Богословские взгляды св. иустина

Св. Иустин высоко ценил античную философию. Он один из первых высказал мысль, что античная философия была своеобразным приготовлением мира к принятию христианства, подобно тому, как Моисеев закон подготовлял иудеев. «Философия, — говорит он, — поистине есть величайшее и драгоценнейшее в очах Божиих стяжание: она приводит нас к Богу и делает нас угодными Ему. Подлинно святы те, которые устремили свой ум на философию» (Диал. 2). Здесь, конечно, имеется в виду не содержание отдельных направлений, но самое философское стремление к познанию истины. Из отдельных направлений наиболее близким к христианству св. Иустин считал платонизм. Платон, по мнению св. Иустина, был знаком с Пятикнижием Моисея, откуда заимствовал учение о свободе воли.

В философском стремлении к истине св. Иустин видит особое воздействие «семени Логоса», Который может быть причастен всем людям. Отдельных философов он называет христианами до Христа: «Те, которые жили согласно со Словом (Логосом — К.С.), суть христиане, хотя бы и считались за безбожников» (I Ап. 46).

Между христианством и философией не должно быть противоречия, ибо все хорошее, кем‑либо сказанное, принадлежит христианам — все языческие писатели могли видеть истину, хотя и смутно, темно, потому что им «врождено семя Слова» (II Ап. 13). Но всего Логоса (Христа) они не познали, и потому часто противоречат друг другу (II Ап. 10). Их учения несравненно ниже учения Христа: никто не поверил Сократу так, чтобы умереть за него, а за Христа — Силу Божию — умирают каждый день — и ученые, и простые. Св. Иустин, таким образом, посредством метафизических рассуждений обосновывает наличие элементов истины у язычников. Но он прибегает и к доводам исторического характера, когда утверждает, что языческие писатели заимствовали свои мысли о бессмертии души, о посмертных воздаяниях и подобных предметах у пр. Моисея и других библейских пророков, которые были древнее их… Полнотой истины обладают только христиане, ибо во Христе явилась сама Истина.

Библейское учение о Боге св. Иустин выражает в философских понятиях, близких и иногда даже заимствованных у Филона и Платона. Бога он часто именует «Отцом всего», «Отцом всех вещей».

Бог выше мира, Он неизречен, непознаваем в Своей сущности, неименуем. Имена: Отец, Творец, Господь, Владыка — не являются именами Божиими по существу, но только названия, обозначающие Его проявления и действия в мире (I Ап. 6).

Бог (Отец) никогда не являлся в мире — все ветхозаветные явления Бога (теофании) были явлениями Логоса. «Первая по Отце всего и Владыке Боге Сила и Сын есть Слово» (Логос. I Ап. 32), прежде тварей сущее с Ним и рождаемое. Слово Божие есть также Бог — иной по числу, а не по воле (Диал. 61, 62, 126, 128, 56). Здесь ясное свидетельство о божестве Сына Божия. Но некоторые другие выражения св. Иустина о домирном рождении Сына можно истолковать в смысле подчинения (субординации) Сына Отцу.

Еще более неясно говорит св. Иустин о Святом Духе в смысле подчинения Его не только Отцу, но и Сыну. «Мы знаем, — говорит он, — что Он (Иисус Христос) — Сын Самого истинного Бога, и поставляем Его на втором месте, а Духа пророческого на третьем» (I Ап. 13). Подобное «поставление» можно понимать в смысле подчинения, но также можно понимать и в смысле «порядка» Ипостасей в Троице, принимаемого отцами.

В пользу последнего следует указать на всегдашнее утверждение св. Иустином учения о единстве Божием и употребление при имени Бога имен всех Трех Лиц (например, в приводимой им формуле Крещения).

Особый интерес представляет учение св. Иустина о Логосе в Его отношении к миру и человеку.

Логос есть посредник между Богом Отцом и миром. Логос все творит «по воле Отца» и потому называется иногда в высшем смысле Ангелом. Логос творит мир и промышляет о мире — «Бог Словом Своим помыслил (о мире — К.С.) и сотворил мир» (I Ап. 64).

В Логосе совокупность Божественных идей о мире. Поэтому Логос особенно близок миру, «разумным природам» в мире. Св. Иустин утверждает, что хотя Логос во всей полноте явился только во Христе, семя Логоса было посеяно во всем человечестве задолго до пришествия Христа. В каждой человеческой душе живет это семя. Разум (логос) человека и есть семя Логоса. Поэтому каждый человек по своей природе может в известной степени постигать истину.

Все ветхозаветные Богоявления есть явления Логоса. Эти явления завершаются воплощением Логоса от Девы Марии для спасения человека.

Человек имеет бессмертную душу по присутствию в ней жизненного духа, который так относится к душе, как душа к телу… Люди созданы свободными, им принадлежит свобода выбора, которая связана с разумом, чего не имеют животные. Таким образом отрицается понятие судьбы, тяготеющей над человеком.

Спасение человека совершенно воплотившимся Сыном Божиим чрез страдания, смерть и воскресение.

Оно состоит: а) в сообщении истины, которую мог открыть людям один Христос как Сын Божий. Поэтому христианство есть единая истинная философия, имеющая особое влияние на всю жизнь христианина (возрождающая человека); б) в освобождении от власти темных духов. Христос сокрушил демонов в самом сердце человека. Они боятся имени Иисуса, распятого при Понтии Пилате, и изображения Креста; в) в победе над смертью чрез Христово Воскресение и дарование нетления, которое понимается в смысле воскресения тела после Христова пришествия. Мы «радуемся, — говорит св. Иустин, — когда нас убивают, веруя, что Бог воскресит нас чрез Своего Христа и сделает нетленными… и бессмертными» (Диал. 46).

Св. Иустин отмечает также и принесение Христом искупительной жертвы за людей. Это видно из того, что он применяет ко Христу пророчество Исаии (53 гл.) о страждущем Рабе Господнем (I Ап. 50), считает Его пасхальным Агнцем (Диал. 40, III) и утверждает, что Христос по воле Отца принял на Себя проклятие рода человеческого, пострадал за людей и их грехи, спас их Своим страданием (Диал. 74; I Ап. 63).

Св. Иустин явился одним из первых христианских писателей, противопоставившим Пресвятую Деву Марию и Еву и их роль в домостроительстве нашего спасения. Этим самым он продолжил противопоставление Христа Спасителя Адаму, выраженному св. ап. Павлом. По пути св. Иустина пошли св. Ириней и др. св. отцы, называвшие Божию Матерь «Новой Евой».

Он же один из первых засвидетельствовал о почитании древними христианами ангелов (I Ап. 6). Согласно св. Иустину, от падших ангелов произошли демоны, которые всеми силами стремятся воспрепятствовать людям придти к Богу и Его Помазаннику Христу.

Св. Иустин не делал принципиального различия между духом и материей. Дух — это очень тонкое, разреженное вещество. Отсюда влечение демонов ко всякой чувственной нечистоте. Демоны измыслили все зло, войны, разделения и особенно многобожие, язычество в самых грубых его формах. Они даже как бы питаются испарениями языческих жертв, возлияниями и курениями. Действиями демонов объясняет св. Иустин различные сверхъестественные явления в язычестве. Их власть разрушена пришествием Христовым.

В отношении эсхатологии св. Иустин придерживался хилиастических взглядов; признавал первое воскресение праведников и их тысячелетнее царствование со Христом в Иерусалиме, после которого наступит всеобщее воскресение для общего суда и воздаяния. Праведные получат вечное блаженство, а демоны, вместе с уподобившимися им людьми, пойдут в вечный огонь.

Отдельные выражения и философские термины заимствованы св. Иустином у Филона Александрийского — иудейского философа, стремившегося согласовать иудейство с платонической философией.

ТАТИАН

Сочинения Татиана были хорошо известны древним христианским писателям, но сведений о его жизни сохранилось немного.

Татиан называет свою родину Ассирией, хотя другие считали его сирийцем. Следует лишь заметить, что он не был ни греком, ни римлянином. К эллинам и языческой (эллинской) культуре Татиан относился враждебно, всегда предпочитал эллинам «варваров» (иные народы, в том числе христиане).

Известно, что Татиан много путешествовал «в поисках истины» у учителей различных философских направлений, был посвящен в мистерии. В христианство обратился, возможно, под влиянием св. Иустина, учеником которого был в Риме. К «варварской мудрости» христианства, как он сам говорит, привлекло его знакомство со Свящ. Писанием и нравственная высота жизни христиан, согласие их веры и жизни, простирающееся даже до мученичества.

В Риме Татиан состоял некоторое время во главе христианской школы, может быть, после смерти св. Иустина. Однако впоследствии, предрасположенный к крайностям, Татиан несколько уклонился от учения Церкви. Вернувшись ок. 172 г. на Восток, он основал гностическую секту энкратитов, которые отвергали брак, считая его блудодеянием, не употребляли мяса и вина вплоть до того, что заменили в Евхаристии вино водой (за последнее их называли «аквариями»). Ему приписывают также докетический образ мысли о плоти Христа (основание сему видят в «Диатессароне»). В этот период жизни Татиан трудился в Сирии (Антиохии), Киликии и Писидии. Скончался ок. 175 г.

СОЧИНЕНИЕ ТАТИАНА

Из всех сочинений Татиана полностью сохранилась только одна апология — «Речь против эллинов», написанная во время его пребывания в Риме до уклонения от Церкви.

Содержание этой апологии (42 главы) резко отличается от сочинений св. Иустина (по отношению к эллинской культуре и философии). Резкий тон, частые отступления от изложения учения христиан и их защиты и переходы к обличению всего эллинского, прямые насмешки нарушают иногда последовательность мысли и стройность композиции и сближают его апологию с сочинениями Тертуллиана и с «Осмеянием языческих философов» Ермия.

Философия эллинов, по его мысли, противоречива, красноречие продажно, искусство служит низким страстям, науки заимствованы от «варваров». Поэтому апология начинается так: «Не будьте, эллины, враждебно расположены к варварам и не питайте ненависти к их учениям».

После обличений Татиан переходит к изложению христианского учения о Боге. «Бог был в начале… Господь всего, будучи основанием всего, прежде сотворения мира был один; поелику же Он есть сила и основание видимого и невидимого, то вместе с Ним было все; с Ним существовало как разумная сила и Само Слово, бывшее в Нем. Волею Его простого существа произошло Слово, и Слово произошло не напрасно — Оно становится перворожденным делом Отца. Оно, как мы знаем, есть начало мира» (гл. 5).

Учение Татиана о Слове (Логосе) совпадает в главных частях с учением св. Иустина. Точно так же очень сходны, что вполне понятно, воззрения Татиана с воззрениями св. Иустина о человеке, ангелах, демонах и их влиянии на человека.

«Демоны изобрели судьбу, — говорит он, — т. е. учение о предопределении, зависящем от расположения планет». «Но мы выше судьбы, — продолжает Татиан, — и вместо блуждающих демонов знаем одного Господа неизменного и, не подчиняясь судьбе, отвергаем и ее законоположителей» (9).

С насмешкой говорит Татиан о мифических превращениях богов и отрицает все попытки иносказательного истолкования таких мифов.

Отвергающие истину готовят себе тяжелые наказания. «Душа, не знающая истины, умирает и разрушается вместе с телом, а после, при конце мира, воскресает вместе с телом и получает смерть чрез нескончаемые мучения». «Мы знаем два вида духов, из которых один называется душой, а другой выше души и есть образ и подобие Божие» (12, 13).

Татиан полагает, что душа сама по себе не бессмертна, но достигает бессмертия чрез соединение с Божественным Духом и восходит туда, куда возводит ее Дух (13).

Очень сильны прямые обращения и призывы Татиана: «Умри для мира, отвергнув его безумие; живи же для Бога и, познав Его, отвергни древнее рождение. Мы сотворены не для того, чтобы умирать, но умираем по своей вине. Свободная воля погубила нас: бывши свободными, мы сделались рабами, продали себя через грех. Богом ничего худого не сотворено. Мы сами произвели зло; а кто произвел зло, может снова отвергнуть его» (11).

«Примите наши догматы», — говорит Татиан (12). Это одно из первых употреблений данного термина в отношении христианского вероучения.

Татиан утверждает, что наша философия древнее учения эллинов, ибо Моисей древнее Гомера. В доказательство он приводит хронологические расчеты, сходные с расчетами св. Феофила Антиохийского.

Интересны те сведения, которые Татиан сообщает о себе и своем обращении: «Когда я увидел все это (эллинские заблуждения), когда ознакомился с мистериями, исследовал различные виды богопочтения… тогда я углубился в самого себя и исследовал, каким образом могу найти истину. В то время, как ум мой рассматривал все лучшее, я напал на одни книги варварские, которые древнее эллинских учeний и столь божественны, что не могут быть сравниваемы с их заблуждениями, и я поверил этим книгам по простоте их речи, безыскусственности их писателей, удобопонятности объяснений всего творения, предвидению будущего, превосходству правил и, наконец, по учению об Едином Властителе над всем» (29). «Будучи просвящен познанием их, я решился отвергнуть языческие заблуждения, как детские бредни» (30). «То, что мною изложено, я узнал не от других: я путешествовал по многим странам, сам занимался в качестве софиста вашими науками, изучал искусства и различные изобретения» (35). «Я, наконец, узнал Бога и Его творение, и готов предстать пред вами для исследования учения и не изменю своим убеждениям относительно Бога» (42).

«Речь к эллинам» не была, конечно, «юридической» апологией, написанной по какому‑либо отдельному случаю. Это сочинение, написанное для убеждения всех его читателей в истинности христианства.

Татиан известен еще как автор «Диатессарона» — соединения четырех Евангелий в связное повествование («То диа тэссарон эвангэлион» — To dia tessarwn euaggelion). «Диатессарон» значительное время употреблялся в богослужении. Ввиду последующего уклонения Татиана от Церкви перевод этот был заподозрен в неточности, изъят из употребления и утрачен. Текст «Диатессарона» почти полностью восстановлен по сохранившимся беседам сирийского писателя IV–го века Афраата и найденным переводам на языки латинский VI–го века и арабский XI–го века.

В основу Татиан положил свидетельство евангелиста Иоанна об общественном служении Христа в течение трех Пасх и между ними расположил весь синоптический материал. Введение в «Диатессарон» составляет: пролог св. Иоанна и повествования о детстве, крещении, искушении Господа и призвании апостолов. Повествование о суде, крестных страданиях, смерти, воскресении и вознесении Христа составляло заключение. В случае согласия Евангелистов Татиан следовал тексту какого‑либо одного, а остальных опускал. При отсутствии датировки соединял рассказы в однородные группы. Апокрифических повествований он не вносил, но зато опустил некоторые места евангельского текста в духе своих заблуждений: родословие Господа, места, говорящие о рождении Господа по плоти от семени Давидова. Сделал он это под влиянием своих докетических взглядов и отрицательного отношения к браку.

В IV в. св. Ефрем Сирин написал комментарий к «Диатессарону».

«Самый факт составления Татианом евангельской гармонии для богослужебного употребления по четырем каноническим Евангелиям имеет чрезвычайно важное значение, — замечает проф. Попов, — свидетельствуя о совершенно исключительном авторитете этих последних во второй половине 2–го века» (с. 51).