ГЛАВА 8. Фрейд: бессознательная основа ментального
Обратимся теперь к фрейдовской теории. В ХХ веке Фрейд революционизировал наши представления о человеческой природе. В течение почти 50 лет он развивал и модифицировал свои теории, написав так много, что только специалисту может оказаться по силам переварить весь этот материал. Ни одно серьезное обсуждение человеческой природы не может игнорировать его идеи, но очень непросто представить их в одной короткой главе, даже если мы сосредоточимся на самом Фрейде, обходя стороной множество позднейших разработок в психоаналитической теории и практике. Я обрисую его жизнь и сочинения, расскажу о важнейших особенностях его теории, диагнозе, предписании, а затем сделаю несколько критических замечаний.
ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ
Зигмунд Фрейд родился в Моравии в 1856 г., но в 1860-м его семья переехала в Вену, где он жил и работал вплоть до последнего года жизни. Уже в школьные годы его занимала жизнь человека в целом, и, поступив на медицинский факультет университета в Вене, он не ограничивался медициной, посещая и другие курсы, в частности лекции влиятельного философа сознания Франца Брентано. Фрейд всерьез заинтересовался биологией и в течение шести лет проводил исследования в лаборатории великого физиолога Брюке, результатом которых стала серия статей по таким специфическим темам, как нервная система рыб. Он приобрел почти что скандальную репутацию, впервые предложив использовать кокаин в медицинских целях. Чтобы жениться на Марте Бернайс, ему нужна была работа, которая могла бы приносить более стабильные доходы, и поэтому ему пришлось стать врачом в Центральном госпитале Вены. В 1886 г. он открыл частную практику по «нервным заболеваниям». Большую часть его пациентов в первые годы составляли богатые венские женщины, страдающие от того, что впоследствии стало называться истерией, и он занимался различными психологическими проблемами до конца своей жизни.
В дальнейшей карьере Фрейда можно выделить три главные стадии. На первой он сформулировал оригинальную гипотезу о природе неврозов и разработал самобытную теорию и терапевтический метод, известные как психоанализ. Его интерес к психологии человека и ментальным проблемам разгорелся после визита в Париж в 1885-1886 гг., где он стажировался у Шарко, французского невропатолога, применявшего гипноз для лечения «истерик». Обычно речь шла о женщинах со странными параличами, потерей речи или утратой чувствительности различных частей тела, связанной не с поражениями или травмами нервов, а с обыденными представлениями о частях тела, к примеру «руке» или «кисти». Этимологически термин «истерия» восходит к античным объяснениям подобных симптомов нарушениями в матке — в наши дни он означает просто иррациональное эмоциональное состояние, — а во времена Фрейда использовался для обозначения известного, но загадочного синдрома, с которым практически не могла совладать традиционная медицина. (Не исключено, правда, что распространенность истерии среди буржуазных женщин конца XIX века имела какое-то отношение к их неполноценному социальному статусу.) На Фрейда произвело впечатление, по крайней мере поначалу, как чисто психологический метод гипноза Шарко позволял добиваться существенного роста случаев выздоровления.
Сталкиваясь со сходными симптомами у собственных пациентов, Фрейд вначале экспериментировал как с электротерапией, так и с гипнотическим внушением, но, найдя их неудовлетворительными, решил испробовать другой метод, созданный на основе метода Брейера, ведущего венского консультанта и друга Фрейда. Подход Брейера базировался на предположении, что истерия порождается каким-то ярким эмоциональным опытом («травмой»), забытым пациентом; его метод состоял в том, чтобы вызвать воспоминание об этом опыте и «разрядку» соответствующей эмоции. Гипотеза о том, что люди могут страдать от «идеи», воспоминания или эмоции, не осознаваемой ими, от которой можно освободиться, осознав ее, стала основой для построения фрейдовского психоанализа. Фрейд обнаружил, что подобные «идеи» нередко имели у его пациентов определенное сексуальное содержание и, всегда готовый рискнуть обобщением, заключил, что неврозы всегда имеют сексуальное происхождение. Во многих случаях его пациенты рассказывали о «детских соблазнениях» — сегодня мы могли бы назвать это сексуальным злоупотреблением детьми. Вначале он верил этим историям, но затем, решительно поменяв свою теоретическую установку, о чем впоследствии говорил как о решающем открытии, стал считать, что они в основном базируются на фантазиях, отражая скорее бессознательные желания субъекта, чем реальные воспоминания о том, что имело место. (В свете современных споров и дискуссий нельзя исключить, что его первоначальные мысли по этому сложному вопросу могли быть ближе к истине.) В 1895 г. он опубликовал работу Исследования истерии в соавторстве с Брейером, но вскоре сотрудничество прекратилось, и Фрейд пошел собственным теоретическим путем. (Это был первый из множества его горячих споров с коллегами.)
В последние годы XIX века Фрейд приступил к созданию концепций детской сексуальности и толкования сновидений; эти концепции вызывают немало споров и играют центральную роль в психоаналитической теории. Он также пробовал сам заниматься психоанализом. Фрейд ввел специфические теоретические понятия противодействия, вытеснения и перенесения. В это же время он создает (в сотрудничестве с Флиссом, еще одним нестандартно мыслящим другом-медиком, оказавшим сильное влияние на Фрейда в этот период) Проект научной психологии. В этой работе Фрейд пытался связать формулируемую им психологическую теорию с физической основой, то есть нервными клетками в мозге, — тема, которую он разрабатывал в своих физиологических трудах. Несмотря на увлеченность этим проектом Фрейд пришел к выводу, что последний сильно опережает свое время, и отказался от публикации работы. Рукопись потерялась и была найдена и опубликована лишь в 1950 г.
Начало второй стадии творчества Фрейда, во время которой вышли в свет главные труды, излагающие его зрелую теорию, может быть условно датировано публикацией в 1900 г. Толкования сновидений, книги, которую он сам считал своей лучшей работой. За ней последовали Психопатология обыденной жизни, в которой он анализировал бессознательные причины ошибок, допускающихся в повседневной жизни (оговорок в языке и т. п.) и в 1905 г. — Три очерка по теории сексуальности. Эти работы применяли психоаналитическую теорию не только к случаям невроза, но и к нормальной ментальной жизни в целом. Началось международное признание и распространение психоанализа: в 1909 г. Фрейда пригласили в Америку, где он прочитал Пять лекций о психоанализе, ставших первым из его кратких, популярных изложений своих идей. В 1915-1917 гг. он прочитал в Венском университете гораздо более масштабные Вводные лекции о психоанализе, в которых изложил всю свою теорию в целом, как она сложилась к тому времени.
Третья стадия началась с конца Первой мировой войны и продолжалась до самой смерти Фрейда. На этой стадии он вносил ряд важных изменений в созданные им фундаментальные теории и делал масштабные спекулятивные попытки применить свои идеи к социальным вопросам. В 1920 г. появилась работа По ту сторону принципа удовольствия, где он впервые ввел понятие «инстинкт смерти» (для объяснения агрессии и саморазрушения), равно как и «инстинкты жизни» (самосохранение и сексуальность). Другой поздней разработкой стала идея трехчастной структуры ментального: Оно, Я и Сверх-Я, впервые обнародованная в Я и Оно (1923). В популярной работе Проблема дилетантского анализа (1926), названной так потому, что здесь обсуждается вопрос, нужна ли медицинская квалификация, чтобы практиковать психоанализ, он изложил свои основные идеи в терминах этой новой трехмастной структуры.
Последние годы жизни Фрейда были в основном посвящены размышлениям на социальные темы. (Хотя уже 1913 г. он пытался применить свои теории к антропологии в работе Тотем и табу.) В Будущем одной иллюзии (1927) он предложил трактовку религии как системы ложных верований, глубокие корни которых в нашем уме должны получить психоаналитическое объяснение. В Недовольстве культурой (1930) он обсуждал конфликт запросов цивилизованного общества и человеческих инстинктов, а в работе Человек Моисей и монотеистическая религия (1939) предложил спорное психоаналитическое толкование иудейской истории. В 1938 г. нацисты аннексировали Австрию, евреи оказались в опасности, но громадная международная известность Фрейда позволила ему вырваться в Лондон, где он провел последний год жизни в работе над кратким итоговым Очерком психоанализа.
ФОНОВАЯ ТЕОРИЯ
Отличительная особенность учения Фрейда — теория человеческого ума, но нельзя не отметить и его фоновых допущений, и того, насколько они отличаются от аналогичных допущений, делавшихся в рамках теорий, обсуждавшихся нами ранее. Фрейд начал карьеру в качестве физиолога и, по его словам, оставался только ученым: он всегда надеялся научно объяснить все феномены человеческой жизни. Он не делал допущений, связанных с теологией, трансцендентной метафизикой или историческим прогрессом. Опираясь на обширные познания в биологической науке того времени и основательную физиологическую практику, он полагал, что все феномены определяются законами физики, химии и биологии. Подчиняются им и люди. Фрейд питал большое доверие к биологии конца XIX века, периода после появления дарвиновской теории эволюции, согласно которой люди являются лишь одной из разновидностей животных (пусть и весьма специфической), и поэтому полагал, что наши проблемы могут быть диагностированы и частично разрешены научными методами. Не так давно Фрейда назвали «биологом ума», но мы увидим, как далеко он отошел от физиологических методов объяснения.
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
Фрейдовский подход к человеческой природе я раскрываю в пяти главных пунктах. Первое из его базовых допущений — материализм. Фрейд признавал отличие ментальных состояний от физиологических состояний нервной системы, но считал его лишь языковым различием, а не дуализмом двух субстанций (ума и тела). Многие (хоть и не все) современные философы согласятся, что, говоря о состояниях сознания (мыслях, желаниях и эмоциях), мы вовсе не обрекаем себя на метафизический дуализм, и нет основания считать, что в случае с бессознательными ментальными состояниями, допускавшимися Фрейдом, дело обстоит как-то иначе. После ранней смелой попытки установить физиологическую основу всех ментальных состояний (в Проекте научной психологии) Фрейд пришел к выводу, что подобные теории слишком опережают тогдашнее знание. Впоследствии он проявлял готовность оставить вопрос о физическом основании психологии для будущей развитой науки — и исследования в этой области в последние годы действительно дали множество интересных результатов. Но Фрейд не сомневался, что все допускаемые им сложные ментальные состояния и процессы имеют какую-то физиологическую основу.
Второй пункт — неукоснительное применение к сфере ментального принципа детерминизма, согласно которому всякое событие имеет предшествующие ему причины. Мысли и поведение, которые ранее считались не имеющими значения для понимания личности — оговорки, ошибки, сновидения, невротические симптомы и т. п., — по допущению Фрейда, должны определяться скрытыми причинами в человеческом уме. Он считал, что они могут иметь большое значение, в замаскированной форме раскрывая то, что в ином случае осталось бы неизвестным. В действительности ничего из того, что думает, делает или говорит человек, не является случайным: в принципе все может быть объяснено чем-то в его уме. Может показаться, что это ведет к отрицанию свободной воли, поскольку даже если мы думаем, что выбираем совершенно свободно (или даже произвольно), Фрейд сказал бы, что наш выбор определяют неизвестные нам причины. Здесь обнаруживается интересная параллель с Марксом, поскольку он, как и Фрейд, полагал, что идеи нашего сознания, далеко не «свободные» или подлинно «рациональные», определяются причинами, которые обычно нами не осознаются. Но Маркс говорил, что эти причины имеют социальную и экономическую природу, Фрейд же утверждал, что они индивидуальны и психологичны, их корни — в наших биологических влечениях.
Третья, и возможно самая характерная, черта фрейдовской теории — допущение бессознательных ментальных состояний — таким образом, возникает из второй. Но чтобы правильно истолковать фрейдовское понятие бессознательного, следует соблюдать осторожность. Существует множество ментальных состояний, к примеру, хранящиеся в памяти образы каких-то конкретных переживаний или фактов, которые не являются предметом непрерывного сознания, но которые при необходимости можно припомнить. Фрейд называет их «предсознательными» (имея в виду, что они легко могут стать осознанными); термин «бессознательное» он резервирует для состояний, которые не могут осознаваться при обычных условиях. Его главный тезис состоит в том, что объем наших умов не совпадает с областью того, что может стать предметом осознанного внимания, но включает и моменты, недоступные обычному познанию. Воспользовавшись знакомой аналогией, можно сказать, что наш ум подобен айсбергу, лишь малая часть которого видна над поверхностью, но она зависит от громадной скрытой массы. Фрейд с радостью одобрил бы открытия современной когнитивной науки, состоящие в признании, что в осознание объектов вовлечено множество информационных процессов, происходящих в нашем уме и не осознаваемых нами, но выводимых психологами для лучшего объяснения фактов восприятия (или ошибок при восприятии).
До сих пор речь шла о так называемой дескриптивной характеристике бессознательного, но фрейдовская концепция имеет и динамический аспект. Для объяснения таких загадочных явлений человеческой жизни, как истерические параличи, невротическое поведение, навязчивые мысли, а также сновидения, Фрейд допустил существование эмоционально заряженных идей в бессознательной части ума, активно, но таинственно влияющих на мысли, чувства и действия человека. Бессознательные желания или воспоминания могут побуждать людей делать вещи, которые они не могут рационально объяснить другим или даже самим себе. Некоторые из бессознательных состояний раньше могли быть осознанными (к примеру, травматический эмоциональный опыт), но оказались подавлены из-за того, что их стало слишком больно признавать. Однако предельные движущие силы нашей ментальной жизни врожденны и бессознательно действуют в нас с самого детства.
В 20-е гг. ХХ века Фрейд ввел новую структурную концепцию ума, не совпадающую с различением сознательного, предсознательного и бессознательного, использовавшимся им ранее. На этой поздней стадии он различал три системы внутри «ментального аппарата». Фрейд утверждал, что так называемое Оно заключает в себе все инстинктивные влечения, ищущие немедленного удовлетворения, подобно маленькому ребенку (утверждается, что они действуют в соответствии с «принципом удовольствия»); Я содержит осознанные ментальные состояния, и его функция состоит в том, чтобы воспринимать реальный мир и решать, как действовать, опосредуя мир и Оно (Я руководствуется «принципом реальности»). Все, что может стать осознанным, находится в Я (хотя оно содержит и элементы, остающиеся бессознательными), тогда как то, что содержится в Оно, всегда бессознательно. Сверх-Я идентифицируется как особая часть ума, заключающая в себе совесть, моральные нормы, усвоенные от родителей, а также от других людей, оказавших влияние на человека в его раннем детстве. Принадлежа Я и имея его тип психологической организации, Сверх-Я, как утверждает Фрейд, тесно связано также и с Оно, поскольку Сверх-Я может противодействовать Я правилами и запретами подобно строгому родителю. Силы подавления локализованы в Я и Сверх-Я, и обычно они действуют бессознательно. Старое, бедное Я изо всех сил пытается примирить противоположные требования Оно и Сверх-Я, учитывая часто неблагоприятные внешние обстоятельства. Такова рисуемая Фрейдом драматическая картина человеческой жизни, постоянно осаждаемой внешними проблемами и внутренней дисгармонией.
Поздняя фрейдовская теория трехчастной структуры ума имеет интересные, пусть и частичные, параллели с Платоном. Очевидно, что Оно довольно точно соответствует вожделению, или желанию, однако не столь ясно, каким образом Я и Сверх-Я соответствуют платоновским понятиям разума и духа. В своей познающей мир функции Я кажется родственным разуму, но разум, по Платону, имеет также моральную функцию, которую Фрейд отдал бы в ведение Сверх-Я. И все же моральную функцию в ситуации чувства неудовлетворенности собственными желаниями выполняет у Платона, как представляется, именно духовный элемент (см. гл. 5). Инстинкты, или «влечения», составляют четвертую главную черту фрейдовской теории. Они являются мотивирующими силами в ментальном аппарате, и вся «энергия» наших умов идет исключительно от них. Фрейд использовал подобный «механический» или «электрический» язык почти что в буквальном смысле — под влиянием собственной научной практики и психофизической теории своего раннего Проекта, в котором он провидчески писал о потоках электрических зарядов в нейронах мозга. Его модель ментальных влечений — конденсированные заряды или давление, ищущее выхода. Однако психологическая классификация инстинктов у Фрейда— одна из наиболее спекулятивных, подвижных и недостоверных частей его теории. Хоть он и признавал, что мы можем выделять неопределенное количество инстинктов, но полагал, что все они сводимы к нескольким основным, которые могут сочетаться или даже замещать друг друга множеством способов.
Ясно, что один из инстинктов, по Фрейду, имеет сексуальную природу; хорошо известно, что значительную часть поведения человека он возводил к сексуальным мыслям и желаниям, нередко загнанным в бессознательное. Однако, нельзя считать, будто Фрейд пытался объяснить все феномены человеческого существования в терминах сексуальности. Истина в том, что он придавал сексуальности гораздо более важное значение в жизни человека, чем признавалось раньше. Он утверждал, что зародыши сексуальности присутствуют у ребенка с самого рождения и что сексуальные факторы играют центральную роль в неврозах взрослых людей. Но Фрейд всегда считал, что имеется, по крайней мере, еще один фундаментальный инстинкт или набор инстинктов. В ранний период он отличал то, что называл «инстинктами самосохранения», вроде голода, от сексуального инстинкта («либидо»). Он рассматривал садизм как извращенно агрессивное проявление сексуальности. Но в работах позднего периода Фрейд изменил эту классификацию, совмещая либидо и голод в одном базисном инстинкте «жизни» (Эрос) и относя садизм, агрессию и саморазрушение к инстинкту «смерти» (Танатос). Говоря популярным языком, на смену его дуализма любви и голода пришел дуализм любви и ненависти.
Пятая главная черта фрейдовской теории — объяснение индивидуального характера человека в аспекте его развития. Это объяснение не ограничивается очевидным трюизмом, что формирование личности зависит не только от наследственности, но и от опыта. Фрейд отталкивался от открытия Брейера, состоящего в том, что конкретные «травматические» переживания, даже если кажется, что они забыты, продолжают вредно влиять на душевное здоровье личности. Зрелая теория психоанализа обобщает этот тезис и утверждает, что решающее значение для жизни взрослого человека имеют его младенческие и ранние детские переживания. Считается, что основы любой личности закладываются в первые пять лет жизни. Поэтому нельзя в полной мере понять личность, пока мы не знаем ключевые психологические факты ее раннего детства.
Фрейд разработал детальные теории психологических стадий, которые, как предполагается, проходит в своем развитии любой ребенок. Эти конкретные теории легче проверить с помощью наблюдений, чем все остальные концепции Фрейда. Он предложил расширить понятие сексуальности таким образом, чтобы включить в него любые разновидности удовольствий, связанных с частями тела. Он полагал, что младенцы поначалу получают удовольствие в области рта (оральная стадия), а потом в противоположном конце пищеварительного тракта (анальная стадия). Затем как мальчики, так и девочки начинают проявлять интерес к мужскому половому органу (фаллическая стадия). Утверждается, что маленькие мальчики чувствуют сексуальное влечение к своей матери и боятся кастрации со стороны отца (Эдипов комплекс). Как вожделение к матери, так и враждебность к отцу в нормальных случаях впоследствии подавляется. С пяти лет и вплоть до времени полового созревания («латентный» период) сексуальность проявляется гораздо меньше. Затем она вновь выходит на первый план, и, если все идет хорошо, чего часто не наблюдается, достигает своего полного «генитального» выражения у взрослого человека. Фрейд полагал, что приблизительно в то время, когда у мальчиков формируется Эдипов комплекс, у девочек развивается «зависть к пенису», но по загадочным причинам он никогда не рассматривал женскую психологию так же подробно, как мужскую. Уже на закате своей карьеры он сделал просто удивительное заявление, если учесть, что оно исходит от человека, профессиональная деятельность которого во многом состояла в разрешении психологических проблем женщин: Фрейд написал, что «сексуальная жизнь взрослой женщины — неведомая земля для психологии»!
ДИАГНОЗ
Подобно Платону, Фрейд говорит, что благополучие или душевное здоровье индивида зависит от гармоничного отношения между различными частями ума, а также между личностью и внешним социальным миром, в котором она вынуждена жить. Я должно примирять Оно, Сверх-Я и внешний мир, выбирая возможности удовлетворения инстинктивных запросов, не нарушающие общественных норм, требование соблюдения которых исходит от Сверх-Я, внутреннего представителя общества. Если мир не дает достаточно возможностей для реализации, результатом оказывается страдание, но, даже если окружение вполне благоприятно, может возникать душевное расстройство при наличии сильного внутреннего конфликта между частями ума. Невротические заболевания — это следствие нарушений сексуального влечения из-за внешних препятствий или внутреннего душевного дисбаланса.
Ключевую роль в порождении невротических заболеваний Фрейд отводил вполне конкретному ментальному процессу, а именно тому, который он называл вытеснением. В ситуации острейшего душевного конфликта, когда человек чувствует инстинктивный импульс, никак не сочетающийся с нормами, которым он, по его ощущению, должен быть привержен, вполне вероятно, что он подавит этот импульс, то есть вытеснит его из сознания, убежит от него, представит дело так, будто того не существует. Вытеснение является одним из «защитных механизмов», посредством которых человек пытается избежать внутренних конфликтов. Но в сущности это бегство, обман, уход от реальности и в качестве такового обречено на провал. Ведь то, что вытесняется, не прекращает своего существования, но остается в бессознательной части ума. Оно сохраняет всю инстинктивную энергию и оказывает влияние, посылая в сознание свой замаскированный субститут — невротический симптом.
Таким образом, люди могут понимать, что их поведение признается иррациональным, и тем не менее продолжать вести себя подобным образом, сами не зная почему. Дело в том, что, вытеснив нечто из сознания, они утратили эффективный контроль над ним; они не могут ни избавиться от симптомов, которые оно вызывает, ни по своей воле вернуть вытесненное в сознание.
Подходя к индивиду в аспекте его развития, Фрейд относит важнейшие вытеснения к раннему детству; он считает, что в основе своей они сексуальны. Для будущего душевного здоровья взрослого человека существенно, чтобы в детстве он последовательно прошел нормальные стадии развития сексуальности. Но это не всегда протекает гладко, и любое препятствие создает предрасположенность к возникновению проблем в будущем; различные формы сексуальных извращений можно отнести к причинам такого рода. Один из обычных видов невроза состоит в том, что Фрейд назвал «регрессией», возвратом к одной из стадий, дававших удовлетворение в детстве. Он даже называл «оральным» и «анальным» определенные типы характеров взрослых, относя их к стадиям, в которых, как он считал, лежат их истоки.
Фрейдовские теории невроза гораздо более конкретны, но здесь мы не можем вдаваться в детали. Однако часть вины за неврозы он возлагает на внешний мир, и мы должны отметить этот социальный аспект его диагноза. Ведь нормы, которым, как чувствуют люди, они должны соответствовать, составляют один из ключевых факторов в возникновении ментальных проблем; эти нормы, с точки зрения Фрейда, порождаются социальным окружением любого человека — прежде всего родителями, но также и людьми, оказавшими эмоциональное влияние и авторитетными для растущего ребенка. Внушение подобных норм составляет самую суть воспитания, так как делает людей членами общества; Фрейд полагает, что цивилизация требует определенного самоконтроля, принесения в жертву индивидуального инстинктивного удовлетворения для того, чтобы сделать возможными достижения в культурной области.
Нормы, закрепившиеся в какой-то конкретной семье или культуре, не являются автоматически «наилучшими», самыми разумными или в наибольшей степени способствующими счастью. Люди бывают самыми разными, и неприспособленные родители, как известно, обычно порождают неприспособленных детей. Фрейд был готов пойти на более широкие спекуляции, утверждая, что отношение между обществом и индивидом в целом утратило баланс, что приводит к тому, что чуть ли не вся цивилизованная жизнь приобретает невротический характер. Эта тема выходит на первый план в его поздней работе Недовольство культурой, но уже в Пяти лекциях 1909 г. он давал понять, что наши цивилизованные стандарты делают жизнь слишком трудной для большинства людей и что мы не должны полностью отказываться от удовлетворения своих инстинктивных побуждений. Поэтому сочинения самого Фрейда уже подготавливают почву для тех неофрейдистов, таких как Эрих Фромм, которые считали, что наши проблемы проистекают от общества в не меньшей степени, чем от индивида.
ПРЕДПИСАНИЕ
Фрейд надеялся на восстановление гармоничного баланса между частями ума и — в идеальном случае — на указание путей более эффективной адаптации человека к миру. Последнее могло бы включать какие-то программы социальных реформ, но Фрейд никогда не детализировал их; его собственная профессиональная практика в конце жизни сводилась к работе с невротическими пациентами. Он был реалистичен в вопросе о границах терапевтического влияния — хорошо известна его характеристика цели психоанализа, состоящей в том, чтобы заменить невротическое неблагополучие обычным. (Слово «психоанализ» не меньше относится к фрейдовскому методу лечения, чем к теориям, на которых оно основывается.) Об этом терапевтическом методе сейчас и пойдет речь.
Постепенное развитие этого метода началось с открытия Брейера, обнаружившего, что одной из пациенток-истеричек удалось помочь, просто побудив ее рассказывать о мыслях и фантазиях, которые наводняли ее сознание, и что излечение вроде бы наступило после того, как ее навели на воспоминание о «травматических» переживаниях, породивших ее проблемы. Фрейд начал использовать эту «словесную терапию», предполагая, что патогенетические воспоминания все еще каким-то образом присутствовали в уме человека; он просил своих пациентов рассуждать на любую тему в надежде усмотреть бессознательные силы, стоящие за их высказываниями. Он требовал от них говорить все, что приходит им в голову, даже абсурдные или постыдные вещи (метод «свободной ассоциации»). Часто он, однако, обнаруживал, что этот поток иссякает; пациент утверждал, что ему нечего больше сказать, и мог даже противиться дальнейшим расспросам. Возникновение такого «сопротивления» Фрейд рассматривал как знак того, что разговор подвел к вытесненному комплексу. Он считал, что бессознательное пациента каким-то образом распознало это и пыталось предотвратить осознание болезненной правды, так же как человек, у которого болит конечность, отдергивает ее, когда кто-то хочет ее осмотреть. Однако при возвращении вытесненного содержания в сознание Я может вновь обрести утраченную власть над Оно и пациент может быть излечен от невроза.
Для наступления этого счастливого исхода иногда требуется долгий процесс, еженедельные сеансы в течение нескольких лет. Аналитик должен пытаться правильно толковать бессознательные ментальные состояния пациента и сообщать о них тогда и так, чтобы пациент смог их принять. Очень богатый материал для толкования дают сновидения, поскольку, согласно фрейдовской теории, «явное» содержание сновидения представляет собой замаскированную реализацию бессознательных желаний, составляющих его реальное или «латентное» содержание. Ошибки и неверные действия тоже можно истолковать так, чтобы выявить их бессознательные причины. Как и следовало ожидать, толкования очень часто отсылают к сексуальной жизни человека, детским переживаниям, инфантильной сексуальности и отношениям к родителям. Очевидно, что все это требует особого доверия между пациентом и аналитиком, но Фрейд обнаружил, что у них развивается и нечто гораздо большее: фактически пациенты нередко проявляли к нему любовь — а иногда и ненависть. Этот феномен был назван «перенесением», исходя из предположения, что такая эмоция была каким-то образом проецирована на аналитика из ситуаций реальной жизни, в которых она когда-то имела место, или из бессознательных фантазий пациента. Использование подобного перенесения имеет решающее значение для успеха терапии, если удастся его проанализировать и свести к его истокам в бессознательном пациента.
Цель психоаналитического воздействия может быть в общем виде представлена как самопознание. Предположительно излеченный невротик должен сам решить, как поступить с обретенным самопознанием, и возможны различные исходы. Пациент может заменить болезненное вытеснение инстинктов рациональным, сознательным контролем за ними (подавлением взамен вытеснения), направить инстинкты и желания в приемлемое русло (сублимация) или, в конце концов, может решить удовлетворить их. Но, согласно Фрейду, не нужно бояться, что изначальные инстинкты овладеют субъектом, поскольку их сила реально уменьшена после их осознания.
Фрейд никогда не считал, что психоанализ решает все проблемы человека. Размышляя о проблемах цивилизации и общества, он был достаточно реалистичен, чтобы понять их крайнюю запутанность и удержаться от выдвижения каких-либо общих социальных программ. Вместе с тем он полагал, что область применения психоанализа далеко не ограничивается лечением неврозов. Фрейд говорил, что «наша цивилизация оказывает почти невыносимое давление на нас», и размышлял о том, как психоанализ может помочь в отыскании путей исправления этой ситуации. В финале Недовольства культурой он провел осторожную аналогию между культурами и индивидами, давая понять, что культуры тоже могут быть «невротическими» и нуждаться в некоем терапевтическом лечении. Впрочем, он признавал шаткость этой аналогии и отказывался «выступать перед своими ближними в роли пророка».
КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ
Место психоанализа на интеллектуальной карте с самого начала стало предметом споров. Психоаналитики фрейдистской и неофрейдистской ориентации практикуют и в наши дни, появилось множество и нефрейдистских психотерапевтических теорий и методов. Многие академические психологи упрекали фрейдистские теории в ненаучности: они слишком неопределенны, чтобы их проверить, а те тезисы, которые допускают проверку, не находят явного подтверждения. Психоаналитическую терапию критиковали за то, что она основана на внушении, больше напоминая промывание мозгов или колдовство, чем научную медицину. Некоторые критики указывали на похожую на культ ортодоксию, нередко навязываемую институтами психоанализа, и «инициацию», которую должны пройти все будущие психоаналитики, сами подвергаясь психоанализу.
Теорию и практику психоанализа даже уподобляли квазирелигиозной вере.
Очевидно, что фрейдовская теория располагает методом, позволяющим без труда в уничижительном ключе проанализировать мотивацию ее критиков. Всякое сомнение в ее истинности защитники Фрейда могут списать на бессознательное сопротивление. Так что если, как нередко утверждалось, фрейдовская теория тоже имеет встроенный метод нейтрализации любого свидетельства, которое, как кажется, фальсифицирует ее, то она и в самом деле являлась бы замкнутой системой, согласно дефиниции, данной в гл. 1. И поскольку вера в эту теорию является необходимым условием членства в психоаналитических сообществах, ее даже можно считать идеологией этих групп. Впрочем, до того как выносить приговор, мы должны более внимательно ознакомиться с обстоятельствами дела.
Прежде всего мы должны выделить два независимых момента: истинность фрейдовских теорий и эффективность лечения, основанного на них. Любые сомнения в психоаналитической теории естественным образом распространяются на соответствующую терапию. Но, учитывая широкую распространенность психоаналитического лечения, мы должны так или иначе оценить его успешность. В принципе это будет и проверкой теории, поскольку при истинности теоретических тезисов мы должны ожидать эффективности лечения. Хотя здесь не все так просто. Во-первых, понимание причин какого-то состояния не обязательно дает нам возможность изменить его (к примеру, последствия травматического детства, как бы хорошо они ни понимались терапевтом, могут не поддаваться устранению). Во-вторых, правильная теория может неудачно применяться в клинической практике. В-третьих, нет четкого определения критериев «излечения» от невротических заболеваний. Кто может вынести подобное суждение и на каком основании? Утверждается, что среди тех, кто перенес психоаналитическую терапию, излечение наступает в двух из трех случаев. Это может показаться довольно хорошим результатом, но его, разумеется, надо сравнить с данными, полученными в контрольных группах людей со сходными симптомами, которые вообще не подвергались лечению (или на которых оказывалось воздействие иными методами, к примеру, поведенческой терапией или другими, неаналитическими разновидностями психотерапии). Самостоятельное выздоровление при неврозах без лечения, по оценкам, тоже происходит примерно в двух их трех случаев, так что, судя по этим цифрам, явные доказательства какой-либо терапевтической эффективности отсутствуют.
В вопросе об истинности теорий ключевой является проблема их эмпирической верифицируемости. Фрейд выдвигал свои теории как научные гипотезы, основанные на данных наблюдения, и в гл. 1 мы видели, что верифицируемость наблюдением является необходимым условием научности. Однако для некоторых центральных тезисов фрейдовской теории не очевидно, можно ли их проверить, и как это сделать. Я проиллюстрирую это примерами, взятыми на разных уровнях фрейдовской теории.
Применяя общий тезис о психическом детерминизме, Фрейд приходит к ряду весьма конкретных утверждений, в частности, к тому, что все сновидения являются реализациями желаний, нередко в замаскированной форме. Но даже если мы допустим, что каждое сновидение должно иметь какую-то причину, из этого не следует, что причина или причины должны быть именно ментальными, а не физическими (к примеру, быть реакцией на то, что человек съел за ужином, или нейрофизиологической потребно<