А. пушкин. руслан и людмила

Все мы герои и все мы изменники,

Всем одинаково верим словам

Что ж, дорогие мои современники,

Весело вам?

Г. Иванов

Человек принадлежит обществу; общество состоит из отдельных людей, каждый из которых неповторим, уникален. Как характеристика человеческого общества, культура двуедина и представляет собой систему диалектических противоречий, производных от одного, центрального противоречия — между индивидом и родом. В основе культуры лежит непрестанное взаимодействие обобщающих тенденций и форм с тенденциями и формами, направленными на самовыражение человека в его неповторимости. Нераздельно и неслиянно сосуществуют две противонаправленные тенденции: первая стремится воплотить родовое, коллективное, общественное начало, вторая — личностное, уникальное, неповторимое. Первая порождает формы искусства, стремящиеся замкнуться в сфере всеобщего, выражающие историческое бытие как целое в его величии и не опускающиеся до всего частного, отдельного, личного и в этом смысле случайного. Вторая направлена на воплощение и запечатление отдельного человека во всей его уникальности.

В продолжение многих веков — от античности до эпохи романтизма—в двуединстве культуры ведущим был первый, родовой, коллективный элемент. В культуре определяющими и главными являлись отражения действительности в мировоззрениях, теориях и нормах, в сфере государства и права, в высоком искусстве; вера в Бога требовала санкции церкви, ценность человека утверждалась подвигом во имя идеала, родины или свободы. Живой, отдельный, конкретный человек, конечно, оставался реальной основой всех этих процессов, но не был представлен в них; во всяком случае не на него ориентировалась, не им была окрашена культура как целое. Нельзя представить Джульетту, которая вышла замуж за Ромео и готовит ему суп. Быт и повседневность если и существуют, то лишь как неаппетитная изнанка исторически значительных проявлений жизни. В документах французской революции конца XVIII в. фигурирует сопоставление (и противопоставление) "человека" и "гражданина" [15, 47—54]. В конце XVIII в. завершалась эпоха абсолютного преобладания гражданина над человеком.

Итак, вторая половина XVIII в. — время великого перелома в истории европейской культуры. Уходила в прошлое многовековая эпоха культуры, ориентированной на коллективное, родовое, всеобщее, — культуры, которую филологи А. Михайлов и С. Аверинцев назвали риторической [23, гл. 1], и начиналась эпоха, ориентированная на личностное, уникальное, неповторимое, эпоха культуры, обращен-

ной к человеку, единственному и неповторимому человеку во всем его своеобразии ¹.

Один из поэтов этого времени, француз Станислав де Буфлер ² (1738-1815) пишет:

Etrejolie, etre belle, Се η ¹est rien que tout cela; Ilfaut etre comme celle, Comme celle que voila.

Дословный перевод таков:

Быть очаровательной, быть прекрасной, — Все это не более чем пустяк, Надо быть, как эта, Как эта, которая вот!

В высшей степени показательно это противопоставление общей, риторической категории "прекрасное" и живой, неповторимой индивидуальности — вот эта красавица, которая сейчас перед нами, "которая вот" ³ {celle que voila). Так и видишь этот указующий жест автора!

Эпоха романтизма — пограничная между столетиями риторической культуры и "нашим временем".

Одна из основополагающих идей романтизма — идея личности, представление об уникальности, неповторимости каждого человека. Немецкий писатель-романтик, художник и композитор Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776-1822) пишет о "характеристическом запечатле-нии личности в музыке"; русский писатель И. Тургенев утверждает: "Романтизм есть не что иное, как апофеоз личности".

¹ Правда, Октябрьская революция в России и возникновение Советского Союза с его коллективистской идеологией приостановили этот процесс — для населения страны — более чем на семь десятилетий.

²Цит. по: Oeuvres de Bouffiers. — Paris, 1852. — P. 271.

^J Можно вспомнить древнегреческого философа Кратила, последователя Гераклита и учителя Платона, учившего о безостановочной изменчивости вещей; по его мнению, вообще ничто не следует называть. Постоянное имя не может соответствовать изменчивой вещи. Можно только указать пальцем: вот это. Сущность человека — движение, утверждает Паскаль. Может быть, трудность запечатления индивидуального, неповторимого начала сродни трудности описания движения (изменчивости)? Отдельный, неповторимый, живой человек постоянно изменяется. Кроме того, слово по самой своей природе — обобщение; язык, чтобы быть понятным всем, состоит из общепонятных слов. Как возможно запечатлеть уникальное посредством всеобщего?

Реальный живой человек всегда принадлежит определенному народу и определенной эпохе. Не существует человека вообще: есть французы, русские, испанцы, итальянцы, англичане; средневековый человек очень отличается от человека эпохи Возрождения. И национальный колорит в искусстве, и историзм являются художественными открытиями романтиков.

Что же такое личность? Вот как объясняет это историк культуры Л. Баткин: "Идея личности сложилась лишь в конце XVIII в., тут же послужив могучей закваской романтизма. Она была призвана заполнить вакуум, образовавшийся вследствие окончательной десакрали-зации представлений о месте отдельного человека в мире. Индивид, самосознание которого ранее было соотнесено с корпоративным или сословным статусом (см. гл. 3. — А. П.), с религиозно-всеобщей ответственностью и оправданием преходящего существования, — вдруг увидел себя посреди неслиянного с ним, часто враждебного социального космоса, в открытости и неизвестности истории.

Над человеческим и земным более не стало высшего смысла и закона. Исходной для человека и впрямь неотъемлемой от него в итоге Нового времени оказалась только его принадлежность самому себе, его индивидуальность. Именно в сфере индивидуального он и должен был отныне искать духовную опору. Т. е. сиюминутную и особенную правду своего бытия уразуметь как нечто общезначимое и бесценное, осознать себя как "личность". Подобно растению, которое способно произрастать лишь в известной ландшафтно-климатической зоне, так и коренная новая идея "личности" смогла развиться лишь в окружении ив связи с целым ландшафтом других новых идей, в контексте радикально изменившегося мировосприятия.

Личность — то, что включает человека в бесконечное историческое общение через собственное уникальное послание. Всечеловеческий смысл отдельной жизни, таким образом, оказывается отождествленным с культурой. (Несмотря на древность слова, это, конечно, тоже специфически новоевропейское понятие.) Оба они, "личность" и "культура", пронизывают друг друга и подразумевают наличие другой "личности", другой "культуры" и установление диалога между ними: тут единственность — непременное условие, но возникает она именно на границе с другой единственностью . Поэтому обе идеи внутренне сопряжены еще с одной небывалой идеей историзма, с признанием неповторимого своеобразия и, следовательно, относительности любых структур и ценностей, с характерным острейшим чувством

анахронизма. Итак, под "личностью", по-видимому, можно подразумевать понятие, стремящееся охватить идеальные установки и проблемы, возникшие в результате выдвижения на первый план автономной (напомню, что "автономный" означает "самозаконный, сам себе дающий закон". — А. П.) человеческой индивидуальности. Когда всеобщее выступает не "над" индивидуальным и не "в форме" индивидуального, а как самое индивидуальное, особенное — это и есть личность... Каждая личность — не часть, а средоточие и перефокусировка всечеловеческого" [23, гл. 3].

На языке классической немецкой философии, используя диалектическую триаду, это можно было бы сформулировать так: тезис — всеобщее, коллективное (культура, история), антитезис — единичное (новорожденный человек, младенец), синтез — личность, человек как член общества, обогащенный воспитанием и образованием, "...новоевропейский индивид — личность постольку, поскольку он выступает как имманентно-независимый ¹ и способный накладывать отпечаток на всеобщее... Средневековый индивид, напротив, личность постольку, поскольку он наиболее полно соотнесен со всеобщим и выражает его" [1, 54].

Вспомним о том, что мир Средневековья есть небесно-земная иерархия, имеющая два полюса — Бог и его антипод, нечистый. Бог есть воплощение Добра, Истины и Красоты. Чем ближе к Богу, тем их больше, чем дальше от Него — тем меньше.

Возрождение — это "поворот от религиозно-космических воззрений к гуманистическим, освобождение человека от небесно-земной иерархии, промежуточной и подчиненной частицей которой он был до того, и утверждение его самостоятельной и активной силой мира. Природа и вещи мира начинают выступать в их чувственно-конкретной, человечески воспринимаемой форме, в их реальных рациональных связях, а не в отношениях к божественному и дьявольскому. Это и есть основа гуманистического мышления в отличие от религиозного, спиритуалистического" [23, гл. 4.3].

Вот как об этом пишет А. Лосев: "Сущность романтизма наилучше можно понять только с исторической точки зрения. Именно он есть порождение того абсолютизирования человеческого субъекта, которое зародилось в эпоху Возрождения взамен средневекового абсолютизирования личности более высокой, чем человек и весь мир, и даже

¹ Имманентный — значит, внутренне присущий какому-либо явлению, проистекающий из его

природы.

их сотворяющей. Но эта абсолютизированная человеческая личность в течение XVII и XVIII веков проявляла себя пока только в виде отдельных своих способностей — либо внешнечувственно (английский эмпиризм), либо внутреннемыслительно (континентальный рационализм). И только в конце XVIII века Кант впервые построил концепцию человеческого субъекта в цельном виде, включая все его эмпирические и рациональные способности и оставляя на долю объективного мира только непознаваемые вещи в себе. Но уже ученик Канта Фихте в 90-х годах XVHI века решил и вещи в себе понимать тоже как категорию человеческого субъекта, правда, предельно обобщенную. Но когда и вещи в себе оказались достоянием человеческого субъекта, получилось, что сам человеческий субъект оказался не чем иным, как все тем же универсальным объективным миром, но уже данным человеку в максимально понятном и продуманном виде, данным как имманентное и адекватное переживание. Тут-то, на рубеже XVIII и XIX веков, и возник романтизм как философия имманентно пережитого объективно существующего мироздания. Это означало, что каждая реальная вещь, событие, общественная структура или исторический период стали трактоваться как символ бесконечного объективного мира с вытекающей отсюда настоятельной склонностью к фантастике и к проповеди ухода в бесконечные дали абсолютно объективной действительности. Сущность романтизма поэтому заключалась, во-первых, в том абсолютизировании человеческого субъекта, которое началось еще в эпоху Возрождения, а во-вторых, в преодолении этой абсолютизации путем расширения человеческого субъекта до космических размеров или по крайней мере до проповеди фантастического ухода в бесконечность для достижения имманентно переживаемой универсально-мировой действительности.

Поэтому сущность романтизма я бы выразил при помощи следующего афоризма Новалиса: "Моя возлюбленная есть сокращенное подобие (Abbreviatur) вселенной, а вселенная есть распространенное подобие (Elongitudö) моей возлюбленной" [19] (можно указать и на следующее высказывание немецкого романтика Новалиса: "Истинный поэт — всеведущ; он действительно вселенная в малом преломлении" [16, 124]; обратите внимание на сходство этой мысли Новалиса с древней доктриной микрокосма и макрокосма, подобия человека и Вселенной. — А. П.).

То неповторимое, что отличает одного человека от другого и делает его уникальным, единственным, ускользает от научного, системати-

ческого анализа и может быть отчасти запечатлено только искусством. Отсюда понятно, почему романтические мыслители отдают искусству предпочтение перед наукой. Например, вот как Новалис пишет о поэзии: "Поэзия личностна и поэтому ее нельзя описать и определить. Кто непосредственно не знает и не чувствует, что такое поэзия, тому никогда не объяснить это. Поэзия есть поэзия" (курсив мой. — А. П.) [6, 30]. Романтики возводят искусство в культ, потому что только оно может запечатлеть неповторимость, уникальность отдельного человека; таким образом становится понятен их эстетизм (эстетизм — это признание искусства высшей ценностью. Бог эстетов — красота, храм — искусство, а священнослужитель — поэт, которому дарована способность являть божество во плоти художественного произведения [8, 124]; атрибут Бога — бесконечность, отсюда романтическое представление о прекрасном — бесконечное, выраженное в конечном, преемственно связанное со средневековым представлением о прекрасном как Божественном присутствии).

Классическая страна романтизма — Германия. Ранний, наиболее характерный романтизм — немецкий. Он сформировался накануне XIX века (1795-1799, "йенские романтики"). "Когда после многих приготовлений романтический кружок впервые собрался в Йене, его участников воодушевляли три важнейших явления: французская революция, поэзия Гете и кантовско-фихтевская философия" [7, 270].

Одно из глубоких определений романтизма принадлежит великому немецкому философу Фридриху Вильгельму Йозефу Шеллингу (1775—1854), юность которого была связана с немецким университетским городом Йеной. Вспоминая романтическую Йену, Шеллинг писал: "Прекрасное было время... человеческий дух был раскован, считал себя вправе противополагать всему существующему свою действительную свободу и спрашивать не о том, что есть, но что возможно" [4, 6].