Часть 1. Естественный мир: пути и формы его познания

В данной части анализируются принципиальные вопросы, связанные с такими фундаментальными понятиями человеческого познания мира, как наука, научное знание, метод и методология научного познания. Все это относится к дисциплине, называемой “философия науки”.

Приведу собственное определение интегративной и разноплановой области знания “философия науки”:

Философия науки — свободная критическая рефлексия науки как целостной органичной подсистемы в системе человеческой культуры.

В предмет философии науки входят генезис и природа человеческого познания мира, сущностные характеристики науки как особой сферы знания и специфической познавательной деятельности, взаимосвязь науки с другими областями знания: философией, религиозными учениями, технологией, мифологией и искусством.

Понятно, что краткая дефиниция обозначает только дверь, за которой находится философия науки во всем ее теоретическом и практическом разнообразии.

Глава 1. Что есть наука? Понятия науки, научного знания и методологии науки

Теперь нужно с максимальной определенностью и конкретностью выделить объект исследования — собственно науку.

Томас Гоббс писал: “Наука, как и искусства, суть благо, ибо они доставляют удовольствие. Человеку по природе свойственно интересоваться всем новым, т.е. жаждать познания причин всех вещей. Этим и объясняется то, что наука является как бы пищей духа и имеет для духа то же значение, что предметы питания для тела; явления природы для жаждущего знания духа — то же, что пища для голодного. Разница заключается, однако, в том, что тело может насытиться пищей, между тем как дух никогда не может удовлетвориться знанием” [Гоббс, 1964, с.243].

Общие положения и подходы

Ориентируясь на сложившееся к сегодняшнему дню понимание науки как объекта исследования, т.е. науки о науке, или рефлексии науки, или самосознания науки, или философии науки (что в принципе одно и то же), можно выделить следующие подходы к исследованию и пониманию предмета “наука” или “научное познание мира”.

Наука в контексте становления человеческой культуры может рассматриваться как:

● знание,

● деятельность,

● институт.

При более подробной характеристике это: наука как система знаний о мире (Вселенной, обществе, человеке), наука как человеческая деятельность по получению новых знаний, наука как одна из организационных форм (институт) функционирования общества, государства.

Функционированием науки как системы уже полученного знания занимается сама наука. Именно в сфере науки происходят получение, отбор, систематизация, обобщение, популяризация научных знаний и представление их для общего (внешнего) или дальнейшего внутреннего использования. В первом случае знания используются в материально-практической жизни общества или же его духовном обогащении, во втором — для постановки новых научных исследований, формирования новых исследовательских программ. Промежуточным вариантом является система образования, в которой научные знания служат как для внешнего, так и для внутреннего (по отношению к науке) использования.

Исследованием науки как специфической человеческой деятельности, направленной на познание мира (природы и духа, материального и идеального), занимаются философия, методология и логика науки, а также философ-ская теория познания.

Исследованием науки как особого социального явления (сообщество ученых) или как специфического социального института (учреждения) занимается науковедение.

Особая дисциплина — история науки, которая имеет отношение ко всем ее “ипостасям”, хотя чаще всего историко-научные исследования ограничиваются фактологическим описанием по типу “что, где и когда?”.

Надо отметить, что, как и все членения (аналитические схемы) предмета исследования, данное разделение приблизительно. Например, проблемы дисциплинарной организации науки: становления и функционирования различных областей знаний и научных дисциплин, взаимосвязь и взаимодействие научных знаний с процессами их интеграции, синтеза и дифференциации, есть проблемы и направления анализа науки и как деятельности, и как системы знания, и как организационного (в данном случае дисциплинарного) ее устройства.

Рассмотрим основные подходы к пониманию науки как особого социального явления и института.

Для простоты и ясности понимания науки как формального социального учреждения (института), которое организационно оформляет (можно сказать, формализует) естественно складывающееся сообщество ученых (можно сказать, “естественный организм”), следует иметь в виду, что науке как “институту” и науке как “сообществу” присущи все характерные черты “государства” и “социальных групп”.

В первом случае мы имеем систему учреждений и организационных форм: систему управления (административные должности руководителей и подчиненных); систему иерархии (степени и звания), систему организации (кафедры, научные институты, общества, академии, системы семинаров, конференций, конгрессов, съездов, совещаний); систему правового регулирования (законы и уложения об авторском праве, статусе ученых и научных коллективов); систему средств производства (инструментально-экспериментальное оборудование, лабораторные помещения, информационные системы).

Во втором случае мы можем увидеть в сообществе ученых типичные черты любого человеческого сообщества.

В научном сообществе живут и работают люди (и все человеческое им не чуждо, как сказал бы Сенека). В этом сообществе адептов истины есть и “генераторы идей”, и про- стые исполнители, рабы и господа (отношения, которые основаны на той или иной форме материально-административной зависимости ученых друг от друга), существуют и негласные традиции и нормы поведения, и общепринятая этика и протокол официальных отношений; ретрограды и обскуранты (придерживающиеся старого и препятствующие новому), нормы и идеалы научного познания, “внутринаучные идеологии” (например, “математическая идеология” в естествознании, “физическая идеология” в химии), встречаются и нечестные люди (воровство идей, плагиат, разработка псевдозначимых для науки и практики проблем — распространенное и, к сожалению, часто очень замаскированное явление), мошенники (сознательно шельмующие экспериментальные результаты или теоретические выкладки), есть судьи и суды (рецензенты и экспертные советы), конъюнктурщики и следователи моды (выбирающие направление исследований не по “научной совести”, не по “приоритетам Истины”, а по внешним приоритетам, сейчас это проявляется в массовой экологизации и компьютеризации науки). Наконец, в научном сообществе есть, проще говоря, не только умные люди, но и глупые.

Названные особенности и формы отношений в сообществе ученых и институте науки предполагают множество сложных проблем, требующих специального анализа. Поскольку проблемы науковедения не являются предметом настоящей работы, ограничусь вышесказанным и ниже буду преимущественно анализировать проблемы философии и методологии науки с опорой на историко-логические реалии становления научного знания.

Координационные и субординационные связи основных научных дисциплин и вопросы их демаркации

Наука и научное знание как целостные образования (системы) состоят из частей (элементов), научных областей или дисциплин.

В истории научно-философского знания предлагалось немало вариантов разделения складывающихся областей познания мира.

Один из первых вариантов предложен Аристотелем (384—322). Об особенностях человеческого знания Аристотель пишет в самом начале “Метафизики”: “А наука и искусство возникают у людей через опыт. Ибо опыт создал искусство…..., а неопытность — случай. Появляется же искусство тогда, когда на основе приобретенных на опыте мыслей образуется один общий взгляд на сходные предметы” [“Метафизика”, 981а, 5]. Итак, основа науки — это опыт и рациональная генерализация опыта, т.е. у Аристотеля вполне позитивистский подход. Особенность заключается в том, что критерием науки и научности знания, по Аристотелю, является познание при- чин, т.е. второй неотъемлемый критерий научности знания — критерий объект-предметный. Он пишет: “Но все же мы полагаем, что знание и понимание относятся больше к искусству, чем к опыту, и считаем владеющих каким-то искусством более мудрыми, чем имеющих опыт... …В самом деле, имеющие опыт знают “что”, но не знают “почему”; владеющие же искусством знают “почему”, т.е. знают причину” [“Метафизика”, 981а, 25—30]. Как видно, по Аристотелю, опыт не дает полного знания, высшее знание усматривается не чувствами, а умом. В связи с этим он различал знание достоверное и знание вероятное, или знание мнения. Аристотель разделял четыре уровня науки и научного знания: опытное знание; искусство, или практическое знание; знание как таковое и мудрость. Опытное знание ( empiria) получается констатацией фактов посредством органов чувств, в нем нет системности и общности. Искусство или умение (techne) строится как результат простой систематизации внешне сходных явлений. Знание (episteme) получается в результате сочетания опыта и умственного созерцания. Знание, по Аристотелю, это прежде всего знание причин явлений. Мудрость (sophia) — высшее познание и его результат: причины и первоосновы всего сущего, движения и изменения, целесообразности и т.д.

В “Метафизике” Аристотель так пишет о важности исследования причин: “Совершенно очевидно, что необходимо приобрести знание о первых причинах: ведь мы говорим, что тогда знаем в каждом отдельном случае, когда полагаем, что нам известна первая причина. А о причинах говорится в четырех значениях: первой причиной мы считаем сущность, или суть бытия вещи (ведь каждое “почему” сводится в конечном счете к определению вещи, а первое “почему” и есть причина и начало); второй причиной мы считаем материю, или субстрат (hypokeimenon); третьей — то, откуда начало движения; четвертой — причину, противолежащую последней, а именно “то, ради чего”, или благо (ибо благо есть цель всякого возникновения и движения” [“Метафизика”, 983а, 25—30]. Онтология последней из причин у Аристотеля конкретизируется в понятии “энтелехия” (греч. entelecheia — имеющее цель в самом себе). Понятие энтелехии имеет смысл целесообразности, присущей всему в природе, или движущего активного начала, превращающего возможность в действительность. В этой части (учение о финальной причине и энтелехии) Аристотель развивает телеологическую традицию в философии, истоки которой можно найти в “семенах” Анаксагора.

Учение о причинах Аристотеля и указание на важность их познания есть не что иное, как одна из первых методологий науки.

Часто в литературе четыре причины Аристотеля приводятся в краткой форме, например: “Итак, метафизика — это исследование первых причин. Каковы они и сколько их? Аристотель полагает, что поскольку они относятся к миру становления, то могут быть сведены к четырем: 1) причина формальная, 2) причина материальная, 3) причина действующая, 4) причина финальная” (см.: [Реале, 1994, с.140]). Здесь надо заметить (для начинающих), что в русском разговорном и литературном языке слово “формальный” имеет смысл чего-то поверхностного, внешнего, неглубокого, несущественного. В общенаучном языке слово “формальный” имеет значение отвлеченного логико-математического подхода к объекту без учета его содержания и, тем более, сущности. У Аристотеля же, напротив, слово “форма” по значению и смыслу близко понятию “эйдос” Платона, т.е. оно обозначает сущность вещи. Аристотель использовал понятие “форма” для того, чтобы перенести трансцендентный мир эйдосов (идей) Платона в мир вещей. Можно сказать, что “форма” Аристотеля есть приземленный “эйдос” Платона. Об этом ясно сказано у известного специалиста по истории античной философии А.Ф.Лосева: “Одна из традиционных фальсификаций Аристотеля основана на переводе аристотелевского термина “eidos” не как “идея”, но как “форма”. И получается, что Аристотель учит вовсе не об идеях вещей, но только об их формах. При этом платоновский eidos обязательно переводят именно как “идея”, но не как “форма”. Поэтому профан уже на основании этих произвольных переводов с самого начала самым резким образом противополагает платоновское учение об идеях аристотелевскому учению о формах, в то время как это одно и то же. И у Платона Ум состоит из идей, и у Аристотеля Ум точно таким же образом состоит из идей; оба эти Ума у обоих философов есть один и тот же вечный и актуальный действующий космический, или, вернее, надкосмический УМ” [Лосев, 1975, с.43].

Кроме отмеченных особенностей научно-философского знания, выделяемых Аристотелем, отметим, что он считал также важной особенностью знания возможность передавать его другим и делать таким образом общезначимым.

Не будем углубляться в далекое прошлое и рассмотрим современные варианты разделения наук.

Дильтей (1833—1911) предложил делить все науки на “науки о духе” и “науки о природе”. По Дильтею, путь познания в “науках о духе” — “понимание, в науках о природе – “объяснение”. Сам Дильтей занимался главным образом осмыслением наук о духе, поэтому в нашем контексте его труды не имеют большого значения. Единственное, что можно сказать: “науки о природе” определяются как области знания, обусловленные опытом и конструирующей деятельностью рассудка. Но ведь и в так называемых “науках о духе” есть и опытные знания, и, конечно, они не безрассудны!

Кроме того, термин Дильтея “науки о духе” весьма расплывчат и объединяет много разнородных областей познания мира человеком: философию, историю, филологию, искусствознание, религиоведение и др.

Виндельбанд (1848—1915) различает “науки о культуре” и “науки о природе”, которые он также называет “идео-графическими науками” и “номотетическими науками”. “Идеографические науки” — это всегда исторические науки, так как они имеют дело с единичными, не повторяющимися явлениями культуры. “Номотетические науки” изучают общие в пространстве и времени природные закономерности.

Риккерт (1863—1936), как и Виндельбанд, различает “науки о культуре” и “науки о природе”. Знание в “науках о культуре” отбирается по ценностным критериям, и оно всегда личностно-индивидуально. В “науках о природе” знания ценностно-ненагруженные, и методы этих наук отвлечены от индивидуальности, они не включают аксиологический аспект.

Дихотомии Виндельбанда и Риккерта мне представляются неудачными. Кто хорошо знает естествознание, тот там без труда найдет все признаки “наук о культуре”, отсюда также следует, что критерии разделения наук Дильтея, Виндельбанда и Риккерта вовсе не дихотомические.

Я предлагаю следующий предметный принцип разделения наук.

Все объекты в мире можно разделить на материальные и идеальные и, независимо от этого разделения, еще на естественные и искусственные.

Материальные объекты имеют массу и пространственные размеры или, по крайней мере, пространственные размеры (например, электрическое и магнитные поля). Идеальные объекты не имеют ни массы, ни пространственных размеров (например, наши мысли об истине, или наше чувство сострадания). Идеальные объекты, какими бы они ни были, существуют, они реальны, т.е. их можно выделить как существующие объекты, так же, как и материальные.

Кроме того, все объекты в мире можно разделить на естественные и искусственные, т.е. те, которые возникают в мире без творческого участия человека, и те, которые возникают в мире только в итоге человеческого творчества.

В результате все объекты в мире входят в следующие четыре рода объектов, и, соответственно, их изучают следующие науки:

материальные естественные объекты — предмет естественных наук;

материальные искусственные объекты — предмет технологических наук;

идеальные естественные объекты — предмет наук о духовных сущностях: теологии, психологии (для тех, кто считает душу нематериальной), языкознания в части изучения естественных, а не искусственных языков (для тех, кто считает естественный язык людей не результатом их произвольного творчества);

идеальные искусственные объекты — предмет искусствознания: скульптура (не путать идеальный художественный образ с материальным носителем), музыка (не путать образ симфонии звуков с материальными воздушными колебаниями), поэзия (не путать чернила на бумаге с мыслями и образами в ритмическом слове).

Итак, можно выделить четыре рода наук: науки о материальных естественных объектах, науки о материальных искусственных объектах, науки об идеальных естественных объектах и науки об идеальных искусственных объектах.

Предлагая такую предметную классификацию наук, хочу особо подчеркнуть, что все названные науки не являются ценностно-нейтральными, знания в них не вполне отделены от субъекта познавательной деятельности, в них есть уникальные эпизоды и явления, которые невозможно изучить без исторического подхода, словом, я не разделяю принципов разделения наук Дильтея, Виндельбанда и Риккерта.

Теперь приведу дополнительные и более подробные характеристики естественных и технических наук.

Естественные науки — это науки о “естестве” — природе (по-гречески природа physis, по-латыни — natura). Объекты естественных наук преимущественно материальные (за исключением пространства и времени, однако, согласно некоторым концепциям, пространство и время связываются со свойствами материальных объектов). Материальные объекты состоят из вещества и поля. Вещество имеет массу покоя и пространственно-временные измерения. Поле (гравитационное, электромагнитное) не имеет массы, но имеет пространственно-временные измерения. По объект-предметным областям естественные науки подразделяются на физику, химию, биологию, геологию и, соответственно, на множество частных их разделов и интердисциплинарных областей (частных наук). Для примера назовем механику, электродинамику, молекулярную физику, органическую химию, аналитическую химию, физическую химию, биофизическую химию, биохимию, зоологию, орнитологию, физиологию, биогеохимию, экологию. Можно сказать, что естественные науки изучают Природу и ее творения.

Необходимо оговориться, что все науки можно назвать естественными, поскольку человек есть часть природы и, соответственно, вся его духовная и материальная деятельность естественна, как естественна деятельность любых живых организмов. Но такое обобщение было бы формальным, поскольку человек наделен свободой воли и, соответственно, свободой сотворчества с Природой (для верующих — с Богом).

Кроме наук о материальных и идеальных объектах, особо выделяются некоторые науки, которые можно отнести и к наукам, изучающим и материальные, и идеальные объекты: философия, антропология, археология, экология и эсхатология (в современной постановке, см.: [Курашов, 1995]), — либо же изучающие объекты, природа которых (в смысле материальности или идеальности) еще не установлена, например, когнитивные науки, психология. Можно сказать, что к таким промежуточным наукам относится и математика. Немало ее важных положений генетически связано с естествознанием, например, дифференциальное и интегральное исчисления, заложенные Лейбницем и Ньютоном, ряд других положений представляются как творения чистого разума, свободной игры человеческого ума.

Существенно также подчеркнуть, что если первичное разделение науки на те или иные области я произвожу преимущественно по инвариантам их объект-предметной направленности, то более частные дисциплины могут разделяться по критериям других классификационных инвариантов.

При рассмотрении вопроса о зарождении новых научных дисциплин на предметно-логическом уровне можно выделить три основных компонента, которые, оставаясь инвариантными (по отдельности или в сочетании), обусловливают автономизацию некоторой области знания в системе науки: предмет, метод, познавательная цель. Выделение такой триады компонентов, конечно, схематизация и упрощение проблемы, но в первом приближении такой подход представляется достаточно правильным и, пожалуй, достаточно распространенным (проблемы дальнейшего оформления новых областей знания в институте науки, т.е. оформления в социально-организационном плане — особый и дополнительный вопрос).

Другая сторона исследований в сфере предметных областей, обозначаемых понятиями “наука” и “научное знание”, выражается в выделении при их методологическом анализе фундаментальных и прикладных областей. На проблемах и нюансах такого разделения следует остановиться особо.

Исследования в области философско-методологических вопросов техники, в том числе и проблем взаимодействия естественнонаучных и технических знаний, в настоящее время начали развиваться достаточно интенсивно, хотя они далеки от охвата всего спектра современных проблем.

Существует множество определений понятий “техника” и “техническая наука”, и можно согласиться с тем, что “...практически все десятки и сотни определений техники весьма полезны, отражают или уровень научного или теоретического анализа и знания данной эпохи, или определенные материальные, научные или социальные связи техники, или ее культурный контекст” [Арзаканян, 1989, с.4].

Для рассмотрения проблем взаимодействия наук в сфере техники нам, однако, следует произвести рабочее, более или менее однозначное разделение понятий “естественная наука” и “техническая наука”.

Содержание понятия “естественная наука”, или “наука о природе”, достаточно и не будет здесь обсуждаться в деталях, так как эти детали — вопрос специальный и его обсуждение входит в рамки настоящего исследования. Исходя из деятельностного подхода, ориентируясь на работы по “философии естествознания” и “философии техники”, под технической наукой я подразумеваю в первую очередь научную деятельность по созданию искусственных (“антропогенных”) материальных образований для реализации преобразующих природу целей человека и общества.

Нетрудно заметить, что названный выше признак является необходимым, но не достаточным для разделения естествознания и техники, естественнонаучной и технической научной деятельности. Действительно, естествознание и внутри собственного института во многих его разделах создает искусственные материальные образования: синтез элементов в ядерно-физических установках, синтез химических веществ, создание биосистем с помощью методов генной инженерии и др., причем это может делаться для реализации познавательных (духовных) целей, а не обязательно с практической целью преобразования природы в интересах общества. Последнее замечание как раз дает нам возможность сформулировать второй признак технической науки, который в совокупности с первым составит уже необходимое и достаточное условие для более или менее однозначного разделения понятий “естествознание” и “техника”. Этот признак — центральная целевая установка познавательной деятельности. Для естествознания такой центральной целевой установкой является познание природы во всем ее многообразии вне обязательной связи с практическими задачами человека и общества, для техники — познание природы и создание искусственных материальных образований с целью решения практических задач преобразования природы для человека и общества.

Два названных признака технического знания, технической науки дают важные методологические ориентиры для рассмотрения как проблемы взаимодействия естествознания и техники в целом, так и проблемы взаимодействия естественнонаучных и технических знаний в той или иной технической сфере. Здесь имеется в виду рассмотрение как актуальных взаимодействий, так и взаимодействий в аспекте исторической обусловленности технического знания естественнонаучным, и наоборот.

В методологическом отношении одним из центральных и чрезвычайно часто обсуждаемых является вопрос о соотношении в соответствующей области технического знания фундаментальных и прикладных исследований. Здесь специально выделяется, что понятия “фундаментальное исследование” и “прикладное исследование” не являются полярными по содержанию и противоположными по смыслу. Это хорошо видно при рассмотрении фундаментальных и прикладных исследований по таким их составляющим, как предмет, метод и цель исследования, а также его результат. Например, прикладные исследования тепловых машин привели к получению фундаментального научного знания — второму началу термодинамики, и наоборот, фундаментальные исследования генетического кода привели к становлению высоконаучной технологии — генной инженерии как основы современной биотехнологии.

В истории таких примеров очень много.

Ошибочное противопоставление, противоположение фундаментальных и прикладных исследований (лингвистически выражаемое союзом “и”) проистекает из того, что часто в области прикладной инженерно-технической деятельности фундаментальные знания не получаются и не используются (или используются мало); соответственно, в области фундаментальных исследований многие разделы получаемого нового знания не находят реальных прикладных применений. В силу этого можно прийти к выводу, что противоположение исследований на фундаментальные и прикладные может основываться не на различении предмета или метода (они могут и совпадать), а на различении цели исследовательской деятельности и соответствующих ей ценностных ориентаций.

Цель “чисто фундаментальных” исследований — получение нового знания о мире с элементами его вечности, духовной познавательной ценности. При этом фундаментальное научное знание может быть и эмпирическим (заряд электрона, структура ДНК и т.п.), и теоретическим (теория относительности, принцип соответствия и т.п.), и теоретико-экспериментальным (квантовая химия, термодинамика и т.п.). При этом фундаментальное знание может быть и прикладным, и неприкладным в зависимости от конкретных обстоятельств как во время его получения (если цель практическая, прикладная), так и после того, по мере созревания социального заказа.

Следует также отметить, что нефундаментальное знание (т.е. не вечное, преходящее) может быть во всех вариантах и теоретическим, и прикладным, и неприкладным. Например, учения о теплороде и флогистоне могут быть охарактеризованы как теоретико-экспериментальные и прикладные (на основании учения о теплороде вполне можно решать многие задачи теплопередачи).

Нужно еще раз подчеркнуть, что полярными по содержанию являются понятия “фундаментальное знание” — “нефундаментальное знание”, “прикладное знание” — “непри-кладное знание”, “теоретическое знание” — “эмпирическое знание”, “духовная цель” — “практическая цель”; но никак не противоположны понятия “фундаментальное знание (исследование)” — “прикладное знание (исследование)”. Отличие здесь только по цели. Цель “чисто прикладных” исследований, в отличие от “чисто фундаментальных”, — не духовно-познавательная, а утилитарная — практический результат, способный удовлетворить социальный заказ.

Таким образом, выбор путей реализации исследовательской деятельности и отбор результатов исследований в фундаментальных исследованиях регулируется такими ценностными критериями, как достоверность, точность, соответствие имеющейся системе достоверного знания и т.д. В прикладных исследованиях регуляция осуществляется на основании других ценностных критериев: потребительскими характеристиками продукта-результата и технико-экономическими характеристиками технологического процесса (технологичность, материалоемкость, энергоемкость, надежность и т.п.). Последнее обстоятельство часто приводит к тому, что в прикладных исследованиях минуется сложный этап фундаментальных исследований и предпочтение отдается получению эмпирических методик, практических рекомендаций, опытных правил и прочим случайно обнаруженным взаимосвязям конструктивных и технических параметров и т.п., если они дают возможность выполнить соответствующий социальный заказ.

К сказанному полезно добавить рассуждения М.В.Ломоносова, высказанные два столетия назад и вполне отчетливо разделяющие области фундаментального и технического знания (как известно, греческое слово “тэхне” — искусство, мастерство). В лекции “Слово о пользе химии” он отмечал: “Учением приобретенные познания разделяются на науки и художества. Науки подают ясное о вещах понятие и открывают потаенное действий и свойств причины; художества к преумножению человеческой пользы оные употребляют. Науки довольствуют врожденное и вкорененное в нас любопытство; художества снисканием прибытка увеселяют. Науки художествам путь открывают; художества происхождение наук ускоряют. Обои общею пользою согласно служат. В обоих их коль велико и коль необходимо есть употребление химии, ясно показывают исследование натуры и многие в жизни человеческой полезные художества” [Ломоносов, 1951, с. 351—352].

У Ломоносова художества — все области деятельности по созданию искусственных объектов, творений человека: технические устройства, металлургия, архитектура и изобразительные искусства. Это понятно из вышеприведенных слов, а также следующих: “Между художествами первое место, по моему мнению, имеет металлургия, которая учит находить и очищать металлы и другие минералы... Ибо металлы подают укрепление и красоту важнейшим вещам, в обществе потребным. Ими украшаются храмы Божии и блистают монаршеские престолы, или защищаются от нападения неприятельского, или утверждаются корабли и, силою их связаны, между бурными вихрями в морской пучине плавают” [Ломоносов, 1951, с. 359—360]. В словах Ломоносова обсуждаемые выше проблемы взаимоотношений фундаментальных и технических знаний обозначены достаточно отчетливо, в том числе выделяются и разделы химии как естественнонаучной и технической области знания, которая “показывает исследование натуры” и “полезные художества”.

Далее при рассмотрении “жизни научного организма” (наш акцент на естествознании) в его истории выделяют натурфилософию (в период синкретической фазы становления человеческого миропонимания в рамках единого знания — философии). Из натурфилософии выделились естествознание, особенно начиная с работ Г. Галилея и И. Ньютона, а также философия и методология науки, особенно начиная с работ Р. Декарта и Ф. Бэкона.

Прежде чем приступить к рассмотрению вопросов методологии науки, проведем анализ известных определений (дефиниций) этой специфической области познания мира, отличающейся по ряду особенностей от эстетического, практического и религиозного познания человека и мира.