Evangelische Kirchen-Zeitung». Рев

ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, 12—27 ИЮЛЯ 1839 г.

вить Штрауса на одну доску с «Молодой Германией» ⁵? А ведь в глазах многих «Молодая Германия», к сожалению, нечто чудовищное. — По вопросу о поэзии веры ты меня превратно понял. Я поверил не ради поэзии; я поверил, ибо понял, что не смогу дальше жить так беспечно, ибо раскаивался в своих грехах, ибо жаждал общения с богом. Я пожертвовал тем, что мне дороже всего, я пренебрег моими величайшими радостями, моими дорогими и близкими, я опозорил себя со всех сторон перед всем светом; я несказанно счастлив, что нашел в Плю-махере человека, с которым мог говорить об этом; я охотно переносил его фанатическую веру в предопределение; ты сам знаешь, что это для меня серьезное, священное дело. Я был тогда счастлив — я знаю это, — и теперь я тоже очень счастлив; у меня была тогда уверенность, радостная готовность молиться; есть она и сейчас и еще в большей степени, ибо я борюсь и нуж­даюсь в опоре. Но я никогда не испытывал и следа того блажен­ного экстаза, о котором я так часто слышал с наших церковных кафедр; моя религия была и есть тихий, блаженный мир, и я буду доволен, если он у меня останется и за гробом. У меня нет никаких оснований поверить, что бог отнимет его у меня. Религиозное убеждение — это дело сердца, и оно связано с догматом лишь постольку, поскольку чувство противоречит последнему или нет. Весьма возможно, что дух божий дает тебе знать посредством твоего чувства, что ты — дитя божье, но уж, наверное, не то, что ты дитя божье благодаря смерти Христа; в противном случае оставалось бы признать, что чувство спо­собно мыслить, что уши твои способны видеть. — Я молюсь ежедневно, даже почти целый день об истине; я стал так посту­пать с тех пор, как начал сомневаться, и все-таки я не могу вернуться к вашей вере; а между тем, написано: просите, и дано будет вам *. Я ищу истину всюду, где только надеюсь найти хоть тень ее; и все же я не могу признать вашу истину вечной. А между тем написано: ищите и найдете. Есть ли кто-нибудь среди вас, кто дал бы камень своему ребенку, просящему хлеба? Тем более, может ли так поступить отец ваш небесный? **

У меня выступают слезы на глазах, когда я пишу это, я весь охвачен волнением, но я чувствую, что не погибну; я вернусь к богу, к которому стремится все мое сердце. И здесь тоже сви­детельство святого духа, за это я жизнью ручаюсь, хотя бы в библии десять тысяч раз стояло обратное. И не обманывайся, Фриц; при всей твоей уверенности, наступит неожиданно час

* Библия. Новый завет. Евангелие от Матфея, глава 7, стих 7. Ред. ** Там же. Стихи 7, 9 и 11. Ред.

ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, 12—27 ИЮЛЯ 1839 Г.

сомнений, и тогда решение твоего сердца будет часто зависеть от малейшего случая. — Но я из опыта знаю, что догматиче­ская вера не имеет никакого влияния на внутренний мир.

27 июля.

Если бы ты поступал так, как написано в библии, то ты не должен был бы вовсе иметь дела со мной. Во втором послании Иоанна (если я не ошибаюсь) сказано, что не следует привет­ствовать неверующего, не следует ему говорить даже ^аГре *. Такие места встречаются очень часто, и они всегда вызывали во мне досаду. Но вы далеко не делаете всего того, что сказано в библии. Впрочем, мне кажется чудовищной иронией, когда называют ортодоксальное евангелическое христианство рели­гией любви. Согласно вашему христианству, девять десятых человечества обречены на вечные муки, и только одной десятой суждено быть счастливой. И вот это, Фриц, должно означать бесконечную любовь бога? Подумай, сколь малым казался бы бог, если б такова была его любовь. Ведь так ясно, что если существует религия откровения, то ее бог может быть более великим, но не иным, чем такой, который может быть постигнут разумом. В противном случае вся философия не только пустое дело, но даже греховное; без философии жо нет просвещения, без просвещения нет человечности, а без человечности опять-таки нет религии. Но даже фанатик Лео не смеет относиться к философии с таким пренебрежением. Это тоже одна из непо­следовательностей ортодоксов. С людьми, как Шлейермахер и Неандер, я уже сумею столковаться, ибо они последовательны и у них есть сердце; то и другое я тщетно ищу в «Evangelische Kirchen-Zeitung» и в прочих изданиях пиетистов. Особенно к Шлейермахеру я отношусь с громадным уважением. Если ты последователен, то, конечно, должен его осудить, ибо он пропо­ведует христианство не в твоем духе, а скорее в духе «Молодой Германии», Теодора Мундта и Карла Гуцкова. Но это был ве­ликий человек, и среди ныне живущих я знаю только одного, об­ладающего равным ему духом, равной силой и равным му­жеством, это — Давид Фридрих Штраус.

Я радовался, что ты взялся так энергично опровергнуть меня, но одно меня огорчило, и я это тебе напрямик сейчас скажу. Это — презрение, с которым ты говоришь о стремлении к соединению с богом, о религиозной жизни рационалистов. Тебе, конечно, приятно в твоей вере, как в теплой постели, и ты не знаешь борьбы, которую нам приходится проделать, когда

* — Здравствуй. (Библия. Новый завет. Второе послание Иоанна, стих 10). Ред.

ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, В КОНЦЕ ИЮЛЯ ИЛИ НАЧАЛЕ АВГУСТА 1839 Г. 413

мы, люди, должны решить, воистину ли бог есть бог или нет; ты не знаешь тяжести того бремени, которое начинаешь чув­ствовать с первым сомнением, бремени старой веры, когда нужно принять решение: за или против, носить его или стрях­нуть; но я тебя еще раз предупреждаю, что ты вовсе не так застрахован от сомнений, как ты воображаешь, и не будь ослеп­ленным по отношению к сомневающимся, ты еще сам можешь оказаться одним из них, и тогда ты тоже будешь требовать спра­ведливости. Религия — дело сердца, и у кого есть сердце, тот может быть благочестивым; но у кого благочестие коренится в рассудке или даже в разуме, у того его вовсе нет. Древо рели­гии растет из сердца и покрывает своей сенью всего человека и добывает себе пищу из дыхания разума; догматы же — это его плоды, несущие в себе благороднейшую кровь сердца; что сверх того, то от лукавого. Таково учение Шлейермахера, и на нем я стою.

Adieu *, дорогой Фриц, подумай хорошенько над тем, хочешь ли ты меня действительно послать в преисподнюю, и сообщи мне поскорее твой приговор.

Твой

Фридрих Энгельс

Впервые опубликовано с сокращением Печатается по рукописи

в журнале «Die neue Rundschau», „

10. Heft, Berlin, 1913 ' Перевод с немецкого

и полностью в книге: F. Engels.«Schriften der Frälizeit». Berlin, 1920

22 ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ

[Бремен, в конце июля или начале августа 1839 г.]

Дорогой Фриц!

Recepi litteras tuas hodie, et jamque tibi responsurus sum **. Много писать я тебе не могу — ты все еще в долгу у меня, и я жду длинного письма от тебя. Свободен ли также твой брат Вильгельм? Учится ли Вурм теперь тоже с вами в Бонне? Да благословит господь толстого Петера *** в его studia milita-ria ****: Маленькая поэма, написанная 27 июля, даст тебе воз­можность поупражняться в либерализме и чтении античного стихосложения. Ничего другого в ней нет.

* — Прощай. Ред. ** — Получил сегодня твои письма и сразу буду тебе отвечать. Ред. *** — Петера Йонгхауса. Ред. • ••» — военных занятиях. Ред.

4M ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, В КОНЦЕ ИЮЛЯ ИЛИ НАЧАЛЕ АВГУСТА 1839 Г.

ИЮЛЬСКИЕ ДНИ В ГЕРМАНИИ

1839 год

Как волна за волною, вскипая, бежит, как неистово

носится буря! Гребни волн в человеческий рост, и мой челн еле

держится в злобной пучине. С Рейна дует пронзительный ветер; кругом собирает он

черные тучи, Вырывает дубы, пыль вздымает столбом, образует за

омутом омут. Государи Германии, в зыбком челне я невольно о вас

вспоминаю! Как на плечи свои терпеливый народ поднял трои золотой

ваш когда-то

И с триумфом пронес по родимой земле, и прогнал

чужеземца лихого;

Вот тогда преисполнились наглостью вы и нарушили

данное слово. Но повеяла буря из Франции к нам, всколыхнулись

народные массы, И колеблется трон, как средь бури ладья, и дрожит

в вашей длани держава.

С негодующим взором, Эрнст-Август, к тебе я прежде

всего обращаюсь:

Ты нарушил закон, своевольный тиран, но прислушайся

к голосу бури, Посмотри, как народ негодует и меч не желает в ножнах

оставаться. Так же ль крепок твой трон золотой, как мой челн,

необузданной бурей гонимый?

Буря на Везере — факт; факт и то, что я в великий день июльской революции ²⁵¹ ехал по этой реке.

Кланяйся Вурму, пусть он мне побольше напишет. .

Твой

Фридр. Энгельс

Впервые опубликовано в книге Печатается по рукописи

F. Engels. «Schriften der Frühzeit», „ _

Berlin, то Перевод с немецкого

ВИЛЬГЕЛЬМУ ГРЕБЕРУ, 30 ИЮЛЯ 1839 Г.

ВИЛЬГЕЛЬМУ ГРЕБЕРУ

Бремен, 30 июля 1839 г. Мой дорогой Гульельмо!

Что у тебя за превратные представления обо мне? Здесь не может идти речи ни о скоморохе, ни о верном Эккарте¹¹⁹ (или, как ты пишешь, об Эккардте), а только о логике, разуме, по­следовательности, propositio major и minor * и т. д. Да, ты прав, кротостью здесь ничего не добьешься, этих карликов — раболепие, засилье аристократии, цензуру и т. д. — надо про­гнать мечом. И мне бы следовало, конечно, изрядно шуметь и бушевать, но так как я имею дело с тобой, то постараюсь быть кротким, чтобы ты не «перекрестился», когда «дикая свора» моей беспорядочной поэтической прозы промчится мимо тебя. Во-первых, я протестую против твоего мнения, будто я подго­няю дух времени пинками, чтобы он живее двигался вперед. Милый человек, какой страшной образиной представляется тебе моя бедная, курносая физиономия! Нет, от этого я воздер­живаюсь, наоборот, когда дух времени налетает, как буря, увле­кая за собой железнодорожный поезд, то я быстро вскакиваю в вагон и даю себя немного подвезти. Да, вот о Карле Беке — дикая идея, будто он исписался, по всей вероятности, принадле­жит пропащему Вихельхаусу, насчет которого мне дал над­лежащие сведения Вурм. Мысль, будто двадцатидвухлетний человек, написавший такие неистовые стихотворения, вдруг пере­станет творить, — нет, подобная бессмыслица мне еще не при­ходила в голову. Можешь ли ты себе вообразить, чтобы Гёте после «Гёца» ** перестаи быть гениальным поэтом, или Шиллер — после «Разбойников»? Кроме того, у тебя выходит, будто исто­рия отомстила «Молодой Германии» ^Б! Сохрани боже! Конечно, если думать, что всемирная история вручена господом богом Союзному сейму в качестве наследственного лена, то она ото­мстила Гуцкову трехмесячным арестом ^2б5, если же она — в чем мы более не сомневаемся — заключается в общественном (т. е. у нас литературном) мнении, то ее месть «Молодой Германии» выразилась в том, что она позволила ей завоевать себя с пе­ром в руках, и теперь «Молодая Германия» королевой восседает на троне современной германской литературы. Какова была судьба Берне? Он пал, как герой, в феврале 1837 г., и еще в последние дни своей жизни имел счастье видеть, как его

• — большой посылке и малой. Ред. *• — драмы «Гец фон Берлихинген». Ред.

ВИЛЬГЕЛЬМУ ГРЕЕЕРУ, 30 ИЮЛЯ 1839 Г.

питомцы — Гудков, Мундт, Винбарг, Бёйрман — уже крепко стали на ноги; правда, зловещие черные тучи еще висели над их головами, и Германию стягивала длинная, длинная цепь, которую Союзный сейм чинил в тех местах, где она грозила порваться, но даже и теперь он смеется над государями и, быть может, знает час, когда с их голов слетят украденные короны. За счастье" Гейне я не хочу тебе ручаться, и вообще парень уже изрядное время как стал сквернословом; за счастье Бека — тоже нет, ибо он влюблен и печалится о нашей дорогой Германии; это последнее чувство разделяю и я, и мне еще вообще предстоит немало столкновений, но старый милосердный господь бог наградил меня великолепным юмором, который меня из­рядно утешает. А ты, карапуз, счастлив ли? — Что касается твоих взглядов на вдохновение, то держи их только про себя, а то не бывать тебе пастором в Вуппертале. Если бы я не был воспитан в крайностях ортодоксии и пиетизма ⁹, если бы мне в церкви, в школе и дома не внушали бы всегда самой слепой, безусловной веры в библию и в соответствие между учением биб­лии и учением церкви и даже особым учением каждого священ­ника, то, может быть, я еще долго бы придерживался несколько либерального супернатурализма. В учении достаточно проти­воречий — столько, сколько есть библейских авторов,— и вуп-пертальская вера вобрала в себя, таким образом, с дюжину индивидуальностей. Что касается родословной Иосифа, то Неандер, как известно, приписывает греческому переводчику еврейского оригинала ту, которая содержится в евангелии от Матфея; если я не ошибаюсь, Вейсе в своей «Жизни Иисуса» высказался, подобно тебе, против Луки ^26в. Объяснение, данное Фрицем, сводится, в конце концов, к таким невероятным пред­положениям, что оно не годится ни для одного из них. Я, ко­нечно, Ttpcijia^oç *, но только не рационалистической, а либе­ральной партии. Происходит размежевание противоположных воззрений, они резко противостоят друг другу. Четыре либе­рала (одновременно и рационалиста), один аристократ, пере­шедший к нам, но из страха нарушения унаследованных в его семье принципов только что перебежавший обратно в лагерь аристократии, один аристократ, подающий, как мы надеемся, надежды, и несколько тупиц — таков тот круг, в котором ведутся споры. Я сражаюсь в качестве знатока древности, средних веков и современной жизни, в качестве грубияна и т. д., но эта моя борьба уже более не нужна, ибо мои подчиненные делают недурные успехи, вчера я им объяснил историческую

* — передовой боец. Ред.

ВИЛЬГЕЛЬМУ ГРЕБЕРУ, 30 ИЮЛЯ 1839 Г.

необходимость событий с 1789 до 1839 г. и, кроме того, убедился к своему удивлению, что я в споре значительно сильнее всех здешних учеников выпускного класса. После того как я над двоими из них — уже довольно давно — одержал полную победу, они решились и сговорились двинуть против меня самого большого умника, чтобы он разбил меня; к несчастью, он был тогда влюблен в Горация, так что разбил его я по всем прави­лам искусства. Тогда они страшно перепугались. А этот эксго-рациоман теперь очень хорошо относится ко мне, о чем он поведал мне вчера вечером. В правильности моих отзывов ты немедленно убедился бы, если бы прочел рецензируемые книги. К. Бек — огромнейший талант, более того — гений. Образы вроде:

«Вещает зычно голос грома то,

Что молнии вписали в недра тучи» Ч¹,

встречаются у него массами. Послушай, что он говорит об обожаемом им Берне. Он обращается к Шиллеру:

] [е чадо бреда Пола, твой маркиз!

А Берне днесь не той же ли породы?

Он, новый Телль, с горы взирая вниз,

Для нас трубит в волшебный рог свободы.

Спокойно заострил стрелу, и лук звенит,

И — яблоко пронзенное дрожит:

То шар земной пронзен стрелой свободы *.

А как чудесно он изображает нищету евреев и студенческую жизнь, а «Странствующий поят» ²⁹! Человече, образумься, прочти его! И слушай, если ты опровергнешь статью Берне о шиллеровском Телле ²⁴⁷, то я передам тебе весь гонорар, кото­рый рассчитываю получить за свой перевод Шелли. Я прощаю тебе разгром моей вуппертальской статьи ²⁴⁴: я ее недавно пере­читал и был поражен ее стилем. С того времени я не писал так хорошо. Не забудь в следующий раз о Лео и Михелете. Как я уже сказал, ты очень ошибаешься, если думаешь, будто мы, младогерманцы, искусственно раздуваем дух времени; но поду­май, раз этот ттО[ла ** дует, и хорошо дует, то разве не были бы мы ослами, если бы не подняли паруса? То, что вы шли за гро­бом Ганса, не будет забыто. Я в ближайшее же время пущу об этом заметку в «Elegante Zeitung» ***. Мне крайне смешно, что все вы задним числом так мило просите прощения за чуточку буйства; вы еще вовсе не умеете произносить крепких слов, и вот вы все являетесь: Фриц посылает меня в ад, провожает

• К. Бек. Из стихотворения «Дом Шиллера в Голисе» («Ночи. Железные песни». Первая сказка. Пятая ночь). Ред. •• — дух. Ред. ••* «Zeitung für die elegante Welt». Реб.