Xvii. купидон, или атом

То, что поэтами рассказано о Купидоне, или Амуре, собственно, не можетбыть отнесено к одному и тому же лицу. Все же это расхождение таково, чтоможно, не смешивая этих персонажей, говорить об их сходстве. Рассказывают,что Амур был самым древним из богов и даже из всех вещей, за исключениемХаоса, который изображается его ровесником. Однако древние никогда непричисляли Хаоса к числу богов и не называли его богом. У этого Амура вообщене было родителей; правда, некоторые говорят, что он родился из яйца,порожденного Ночью. Сам же он из Хаоса произвел и богов, и все сущее. У негочетыре атрибута: он вечный младенец, он слепой, нагой, вооружен стрелами.Был и другой Амур, самый младший из богов, сын Венеры, на которогопереносили атрибуты более старшего и на которого он был вообще чем-то похож. Миф рассказывает о самой колыбели, самых истоках природы. Этот Амур,как мне кажется, есть стремление, или побуждение, первичной материи, или,чтобы яснее выразиться, естественное движение атома. Ведь это та самая сила,первоначальная и единственная, которая создает и формирует из материи всесущее. Она вообще не имеет родителя, т. е. не имеет причины, ибо причина --это как бы родитель следствий, а у этой силы вообще не может быть в природеникакой причины (мы не говорим здесь о Боге). Ведь нет ничего, что было быраньше ее самой, следовательно, никакого производящего начала; нет ничегоболее близкого природе -- следовательно, ни рода, ни формы. Поэтому, каковабы она ни была, она положительна и невыразима (surda). И даже если возможнопознать способ ее существования (modus) и ее движение (processus), она темне менее не может быть познана через причину, так как, являясь после Богапричиной причин, она сама не имеет причины. И быть может, не следуетнадеяться, что человеческое познание полностью охватит ее, поэтому полноеоснование имеет упоминание о яйце, порожденном Ночью. По крайней мере святойфилософ заявляет так: "Все он сделал прекрасным в свое время и передал мирна их суд, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог творит отначала до конца"^[10]. Ведь общий закон природы, или сила этогоКупидона, приданная Богом первичным частицам вещей, которая собирает ихвместе и, повторяясь и умножаясь, производит все разнообразие вещей, -- этотобщий закон может лишь коснуться мышления смертных, но едва ли может бытьсхвачен им. Философия греков, внимательная и проницательная в исследованииматериальных начал вещей, в исследовании начал движения (в которых заключенасила всякого действия), оказывается небрежной и бессильной. Ну а в тойобласти, о которой мы говорим здесь, она оказывается и вовсе слепой и неможет произнести ни одного внятного слова, ибо мнение перипатетиков олишении как стимуле материи по существу не идет дальше слов и, скорее,называет явление, чем объясняет его. Те же, кто все это относит к Богу,поступают, конечно, прекрасно, но они поднимаются к цели одним скачком, а непостепенно, шаг за шагом. Ведь несомненно, единственный и общий закон,которому подчиняется природа, является субститутом Бога; это тот самыйзакон, о котором в только что цитированном тексте говорится словами:"Содеянное Богом от начала до конца". Демокрит же, который глубжерассматривает предмет, наделяет атом определенными размерами и формой иприписывает ему только этого Купидона, или первоначальное движение --простое и абсолютное и вторичное -- относительное. Ведь он, собственно,считал, что все движется к центру мира; и то, что обладает большим весом,движется к центру быстрее, и, сталкиваясь с тем, что обладает меньшим весом,отбрасывает его, и толкает в противоположном направлении. Однако эта теорияслишком узка и неприменима ко многим случаям. Ведь по-видимому, ни круговоедвижение небесных тел, ни сжатие и расширение объемов не могут бытьподведены под этот принцип. Мнение же Эпикура об отклонении атома ипроизвольном движении -- это чистейшие пустяки, оно свидетельствует онезнании предмета. Поэтому слишком верно (больше, чем нам хотелось бы), чтоэтот Купидон окутан ночью. А теперь рассмотрим его атрибуты. Изящно изображение Купидона в видевечного крохотного младенца: ведь вещи сложны и велики и имеют возраст;первоначальные же семена вещей, т. е. атомы, малы и остаются в вечноммладенчестве. Очень верно и то, что он изображается обнаженным, ибо всесложное для правильно мыслящего представляется как бы замаскированным иодетым и, строго говоря, ничто не является обнаженным, кроме первоначальныхэлементов вещей. Очень мудрая аллегория заключена в слепоте Купидона. Ведьэтот Купидон (каким бы он ни был), по-видимому, почти совсем лишенспособности предвидения и продвигается вперед, следуя тому, на что оннаталкивается, на ощупь, как это обычно делают слепые. И тем удивительнеевысшее божественное провидение, поскольку из вещей, полиостью лишенныхспособности предвидения и как бы слепых, оно, однако, по определенномусудьбой закону создает весь этот прекрасный порядок мира. Наконец, Купидонвооружен стрелами, т. е. сила его такова, что действует на расстоянии. Авсе, что действует на расстоянии, представляется как бы пускающим стрелы.Ведь всякий, кто признает атом и пустоту (хотя бы он и считал эту пустотусмешанной с атомами, а не существующей отдельно), неизбежно должен признатьсилу атома, действующую на расстоянии, ибо если исключить такую силу, тоневозможно было бы никакое движение (из-за пустоты, разделяющей их) и всеоставалось бы в полной неподвижности и оцепенении. Что же касается того,младшего Купидона, то вполне закономерно он считается самым младшим избогов, так как он не мог обрести силу, до того как были установлены виды. Вего изображении аллегория носит уже моральный характер. Но есть, однако, иопределенное сходство его с древним Купидоном. Венера возбуждает стремлениек соединению и порождению потомства вообще; Купидон же, ее сын, внушает этотаффект индивидууму. Таким образом, Венера дает общее влечение, Купидон жевозбуждает более конкретное чувство симпатии; первое исходит из болееблизких причин, второе -- из принципов более глубоких и фатальных и как быот того древнего Купидона, от которого зависит любая тончайшая симпатия.