Эпистемологический анархизм П. Фейерабенда
Взгляд П. Фейерабенда (1924 – 1994) на проблемы методологии научного познания и логику развития науки по существу является развитием некоторых идей, которые были высказаны его предшественниками – К. Поппером и Т. Куном. Как и его предшественники, Фейерабенд критически оценивает кумулятивную модель развития научного знания, которая была предложена представителями логического позитивизма.
Он обращает внимание на то, что в основе кумулятивной модели лежат две предпосылки: принцип дедуцируемости знания и принцип инвариантности значения фактов. Хотя кумулятивная модель может быть подтверждена целом рядом примеров из истории науки – напомним, знаменитый принцип соответствия Н. Бора является уточнением и подтверждением такой модели – тем не менее, Фейерабенд старается показать, что с точки зрения истории науки оба эти принципа неверны, правда, если иметь в виду проблему соотнесения теорий универсальной степени общности, таких, например, как аристотелевская теория движения, классическая механика, электродинамика Максвелла, теория относительности и т. п.
Следуя за Куном, Фейерабенд показывает, что в действительной истории науки принципиально новая теория не только не выводима из старой, но вообще не совместима с ней, даже если они в равной степени подтверждаются в эмпирической области. Например, аристотелевская теория движения опиралась на понимание движения как процесса, возникающего из непрерывного действия источника движения – силы. Эта теория подтверждалась фактами, например, движением телеги, в которую запряжена лошадь, или движением стола, передвигаемым человеком. Однако она сталкивалась с трудностями при объяснении движения, источник которого был отдален от движущегося тела, например, при объяснении движения брошенного камня. Эта трудность была устранена теорией импетуса, согласно которой рука сообщает камню стимул к движению, а после того, как камень отрывается от бросившей его руки, он продолжает движение под действием сообщенного ему стимула, который постепенно расходуется на преодоление сопротивления среды. После того, как стимул, сообщенный камню, становится равным нулю, камень падает на Землю. Отсюда также следует: в среде, не оказывающей сопротивление движению, стимул тела останется постоянным, следовательно, движение может продолжаться вечно.
Последнее утверждение экспериментально неотличимо от закона инерции классической механики, но, тем не менее, классическая механика несовместима с аристотелевской теорией движения, дополненной теорией стимула. Из последней следует, что существует некоторая сила, ответственная за прямолинейное равномерное движение тела, а в классической механике существование такой силы отвергается. Этот пример показывает, что две теории, в равной степени подтверждаемые в некоторой эмпирической области, могут, тем не менее, оказаться несовместимыми. Они основываются на совершенно разных предпосылках и дедуцировать одну из другой невозможно.
Однако мало того, что принцип дедуцируемости не соответствует реальному взаимоотношению между научными теориями, сменяющими друг друга. Он неприемлем также в качестве методологической нормы, которую можно было бы рекомендовать науке. Если при оценке новых научных теорий мы будем руководствоваться принципом дедуцируемости и считать приемлемой только такую теорию, из которой следует старая теория, то всякая новая теория, не удовлетворяющая этому условию, должна быть отброшена, даже если она подтверждается в эмпирической области. Таким образом, критерием приемлемости научной теории становится не ее соответствие фактам, а ее соответствие старой научной теории. Отсюда очевидно, что принятие принципа дедуцируемости в качестве методологической нормы привело бы к консервации отживших теорий и к застою в познании.
Фейерабенд также подвергает критике принцип инвариантности значения терминов, используемых в разных теориях. По его мнению, значение любого дескриптивного термина теории зависит от контекста всей теории и если термин переходит из одной теории в другую, то его содержание должно измениться так, чтобы соответствовать контексту новой теории. Например, термин «масса» из ньютоновской механики перешел в теорию относительности, при этом он, очевидно, изменил свое значение: в ньютоновской механике масса была абсолютным свойством тела, в то время как в теории относительности масса тела становится зависимой от его скорости.
Более того, каждая действительно фундаментальная теория создает свой собственный язык для описания наблюдаемых ситуаций. Например, если вы несете тяжелый чемодан, то можете описать эту наблюдаемую ситуацию различным образом в зависимости от того, языком какой теории вы при этом пользуетесь. Последователь Аристотеля опишет эту ситуацию так: «Я преодолеваю стремление чемодана к «своему месту»; с точки зрения ньютоновской теории гравитационного взаимодействия следуют сказать так: «Я преодолеваю силу гравитационного взаимодействия между Землей и чемоданом»; наконец, с позиции общей теории относительности Эйнштейна придется утверждать следующее: «Я преодолеваю искривление пространства-времени вблизи Земли». И всё это интерпретация одних и тех же данных!
Этот пример показывает, почему Фейерабенд считает, что миф о существовании некоторого абсолютного языка наблюдения, автономного по отношению к различным теориям, должен быть отброшен. У сменяющих друг друга научных теорий нет даже общего эмпирического базиса: каждая теория имеет свои факты и свой эмпирический язык.
Итак, принцип дедуцируемости и принцип инвариантности значения неверны. Следовательно, неверна и опирающаяся на эти принципы кумулятивистская модель развития науки.
Фейерабенд, как и Поппер, убежден, что старые теории могут быть опровергнуты и отброшены. Однако в отличие от Поппера он считает, что теория никогда не может быть опровергнута с помощью одних только фактов. Если вдруг обнаружится расхождение теории с фактами, то это расхождение всегда можно объяснить ошибками или неточностью эмпирических процедур, можно объявить его несущественным, можно устранить с помощью вспомогательных гипотез, можно, наконец, просто не обращать на него внимания.
Для того чтобы факты, противоречащие предсказаниям некоторой теории, могли заставить ученых отказаться от нее, нужна, по меньшей мере, еще одна теория, которая придаст этим фактам теоретическую значимость и будет способна заменить существующую теорию. Даже если ученые видят, что существующая теория неудовлетворительна, они не отказываются от нее до тех пор, пока не появится новая, более удовлетворительная теория. В связи с этим можно вспомнить о том, что даже после знаменитого опыта Майкельсона попытки спасти теорию эфира предпринимались вплоть до появления теории относительности.
Если признается, что факты приобретают опровергающую силу только благодаря их осмыслению в рамках некоторой теории, то отдельная теория уже не может быть основной методологической единицей при обсуждении вопросов подтверждения, проверки и опровержения теорий. Фейерабенд сопоставляет с фактами совокупность теорий, которые он называет альтернативными. Таким образом, когда говорится о проверке и фальсификации теорий, мы всегда имеется в виду не одна единственная теория, а некоторая совокупность альтернативных теорий.
Развитие познания, считает Фейерабенд, осуществляется благодаря взаимной критике несовместимых теорий перед лицом имеющихся фактов. Поэтому в своей научной работе ученые должны руководствоваться методологическим принципом «пролиферации» (proliferation – размножение) теорий: создавать теории, альтернативные по отношению к существующим, даже если эти последние в высокой степени подтверждены и являются общепризнанными. Фейерабенд придает большое значение изобретению альтернатив: оно предохраняет науку от догматизма и застоя, способствует созданию разнообразных измерительных приборов и инструментов, позволяет дать различные теоретические истолкования одним и тем же экспериментальным результатам, устраняет мотивы для введения ad hoc гипотез, в сильнейшей степени способствует развитию творческих способностей каждого ученого и т.п.
Таким образом, альтернативные теории несравнимы и несоизмеримы, т.е. у нас нет никакого способа сравнить их, чтобы оценить их достоинства и недостатки, нет никакой общей для них меры, использование которой позволило бы нам сказать, что одна теория лучше другой. Общего для них фактического базиса не существует, поэтому мы не можем сравнивать альтернативные теории в их отношении к фактам.