Русское Богатство», октябрь 1894 г., отд. II, стр. 51 и 52

ПРИЛОЖЕНИЕ I

ЕЩЁ РАЗ Г. МИХАЙЛОВСКИЙ, ЕЩЁ РАЗ «ТРИАДА»

В октябрьской книжке «Русского Богатства» г. Михайловский, возражая г. П. Струве, опять высказал несколько соображений о философии Гегеля и об «экономическом» материализме.

По его словам, материалистическое понимание истории и экономический материализм не одно и то же. Экономические материалисты всё выводят из экономии. «Ну, а если я буду искать корня или фундамента не только правовых и политических учреждений, философских и иных воззрений общества, но и его экономической структуры, в расовых или племенных особенностях его членов: в пропорциях продольного и поперечного диаметров их черепов, в характере личного угла, в размерах и направлении челюстей, в размерах грудной клетки, силе мускулов и т. д., или, с другой стороны, в факторах чисто географических: в островном положении Англии, в степном характере части Азии, в гористой природе Швейцарии, в замерзании рек на севере и т. д., — разве это не будет материалистическое понимание истории? Ясно, что экономический материализм, как историческая теория, есть лишь частный случай материалистического понимания истории…» 1.

Монтескье склонен был объяснять историческую судьбу народов «факторами чисто географическими». Поскольку он последовательно держался этих факторов, он был, без сомнения, материалистом. Современный диалектический материализм не игнорирует, как мы видели, влияния географической среды на развитие общества. Он только лучше выясняет, каким образом влияют географические факторы на «общественного человека». Он показывает, что географическая среда обеспечивает людям

Русское Богатство», октябрь 1894 г., отд. II, стр. 50.

« »284

бо́льшую или меньшую возможность развития их производительных сил и тем, более или менее энергично, толкает их по пути исторического движения. Монтескьё рассуждал так: известная географическая среда обусловливает собою известные физические и психические свойства людей, а эти свойства ведут за собою то или другое общественное устройство. Диалектический материализм обнаруживает, что такое рассуждение неудовлетворительно, что влияние географической среды сказывается прежде всего и в сильнейшей степени на характере общественных отношений, которые, в свою очередь, бесконечно сильнее влияют на взгляды людей, на их привычки и даже на их физическое развитие, чем, например, климат. Современная географическая наука (напомним опять книгу Мечникова и предисловие к ней Элизэ Реклю) вполне соглашается в этом случае с диалектическим материализмом. Этот материализм есть, конечно, частный случай материалистического взгляда на историю. Но он полнее, всестороннее объясняет её, чем могут сделать это остальные «частные случаи». Диалектический материализм есть высшее развитие материалистического понимания истории.

Гольбах говорил, что историческая судьба народов иногда на целое столетие определяется движением атома, зашалившего в мозгу общественного человека. Это был также материалистический взгляд на историю. Но он ничего не мог дать в смысле объяснения исторических явлений. Современный диалектический материализм несравненно плодотворнее в этом отношении. Он есть, конечно, частный случай материалистического взгляда на историю, но именно тот частный случай, который один только и соответствует современному состоянию науки. Бессилие гольбаховского материализма сказалось в возвращении его сторонников к идеализму: «мнения правят миром». Диалектический материализм выбивает ныне идеализм из его последних позиций.

Г. Михайловскому кажется, что последовательным материалистом был бы только тот, кто стал бы объяснять все явления с помощью молекулярной механики. Современный, диалектический материализм не может найтимеханического объяснения истории. В этом, если хотите,

« »285

Заключается его слабость. Но умеет ли современная биология дать механическое объяснение происхождению и развитию видов? — Не умеет. Это её слабость *. Гений, о котором мечтал Лаплас, был бы, разумеется, выше такой слабости. Но мы решительно не знаем, когда явится этот гений, и довольствуемся такими объяснениями явлений, которые наилучше соответствуют науке нашего времени. Таков наш «частный случай».

Диалектический материализм говорит, что не сознание людей определяет собою их бытие, а, напротив, их бытие определяет собою их сознание; что не в философии, а в экономии данного общества надо искать ключ к пониманию его данного состояния. Г. Михайловский делает по этому поводу несколько замечаний; одно из них гласит так: «…В отрицательных половинах (!)основной формулы социологов материалистов заключается протест или реакция не против философии вообще, а, повидимому, против гегельянской. Ей именно принадлежит «объяснение бытия из сознания»… основатели экономического материализма — гегельянцы и, в качестве таковых, потому так настойчиво твердят: «не из философии», «не из сознания», что не могут, да и не пытаются выбиться из круга гегельянской мысли» 1.

Когда мы прочли эти строки, мы подумали, что здесь наш автор, по примеру г. Кареева, подбирается к «синтезу». Конечно, сказали мы себе, синтез г. Михайловского будет несколько выше синтеза г. Кареева;

Примечание от редакции. Это указание Плеханова принципиально расходится с основными положениями марксистско-ленинской диалектики. Подобной задачи сведения всех явлений природы и общества к механике и механическому объяснению происхождения и развития видов и исторического процесса диалектический материализм никогда не ставил. Механическое движение вовсе не является единственной формой движения. «…Движение материи, — говорит Энгельс, —это не одно только грубое механическое движение, не одно только перемещение; это — теплота и свгт, электрическое и магнитное напряжение, химическое соединение и разложение, жизнь и, наконец, сознание» (Энгельс, Диалектика природы. Госполитиздат, 1948, стр. 18).

Русское Богатство», октябрь 1894 г., отд. II, стр. 51 и 52.

« »286

Г. Михайловский не ограничится повторением той мысли дьякона в рассказе Г. И. Успенского «Неизлечимый», что «дух — часть особая» и что «как материя имеет на свою пользу разные специи, так равно и дух их имеет»; но всё-таки не воздержится от синтеза и г. Михайловский: Гегель — тезис; экономический материализм — антитезис, а эклектизм современных русских субъективистов — синтезис. Как не соблазниться подобной «триадой»? И вот мы стали припоминать, каково было действительное отношение исторической теории Маркса к философии Гегеля.

Прежде всего мы «заметили», что у Гегеля историческое движение объясняется вовсе не взглядами людей, вовсе не их философией. Взглядами, «мнениями» людей объясняли историю французские материалисты XVIII века. Гегель подсмеивается над таким объяснением: конечно, говорил он, разум правит в истории, но ведь он же правит движением небесных светил, а разве небесные светила сознают своё движение? Историческое развитие человечества разумно в том смысле, что оно законосообразно, но законосообразность исторического движения вовсе ещё не доказывает, что последней его причины надо искать во взглядах людей, в их мнениях; совершенно напротив: эта законосообразность показывает, что люди делают свою историю бессознательно.

Мы не помним, — продолжали мы, — каковы выходят исторические взгляды Гегеля по «Льюису»; по что мы не искажаем их, в этом согласится с нами всякий, прочитавший знаменитую «Philosophie der Geschichte»(«Философия истории». — Ред.). Стало быть, твердя, что не философия людей обусловливает собой их общественное бытие, сторонники «экономического» материализма оспаривают вовсе не Гегеля; стало быть, в этом отношении они никакой антитезы ему не представляют. А это значит, что неудачен будет синтез г. Михайловского, хотя наш автор и не ограничился повторением мысли дьякона.

По мнению г. Михайловского, твердить, что философия, т. е. взгляды людей, не объясняет их истории, можно было только в Германии сороковых годов, когда ещё не замечалось восстания против гегелевской

« »287