H.A. Бердяев

В центре творчества H.A. Бердяева (1874—1948), одного из круп­ных русских религиозных философов XX в., стояла проблема сво­боды.Он называл себя "сыном свободы" и подчеркивал: "Я основал свое дело на свободе"1.

Данная тема, а вместе с ней и вся социальная проблематика, включая вопросы права и государства, освещается Бердяевым с позиций разработанной им оригинальной философской концепции христианского персонализма.Отмечая экзистенциалистский и эс­хатологический характер своей философии, Бердяев писал: "Я верю лишь в метод экзистенционально-антропоцентрический и духовно-религиозный"2.

К этим взглядам Бердяев пришел не сразу. В молодые годы он находился под влиянием марксизма и за пропаганду социализма был сослан в Вологодскую губернию. Затем он переходит на рели­гиозные позиции и становится одним из активных участников (вме­сте с Д.С. Мережковским, В.В. Розановым и др.) русского общест­венно-религиозного движения начала XX в. Но и после отхода от марксизма (ортодоксальным марксистом, материалистом и сторон­ником "марксизма тоталитарного" он никогда не был) Бердяев про­должал признавать "правду социализма" в своей христианско-пер-соналистской трактовке. Этих позиций он придерживался и в эмиг­рации после высылки его из страны в 1922 г. вместе с большой группой деятелей русской культуры.

Оценивая свой подход к социальным проблемам, Бердяев пи­сал: "Основное противоречие моего мнения о социальной жизни связано с совмещением во мне двух элементов — аристократиче­ского понимания личности, свободы и творчества и социалистиче­ского требования утверждения достоинства каждого человека, са­мого последнего из людей и обеспечения его права на жизнь. Это есть также столкновения влюбленности в высший мир, в высоту и жалости к низинному миру, к миру страдающему. Это противоре­чие вечное. Мне одинаково близки Ницше и Лев Толстой. Я очень Ценю К. Маркса, но также Ж. де Местра и К. Леонтьева, мне близок

Бердяев H.A. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого // О назначении человека. М., 1993. С. 254. Там же.

•8--160

Раздел V. История философии права и современность

и мною любим Я. Беме, но также близок Кант. Когда уравнительная тирания оскорбляет мое понимание достоинства личности, мою любовь к свободе и творчеству, я восстаю против нее и готов в крайней форме выразить свое восстание. Но когда защитники со­циального неравенства бесстыдно защищают свои привилегии, ко­гда капитализм угнетает трудящиеся массы, превращая человека в вещь, я также восстаю. В обоих случаях я отрицаю основы совре­менного мира"1.

В своем персоналистическом учении о свободе человека Бердя­ев отличает личность от индивида.Индивид есть категория натура­листическая, биологическая, социологическая, а личность — катего­рия духовная. Именно в качестве личности человек есть микрокосм, универсум, а не часть или атом какого-то внешнего целого (космоса, общества, государства и т. д.). "Личность, — подчеркивает Бердяев, — есть свобода и независимость человека в отношении к природе, к обществу, к государству, но она не только не есть эгоистическое само­утверждение, а как раз наоборот. Персонализм не означает, подобно индивидуализму, эгоцентрической изоляции. Личность в человеке есть его независимость по отношению к материальному миру, который есть материал для работы духа. И вместе с тем личность есть уни­версум, она наполняется универсальным содержанием"2.

Личность,согласно Бердяеву, представляет собой универсум в индивидуально неповторимой форме. Она есть соединение уни­версально-бесконечного и индивидуально-особого. Личность — не готовая данность, а задание, идеал человека. Личность самосозда­ется. Ни один человек, замечает Бердяев, не может про себя ска­зать, что он вполне личность. "Личность есть категория аксиологи-ческая, оценочная"3. Личность должна совершать самобытные, ори­гинальные, творческие акты, и только это делает ее личностью и составляет ее единственную ценность. Если индивид более детер­минирован и поэтому в своем поведении "больше подчинен обще­обязательному закону", то "личность иррациональна", она "должна быть исключением, никакой закон не применим к ней"4. "Поэтому, — замечает Бердяев, — личность есть элемент революционный в глу­боком смысле слова"5.

1 Бердяев H.A. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии // Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 5.

2 Там же. С. 21. С позиций философии права уместно отметить, хотя сам Бердяевоб этом нигде не говорит, что понимание и определение свободного и независимого человека как персоны, лица, личности, лежащее в основе бердяевского (и иных версий) персонализма, восходит к римским юристам и относится к началам юрис­пруденции. Правда, Бердяев трактует эту свободу личности универсально, а не юридически, хотя в определенном аспекте - и в ее связи с юридической проблемой прав и свобод человека.

3 Там же. С. 13.

4 Там же. С. 14, 22.

5 Там же. С. 22.

J4S ,О ,

Глава 4. Философия права в России

С позиций своей экзистенциальной философии и персонали­стической этики Бердяев подчеркивает, что личность есть субъект, а не объект среди объектов и не вещь среди вещей: "она вкорене­на во внутреннем плане существования, т. е. в мире духовном, в мире свободы"1. Личность — это "субъект среди субъектов, и пре­вращение ее в объект и вещь означает смерть. Объект всегда злой, добрым может быть лишь субъект"2.

Этим злом, рабством и несвободой, согласно Бердяеву, отме­чен и пронизан весь посюсторонний, объективный мир (включая всю социально-политическую действительность, общество, государ­ственность, законодательство и т. д.) — в его принципиальной про­тивоположности трансцендентному духовному (и божественному) миру свободы.

Есть два путивыхода человека из своей замкнутой субъек­тивности. Путь объективации,т. е. выход в общество с его обще­обязательными формами, институтами, нормами и т. д., — это поте­ря личности, отчуждение человеческой природы, выброс человека в объективный мир зла, несвободы, несправедливости и рабства — рабства человека у бытия, у бога, у природы, у цивилизации, у общества, у государства, у собственности и денег, у коллективизма, национализма и войны.

Второй, духовный путь,т. е. реализация личности в человеке, это путь самопреодоления, постоянного трансцендирования, переход к транссубъективному (а не объективному) миру — к экзистенци­альной встрече с Богом, с другим человеком, с внутренним суще­ствованием мира, к экзистенциальному общению и коммюнотарной общности (противоположной объективному обществу). "Отношение личности к сверхличным ценностям, — поясняет Бердяев, — мо­жет совершиться или в царстве объективации — и тогда легко порождается рабство, — или в царстве экзистенциальном, в транс-цендировании — и тогда порождается жизнь в свободе... В объек­тивации человек находится во власти детерминации, в царстве безличности, в трансцендировании человек находится в царстве свободы, и встреча человека с тем, что его превосходит, носит личный характер, сверхличное не подавляет личности. Это — ос­новоположное различение"3.

Такое равенство личностей между собой имеет место и в принци­пе возможно лишь в праве, в правовых отношениях различных лич­ностей. Откуда (если не из правовой сферы) берется равенство субъ­ектов в бердяевском персонализме,остается без адекватного ответа.

Всякая личность, согласно персоналистической этике Бер­дяева, — это самоценность и самоцель. И отношение личности к

' Там же. С. 15.

2 Там же.

3 Там же. С. 17.

18*

Раздел V. История философии права и современность

личности, хотя бы к высочайшей личности Бога, не может быть отношением средства к цели: все, что унижает человека (на­пример, превращение человека в средство для какой-либо сверх­личной ценности, в орудие божественной силы и т. д.), унижает и Бога.

"Экзистенциальный центр" мира находится в субъективности, и даже "солнце экзистенциально находится не в центре космоса, а в центре человеческой личности, и оно экстериоризировано лишь в падшем состоянии человека"1. И Бог не находится в плане объекти­вации, не есть находящаяся вне и над личностью объективная ре­альность и объективация универсальной идеи, а существует лишь как личность в экзистенциальной встрече с ним, в трансцендирова-нии. Объективация же (и объективный мир) всегда враждебна лич­ности и антиперсоналистична.

Разного рода сверхличные, коллективные личности (общество, государство и т. д.) — это, по Бердяеву, иллюзии, порождения объ­ективации и отчуждения человеческой природы. "Объективных личностей, — подчеркивает он, — нет, есть лишь субъективные личности. И в каком-то смысле собака и кошка более личности, более наследуют вечную жизнь, чем нация, общество, государство, мировое целое"2.

Обосновывая свою концепцию антииерархического персона­лизма,Бердяев отвергает различные формы иерархического пер­сонализма, согласно которому иерархически организованное целое состоит из личностей разных иерархических ступеней, причем ка­ждая личность подчинена высшей ступени, входит в нее в качестве подчиненного органа или части. Антиперсоналистический харак­тер, по его оценке, носят также дионисизм, теософия, антропосо­фия, коммунизм, фашизм, связанный с капиталистическим строем либерализм, да и все другие концепции (монархические, демокра­тические и т. д.) общественно-государственной жизни в этом объек­тивном, обезличенном мире.

Объективный, исторически данный мир рабства и несвободы (общество, государство, закон и т. д.) — это царство Кесаря,кото­рому принципиально противостоит сверхисторическое царство Духаи свободы человека. Мучительный разрыв и раздвоение человека (в качестве индивида и в качестве личности) между этими двумя мирами "найдут себе разрешение в новой мистике, которая глубже религии и должна объединить религии. Это вместе с тем будет по­беда над ложными формами социальной мистики, победа царства Духа над царством Кесаря"3. Подобный мистический выход к сво­боде (благодаря обосновываемой Бердяевым сверхисторической про-

1 Там же. С. 25.

2 Там же.

3 Там же. С. 356.

Глава 4. Философия права в России

.V г

роческой, мессианской, эсхатологической мистике) должен быть обращен к миру и людям и стать методом и средством очищения мира для его продвижения к новой духовности.

Такой исход из современного кризиса является, по словам Бер­дяева, единственно желанным, поскольку он обращен к свободе человекаи означает "внутреннее преодоление хаоса, победу духа над техникой, духовное восстановление иерархии ценностей, со­единенное с осуществлением социальной правды"1. Два других ис­хода Бердяев (в конце 40-х годов) характеризовал следующим об­разом: "1) Исход фатальный. Продолжающееся распадение космо­са, космоса природного и космоса социального, продолжающийся разлагаться капиталистический режим, торжество атомной бом­бы, хаотический мир.., хаос не изначальный, не начала, а хаос кон­ца, война всех против всех. Это гибель мира, и мы не можем его допустить. 2) Насильственный, механический порядок коллектива, организованность, не оставляющая места свободе, деспотизация мира. Это также трудно допустить"2. Но до сих пор, писал Бердяев, преобладает смешение этих двух исходов.

Резко критикуя царство Кесаря (государственность прошлого и современности) за подавление свободы, за насильственный способ управления людьми, авторитаризм и тоталитаризм, Бердяев рас­пространяет эту критику и на теократии прошлого,которые тоже относятся им к царству Кесаря. С этих позиций он отвергает и идею "христианского государства",поскольку и оно неизбежно будет не царством Духа, а миром безличной объективации, выро­дится в папоцезаризм или в цезарепапизм.В противовес всякой государственности он призывает перейти к общине и общинной жизни, к федерации таких общин.

Подобную общинность он именует коммюнотарностью,кото­рая — в отличие от современного обезличенного и авторитарного общественно-государственного типа отношений и соответствующе­го коллективизма — "означает непосредственное отношение чело­века к человеку через Бога как внутреннее начало жизни"3. Ха­рактеризуя религиозную коммюнотарность как соборность,Бер­дяев утверждает: "Соборность-коммюнотарность не может означать никакого авторитета, она всегда предлагает свободу"4.

Такая соборность-коммюнотарность призвана, согласно бердя-евской концепции "христианского социализма",содействовать реа­лизации "религиозной правды социализма" — "необходимости по­бедить эксплуатацию труда", возвышению "достоинства труда"6 и тРУДящихся, становлению духовно нового человека. Вместе с тем

1 Там же. С. 323.

2 Там же.

3 Там же. С. 332.

* Там же. С. 333.

Там же. С. 352;

Раздел V. История философии права и современность

эта соборность-коммюнотативность выступает как "борьба за боль­шую социальную справедливость"1 в самом этом царстве Кесаря. "Окончательная победа царства Духа, которая ни в чем не может быть отрицанием справедливости, — замечает Бердяев, — предпо­лагает изменение структуры человеческого сознания, т. е. преодо­ление мира объективации, т. е. может мыслиться лишь эсхатологи­чески. Но борьба против власти объективации, т. е. власти Кесаря, происходит в пределах царства объективации, от которого человек не может просто отвернуться и уйти"2.

Итак, хотя в этом царстве Кесаря и не может быть подлин­ной свободы и справедливости,однако несмотря ни на что каждый человек по духовной природе своей призван стать личностью и бо­ротьсяза расширение и утверждение возможно большей свободы и справедливостив этом мире, приближая тем самым царство Духа.

Такое понимание смысла и судеб свободы в объективном мире лежит в основе и бердяевской трактовки проблем соотношения права и закона, права и государства.

Центральное место в бердяевской концепции правопонимания занимает положение об абсолютных и неотчуждаемых правах человека,имеющих божественное (и духовное) происхождение и идущих от Бога,а не от природы, общества, государства. Корни этого права в том, что "от Бога происходит лишь свобода, а не власть"3.

Государствоже, по этой версии христианского персонализма, было создано в грешном мире актом насилия, и оно лишь терпимо Богом. В силу своего нехристианского происхождения и нехристи­анской сущности, несвященного и неблагодатного характера госу­дарство (царство Кесаря) находится в трагическом конфликте и борьбе с личностью, свободой, царством Духа.Трагизм этот состо­ит, по Бердяеву, в том, что, с одной стороны, личность не может в этом грешном и злом мире объективации жить без государства и поэтому признает его некоторую ценность и готова действовать в нем, неся жертвы. С другой стороны, личность неизбежно восстает против государства, этого "холодного чудовища"4, которое давит всякое личное существование.

В иерархии ценностей ценность личности выше ценности государства:личность принадлежит вечности, несет в себе образ

1 Там же. С. 355.

3 Там же. С. 313-314. В данной связи Бердяеввесьма вольно (в интересах своей концепции христианского персонализма и эсхатологического анархизма) тРакто°~' известные слова апостола Павла "Нет власти не от Бога" в том смысле, что^он "никакого религиозного значения не имеют, - их характер чисто ист)°Риче,С1;"^е относительный, вызванный положением христиан в Римской империи . — 1ам С 411

4 Бердяев H.A. О назначении человека. С. 174. Такую характеристику государства Бердяев использовал вслед за Ф. Ницше.

Глава 4. Философия права в России

и подобие Бога, идет к Царству Божьему и может войти в него, а государство лишено всего божественного и принадлежит времени и никогда не войдет в Царство Божье. И хотя личность и государ­ство пребывают в различных кругах бытия, но эти круги "сопри­касаются в небольшом отрезке"1. Речь идет о столкновении свобо­ды и власти:поскольку свобода — это прежде всего свобода лич­ности, личность выступает как отрицание (и, следовательно, как рубеж, граница) всякой несвободы, всякой внешней, объективной власти, как "граница власти природы, власти государства, власти общества"2.

В таком столкновении, по Бердяеву, друг другу противостоят абсолютные неотчуждаемые права человека и суверенитет госу­дарстваили любой другой власти. Данную коллизию он решает в пользу верховенства личности и ее неотчуждаемых прав с позиций всеобщего и последовательного отрицания суверенитета любой властив этом мире. "Никакой суверенитет земной власти, — под­черкивает Бердяев, — не может быть примирим с христианством: ни суверенитет монарха, ни суверенитет народа, ни суверенитет класса. Единственный примиримый с христианством принцип есть утверждение неотъемлемых прав человека. Но с этим неохотно примиряется государство. И сам принцип прав человека был иска­жен, он не означал прав духа против произвола кесаря и означал не столько права человека как духовного существа, сколько права гражданина, т. е. существа частичного"3.

Неотчуждаемые права человека выступают в трактовке Бер­дяева как форма выражения и существования в земном мире (цар­стве Кесаря) личной свободы,т. е. трансцендентного (и божествен­ного) феномена из царства Духа. Именно христианство, по оценке Бердяева, открыло в человеке духовное начало,которое не зави­сит от мира, от природы и общества, а зависит от Бога. Тем самым оно совершило величайшую духовную революцию, духовно освобо­дило человека от неограниченной власти общества и государства. В этом, по его оценке, и состоит истина христианского персонализма.

Любое государство,если оно не имеет тоталитарных пре­тензий, должно лишь признать свободу человеческой лично­сти,которая изначально принадлежит человеку как духовному существу, а не дана ему какой-то внешней властью. "Эта основ­ная истина о свободе, — отмечает Бердяев, — находила свое отражение в учении о естественном праве, о правах человека, не зависящих от государства, о свободе не только как свободе в обществе, но и свободе от общества, безграничного в своих при­тязаниях. Бенжамен Констан видел в этом отличие понимания

1 Там же.

2 Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. С. 327.

3 Там же. С. 312.

Раздел V. История философии права и современность

свободы в христианский период истории от понимания ее в ан­тичном греко-римском мире"1. В этой связи Бердяев ссылается и на средневековое христианское сознание,которое, опираясь на абсолютное, божественное по своему происхождению, значение естественного права,не признавало безусловного подчинения подданных власти, допускало сопротивление тиранической вла­сти и даже тираноубийство. "Средневековье, — отмечает он, — признавало в ряде христианских теологов, философов и юристов врожденные и неотъемлемые права индивидуума (Гирке). В этом средневековое сознание стояло выше современного. Но сознание это было противоречивым. Признавалась смертная казнь ерети­ков. Рабство считалось последствием греха вместо того, чтобы считать его грехом"2.

Также и французская Декларация прав человека и граждани­на, отмечает Бердяев, есть "изъявление воли Бога": "Декларация прав Бога и декларация прав человека есть одна и та же декла­рация"3.

Положительно оценивая и акцептируя сами идеи о неотчуж­даемых правах человека, развитые в религиозных учениях о есте­ственном праве, Бердяев вместе с тем в философско-концепту-альном плане(в полном соответствии с принципами своей филосо­фии духа и пониманием свободы как духовного явления) трактует эти неотчуждаемые права человека как именно духовные, а не естественные права."Учение о естественном праве, которое при­знавало права человека независимо от политических прав, уста­новленных государством, — отмечает он, — делало теоретическую ошибку, которая свойственна незрелой метафизике того времени. В действительности неотъемлемые права человека, устанавливающие границы власти общества над человеком, определяются не приро­дой, а духом. Это духовные права, а не естественные права, при­рода никаких прав не устанавливает. Такую же ошибку делали, когда совершали революцию во имя природы; ее можно делать только во имя духа, природа же, т. е. присущий человеку инстинкт, созда­вала лишь новые формы рабства"*.

Под правомв философии Бердяева имеются в виду лишь ду­ховные неотчуждаемые права человека— "субъективные права человеческой личности"5, свобода духа, свобода совести, свобода

1 Там же. С. 307. Показательно, что в угоду своей концепции христианского персо­нализма Бердяевобходит молчанием тот общеизвестный факт, что как начало уче­ний о естественном праве, так и естественноправовая идея о свободе всех людей восходят к дохристианским временам, к античным (греческим и римским) авторам. 1 Там же. С. 314.

3 Бердяев H.A. Государство // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 288.

4 Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. С. 307.

5 Бердяев H.A. О назначении человека. С. 175.

Глава 4. Философия права в России

мысли и слова. Эти неотчуждаемые субъективные права и свободы он называет также "идеальным правом"1.

Соотношение права и законав трактовке Бердяева в це­лом соответствует логике соотношения свободы (свободной лич­ности) и государстваи предстает как соотношение "идеального права"(т. е. духовных неотчуждаемых субъективных прав че­ловека) и принудительного закона."Государство, — пишет Бер­дяев, — стоит под знаком закона, а не благодати"2. При этом на законон распространяет все негативные свойства и характери­стики государства. Закон так же греховен, как и власть. В кон­фликте реальной силы и идеального права государство всегда решает: реальная сила. Выражением этого силового начала и является, по Бердяеву, "принуждающий закон" — "противо­положение свободе"3.

В рамках философско-правовых воззрений Бердяева право и закон — непримиримые противоположности, так что возможность правового закона здесь в принципе исключена. Позитивное пра­во у Бердяева — это всегда антиправовой закон."Право как ор­ган и орудие государства, как фактическое выражение его неог­раниченной власти, — пишет он, — есть слишком часто ложь и обман — это законность, полезная для некоторых человеческих существ, но далекая и противная закону Божьему. Право есть сво­бода, государство — насилие, право — голос Божий в личности, государство — безлично и безбожно"4.

Вечная тенденция государства и закона состоит, по оценке Бердяева, в нарушении свободы и права. Он критикует государство и закон также и за их абстрактно-всеобщий характер: "Государст­во не знает тайны индивидуального, оно знает лишь общее и отвле­ченное. И личность для него есть общее... Государство еще может признать отвлеченное субъективное право человека и гражданина, да и то неохотно, но никогда не признает индивидуальных, непо­вторимых, единичных, качественно своеобразных прав отдельной личности с ее индивидуальной судьбой"6.

Здесь Бердяев явно находится в плену своего общего негатив­ного (и во многом нигилистического) отношения к государству и законуи совершенно неосновательно критикует их за то, что со­ставляет их величайшее достоинство и ценность — принцип всеоб­щего и равного отношения ко всем, абстрагированный от присущих им индивидуальных особенностей, различий и т. д. Только благода­ря этому, собственно говоря, и возможна в этом мире свобода лю-

1 Там же. С. 172.

2 Там же.

Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. С. 323. * Бердяев H.A. Государство. С. 291. Бердяев H.A. О назначении человека. С. 174.

Раздел V. История философии права и современность

дей — свобода в форме правового закона, утверждаемая и защи­щаемая правовым государством.

Но в рамках христианского персонализма Бердяева "героиче­ское понимание свободы противоположно старому либеральному пониманию свободы"1. К тому же, по его утверждению, "свобода скорее аристократична, чем демократична"2. С этим связано и пол­ное отсутствиево всем учении Бердяева понимания правового смыс­ла равенства, его связи со свободой и справедливостью.Напро­тив, он вполне в стиле Ницше (хотя и с иных позиций), имея, види­мо, в виду уравниловку, яростно атакует равенство и восхваляет неравенство.Апологии неравенства посвящена его книга "Филосо­фия неравенства", где он, в частности, утверждает: "Неравенство есть условие развития культуры. Это — аксиома... И в Царстве Божием будет неравенство. С неравенством связано всякое бытие... И во имя свободы творчества, во имя цвета жизни, во имя высших качеств должно быть оправдано неравенство"3.

Отрицание формального равенства в сочетании с критикой абстрактной всеобщности государства и закона и представлениями о необходимости признания каких-то неповторимых единичных правотдельной человеческой личности (т. е., юридически говоря, индивидуальных привилегий)демонстрирует очевидные пороки в правопонимании Бердяева.

Конфронтационный характер отношений между правом и за­коном присутствует и в бердяевской трактовке отношений между правдой и справедливостью."Свобода, — пишет он, — есть что-то гораздо более изначальное, чем справедливость. Прежде всего спра­ведливость-юстиция есть совсем не христианская идея, это идея законническая и безблагодатная. Христианство явило не идею спра­ведливости, а идею правды. Чудное русское слово "правда",кото­рое не имеет соответствующего выражения на других языках. На­сильственное осуществление правды-справедливости во что бы то ни стало может быть очень неблагоприятно для свободы, как и ут­верждение формальной свободы может порождать величайшие не­справедливости"4.

Здесь в борьбе против "законнического" зла Бердяев по сути дела отрицает правовой смысл справедливости, а заодно и свобо­ды,которая как нечто чисто негативное отвергает все логически возможные правовые формы ее признания и утверждения в объек­тивном мире.

В явном противоречии со смыслом своего негативного подхода к государству и закону Бердяев все же вынужденно признает их

1 Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. С. 325.

2 Там же. С. 327.

3 Бердяев H.A. Оправдание неравенства. М., 1990. С. 193, 200.

4 Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. С. 322.

Глава 4. Философия права в России

весьма ограниченные позитивные функциии "положительную миссию в греховном, природном мире"1. По аналогии с "минимумом нравственности" у Соловьева Бердяев говорит о поддержке госу­дарством "минимума добра и справедливости"2 не в силу любви к добру, которая ему чужда, а потому, что без такого минимума доб­ра и справедливости наступит хаос, угрожающий силе и устойчи­вости государства.

В таком контексте Бердяев признает, что "и сам принуждаю­щий закон может быть охранением свободы от человеческого про­извола"3.

По поводу конфликта закона и благодатиБердяев полагает, что общество не может жить исключительно по благодати, и в этой связи отмечает положительное значение закона для социальной жизни особенно там, где личность подвергается насилию и за ней отрицается всякое право. "И мы, — пишет он, — стоим перед сле­дующим парадоксом: закон не знает живой, конкретной, индивиду­ально неповторимой личности, не проникает в ее интимную жизнь, но закон охраняет эту личность от посягательства и насилия со стороны других личностей, охраняет независимо от того, каково направление и духовное состояние других личностей. В этом вели­кая и вечная правда закона, правда права. И христианство должно признать эту правду... Нельзя отменить закон и ждать осуществле­ния любви"4.

В русле характеристики положительной роли закона Бердяев верно отмечает, что этика искупления, занявшая место закона,становится насильственной и отрицает свободу. Имея в виду закон, защищающий свободу личности, Бердяев допускает сосущество­вание высшего порядка благодати и земного порядка закона."Два порядка, — замечает он, — сосуществуют. И всегда благодатный порядок есть порядок преображающий и просветляющий, а не на­силующий. Высший образ этики закона есть право"5. Здесь есть элегантный намек на правовой закон. Однако такие отдельные су­ждения Бердяева о позитивных аспектах соотношения права и за­кона не получили у него концептуальной разработки.

Бердяев различает два типа учении об отношении между правом и государством.Первый тип, преобладающий в теории и на практике, он называет "государственным позитивизмом"6. Здесь го­сударство трактуется как источник права и суверенная власть, санк­ционирующая и распределяющая права. К этому типу Бердяев (в работе 1907 г.) относил всякое абсолютистское государство (само-

Бердяев H.A. О назначении человека. С. 173.

Там же. С. 172. ' Бердяев H.A. Царство Духа и царство Кесаря. С. 323.

Бердяев H.A. О назначении человека. С. 98.

Там же. С. 98—99. 6 Бердяев H.A. Государство. С. 289.

Раздел V. История философии права и современность

державное, демократическое и будущее социалистическое), где право подчиняется государству.

Противоположный тип учений признает "абсолютность права и относительность государства: право имеет своим источником не то или иное положительное государство, а трансцендентную при­роду личности, волю сверхчеловеческую. Не право нуждается в санкции государства, а государство должно быть санкционировано, судимо правом, подчинено праву, растворено в праве"1.

Однако развиваемая Бердяевым концепция свободы и права — в силу ее общего нигилистического отношения к объективному миру общества, государства, закона — по сути своей ориентирована не в сторону практической реализации идей господства права в практи­чески осуществимых формах правового государства и правового закона. Трансцедентный, негативный смысл свободы и неотчуж­даемых прав (в их бердяевском понимании) в принципе исключает саму возможность их позитивации в виде надлежащих государст­венных институтов, процедур, законов и т. д. Отсюда и девальвация последних в трактовке Бердяева. "Правовое государство, — заме­чает он, — вещь очень относительная... Права и свободы человека безмерно глубже, чем, например, всеобщее избирательное право, парламентский строй и т. п., в них есть священная основа"2.

Но эта "священная основа" из-за своей нестыкуемости с греш­ным, земным миром государства и закона не становится и в прин­ципе не может стать (в рамках бердяевского христианского персо­нализма) реальной основой для объективного мира и его совершен­ствования.

Восхваляемая Бердяевым правда христианского персонализ­ма (в том числе — свободы личности и ее неотчуждаемых прав), с пророческой бескомпромиссностью отрицающая земной мир зла, в ее негативном отношении к государству и закону во многом трудно отличима от анархизма и нигилизма.

Бердяев постоянно открещивался от такого толкования его философии и нередко сам критиковал подобные воззрения и отме­чал, что "отвержение государства как зла и неправды не есть отри­цание всякой системы управления, всякой общественной организа­ции и гармонизации жизни во имя положительных начал"3. Но то же самое может сказать и любой другой идеолог анархизма.

Сама по себе религиозность анархизма не делает его положи­тельным явлением и гармонизирующим началом. Тем более, что наряду со злом анархии Бердяев прямо признавал и правду анар­хизма."В анархизме, — писал он, — есть доля правды. Анархизм

1 Там же. С. 290.

Наши рекомендации