — значит пытаться ограничить Неограниченное, И сам Шри Бхагаван не соглашался с таким отож­дествлением. Один из посетителей как-то спросил его: «Если Бхагаван является аватаром Субраманьи, как говорят некоторые, то почему он открыто не ска­жет нам об этом, чтобы мы не терялись в догад­ках»?

Он ответил: «Что такое аватар? Аватар — это толь­ко проявление одного аспекта Бога, тогда как джняни есть Бог Сам».

Приблизительно через год после встречи со Шри Бхагаваном Ганапати Шастри испытал замечательное проявление его Милости. При медитации в храме Га­напати города Тирувотияра он почувствовал отвлече­ние внимания и пылко устремился к Присутствию и Руководству Шри Бхагавана. В этот момент Шри Бха­гаван вошел в храм. Ганапати Шастри простерся перед ним и, словно поднимаемый неведомой силой, почув­ствовал руку Шри Бхагавана на своей голове и не­обычайную жизненную силу, льющуюся через его тело от этого прикосновения. Таким образом он тоже по­лучил Милость прикосновением от Учителя.

Впоследствии, говоря об этом происшествии, Шри Бхагаван сказал: «Однажды, несколько лет назад, я ле­жал и проснулся, когда ясно почувствовал, что мое тело поднимается все выше и выше. Я мог видеть, что фи­зические объекты внизу становятся все меньше и мень­ше, пока они совсем не исчезли и все вокруг меня не стало безграничным пространством ослепительного света. Через какое-то время я почувствовал, что тело медленно снижается и физические объекты внизу на­чали появляться. Я так полно сознавал происходящее, что окончательно сделал вывод: именно этим способом Сиддхи (Мудрецы, обладающие сверхобычными сила­ми) путешествуют на огромные расстояния в короткое время, появляются и исчезают таким таинственным способом. В то время, как тело таким образом опу­стилось на землю, и случилось, что я оказался в Ти­рувотияре, хотя никогда ранее и не видел этого места. Я находился на дороге и пошел по ней. На некотором расстоянии от края дороги стоял храм Ганапати, и я вошел в него».

Этот случай весьма характерен для Шри Бхагавана. И особенность состоит в том, что несчастье или пре­данность кого-либо из его людей должны были в даль­нейшем вызвать непроизвольный отклик и вмешатель­ство в форме, которая только и могла быть названа сверхъестественной. Другая характерная особенность такова, что Шри Бхагаван, обладая всеми бо­жественными силами, совершенно не интересовался использованием сил более тонких, чем физический мир, и, когда подобные вещи случались в ответ на мольбу преданного, он мог сказать с простодушием ребенка: «Я полагаю, что такое делают Сиддхи».

И как раз этого равнодушия Ганапати Шастри ока­зывался не в состоянии достичь. Он как-то спросил: «Является ли поиск источника „я”-мысли достаточным для достижения всех моих целей или необходима еще мантрадхьяна (повторение священных формул)?» Всегда одно и то же: его цели, его стремления, воз­рождение страны, оживление религии.

Шри Бхагаван ответил коротко: «Первого будет до­статочно». А когда Шастри продолжал говорить о своих целях и идеалах, он добавил: «Будет лучше, если вы бросите всю ношу на Господа. Он вынесет все бремя, а вы будете свободны от него. Господь сделает свою часть».

В 1917 году Ганапати Шастри и другие почитатели задали ряд вопросов Шри Бхагавану, ответы на которые составили книгу под названием Шри Рамана Гита — более ученую и теоретическую, чем большинство по­добных книг *. Характерно, что в одном из своих воп­росов Ганапати Шастри спросил: «Если кто-то, как это бывает, достиг джняны (Само-реализации) в ходе по­иска некоторых особых сил, то будут ли его первона­чальные желания исполнены?» И нигде быстрый и тон­кий юмор Шри Бхагавана не иллюстрируется лучше, чем ответом, который он дал: «Если йогин, хотя и на­чавший йогу ради исполнения своих желаний, добыл между тем Знание, то бурной радости не будет, даже хотя его желания тоже осуществились».

Около 1934 года Ганапати Шастри с группой своих последователей обосновался в деревне Нимпура близ Карагпура и до смерти, двумя годами позднее, полно­стью посвятил себя тапасу (аскёзе). После смерти Га­напати Шри Бхагавана как-то спросили, мог ли Шастри достичь Реализации в этой жизни, и Махарши ответил: «Как он мог? Его санкальпы (внутренние склонности) были слишком сильны».

Ф. X. Хэмфри

Первый западный почитатель Шри Бхагавана уже занимался оккультизмом, до того как прибыл в Индию в 1911 году. Ему было только 21, и он стал работать в полицейской службе Веллора. Хэмфри нанял учителя, некоего Нарасимхайю, чтобы тот учил его телугу, и на первом же уроке попросил достать книгу на ан­глийском языке по индийской астрологии. Со стороны белого господина это было странным требованием, но Нарасимхайя уступил просьбе и взял ему книгу в биб­лиотеке. На следующий день Хэмфри задал еще более удивляющий вопрос: «Не знаете ли Вы здесь какого-нибудь махатму?»

Нарасимхайя коротко ответил, что не знает. Од­нако это не спасло его от дальнейшего замешатель­ства, так как на следующий день Хэмфри сказал: «Вы вчера говорили мне, что не знаете никакого махатму?Пусть так, но сегодня утром, как раз перед пробуж­дением, я видел вашего Гуру. Он сидел рядом, что-то произнес, однако я не понял».

Так как Нарасимхайя все еще выглядел неубежден­ным, Хэмфри продолжал: «Первым человеком из Вел­лора, которого я встретил в Бомбее, были Вы». На­расимхайя начал протестовать: ведь он никогда не был в Бомбее. Тогда Хэмфри объяснил, что сразу по при­бытии в Бомбей его, страдающего от сильной лихо­радки, положили в госпиталь. Для того чтобы получить некоторое облегчение от страдания, он мысленно от­правился в Веллор, куда должен был приехать немед­ленно после высадки, если бы не болезнь. Он пропу­тешествовал в Веллор в астральном теле и там увидел Нарасимхайю.

Нарасимхайя просто ответил, что ничего не знает об астральном теле или каком-либо ином, кроме фи­зического. Однако на следующий день для проверки правдивости сна он, прежде чем уйти на урок к другому офицеру полиции, оставил на столе Хэмфри пачку фо­тографий. Тот просмотрел их и сразу выбрал снимок Ганапати Шастри. «Здесь! — воскликнул он, когда учи­тель вернулся. — Это ваш Гуру».

Нарасимхайя признал, что так оно и есть. После этого Хэмфри снова заболел и должен был отправиться в Оотакамунд для восстановления сил. Прошло не­сколько месяцев, прежде чем он вернулся в Веллор. При этом он снова удивил Нарасимхайю: на этот раз зарисовкой горной пещеры, увиденной во сне, с ручьем, бегущим перед ней, и Мудрецом, стоящим у входа. Это могла быть только Вирупакша. Нарасимхайя тотчас же рассказал ему о Шри Бхагаване. Хэмфри познакомили с Ганапати Шастри, в нем зародилось большое ува­жение к Махарши, и в том же месяце, в ноябре 1911 года, все трое предприняли визит в Тируваннамалай.

Первое впечатление Хэмфри о необычайной Ти­шине Шри Бхагавана уже цитировалось в главе 6. В том же письме, из которого был взят отрывок, он также писал:

«Наиболее трогательным было зрелище множества крошечных детей вплоть до семилетнего возраста, под­нимающихся на гору по собственному желанию, чтобы прийти и сидеть около Махарши, хотя он мог не ска­зать ни слова и даже не смотреть на них целыми дня­ми. Они не играли, а просто сидели спокойно, в пол­ной удовлетворенности».

Подобно Ганапати Шастри, Хэмфри стремился по­мочь миру.

Хэмфри: Учитель, могу ли я помочь миру?

Бхагаван: Помогите себе, и вы поможете миру.

X: Я хочу помочь миру. Разве я не могу быть поле­зным?

Б: Да, помогая себе, вы помогаете миру. Вы находитесь в мире, вы есть мир. Ни вы не отличаетесь от мира, ни мир не отличается от вас.

X: (после паузы). Учитель, могу ли я совершать чудеса, как раньше делали Иисус и Шри Кришна?

Б: Разве кто-либо из них, делая чудеса, чувствовал, что это он совершает чудо?

X: Нет, Учитель.

Это было незадолго перед тем, как Хэмфри по­вторил свое посещение.

«Я поехал на мотоцикле и поднялся к пещере. Мудрец улыбнулся, когда увидел меня, но нисколь­ко не удивился. Мы вошли внутрь и прежде чем сели, он задал мне вопрос о том, что мог знать только я.

Очевидно, он постиг меня в тот момент, когда увидел. Каждый приходящий к нему был открытой книгой, и единственного взгляда было достаточно, чтобы он открыл ее содержание.

„Вы еще не ели, — сказал Махарши, — и голо­дны”. Я признался, что голоден, и он сразу позвал челу (ученика) принести мне пищу — рис, гхи, фрукты и т. п., поедаемую с помощью пальцев, так как индусы не употребляют ложек. Хотя я имел практику еды таким способом, мне не хватало проворства. Поэтому он дал мне ложку в виде кокосового ореха, улыбаясь и беседуя время от времени. Ты не можешь представить себе ничего более прекрасного, чем его улыбка. Я пил молоко кокосового ореха, беловатое, напоминающее ко­ровье, и очень вкусное, в которое он сам добавил несколько крупинок сахара.

Когда я закончил еду, то был еще голоден, и он, зная это, приказал принести добавку. Махарши знал всё, и когда другие понуждали меня, уже сы­того, съесть фрукт, он сразу останавливал их.

Я должен был извиниться за свою манеру питья, но он сказал только: „Не беспокойтесь”. Индусы очень щепетильны в этом. Они никогда не пьют жидкость маленькими глотками и не касаются сосуда губами, а выливают жидкость пря­мо в рот. Таким образом многие могут пить из одной и той же чашки без боязни заразиться.

Пока я ел, он рассказывал о моем прошлом другим и очень точно. Но он видел меня до этого лишь однажды, а потом — сотни и сотни других людей. Он просто включил, как это бывает, яс­новидение, точно так же, как мы обычно обра­щаемся к энциклопедии. Я сидел около трех часов, слушая его учение.

Позднее я захотел пить, так как ехал сюда в сильную жару, но не высказал этого. Однако Ма­харши узнал и попросил челу принести мне ка­кого-нибудь освежающего напитка.

Наконец настало время уйти, я поклонился, как мы обычно делали, и пошел к выходу из пещеры, чтобы надеть обувь. Он тоже подошел к выходу и сказал, что я опять могу прийти видеть его.

Удивительно, какое изменение производит в человеке пребывание в его Присутствии!»

Нет сомнения в том, что сидевший перед Шри Бха­гаваном был для него открытой книгой. Тем не менее Хэмфри наверняка ошибался, говоря о ясновидении. Хотя Шри Бхагаван видел людей насквозь, чтобы по­могать и руководить ими, он не использовал каких-либо сверхъестественных сил на человеческом уровне. Его память на лица была такой же феноменальной, как и на книги. Из тысяч приходивших Махарши ни­когда не забывал преданного, который хоть раз по­сетил его, и узнавал человека, даже если тот возвра­щался годы спустя. Он помнил историю жизни каж­дого почитателя, а Нарасимхайя должен был рассказать ему о Хэмфри. Он выказывал крайнюю ос­торожность, когда лучше всего было не говорить о ка­ком-либо вопросе, но обычно имел простоту и бес­хитростность ребенка и, словно ребенок, мог сказать о ком-нибудь прямо ему в лицо, совершенно без стес­нения и не вызывая замешательства. Что касается еды и питья, то Шри Бхагаван был не только внимателен к другим, но невероятно наблюдателен и следил, будет ли гость удовлетворен.

Чудотворные силы сами начали проявляться в Хэм­фри, но Шри Бхагаван предостерегал его не потвор­ствовать им, и тот оказался достаточно сильным, что­бы сопротивляться искушению. Действительно, под влиянием Шри Бхагавана он вскоре утратил весь свой интерес к оккультизму.

Кроме того, Хэмфри перерос заблуждение, почти универсальное для Запада и все более обычное на со­временном Востоке, что помочь человечеству можно только внешней активностью. Ему было сказано, что, помогая себе, человек помогает миру. Этот афоризм, который школа laissez faire * ошибочно считает исти­ной в экономическом смысле, на самом деле истинен и духовно, поскольку в духовном плане богатство че­ловека не уменьшает, но увеличивает богатство других. Точно как Хэмфри видел Шри Бхагавана во время пер­вой встречи словно «неподвижное тело, из которого необычайно лучится Бог», так и каждый, согласно своей способности, есть передающая станция невиди­мых влияний. В состоянии гармонии и свободы от эго­изма всякий человек неизбежно и непроизвольно ис­пускает гармонию, проявляет он внешнюю активность или нет, а когда его собственная природа беспокойна и эго сильно, излучается дисгармония, хотя внешне че­ловек может в это время совершать богослужение.

Несмотря на то что Хэмфри никогда не жил со Шри Бхагаваном, а только посетил несколько раз, он впитал его наставления и получил его Милость. Пись­мо, посланное им другу в Англию, было опубликовано позднее в «Международной психологической газете» и осталось превосходным представлением Учения.

«Учитель — человек, который медитирует един­ственно на Боге, он швырнул свою личность це­ликом в море Бога, утопил и забыл ее там, став лишь инструментом Бога, и когда его рот откры­вается, то говорит слова Бога без усилия или пред­намеренности, и когда он поднимает руку, Бог вновь течет сквозь нее, творя чудо.

Не думайте слишком много о физическом фе­номене и подобных тому вещах. Их число — ле­гион, и как только вера в физическое явление ут­вердится в сердце искателя, такие феномены сде­лают свою работу. Ясновидение, яснослышание и подобное им не имеют ценности, когда значитель­но большее просветление и Мир возможны без них, чем с ними. Учитель рассматривает эти силы как форму самопожертвования!

Представление, что Учитель — это просто че­ловек, долгой практикой, молитвой или чем-либо подобным достигший различных оккультных сил, абсолютно ошибочно. Учитель всегда ни в грош не ставил оккультные силы, ибо он не нуждается в них в своей каждодневной жизни.

Феномены, которые мы видим, странны и уди­вительны. Но самое изумительное из всего мы не осознаем. Оно есть та единая и одна единствен­ная, неограниченная сила, ответственная:

а) за все видимые нами феномены и

б) за сам акт видения их.

Не останавливайте ваше внимание на всех этих изменяющихся явлениях жизни, смерти и фе­номенах. Не думайте даже о действительных актах видения или восприятия их, но лишь о ТОМ, ко­торое видит все эти вещи, — ТОМ, которое ответ­ственно за все это. Сначала это будет казаться невозможным, но постепенно результат будет чув­ствоваться. Потребуются годы постоянной, еже­дневной практики согласно наставлениям Учите­ля. Отдайте четверть часа ежедневно этой прак­тике. Старайтесь держать ум непоколебимо установленным на ТОМ, которое видит. ОНО внутри вас. Не ожидайте обнаружить, что ТО есть нечто определенное, на котором ум может быть легко установлен. Это будет не так. Хотя нахож­дение такого ТО займет годы, результаты подоб­ной концентрации будут видимы в течение че­тырех или пяти месяцев — во всех видах бессоз­нательного ясновидения, Мира ума, в силе справляться с бедами, в силе вокруг, однако всегда бессознательной силе1.

Я дал тебе это учение в тех же самых словах, в которых Учитель передает его близким челам.Пусть впредь вся твоя мысль в медитации будет не действием видения, не тем, что ты видишь, но непоколебимо установленной на ТОМ, которое видит.

Человек не получает награды за Достижение. Тогда он понимает, что не хочет ее. Как говорит Кришна: „Ты имеешь право на работу, но не на ее плоды” *. Истинное достижение — это просто почитание, и почитание есть достижение.

Если ты сидишь и осознаешь, что мыслишь только благодаря единой жизни и что ум, вдох­новленный этой единой жизнью на действие мышления, есть часть целого, которое суть Бог, то ты разубедишься в существовании ума как от­дельной сущности; и в результате ум и тело, так сказать, физически исчезают. Единственно, что остается, — Бытие, являющееся сразу и существо­ванием и не-существованием, необъяснимое сло­вами или идеями.

Учитель не может удержаться от беспрестан­ного пребывания в этом состоянии, имея лишь то различие, что некоторым для нас непостижи­мым путем он способен использовать ум, тело, а также интеллект, не впадая обратно в иллюзию наличия отдельного сознания.

Бесполезно философствовать, бесполезно ста­раться и принимать умственное или интеллекту­альное понимание, а затем действовать, исходя из этого. Оно есть лишь религия, кодекс для детей и для жизни в обществе, руководство, помогающее нам избежать потрясений, чтобы внутренний огонь мог сжечь наше сумасбродство и учить, ско­рее всего понемногу, здравому смыслу, то есть знанию об иллюзии отделенности.

Религии, будь то христианство, буддизм, инду­изм, теософия или любые другие разновидности „измов” и „софий”, или систем, могут лишь довести нас до общей точки встречи религий и не далее.

Эта единая точка, где встречаются все религии, есть осознание — не в мистическом смысле, но в высшей степени земном и ежедневном смысле, и, вдобавок, мирское, каждодневное и практически выгодное — того факта, что Бог есть всё и всё есть Бог.

С этой точки зрения начинается работа прак­тики такого умственного понимания, и вся она состоит из разрушения привычки. Необходимо прекратить называть вещи „вещами”, должно именовать их „Бог” и вместо того, чтобы думать о них как о вещах, должно знать их как Бога. Вме­сто того чтобы воображать „существование” един­ственно возможным для вещи, необходимо созна­вать, что это (феноменальное) существование яв­ляется только творением ума и что „не-существование” есть необходимое следствие постулата „существование”.

Знание чего-либо только показывает наличие органа познания. Нет звуков для глухого, нет зре­лищ для слепого, и ум есть просто орган пони­мания или представления определенных сторон Бога.

Бог бесконечен, а поэтому существование и не­существование являются лишь Его разными сто­ронами. Я совсем не хочу сказать, что Бог имеет определенные составные части. Трудно быть ис­черпывающим, когда говоришь о Боге. Истинное знание приходит изнутри, а не снаружи. Истинное знание также не есть „познание”, но „видение”.