Философия Филона Александрийского и Пилона.
Филонукак религиозному мыслителю было свойственно считать, что главным предметом интеллектуальных стремлений должны быть размышления о боге. Философ предлагал рассматривать мир только в связи с богом, лишь зависимости от него, только как божественную тень. Но он не мог удовлетвориться единым богом Яхве, который фигурировал в Ветхом завете, и прежде всего потому, что этот бог был весьма антропоморфен. В условиях диаспоры, вдали от Иерусалимского храма, основного святилища Яхве, этот образ терял свои конкретно-национальные черты. Освобождаясь от них, он приближался к абстрактному понятию бога, выработанному пифагорейско-платоновской и стоической философией.
Творение мира богом, нарисованное в начале Ветхого завета, Филон пытался осмыслить философски. Он широко использовал при этом понятие логоса, почерпнутое в стоицизме. Понятие это было подвергнуто теологическому переосмыслению и полностью лишено того натуралистического смысла, который присущ ему в системе стоицизма. Логос означал здесь правильность, наблюдаемую в изменениях природы, закономерность, в соответствии с которой функционирует природа. В истолковании Филона логос стал личностью и одновременно той главной силой, посредством которой бог творит мир. Логос Филона – это «сын божий», посредник между богом и миром, богом и человеком. Логос «не изначален, как Бог, не рожден, как мы, но он посредине этих крайностей, совпадая с обеими» [см.: 2, с. 264]. Вместе с тем логос – ходатай и заступник людей перед богом. Подводя таким образом философскую базу под еврейский мессианизм, Филон вместе с тем закладывал основу христианского учения о богочеловеке, божественном искупителе и спасителе.
Плотин обосновывает свое идеалистическое учение через учение о разных типах людей. Обыденный человек погружен в чувственно-практическое существование. Для такого человека вещи важнее идей, материальное важнее идеального. Для обыденного низменного человека тело важнее души, и он тешит свое тело, нисколько о душе не беспокоясь. Вся деятельность души такого человека обусловлена его пребыванием в теле, целиком зависит от тела. Но это потому, что душа такого человека заужена, ведь он сам сделал ее служанкой тела, и не больше того.
Иной, возвышенный человек поднимается от низшего состояния существования к высшему его состоянию. Он переносит центр тяжести своего бытия с телесного на душевное. Он развивает в себе способности к интеллектуальному сверхчувственному умосозерцанию, он обращается от внешнего мира в глубины своей души и находит там истину, покой и безмятежность, которые столь недоступны низменному человеку. Возвышенный человек отворачивается от чувственной красоты, презирает ее и ищет красоту истинную. Прежде всего, он способен увидеть то, что не видит низменный человек: красоту добродетели, благоразумных действий, добрых нравов, красоту величия характера, справедливости сердца и т.п. На этой ступени человеческого бытия душа в своей деятельности все еще пребывает в теле, но она от тела независима.
Эту относительную независимость души от тела возвышенного человека Плотин обосновывает идеей о предсуществовании души.
Мир в представлении Плотина строго иерархичен, он образует ступени нисходящего бытия, начинающегося в сверхбытии. Существование чувственного телесного мира самоочевидно, он дан нашим чувствам, наше тело - часть этого мира, мы его часть. Но относится Плотин к этому миру, как говорилось выше, отрицательно и не считает его единственным, исчерпывающим все возможное бытие. Даже лучшее в этом мире, его несомненная красота, лишь слабый и тусклый отблеск истинной, сверхтелесной и сверхприродной красоты.
Источником красоты является объективный мировой разум. Ведь красота - это гармония и форма. Но в природе форма разделена пространственно на части, и в этой разделенности очень легко утратить единство формы. Красота в природе, красота телесной вещи - в единстве ее частей, а это единство - от разума. Следовательно, разум есть нечто иное, чем природа, высшее по отношению к ней начало. В природе есть как одушевленное, так и неодушевленное. Материальное не может породить душевное. Следовательно, надо допустить иное, чем природа, начало, а именно, мировую душу. Мировая душа не тождественна мировому разуму, потому что душа равно одушевляет и прекрасное, и безобразное, душа равнодушна к красоте. Поскольку прекрасного меньше, чем одушевленного, то разум дальше от природы и выше, чем мировая душа, ведь его проявление в природе более избирательно. Один мировой разум не может быть источником красоты, в основе которой лежит единство вещей. Сам по себе разум не содержит в себе единства, он может быть и хаотической совокупностью содержащихся в нем идей. Поэтому Плотин выдвигает в качестве начала еще и единое.