Грех и преступление в развитии и

Совершенствовании человека

В одних случаях грех разрушает личность, делая ее мелкой и скользкой. В других – способствует ее росту и возвышению. Второе возможно, если поступок соответствует внутренней силе индивида. Преждевременность вредна, и до 16 (25, 40, 60) лет многое нецелесообразно даже знать, не говоря о том, чтобы делать. Также и после 16 (25, 40, 60) лет кое-что надо уметь забывать.

Предпосылкой благополучного переживания проступка является предварительный труд души. Право на грехнадо заработать. Вы-стра-дать.

Что касается преступления: “Тварь я дрожащая или право имею”, то ситуация Раскольникова должна интерпретироваться конкретно. Однако я не хочу говорить об этом. Права не имею. Право на преступление имеет только гений. Талант может позволить себе грех. Другие должны грешить и преступать без о-прав-дан-и-я. Переживать чувство вины. Есть ли на свете мужество, каждый решает сам. А кто есть кто и объективную меру дозволенного ведает Бог: Мне отмщение, Аз воздам.

* * *

Безгрешные люди обычно нетерпимы и злы. Доброта и прощение вырастают из оправдания собственных грехов.

Зло и нетерпимость – грех. Потому первые не безгрешны. Грех – это зло. Потому вторые не добры. Божественно-дьявольский принцип дополнительности.

Всегда доброго не всегда уважают. Или даже всегда не уважают. Доброй натуре надо культивировать зло.

Ведь человек как лекарство, если безвреден, то бесполезен. Пусть будет больше полезно-вредных людей.

Спутник варварства – наглость. Спутник культуры – подлость. Прогресс нравственности: от наглости к подлости. А что потом? Ни того, ни другого. Лгут на голубом глазу. Естественно. Как норма. Это “высший пилотаж” – (без)-нравственности, по ту сторону добра и зла. Потусторонние люди!

* * *

Теряет дни, транжирит время – жизнь без ума; считает минуты, время – деньги, жизнь – без чувств. Все бегут, все спешат, физически и духовно: неблагодарное время, когда нет времени на благодарность. Даже Богу помолиться – некогда. А когда остановится, упадет как с велосипеда. Вышел из игры. Либо в жизнь, либо в смерть. Отыграл-ся.

Что такое образ жизни среднего активного обывателя, затюканного работой или запуганного безработицей и прочей социальной суетой? Это когда образ есть, а жизни нет. Образованные! Пожизненное образование, образование как бытие, – таков девиз XXI века. И множество людей везде хотят успеть, появиться, высказаться, опубликоваться. Хотят, чтобы их стало больше. А получается меньше, так как мель-ше. Мель-тешат. Чтобы было больше, надо стать меньше. Чтобы дальше распрямиться, надо сильнее сжиматься. Концентрация! Не успеют оценить? Ну и что. Зато “крепко жил”. Количества так много, что его как бы и нет. Фон. Пора уж слушать молчание. И выделяться “недеянием”.

О смерти

Много думали, писали, но ничего примиряющего с ней не придумали. И не придумаешь. Примирить жизнь со смертью невозможно, как бы ни исхитрялся, ни ловчил наш разум. Говорят, что когда много проживешь, то как индийский слон, довольный, пойдешь помирать. Но что из того, что мне потом возможно захочется умереть. Ведь сейчас я не хочу такого времени, когда захочу умереть. Представлять, что человек не умер, но не хочет жить, это все равно значит, что он умер раньше смерти, потеряв волю к жизни, сознание и желание ее. И жалко становится человеку себя перед такими перспективами (благоприятными) и страшно старости. Также жалко все человечество с его страстями, удовольствиями, борьбой, красотой – со всем, что связано с биологической основой, жалко, что ему суждено замениться на более умные, точные, мощные, бессмертные сгустки разумной материи, которые мы называем сейчас машинами.

Долой бессмертие. Да здравствует смерть!

Раньше о людях говорили: бессмертные души и бренные тела. Оказывается, может быть иначе: души гибнут раньше. От людей остаются функциональные оболочки. Они и действуют. Гуманоиды.

Я – результат ночной случайности. Так мы приходим в мир без всяких оснований, а уходим с неизбежностью. Смерть – единственное правило жизни, которое не знает исключений.

Все время толкуют о смысле жизни. А в чем смысл смерти? Без ответа на второй вопрос нельзя понять первый. Это один вопрос. Смысл нашей жизни придает смерть. Бессмертие сразу сняло бы смысложизненную проблематику. Оно – бессмысленно. В свою очередь смерть получает смысл через жизнь. Жизнь – это 1 (единица). Смерть – это -1 (минус единица). Плюс дает смысл минусу, а минус – плюсу. Жажда бессмертия – это жажда бессмысленного бытия. Бессмысленное человеческое бытие = небытию.

Долой бессмертие. Да здравствует жизнь!

Смерть смерти

Смерть перестала быть социальным событием. Вообще – событием. Помнят два дня и то ближайшие родственники, и то если не напились транквилизаторов. А если напились сразу, то забывают кого хоронят и озабочены только тем, как бы скорее завершить это тягостное мероприятие. Другие мельком, про себя отмечают, что вот еще один человек ушел на кладбище. И то, если он из своего подъезда. Или скажут: ах да, Вы слышали, такой-то умер. Да-да, как жаль. Смерть близких не афишируют, напротив, ее стесняются. Даже крышки гроба перестали выставлять. Плакать по покойнику неприлично. Это, как говорят на Западе, “потеря контроля над чувствами”. Похоронных процессий больше не видно. Но это паллиативы. Принципиальное решение – отправлять умирать в особые дома. В хосписы. Умер “на руках плачущих специалистов”. Оттуда прямо в могилу. Вернее в урну. (Какое точное слово.) Чтобы в квартире не было ни больных, ни мертвых. Это не функционально. В общем, люди теперь не умирают. Они – исчезают. Про-пал (без вести). Так странно осуществляется мечта человечества об избавлении от смерти. Избавляемся в сознании. Но если не событие смерть, то не событие ижизнь.

Прельщение бессмертием

Никто не живет вечно. Даже звезды. Чего тогда стоят разговоры о бессмертии человека. Это понятие с пустым объемом. В случае достижения непрерывности сознания путем “переписывания” его на другой субстрат, индивидуальность сознания теряется во времени. Бессмертие станет возможным, когда некому будет умирать. Не будет индивидуализации жизни. Другое дело, что еще слишком мало людей доживает до смерти. Стремиться к тому, чтобы от свечи не оставалось огарка – вот ближайшая и реальная задача человечества. А на все сетования о бессмысленности жизни надо сказать: жизнь не обязана оправдываться перед мыслью.

Наступление цивилизации на жизнь сопровождается усилением выступлений против смерти. Распространяется идеология бессмертия: надеются на него, призывают к нему, проектируют его. А в сущности, все это проявление абиотических тенденций развития, их превратное осознание. Ведь смерть входит в содержание жизни как самый глубокий и фундаментальный фазис ее обновления. Жизнь и смерть – две стороны одной медали. Стирать медаль можно с любой стороны. Наиболее коварное и завуалированное стирание – с тыльной. Смертный человек готовит себя к замене бессмертным разумом. Но перед тем, как стать бессмертным, разум должен стать безжизненным. Что и происходит сейчас на деле. И что выражается в идеологии бессмертия.

Человеческому роду угрожает не смерть, а бессмертие .

* * *

Думая о последствиях, нельзя совершить ни подвига, ни преступления. Настоящие поступки не просчитывают. Они бездумны. И вообще, возможно, что самые главные вопросы жизни надо решать жребием. Как древние.

Совершить поступок – это что-то нарушить. Нарушить в этом мире. Смелый – значит преступный. Настоящие преступники талантливы, настоящие таланты преступны. Почему их не судят? Свои преступления они совершают в сфере духа.

Самое недосягаемое – рядом.

* * *

При современном состоянии сексуальной морали, муж, который не изменяет жене, подозрителен. Скорее всего, он “неполноценный”. Или (не) любит (не) женщин. Короче говоря – ненормальный. Аморальный.

Мой упрек жене в лучшее время наших отношений: нехорошо быть такой хорошей. Я чувствую себя “грязным типом”.

Совет мужу сварливой жены: терпи днем, если нетерпелив ночью.

Совет невротику: если боишься выздороветь, то хотя бы не лечись.

Совет неопытному: остерегайся людей, ведущих хищный образ жизни.

* * *

Однажды я понял смысл выражения “стоять на ушах”, но для тех, кто не стоял, пусть это останется загадкой. Ее можно включить в тест на “на-стоящего человека”.

В близкой совместной жизни люди испытывают друг с другом всю гамму чувств. От любви – до ненависти. Стремиться только к “счастью”, значит хотеть розу без шипов, климата без погоды, быть духовным потребителем, брать только одну сторону жизни – хорошую. Быть сладкоежкой. Близость же, как все на свете, имеет тень. А многие хотят только солнца. Пляжники. Потом уж не умеют быть близкими нигде, ни на солнце, ни в тени. Самолюбив(м)ые.

* * *

Что лучше – иметь твердый взгляд или твердые взгляды? Я бы предпочел первое, но имею только второе. Да и то не всегда.

Люди обладают разными лицами (харями, харя(а)ктеристиками). А значит и характерами. Одни твердым, другие жидким, а некоторые – даже газообразным. Самый счастливый – пластичный, со свойством приспосабливаться, сохраняя себя. Но не хамелеон. Протей.

Удачливый человек, это когда не он что-то находит, хотя бы например, грибы, а когда они его находят. Попадаются. А неудачник – сам “попадается”. О деятельности таких людей можно сказать: суетится как рыба в колесе и бьется как белка об лед.

* * *

Человек должен стремиться к другому человеку. Специалист должен вырываться за пределы своей профессии. Человек духа – к предметности, предметный человек к рефлексии. Интеллигент – к народу, человек из народа – к образованию. Все живет другим. То, другое – материя, среда и почва этого. Любая замкнутая на себя данность – умирает.

В любом споре по вопросу “кто лучше” нравственная сила за тем, кто не боится сказать, что он хуже. А старше тот, кто отдает и уступает. Берущий всегда немного ребенок. Брать – радость чувств. Дарить – радость духа.

Моя филопсофия

Гляжу на своего Филю и других знакомых собак: животные обретают душу. Параллельно тому, как у людей она распадается на интеллект и физиологию. А тот, у кого она остается, “по душам” может пообщаться только с псом. Недаром их так много заводят. “Для души”. Полно семей, в которых только одно живое существо, да и то собака. И любой непредвзятый наблюдатель должен признать, что большинство собачьих лиц благороднее человеческих. Взгляд тоже глубже и внимательнее. Мудрее, наконец. А сколько людей с мордами и пустыми глазами. Поневоле задумаешься, у кого на самом деле лицо.

Хвост – улыбка собаки. Люди, истуканы вы этакие, виляйте хвостом друг другу.

... И все-таки, нет! Человек не хуже собаки, нет, не хуже! Он тоже чуткий и красивый. Бывает. Которого хочется любить. Иногда.

* * *

Люди могут гордиться чем угодно: количеством выпитого вина, любовниц, краж, даже убийств. Гордятся болезнями. Как-то на остановке две старушки, с трудом скрывая удовлетворение, делились высокими цифрами своего кровяного давления. Нет такого зла, которое нельзя посчитать благом и оправдать. Даже смерть всего человечества. Даже превращение человека в роботообразное.

Призыв современной западной цивилизации: главное – спокойствие. Призыв ушедшего Востока: главное спокойствие души. Это противоположные девизы. Овладение вторым автоматически дает первое. Овладение только первым (keep smile ) разрушает второе. Улыбающиеся нервы – вот состояние одних. Радостное бесчувствие – состояние других. И все “с состоянием”. Или стремятся к нему.

* * *

Запутавшимся в обстоятельствах людям легче иногда уйти в мир иной, чем сменить эти обстоятельства профессию, жену, работу. Они готовы сменить мир, но не его детали. Такие вот мы бываем узкими и трусливыми. А надо-то всего – перейти в другую колею, по которой тоже едут миллионы людей и считают себя вполне благополучными. Объяснение самоубийств “потерей смысла жизни” не глубже объяснения причин разводов “несходством характеров”.

По статистике, среди потонувших, тех, кто умел плавать всегда больше, чем кто не умел. Вторые не лезут в воду. Так в любом деле. Жертв больше всего среди полупрофессионалов. Так мы плаваем по жизни вообще. Полно “утопленников”. Нежить и утопленники. Много барахтающихся. И только кое-кто – пловцы.

Ступени церебрализации

Человек – субъект жизни. Тот, кто подавив инстинкты, получил душу.

Интеллигент – субъект культуры. Тот, кто утратив душу, обрел духовность.

Интеллектуал – субъект науки. Тот, кто истощив дух, остался с “менталитетом”.

Менталитет – средостение между человеческим сознанием и искусственным интеллектом.

Его носитель – “человеческий фактор”. “Здравствуйте факторы, молодые, незнакомые,” – говорю я своим знакомым компьютерщикам. Хорошие парни. Но головой и сердцем торчат уже в машине. В жизни только нижняя часть туловища – ноги и орган прямого продолжения этой жизни. Компьютерные вирусы поражают не столько другие компьютеры, сколько компьютерщиков, делая их вялыми, безразличными к “внешнему миру”, к другим живым людям. Жалко их. Но пожалеют ли они нас, когда будут совсем бесчувственными, нас, кто еще останется с душой и похожим на человека?

* * *

Поехал “за границу”: все радует глаз, но не трогает душу. Это любопытство. Вернулся на родину – наоборот. Это любовь. Вот почему я не завидую добровольным эмигрантам, их богатству, комфорту. Светит, да не греет. Космополиты, либералы, технократы и другие “беспочвенные” – это люди, теряющие чувства, сначала любви, а потом чувства вообще. Сначала к природе, родине, а потом к близким, к человеку. Душа-то одна. И она у них – усыхающая. Превращается в Разум. В рацио. В калькулятор. “Я бамбук, пустой бамбук, я московский пустой бамбук” (Песня-96).

* * *

В молодости тянет туда, где не был. В зрелости едем куда нужно. В старости туда, где жил и что знал. Интерес смещается в область памяти. В конце пути не живут, а вспоминают как жили. “Мемуарное состояние бытия”.

Благополучный человек. Не ввязывался ни в какие события. Прожил долго, но мало. “Долгонежитель”.

Обладает ли человек тем, что не тратит? Вряд ли. Он только “имеет”. Дольше ли живет тот, кто “бережется”? Вряд ли. Он только существует.

Есть время, когда человек получает радость от разнообразия и есть время, когда он получает ее от постоянства. Время молодости, время старости.

... Только после 40 лет я стал думать, что старики тоже люди. И теперь, читая студентам лекции по философии человека, чтобы преодолеть их юношеский шовинизм, я обычно говорю: есть только один способ избежать старости – ранняя смерть. То есть погибнуть. Надо полагать, Вы этого не хотите. Значит, желаю Вам счастья стать лысыми и седыми, в морщинах и с искусственными зубами, забывчивыми и бестолковыми. Итак, будущие склеротики и маразматики, не умирайте здоровыми, пусть ваша жизнь окажется долгой и плодотворной.

На молодых лицах смятение чувств.

Культуре – конец?

Да.Как воплощение духовных ценностей, она превращается в традицию. Что-либо новое рождается теперь только в виде техники и технологии. Проявлением этого процесса на “человеческом уровне” стал исход из культуры мужчин. В книжной литературе, классической инструментальной музыке, живописи все больше женщин. А парни с детства, заклеив уши плеерами, толкутся у игральных автоматов, сочиняют техномузыку, “рисуют” на компьютерах; став “хакерами” грабят банки; “по работе” же опутывают землю и космос все новыми и новыми программами, и наконец изобрели другую, виртуальную реальность. Открыв какую-либо аппаратную комнату, вы всегда увидите десяток молодых затылков в задумчивости сидящих перед своими машинами. “Программируют”.

Потеря какой-то сферой мужского элемента верный признак того, что внутренне она надломилась. Но вот недавно на вокзале в толпе облепивших игральные автоматы пацанов я видел трех девочек. Значит, в техническое творчество пошел второй эшелон и скоро культура совсем останется без носителей. Она превращается в наследие. Становится памятью. И существует как отдельные вкрапления в сплошь искусственной среде. Как пережиток среди High Technology, хай тек, – высоких технологий, только технологии эти игровые, а не производственные. Универсализация культуры, происходящая сейчас в Европе, да и во всем мире, состоит в том, что она превращается в технику. Культура заменяется тектурой.

Технократы и космополиты, бывшие певцы свободы, теперь воспевают стандарт. А у тех, кто ему сопротивляется и хочет сохранить свою веру, национальность, Родину, пол, наконец – “невроз своеобразия”. Вот как они заговорили. Мир становится Западом.Закат культуры. На восходе XXI века.

* * *

Приобщился к психоделической культуре, пережив измененное состояние сознания. Открывается подлинно экзистенциальное измерение бытия, начинаешь понимать его самый глубинный смысл. До бессмыслицы, когда Все предстает как Ничто. До тошноты, без которой его трудно выразить. Я выразил два раза. Но “не приобщенный” читатель это все равно не поймет. Единственный теоретический вывод, который можно сделать из такого постижения реальности состоит в том, что “все дело в концентрации”. От нее меняются миры. Все дело в концентрации.

А дело самого перехода в психоделическое состояние было в том, что я красил закрытую комнату. Это было мое первое столкновение с наркотиками как оружием массового поражения. Оно действительно массовое, так как находится на наших стенах. Мы им окружены. Теперь я бы принял участие во всемирном движении за запрещение масляных красок. И почти всей современной химии. Но к этому почти никто не присоединится. Бедные мы люди – маляры, всю свою жизнь красим, чтобы стала красивее, а потом оказывается, что краски были ядовитые.

Помогая человеку пилюлями благополучия, давая транквилизаторы, можно прийти к полной неадекватности реагирования на среду, инициирующую болезненные состояния. Неадекватная реакция характерна для сумасшедших не только буйных, но и блаженных, довольных. Все скверно, а он смеется (раньше без таблетки, а тут таблетку принял). Он не преобразует мир, не улучшает его, а приспосабливается к нему. До каких пор?

* * *

Считается, что быть аскетом и стоиком в обычной жизни очень трудно. Нужна огромная воля. Может быть и трудно – но просто. Отдаваться одной стороне существования – воле, уйти от противоречия проще, нежели выдерживать напряжение борьбы его противоположных сторон, чувства и воли, ума и страсти. В аскетизме всегда есть элемент трусости, боязнь жизни. Настолько, что борющиеся с плотью монахи старались не спать: “во сне можно согрешить”. Аскеты – это культуристы духа. Сюда же относятся без конца “самосовершенствующиеся” – сидя на полу и в разных позах. Как и рекордсмены бодибилдинга, они – “надутые”. Это все-таки слабость, хотя в образе силы.

* * *

Верующий поклоняется чему-то высшему и лучшему в сравнении с человеком – Богу. Настоящий атеист тоже должен верить в лучшее и поклоняться высшему но в человеке. Идеал такого человека был задан давно Христос. Так что нужно – христианский атеизм? Или гуманизм? Для европейской культуры, это, наверное, одно и то же.

Христианство и другие религии – идеология человека как слуги Бога.

Гуманизм – идеология человека как самостоятельной Личности.

Просвещение – идеология человека как субъекта Деятельности. Актора.

Постмодернизм – идеология человека как элемента Техники. Человеческого фактора.

* * *

Обычно считают, что чью-то сложную работу может оценить только специалист. Но не менее верно, что подлинно новаторскую вещь может оценить только неспециалист. Предвзятость – порок (и порог) любого специалиста.

Чем отличаются сциентисты от гуманистов? Первые самоубийцы и сами роют себе (правда, и другим) яму. Они – могильщики человека. Гуманисты – его терапевты и плакальщики. В отношении и смыслах между ними огромная разница – и никакой разницы в результате.

... В философии науки пошли двусмысленные толки об Апокалипсисе. Это мол только “обновление”. Ах эти ученые обыватели! Уже торопятся согласится с антропологической катастрофой.

* * *

Разное отношение к миру: аскеты, эпикурейцы, мизантропы, стоики. Вот еще одно: “в жизни надо все попробовать” – сказал один подвыпивший мужик в поезде. Этот тезис может означать целое направление в философии. Как его назвать? Этика вседозволенности? Философия свободы? Скорее всего “идеология разложения”. Она привлекательна тем, что отвечает духу постмодернистского человека, утратившего какую-либо иерархию смыслов. Не худший способ отношения к миру, если его практикует биофил. А если некрофил? Технократ? Тогда страшно.

Поступать как хочется – вот в чем действительная свобода человека. Все время поступать как хочется – вот рабство, в которое он попадает, если не может свободно ограничиться. Порок это страсть, ставшая неотвратимой. “Свободен первый шаг, но мы рабы второго” (Гете). Но шагаем за свободой. Все быстрее и дальше.

* * *

Самая простая и глубокая игра, которую знают люди – в прятки. В нее можно играть даже с собакой. Собака не только ищет, но и сама скрывается за препятствиями, выглядывает, ждет, когда ее найдут. Это самая философская игра: был – и вдруг нет. Явился – исчез. Куда уж “бытийней”. Люди всю жизнь в нее играют. Друг с другом, сами с собой, с жизнью. Явился – исчез.

Всегда хотел казаться лучше, чем есть и никогда не был самим собой. Так был ли этот человек вообще?

Был честолюбив, энергичен, суетился всю жизнь. И как награда, в конце вытянул на некролог. На “описание смерти”.

* * *

Иметь хорошую несбыточную мечту или утопию это не так плохо. Она и есть настоящая. Мечта, которая может сбыться, не обладает полнотой своего бытия. Не лучше было бы людям, если бы исполнялось все, что они пожелают. Так, кажется, говорили древние. Сбывшаяся утопия не существует вообще. Погибшие мечты – это когда они сбылись или не сбылись?

Все мечты сбываются ... когда это уже не нужно. Пусть мечты сбываются! Но не все.

* * *

Игра, смерть, онанизм – вот сущностные метафоры постмодернизма. Вместо традиционных – вера, надежда, любовь. Прямо или косвенно это признают сами его представители. Особенно последовательные, “чистые” – экстремисты. Гордятся этим. Сначала хоронили советскую литературу и культуру, потом стали порочить русскую, а теперь отрицают культуру вообще. Их главный враг – духовность, душа, потому что ни того, ни другого, по их мнению, на Западе уже нет. Мы здесь отстали, а их идеал, чтобы все было как на Западе. Их тексты то чисто физиологичны, то чисто концептуальны или механическая смесь. Ядро духовности – способность к любви, поэтому борьба с духовностью требует борьбы с любовью. Ее разлагают на секс и интеллект. Выражением духовности в социуме и культуре является совесть, поэтому борьба с духовностью означает отрицание морали, отказ от различения добра и зла. Постмодернизм – церебральный онанизм. Гордятся этим. В чем их сила? В том же, что и у могильных червей. Тело культуры, которое гложут, “деконструируют” и растаскивают на цитаты – в прошлом, а они – настоящие. Хотя черви. За ними будущее. Потому что живая культура умирает, а они, мертвые – живут. Потому что – техногенные.

Постмодернизм – это посткультура, когда мир текст, а жизнь дискурс. “Риторика”. Культура – тормоз прогресса и борьба с ней главная задача наших реформ. За цивилизацию. Ради техноса. Посткультура – это игра творцов смерти культуры. Имитаторы бытия, создатели симулякров. Постчеловеческое творчество.

* * *

Предел посткультуры – постбытие. Наше Ничто. Никто. Непрерывный инновационный процесс, поток, который размывает идентичность предметов. Размывает “присутствие”. И уносит человека.

“Не быть” диктуется всем. “Быть” – ваше личное дело. И тем, кто хочет выжить и спастись, я говорю: “На выход. Без вещей.Следуйте за мной”.

ПОНИМАЮ, ЗНАЧИТ

СУЩЕСТВУЮ

Все в руках Бога, но неисповедимы пути

Господни... потому что нет Его? Как жаль!

* * *

Разговор – обмен мыслями. Коммуникация. Из совместной деятельности. Молчание – обмен чувствами. Общение. Из совместного бытия.

Знаю, значит действую. Чувствую, значит живу. Понимаю, значит существую.

Раньше человек говорил: нет настроения. Пораженные медициной жалуются: депрессия. А философ скажет: опять приступ Небытия. Ничего не хочется.

* * *

Говорят о кризисе и смерти философии. Не верится. Хочется думать, что это интеллектуальное кокетство снобов. Однако проблема существует. Ведь постмодернизм – культура цитат и, кроме технологий, ничего не рождает. Сейчас можно сочинить миф, но он будет искусственным. Собственно мифология все-таки в прошлом. Значит – умерла. Фольклор и религия – тоже. Современный человек не способен, в сущности, ни верить, ни любить. Эти вершины духа остались позади нас и уже недосягаемы. Умерло, быть может, даже искусство, все больше становящееся “игрой ума”. Прикладной наукой. Так и с человеческой философией. Она существует прежде всего как история. История философии. Значит – умерла.

Говорят о смерти философии. В определенном смысле это верно – как следствие кризиса человека. Но в другом отношении, вследствие того же кризиса, у нее большое будущее. По мере того как люди вместо жизни переходят к рассуждениям о ней, философия получает новые импульсы. Общий вектор развития направлен от труда и любви к информации и рефлексии. Возник уже феноментехнософи и. На этом пути философия вполне может процветать. Вспомните, господа пессимисты: пир во время чумы был философским.

И будет.

* * *

Философствование бывает:

“Школьное”, университетско-профессорское. Трактующее и обучающее. Излагается методически. Умствование. (Философия рассудка)

“Научное”, познающее. Занято собственными проблемами и на специальном языке. Эксплицируется логически. Мышление. (Философия разума).

“Жизненное”, общечеловеческими словами, о драме и искусстве бытия. Постигается в общении. Раскрывается симфонически.Мудрость (Философия духа).

Философ – это думающая сороконожка. Философствование начинается с вопроса “почему?” и завершается, когда спрашивают “почем?”.

* * *

Начиная с древних греков роль философии была в том, чтобы отличать истинное от видимого. За эмпирическим явлением усматривать теоретическую сущность. Чувства нас обманывают, доверять можно только мысли.

Все это верно для познания природы.

В техногенном мире нас обманывают не чувства, а мысли. Видимостью стала информация. Роль философии в том, чтобы отличать объективный смысл действия от непосредственно поставленных перед ним целей. Чтобы понять, как из рациональных актов получается иррациональный эффект. Чтобы раскрывать коварство (нелинейность) сверхсложного типа развития.

Мысль-чувство, “участное”, диалогическое (М. Бахтин), художественное (М. Хайдеггер), моральное (И. Кант) или аморальное, верующее (Ф. Аквинский) то есть, неравно-душ-ное мышление и есть гуманитарное, о котором столько разглагольствуют, в основном абстрактно и схоластически. “Голой мыслью”. Менталитетом, а не духом. Сциентистски. И эта форма убивает содержание. Ограничить гуманитарные науки – таков должен быть лозунг гуманизации образования. Гуманитарной и гуманной может быть только культура в целом.

Настоящее гуманитарное знание человек получает из жизненных ситуаций, в которые он сам попадает. Потом из наблюдений над жизнью. Потом из общения и обмена знаниями с другими людьми. Потом из искусства и только после этого из чтения специальной литературы. Человек может очень много знать, но если нет первичных бытийных импульсов, это только ученость. Ею в основном заполнены все журналы и книги. И лишь немногие – “с импульсом”. Живые. Только их и надо читать. Но как их выделить? Надо самому быть живым. Это называется “герменевтический круг”.

* * *

Ранний ум. Тяжелая и скучная ноша, которую с повзрослением неизвестно куда нести и что с ней делать. В мире осталось всего несколько стран, еще богатых дураками и полезными ископаемыми. Они – “сырьевой придаток” иссыхающей цивилизации. Это дает надежду, что у России есть будущее. Может даже великое.

В школах вводится изучение философии. Поговаривают, что надо бы в начальных классах. Детям, мол, интересно. Но это и печально. Значит они сразу живут в мире слов и мыслей, а не вещей и чувств. Вместо междометий и радостных криков они произносят тирады с пятью придаточными предложениями. Иной раз оторопь берет. Даже если не болтуны, все равно плохо: созрели, не успев расцвести. Зачем эта ученость, мудрецы на горшках и философы – молокососы? Эти старчески умные подростки. Филососы. Потом им некуда развиваться. Их постигает разочарование, гиперрефлексия, потеря смысла жизни. Потому что произошло преждевременное прерывание детства. Духовный аборт. В глазах старца будет свет, если в глазах юноши был огонь. Сова же Минервы вылетает в сумерки. Она серая. Зачем нужны сумеречные де(ти)-каденты? Успеют.

Все это во вред человеку. Спорю, объясняю, нервничаю – бесполезно. “Успокаивает” одно: теперь все делается ему во вред. Уж раз прогресс нас переехал...

* * *

Можно ли сказать: “Наша безмозглая наука” – нет, почти нет. “Наше бесчувственное искусство” – нет, но все чаще да. “Наша бездушная философия” – да, почти всегда – да.

Об ученых и философах (теоретической массе): Перекормлены информацией ... Несварение головы ... ... Со всеми вытекающими отсюда последствиями ... ... ...

Из-за этого бывает так, что не хочется слышать ни одного умного слова. Противно.

Века рассуждений, монбланы книг о смысле жизни и назначении человека. Многие жизнь загубили в поисках ее оправдания. Перед кем? Великие мудрецы давали изощренные наставления как жить, во что верить и каким быть. А все можно выразить несколькими словами. Будь в этом мире добрым, умным и веселым. В несчастье – мужественным. В конце – мудрым: спокойно уйди в мир иной.

Что сложнее всего на свете? Простота.

* * *

Если теряем природу, пусть будет хотя бы дух, а не разум и интеллект.

Если теряем предметы, пусть будут хотя бы образы и свойства, а не только знаки и отношения.

Если теряем естественную реальность, пусть будет хотя бы искусство, а не только наука и техника.

Если не способны молчать, пусть будет хотя бы речь, а не только языки программирования.

Язык человечества – образы и понятия. Язык машин – символы и знаки. Математика. Для человека он искусственный, а для машин естественный. Машинам его дал человек, но теперь они дают его нам. Возникает два языка: “родной” и “машинный”. Не забудем мать родную! Фундаментализм.

* * *

Алкоголь, наркотики и масс-медиа – это одно и то же. Может быть к ним иногда и надо прибегать, но в принципе живым и духовным человек должен быть сам. Информация – это только сырье, а в избытке шлак и энтропия. Я хочу иметь знания – о мире и понимание – человека, а не информацию о них.

Знать – владеть информацией. Понимать – проникать за знания, сквозь информацию. Знание (информация) – экран, который надо преодолеть, чтобы выйти к другому, войти в другое. В Другую. “Достать”, как говорит сейчас молодежь. До-стал – п(р)онял – по(н)-ял, поимел. Войти и выйти в тело, в душу, в со-знание. Сделать их своими. О-своить. О-влад-еть. Понимать – “владеть вопросом”. Большинство людей “знают, но не владеют”. Понимающих мало. Очень мало. Особенно среди умных. Да и нельзя все понимать. Ум – преграда для понимания, при чем неодолимая, не просто экран, а настоящий забор, если у человека нет души. Не зря фраза : “счастье – это когда тебя понимают” – стала крылатой. Понимание – акт “спиритуального совокупления” с миром, который невозможен без сильных к нему чувств.

Рождение смыслов

Отец Павел Флоренский искал в словах отпечаток духа. Шел от бытия к быту. Много искусственного, натянутого. Гораздо легче и плодотворнее, потому что правдоподобнее, рассмотреть, как дух двигался от быта к бытию, как вырывался, вырастал из природы и быта. Быт и природа – жизненная почва мысли, здесь ее корни и истоки понимания.

Истина. Есть = быть = существовать = естина; есть = съесть = исты хочу (южнорусские говоры). Еда как поглощение – это последняя, самая полная стадия овладения предметом. Высшая форма признания истины бытия предмета, когда его можно было съесть. Истинный, значит съедобный, а уж потом пошли все остальные наслоения культуры.

Добр о. Корень обр, обработанный, образованный, оформленный, то есть сделанный человеком, добытый (добро = пожитки) и т.д. Добрый = полный = толстый (раздобрел) = богатый. А уж потом появился о-добрительный моральный смысл.

Счасть е. В чем наше счастье? Какой сложный вопрос. И какой он простой был в основе. Принесли добычу, сидят вокруг, делят. И кто получил свое – тот “с частью”. У него есть доля. А кому не досталось – тот “недоля”. Без – части, бесчастный, обездоленный. У-часть. Судьба.

Все было гораздо проще, чем мы теперь думаем. И труднее. Ведь это был вопрос жизни, а не смысла.

Красот а. Символика цветов (в европейской культуре): Черный, подлый, под дланью, скрытый, под-ручный, “левый”, дьявол за левым плечом, чернь; и наоборот белый, чистый, ангел за правым плечом, правый, правильный, белый, королевская лилия, белая гвардия, белый флаг. Черное знамя – разбойники, пираты, анархисты, кто против порядка, против первых, лучших, белого, власти, закона. Траур, гибель, зло, отрицание, разрушение. Красный, красивый, здоровый (красная девка), жизнь, кровь, сила, борьба, смесь белого и черного – Человек.

Вку с. Часть, если еды – кусок, кус, кусать, кусаться, откусить, вкусить. Кус(ш)айте гости дорогие. Вкусно. Вкус. И уж потом, художественный вкус как чувство прекрасного. Высокий вкус. Ис-кушение. Сначала в еде, а далее во всех остальных “грехах”.

Всякое дыхание славит Господа:

Дух, запах, душа, душно, духи, духи, отдушина, отдых, отпых, вдохновение, выдохся, доходяга, сдох, доход.

Не мистика чисел:

Раз – это начало, удар, разить, сражаться, враги, врази (да расточатся врази его); зараз – одним махом, враз, тотчас. Развертывать, рас-ковывать, раз-зевать. Дать раза – ударить, взмахнуть; после раза, одного удара, логически получаются половины – два, две вещи, второй, то есть еще раз и т.д. Первый, второй, торетий (еще раз за вторым – уже торить, повторять). Третий – это уже много, несколько. После двух, “два и несколько”. Далее четверть, пядь и шест (+1 после кучи). После пяти пальцев на ладони. И т.д.

Иметь и имя растут из одного корня. Что в имени(и) тебе моем?

На разных этапах жизни человек носит разное имя: детское – Вова, Вовик; юношеское – Володя, Володька; взрослое, мужское – Владимир; взрослое, социальное, старческое – Владимир Александрович (аналогии: Митя, Дима, Дмитрий, Дмитрий Владимирович; Шура, Саша, Александра, Александра Александровна). Смена социальных ролей выражается в смене имени. На курорте даже старые люди отбрасывают отчество. Для матери человек обычно всю жизнь носит первое имя, для жены – юношеское, а в определенных ситуациях – детское. Желая сохранить ощущение молодости, некоторые не хотят, чтобы их звали по отчеству: “Зовите меня просто Светланой”. Во многом поэтому на Западе не принято указывать отчество. Но не только. Длинные составные фамилии (испанцы) и отчества (русские) – остатки феодально-патриархальных отношений. Буржуазная цивилизация их отбрасывает: не важно, чей ты сын, важно кто ты сам по себе. На родоплеменной стадии у человека нет <