Критерий истины в научном познании

Теория познания видит один из важнейших критериев истинности того или иного научного положения в практике. Практика дает нам ответ на во­прос, верно ли наши логические построения отражают объективный мир. Если мы, следуя им, получаем запланированные результаты, достигаем по­ставленной цели, то тем самым подтверждается и истинность тех положений, на которые мы опираемся в своей практической деятельности.

Можно выделить различные способы выяснения истинности тех или иных научных положений. Это, прежде всего, проверка полученных логиче­ским путем (например, путем умозаключений) теоретических выводов в экс­перименте. Из теоретических положений получают следствия, которые могут быть проверены эмпирически. Затем ставится соответствующий опыт, кото­рый подтверждает (либо не подтверждает) эти следствия. В соответствии с результатами опыта (чаще всего ставится много опытов для проверки всех возможных следствий) делается вывод о правильности выдвинутых теорети­ческих положений.

Например, из положений частной теории относительности вытекает, что луч света, проходя вблизи тел, обладающих большой массой, должен искривляться. Этот вывод подтверждается наблюдениями в момент солнеч­ного затмения за' положением звезд, находящихся на небесной сфере "за" солнцем. Вследствие указанного эффекта мы видим эти звезды. Другое след­ствие этой теории — увеличение продолжительности существования некото­рых короткоживущих элементарных частиц (по "обычному" времени) — также подтверждено экспериментально.

Другой способ практической проверки научных положений — внедре­ние достижений науки в производство. Если данная теория позволяет более эффективно, по сравнению с имеющимися способами, преобразовывать ве­щество, энергию или информацию, то это говорит о том, что теория верно отражает объективно существующие закономерности.

В конечном счете, наиболее полной проверкой истинности положений науки является вся общечеловеческая практика на протяжении длительного времени. Она включает в себя, прежде всего, деятельность в сфере материаль­ного производства, в сфере объективно существующих социальных отноше­ний, в сфере воспроизводства самого человека как общественного существа, а также экспериментальную часть научных исследований. Однако экспериментальная проверка теоретических положений в большинстве случаев возможна далеко не сразу, как только сформулированы те или иные положения, а лишь после завершения теоретических разработок, которые могут длиться годами и десятилетиями.

Поэтому внутри самой науки, в сфере теоретического мышления возможны и действуют вспомогательные критерии, позволяющие сейчас, сразу, в ходе научных разработок, не ожидая проверки практикой (которая может потребовать очень длительного времени) выяснить степень истинности того или иного выдвинутого положения. Эти критерии не могут заменить и не заменяют практики. Но если бы каждый шаг в теоретическом рассуждении делался лишь после практической проверки предыдущего, темпы научного познания были бы чрезвычайно медленными. Поэтому-то в науке и исполь­зуются вспомогательные критерии. К таким вспомогательным критериям относятся:

1. Чувственная достоверность, т.е. убежденность, уверенность в том, что наши органы чувств дают нам верную информацию о внешнем мире, доверие к данным опыта. Чувственная достоверность связана с возможностью воспринимать какие-либо явления непосредственно с помощью органов чувств.

Если же объект недоступен непосредственному наблюдению, человек стремится построить такие его изображения, которые бы представили некото­рые важные параметры, свойства объекта в обозримом, наглядном виде. На­пример, до полетов в космос человек никогда не видел поверхность Земли в целом. Земля в целом была недоступна его органам чувств. Тем не менее изображения всей поверхности Земли в виде глобусов и карт имелись у чело­века задолго до полетов в космос. Как выяснилось при этих полетах, они очень правильно, верно передавали тот чувственно-воспринимаемый образ, который складывается у человека при наблюдении Земли из Космоса.

В некоторых случаях наглядное изображение объектов оказывается не­возможным. Например, невозможно изобразить в наглядной форме электрон или волну электромагнитного поля. Но стремление к наглядности и чувствен­ной достоверности так велико у человека, что и в таких случаях ученые при­бегают к наглядным схемам (например, к изображению траекторий — орбит, по которым электрон движется вокруг ядра), заведомо зная, что орбиты как таковой у электрона нет, он как бы "размазан" в определенной зоне вокруг ядра.

2. Логическая доказательность широко используется в науке как способ оценки правильности теоретических построений. Она опирается на строгое соблюдение правил вывода, безупречные математические расчеты, логически непротиворечивую структур всей теории, каждое положение которой вытекает из предшествующего и дает основу для дальнейших выводов. При этом используются преимущественно так называемые дедуктивные умозаключения (подробнее на них мы остановимся несколько позже). В особенности успешно такой способ обоснования истинности теоретических положений применяется в математике. Многие математические теории носят чрезвычайно абстрактный характер и практическая их проверка представляет большие трудности. Именно поэтому математики широко используют в своей работе для проверки правильности положений теории ее непротиворечивость (внутри самой теории), возможность согласования с уже доказанными положениями, соответствие с результатами, полученными другим путем и т.д. (Простейший пример: проверка правильности решения математической зада­ми осуществляется путем повторного ее решения другим способом. Если от­веты совпадают, делается вывод о правильности решения.)

3. Интуитивная очевидность выступает в качестве критерия пра­вильности того или иного научного положения главным образом на уровне теоретического познания, когда приходится использовать какие-либо общие соображения для обоснования исходных понятий, принципов, гипотез. Эти исходные представления могут выбираться стихийно или сознательно. Но и в том, и в другом случае они фактически опираются на определенные мировоз­зренческие, философские взгляды. Даже такая наука как математика неиз­бежно приходит к необходимости обосновать свои исходные представления. Попытка обосновать все исходные принципы математики путем строгого доказательства в рамках самой математики, т.е. чисто логическим путем, потерпели -неудачу и привели к выводу, что понятия и принципы математики не могут быть выражены полностью никакой формальной системой (так на­зываемая теорема Геделя). Выяснилось, что "характер истины в математике не столь уже сильно отличается от характера истины в какой-либо естествен­ной науке"[4]. Таким образом, и истинность математических построений, и исходные представления математики, в конечном счете, опираются на прак­тику. "Понятия числа и фигуры, — пишет Ф.Энгельс, — взяты не откуда-нибудь, а только из действительного мира"[5].

Следует еще раз подчеркнуть, что все перечисленные критерии носят вспомогательный характер и с их помощью нельзя прийти к установлению окончательной истинности того или другого научного положения. В самом деле, некритическое доверие к показаниями органов чувств может ввести в заблуждение (например, вода одной и той же температуры может показаться одновременной и горячей и холодной в зависимости от предшествующих ощущений, сновидение является чувственно достоверным и т.д.) или даже обернуться ошибкой в практической деятельности. Логически безупречные рассуждения. могут оказаться бессодержательными, интуитивная догадка — беспочвенной фантазией. В философском плане такой" подход приводит к абсолютизации одной из сторон познания, соответственно, к эмпиризму, ра­ционализму, интуитивизму. Высшим судьей во всех этих случаях выступает практика, взятая в своей общечеловеческой, т.е. исторической форме, вклю­чающая в себя весь опыт человечества, в том числе и опыт ошибочных показаний органов чувств, и пустых, но по форме правильных рассуждений, и не оправдавшихся фантастических представлений.

ЭМПИРИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

Научный факт

Общеизвестно, что научное знание должно опираться на факты, исхо­дить из фактов. "Факты — это воздух ученого", — говорил И.Л. Павлов. Что же такое научный факт?

Само это слово происходит от латинского factum, что значит "сделанное", "совершенное". Употребляется оно, как нетрудно заметить, в различных значениях. Во-первых, этим термином обозначают определенное событие, явление, имевшее место в действительности, некоторый фрагмент этой действительности (например, солнечное затмение 30 июня 1954 года — реальный факт, первая мировая война — исторический факт и т.п.). Во-вторых, это понятие употребляется для обозначения определенного рода вы­сказываний, предложений, в которых описываются известные события, явле­ния (например, описание указанного солнечного затмения в астрономической литературе или описание первой мировой войны в исторической литературе). Обычно, говоря о фактах, имеют ввиду какие-либо элементарные, неразло­жимые в данной системе явления и события и, соответственно, их описания! С этой точки зрения, первая мировая война будет включать в себя множество фактов, например, указание на начло явления: "первая мировая война нача­лась в августе 1914 года" и т.п.

Таким образом, научный факт предстает перед нами, прежде всего, как событие или явление материального, объективного мира, существующее не­зависимо от сознания человека. Но если научный факт равнозначен событию, то зачем же тогда вводить новое понятие? Дело в том, что. рассматривая явление само по себе, мы берем его в различных связях и отношениях с другими явлениями, предметами, но при этом отвлекается от того способа, кото­рым субъект познания, человек, получает знание об этом явлении, т.е. рас­сматриваем его онтологически. Когда же мы употребляем понятие научного факта, мы берем не только явление само по себе, безотносительно к познающему субъекту, но и фиксируем тот способ, те формы, в которых человек , познает данное явление, т.е. рассматриваем его с точки зрения теории позна­ния, гносеологии.

Научный факт, следовательно, есть фрагмент действительности, познанный и описанный человеком. Он выступает как единство явления и его описания.

Но явление может быть описано не только в научном, но и в обыденном языке. Мы постоянно говорим и пишем о разных явлениях; например, можем сказать "низко над городом пролетел большой самолет". Будет ли такое высказывание научным фактом? По-видимому, нет. Вот если мы опишем то же самое явление с помощью терминов: "скорость", "высота", "направление" и т.д. и укажем их числовые значения, тогда мы получим научный факт. Описание при этом должно быть таким, чтобы можно было воспроизвести явление с наибольшей точностью (разумеется, если оно вообще воспроизводимо при данном уровне развития техники).

Наблюдение

Наблюдение — один из наиболее элементарных методов эмпирического исследования, входящий в качестве составной части в другие методы. Наблюдение — это систематическое, целенаправленное восприятие объекта. Наблюдение не предполагает воздействия наблюдателя на изучаемый объект. Это объясняется либо невозможностью такого воздействия (наблюдения астрономических объектов, например, звезд), либо нежелательностью воздей­ствия, поскольку оно может изменить, "исказить" характеристики наблюдае­мого объекта (например, поведение животных, человека, социальных групп).

Из указанных особенностей наблюдения, однако, нельзя сделать вывод о его пассивности. Наблюдение представляет собой активный познаватель­ный процесс и в этом оно существенно отличается от случайного, фрагментарного, пассивного восприятия (например, когда вы идете по улице и воспринимаете пешеходов, движение транспорта, различные уличные шумы и т.п.). Активность процесса познания проявляется в особенностях, характеризующих наблюдение как метод научного познания. Можно выделить такие черты, присущие наблюдению:

/. Целенаправленность. Наблюдение в противоположность хаотиче­скому бесцельному восприятию всегда проводится с определенной, заранее установленной целью. Цель эта, как правило, конкретизируется в задаче (например, общая цель наблюдения Солнца — изучение периодичности солнечной активности, задача данного наблюдения — фиксация появление протуберанцев). Целенаправленность позволяет выбрать для наблюдения интересующие нас объекты или стороны объектов (а не все объекты данного рода или все стороны одного объекта).

2. Программа. Исходя из целей, задач, имеющихся приборов, внешних условий и т.д. составляется программа наблюдения, в которой обычно указываются сроки начала и окончания наблюдения, периодичность, режим работы аппаратуры и т.д. и т.п. Программа должна также учитывать квалификацию наблюдателей, способы и средства регистрации полученных данных и многие другие факторы. Выполнение программ должно дать достаточное количество фактов для решения поставленной задачи.

3. Поиск объектов наблюдения. Наблюдение предполагает не пассивное восприятие объектов, попавших в поле зрения, а активный поиск объектов (или свойств объектов), изучение которых дает материал для решения задачи. Этот поиск опирается на использование всех имеющихся у наблюдателя знаний, на его опыт, изощренность органов чувств, что позволяет обнаружить новые объекты или открыть новые свойства, стороны в уже изученных объектах.

4. Систематичность. Наблюдение не может сводиться к одноактному восприятию. Оно должно быть построено по определенной системе, предусматривающей переход от восприятия одних объектов (или сторон явления) к восприятию других, чтобы получить наиболее полную и всестороннюю информацию об интересующем нас объекте. Систематичность наблюдения возможна лишь тогда, когда цель его определяется в соответствии с имеющимися теориями или гипотезами. В конечном счете систематичность наблюдения является результатом учета некоторых общих представлений о всеобщей связи и взаимной обусловленности явлений материального мира.

Нетрудно видеть, что указанные характеристики наблюдения, по сути дела, могут быть отнесены к любому научному исследованию и ко всему научному знанию в целом.

Измерение

В любом эмпирическом исследовании, особенно в сфере естественных наук, важнейшую роль играет измерение. Процедура измерения — это определение численного значения какого-либо параметра исследуемого объекта. Измерение позволяет перейти от качественного описания явления к его количественным характеристикам. В историческом плане такой переход открыл новую эпоху в развитии науки, стал фундаментом современного естественнонаучного знания. Необходимость количественного подхода к изучению явлений, как важнейший методологический принцип научного исследования, была осознана и провозглашена Галилеем.

Любое измерение возможно лишь при наличии известного объекта-эталона, с которым сравнивается, сопоставляется исследуемый объект. Необходимость измерений возникла в практической жизни человека (расстояние между двумя населенными пунктами, затраты времени на трудовые процессы, вес или объем зерна и т.д.). Первыми эталонами мер стали естественные органы человека — рука, нога и т.д. Это зафиксировано, например, в сохранившихся до сих пор названиях различных мер длины (фут, локоть, дюйм, вершок и т.д.). Поскольку эти органы могли быть различными у разных людей, возникающая при измерениях несогласованность потребовала перехода к стандартным единицам измерений, не связанным непосредственно с размерами человеческого тела. Такое "отделение" эталонов от человека, превращение и», в изготовляемые человеком орудия измерения стало первым шагом на пути их развития. В конечном счете это развитие привело к тому неисчислимому множеству измерительных приборов, с которым человек имеет дело в наши дни. Можно без преувеличения сказать, что современная наука измеряет все (скорость движения, частоту колебаний, температуру, напряжение тока, заряд и т.п. и т.д.)

Успехи современного естествознания во многом зависят от достигну­той степени точности измерений. Неслучайно поэтому огромные усилия и материальные средства затрачиваются на совершенствование имеющихся и создание новых измерительных приборов, обладающих более высокой точно­стью. Повышение точности измерений может быть достигнуто двумя путями: 1. Улучшением имеющихся приборов (например, повышение качества обра­ботки деталей, из которых собирается прибор, применение новых материалов и т.п.). 2. Созданием приборов, действующих на новых принципах. Скажем, эталоном метра еще не так давно служил металлический стержень из специ­ального сплава с низким коэффициентом температурного расширения. Со­временный эталон — кварцевый или молекулярный генератор электромаг­нитных колебаний, поддерживающий с чрезвычайно высокой степенью точ­ности заданную частоту. Определенное число таких колебаний (волн, "укладывающихся" в заданном расстоянии) и служит эталоном метра.

Эксперимент

Наиболее развитой и эффективной формой эмпирического научного исследования является эксперимент. В отличие от наблюдения, в котором наблюдатель не ставит задачу воздействовать на объект, эксперимент пред­ставляет собой такой метод исследования, когда объект изучения подвергает­ся преднамеренному активному воздействию субъекта. Эксперимент поэтому необходимо рассматривать как материальную практику, прежде всего как предметно-орудийную деятельность человека. Эксперимент во многом сходен с трудовыми процессами. В любом таком процессе можно выделить целесообразную деятельность, или самый труд, предмет труда и средства труда. В результате осуществления процесса труда получается продукт, который в виде образа предшествовал самому процессу и направлял его ход. Точно так же в эксперименте можно выделить материальный объект исследования, на кото­рый исследователь воздействует с помощью других материальных предметов — экспериментальных средств — приборов, аппаратов, инструментов и т.п.

Какие же новые возможности открывает перед исследователем экспе­римент, как форма научного эмпирического познания, при которой объект подвергается активному воздействию, в отличие от наблюдения, для которого характерно пассивное, созерцательное отношение к объекту? Можно выде­лить следующие основные особенности эксперимента:

/. Возможность изолировать исследуемый объект (процесс) от влияния "побочных", не важных в данном отношении или в данное время факторов, возможность изучать его в "чистом" виде. (Например, если мы хотим исследовать взаимодействие двух химических веществ, их надо очи­стить от примесей, которые могут исказить результат, если надо изучить по­томство двух разновидностей цветковых растений, надо исключить возмож­ность случайного опыления, самоопыления и т.д.)

2. Многократное воспроизведение процесса в одних и тех же (т.е. контролируемых, искусственно создаваемых) условиях. Например, если один опыт проведен при определенном давлении и температуре, то и последующие должны производиться при тех же значениях этих показателей.

3. Целенаправленное изменение условий опыта при строгой фиксации этих изменений, с тем, чтобы выяснить течение процесса при различных обстоятельствах и получить необходимое знание об объекте исследования. Скажем, цель опыта — изучить процесс окисления какого-либо металла. В атмосфере этот процесс идет при непрерывно меняющихся случайным образом условиях (температуре, давлении, влажности и т.п.). В лабораторных условиях все эти параметры можно изменять в четко фиксируемых значениях.

В эксперименте можно выделить субъективную и объективную стороны. К субъективной стороне относится все то, что характеризует деятельность человека: 1. особенности органов чувств человека, воспринимающих информацию в ходе эксперимента; 2. уровень знаний и духовной культуры, квалификация и способности экспериментатора; 3.сформулированные цели и зада­чи эксперимента; 4. другие особенности деятельности экспериментатора. К объективной стороне относятся предмет исследования, имеющиеся экспериментальные средства (приборы, аппараты, инструменты) и зафиксированные в литературе методы проведения эксперимента.

Надо добавить, что к характеристикам эксперимента целиком относится все то, о чем говорилось применительно к наблюдению и измерению, так как и наблюдение, и измерение входят необходимыми составными частями в эксперимент.

Следует остановиться на встречающемся в печати (особенно в периодической) употреблении понятий наблюдение и эксперимент. Часто можно встретить, например, высказывания типа "проводится грандиозный космиче­ский эксперимент", относящиеся, скажем, к посылке автоматической станции на Венеру. Разберемся, является ли исследование Венеры с помощью автома­тической станции экспериментом? Мы только что выяснили: эксперимент связан с активным, целенаправленным воздействием на объект исследования. В данном случае никакого активного целенаправленного воздействия на объ­ект (Венеру), если не считать несущественных изменений атмосферы под воздействием спускаемого аппарата, нет. Такое воздействие и не планирова­лось при постановке задачи исследования. С этой точки, зрения (методологической) в данном случае имеет место наблюдение, а не экспери­мент.

Но такие сложные и дорогостоящие предприятия, как посылка автома­тической станции на Венеру, редко ограничиваются одной целью. Как прави­ло, в современной науке стремятся использовать сложные дорогостоящие установки для одновременного проведения целого ряда исследований. В при­веденном примере можно отметить, что последняя по времени посылка авто­матической станции на Венеру осуществлялась с помощью аппаратов "Вега", которые предназначены для исследования кометы Галлея (опять-таки мето­дом наблюдения). Но кроме этих двух целей можно зафиксировать еще одну: посылка автомата на Венеру используется также для отработки конструкции самих спускаемых аппаратов. В этом случае объектом эксперимента выступа­ет не какое-то небесное тело, а сами аппараты, созданные человеком. Именно с этой точки зрения можно назвать экспериментом посылку автоматической станции на Венеру. Следовательно, если мы рассматриваем в качестве объек­та исследования космическое тело — Венеру, комету Галлея — в гносеологи­ческом смысле это будет наблюдение; если мы берем в качестве объекта ис­следования сами приборы и аппараты — по отношению к ним — это будет эксперимент.

Социальный эксперимент

Методы научного исследования, о которых шла речь в этом разделе, существенно видоизменяются при изучении такого сверхсложного объекта, каким является общество. В этом случае объектом научного исследования становится общественная жизнь людей. Но каждый человек является лично­стью, носителем способностей и умений, работником и мыслителем, исследователем и поэтом, имеет определенные мировоззренческие и нравственные установки, включен в громадное число общественных связей.

Это ставит перед исследователем-обществоведом целый ряд проблем, не встречающихся в естественных науках. Скажем, изучая поведение соци­альных групп и индивидов, социологи не могут вести наблюдение таким об­разом, чтобы об этом не было известно людям, включенным в орбиту иссле­дования. Это было бы серьезным нарушением общепринятых этических норм.

С другой стороны, хорошо известно, что получив информацию о веду­щемся за ним наблюдением (и согласившись на это), человек осознанно или неосознанно изменяет свое поведение. Поэтому в конкретных социологиче­ских исследованиях разрабатываются специальные методы и приемы, позво­ляющие по возможности элиминировать (снять) влияние такого рода субъек­тивных факторов «а результаты исследования. Например, при анкетировании необходимо формулировать,, вопросы так, чтобы ответы на несколько разных вопросов позволяли бы подойти к оценке какого-либо изучаемого параметра с разных сторон и выявить его объективные характеристики.

Наибольшее значение все эти особенности изучения общественной жизни приобретают при проведении социальных экспериментов. Социальные эксперименты, ставятся, например, для выяснения возможностей и специфи­ки деятельности коллективов и отдельных личностей в экстремальных усло­виях (зимовщики на полярных станциях, космонавты на космических кораб­лях, переходы, по тундре, через пустыни и т.п.). В этих случаях условия суще­ствования человека очень резко изменяются по сравнению с обычными и требуют большого напряжения физических и духовных сил. Естественно, что участниками таких экспериментов могут быть только добровольцы.

Другой тип социального эксперимента, получивший широкое распро­странение в наше время — создание для каких-либо трудовых коллективов (или целой группы коллективов, или населения города, области) условий, в которых можно было бы проверить некоторые теоретические представления и путях интенсификации производства, повышения материального благосос­тояния, уровня культурного развития, бытового обслуживания и т.д. Во всех этих случаях должно беспрекословно соблюдаться одно требование — усло­вия эксперимента должны быть такими, чтобы они ни в коем случае не ухуд­шали материальное положение и другие стороны жизни добросовестно рабо­тающего труженика или коллектива в целом.

Одна из наиболее существенных трудностей исследования обществен­ных процессов состоит в необходимости учитывать очень большое число действующих одновременно факторов, которые невозможно исключить из реальной жизни. Поэтому центральная задача такого рода исследований, включая и социальный эксперимент — выявить тс факторы, которые определяют главную тенденцию общественного развития, найти "основное звено" в цепи событий.

***

Термин "эксперимент" иногда используется и для обозначения мас­штабных исторических процессов. Например, можно прочесть и услышать об эксперименте по созданию общества, проведенном в нашей стране. С методо­логической точки зрения такое словоупотребление вряд ли можно признать корректным.

Представление о том или ином историческом событии, явлении, про­цессе как эксперименте совсем не безобидно. На первый взгляд, безразлично, назовем ли мы данное событие (например, социальную революцию) экспери­ментом или не назовем. На самом деле это вопрос чрезвычайно важный. Помимо того, что такое словоупотребление некорректно по сути, поскольку не соответствует всем атрибутам этого метода познания (в частности, повторяе­мости, возможности повторить, вернуться к нему еще раз; невозможности контролировать огромное число условий, без чего он теряет смысл, и т.д.), применение этого понятия к историческим событиям дает некое "теоретическое" обоснование безответственности.

Нередко можно услышать или прочесть, что ошибки, например, в со­циальной политике, есть результат экспериментирования. Конкретно, чаще говорят примерно так: мы ошибаемся потому, что учимся (например, учимся демократии). Это, по сути дела, способ оправдать произвол, некомпетентность, отсутствие твердых моральных принципов. Часто такое отношение к делу и, следовательно, к человеку, который рассматривается в этом случае в качестве "материала" для экспериментирования, связано с попытками выра­ботать некую особую, корпоративную мораль, "оправдывающую" подобные действия людей, обладающих властью.

В этом случае слово "эксперимент" может иметь лишь сугубо метафо­рический смысл.

СИСТЕМАТИЗАЦИЯ И ОБОБЩЕНИЕ ДАННЫХ ОПЫТА. СПЕЦИФИКА ЭМПИРИЧЕСКИХ ПОНЯТИЙ И ЗАКОНОВ

В результате наблюдений и экспериментов ученый получает в свое распоряжение большое количество научных, т.е. твердо установленных и четко зафиксированных фактов. Как уже говорилось, факты являются тем .фундаментом, на котором строится научное знание. Хотя без фундамента нельзя построить здания, один фундамент сам по себе еще не есть здание, не есть научное, т.е. систематизированное и обобщенное знание. И ученый, по­лучив в свое распоряжение факты, приступает к их систематизации и обоб­щению. При этом он использует определенные методы познания, сложившие­ся в историческом процессе развития науки. На некоторых из этих методов мы и остановимся подробнее.

Анализ и синтез

Анализ — это операция расчленения вещи, явления, свойства или от­ношения между предметами на составные элементы, выполняемая в процессе познания и практической деятельности. Анализ неразрывно связан с синте­зом, который состоит в соединении выделенных в анализе элементов. Анализ и синтез представляют собой противоположности, взаимно предполагающие и дополняющие друг друга.

Анализ и синтез как приемы познания имеют свои корни в практиче­ской материальной деятельности человека.

Вот один из наиболее часто встречающихся примеров использования анализа и синтеза в качестве практического приема. Как мы поступаем в случае, если обнаруживаем, что какой-либо механизм, прибор, устройство перестает работать? Как правило, мы разбираем его на части, детали, осмат­риваем их, обнаруживаем поломку (это и есть анализ) и устраняем ее. Затем мы соединяем детали в соответствии с конструкцией (схемой, чертежом) в единое целое, в систему (синтез), восстанавливая работоспособность меха­низма.

Именно практические потребности заставили человека расчленять предметы на их составные части, выделять те отношения между вещами, которые имели жизненно-важное значение. Повторяясь миллиарды раз, эти операции запечатлелись в сознании человека в виде относительно самостоятельных приемов мыслительной деятельности.

Один из наиболее распространенных видов анализа базируется на выделении отношения часть — целое. Целое — исследуемый предмет, явление расчленяется (экспериментально, практически, или мысленно) на части по определенным признакам. Затем выясняются специфические качественные отличия каждой такой части от другой. Например, анализируя растение, мы можем выделить такие его части как корень, стебель, листья и т.д. Все они являются частями растения и в то же время отличаются друг от друга и по строению и по функциям.

Другой аналитический прием состоит в разделении общих свойств предметов и отношений между ними. При этом свойство или отношение, характеризующее объект исследования в целом, разделяется на составляю­щие его свойства и отношения, которые изучаются по отдельности. Напри­мер, в физике при изучении отношения между давлением (P), объемом (V) и температурой (t) газа исторически сложилось так, что сначала была открыта зависимость между V и P, получившая по имени исследователей название закона Бойля-Мариотта (при этом отвлекались от t), а позднее — зависимость между V и t газа — закон Гей-Люссака. Величины t и P, когда от них отвле­каются, считаются постоянными (это можно сделать экспериментально или мысленно, вводя соответствующие коэффициенты в формулы). Весь, ход раз­вития научной мысли (в том числе и приведенные выше примеры) подтвер­ждает неразрывность анализа и синтеза, неизбежность обращения к синтезу, если вы хотите получить знание о предмете в целом. В самом деле, разделив растение на стебель, корни, листья и т.д. и изучив каждую из этих частей в отдельности, мы еще не будем знать, что собой представляет растение. Лишь выявив связи и отношения, в которых находятся исследованные части в рас­тении и воссоединив эти части соответственно имеющимся связям, мы полу­чим представление о растении в целом.

На это можно возразить, что у нас уже имелось общее представление о растении, прежде чем мы приступили к его разделению на части, к анализу. Это, конечно, верно. Но представление, полученное в результате последова­тельного применения приемов анализа и синтеза, существенно отличается от первоначального. Оно полнее, глубже отражает природу объекта, поскольку в нем синтезированы и результаты анализа, т.е. это представление включает в себя знание свойств частей и отношений между ними, чего не было в перво­начальном представлении. Синтезированное представление — это уже науч­ное знание, фиксирующее внутренние связи и отношения, в отличие от обы­денного, схватывающего лишь внешние признаки и связи.

Научное познание возможно лишь на пути диалектического сочетания анализа и синтеза в исследовании. Причем выбор той или иной процедуры в каждом конкретном случае не произволен, а зависит от объекта исследования, имеющихся средств и выработанных наукой методов исследования.

Индукция и дедукция

Эти взаимосвязанные методы научного познания характерны тем, что в значительно большей мере включают в себя использование чисто формаль­ных правил. Выделение этих методов опирается на два типа умозаключений — дедуктивные и индуктивные умозаключения.

Индукция (наведение) — это такой способ рассуждения, когда из зна­ния свойств некоторых предметов данного класса делают вывод о том, что эти свойства присущи всем предметам данного класса. (Например, вы обна­руживаете, что ель, сосна, кедр, пихта остаются зимой зелеными и делаете вывод, что все хвойные деревья не сбрасывают хвою зимой.) При использо­вании индукции мысль движется от менее общих положений к более общим. Индукция тесно связана с наблюдением и экспериментом, которые дают ма­териал для индуктивных обобщений. Обнаруживая сходные черты у предме­тов и явлений какого-либо рода, мы делаем вывод о принадлежности этих черт всем предметам и явлениям данного рода. В основе индуктивных на­строений лежит объективная закономерность явлений действительности, взаимосвязь единичного и общего. Общее не существует само по себе, оно существует лишь как сторона, свойство отдельного. Индукция и дает нам, метод, с помощью которого мы выделяем это общее в отдельном, единичном и таким образом познаем это общее.

Какова же достоверность выводов, полученных индуктивным путем? В.И.Ленин отмечал в "Философских тетрадях", что "самая простая истина, самым простым, индуктивным путем полученная, всегда неполна, ибо опыт всегда незакончен"[6]. Опыт всегда незакончен, так как нет гарантии, что нам удалось охватить все явления данного класса во всей их изменчивости, во всех связях и отношениях. (Если вернуться к приведенному примеру и про­должить опыт, т.е. продолжить изучение хвойных деревьев, то среди них можно обнаружить лиственницу, которая по всем другим свойствам принад­лежит к хвойным деревьям, но, как известно, сбрасывает хвою на зиму. Сле­довательно, наш вывод был, по существу, проблематичным.)

Из этого, однако, не вытекает, что надо игнорировать индукцию, поскольку она не дает полного достоверного знания. Полнота и достоверность любого знания, как известно, в конечном счете, проверяется практикой. Полученные индуктивным путем выводы, будучи подтверждены практикой, являются достаточно прочным основанием для дальнейшего исследования. Важнейшая особенность индукции в том, что она позволяет получить новое зна­ние, знание, которого не было.

В противоположность индукции, дедукция представляет собой форму движения мысли от более общего к менее общему, от общего к частному. Общие научные положения при этом используются для получения знания о конкретных явлениях. При истинности этих общих научных знаний, выступающих в виде посылок дедукции, мы получаем истинное выводное знание. (Например, установлено, что все металлы электропроводны. На основании известных нам признаков определяем, что данное вещество, скажем вольфрам — металл. Из этих двух посылок получаем вывод — вольфрам обладает свойством проводить электрический ток.) Заметьте, при этом, по существу, мы не получили никакого нового знания, ибо знание об электропроводности металлов уже было сформулировано и оно, так сказать, автоматически распространяется на все предметы данного класса.

Дедуктивные умозаключения и дедуктивный подход вообще широко используется в математике. Классическим примером служит геометрия Евклида, построенная (выведенная) из десяти исходных принципов (постулатов, аксиом), таких как: через две точки можно провести одну прямую; все прямые углы равны; через точку, лежащую вне прямой, можно провести только одну прямую, параллельную первой и т.д. С помощью этих исходных положений Евклид сформулировал и доказал около 500 теорем, составлявших в течение многих веков основу различных разделов геометрии.

Однако в XIX в. Лобачевский и Больяни доказали, что можно построить другую, неевклидову геометрию, если отказаться от постулата о параллельности двух прямых. Эта геометрия с таким же, и с даже большим, успехом отображает реально существующий мир, в частности, свойства пространства, предсказанные теоретически Эйнштейном и обнаруженные затем эмпирически.

Проблема, следовательно, упирается в обоснование исходных положений, из которых делаются дедуктивным путем выводы. Откуда же берутся эти исходные положения? Мы уже видели, что такие общие положения, знание общего есть результат обобщения отдельных фактов, в процессе которого ведущую роль играет индукция, тесно связанная, в свою очередь, с материальной практикой, с индустрией, с экспериментом. Именно в этом пункте наиболее ясно обнаруживается необходимая связь индукции и дедукции в научном исследовании.

В истории естественных наук и философии встречались попытки абсо­лютизировать как универсальный и всеобъемлющий метод научного мышле­ния либо индукцию (Ф.Бэкон, Дж.Ст.Милль), либо дедукцию (Р.Декарт, Г.Лейбниц). Отрыв дедукции от индукции и их противопоставление сужает возможности научного исследования. Об этом говорит Ф.Энгельс, который подчеркивал необходимую связь этих форм мышления: "Индукция и дедукция связаны между собою столь же необходимым образом, как синтез и анализ. Вместо того, чтобы односторонне превозносить одну из них до небес за счет другой, надо стараться применить каждую на своем месте, а этого можно добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собою, их взаимное дополнение друг друга"[7].