Текст 5. Рене Декарт – основатель современной философии

Альфред Н. Уайтхед писал, что "история современной философии - это история развития картезианства в двух аспектах: идеалистическом и механистическом", res cogitans ("мышления") и res extensa ("протяженности"). "Отец современной философии, Декарт, - по словам Рассела, - обладал мощной философской продуктивностью, на него повлияли и новая физика, и новая астрономия. Сохранив многое от схоластов, он, однако, попытался отстроить здание философии ex novo (заново). Со времен Аристотеля ничего подобного не было. В этом проявился симптом новой веры людей в самих себя. В его творчестве есть свежесть, которой нет ни у одного из предшествующих философов, включая таких знаменитых, как Платон. Философы того времени были учителями, и на их поведении видна печать профессионального превосходства. Декарт пишет не как учитель, а как первооткрыватель, жаждущий сообщить о своей находке. Его манера письма легка и лишена педантизма, ориентирована на всех образованных людей, к тому же его стиль просто превосходен. Фортуна современной философии наделила ее первооткрывателя прекрасным литературным даром. Последователи Декарта, как на европейском континенте, так и в Англии, вплоть до Канта, сохранят его непрофессорский тон, а кто-то из них - и стилистические находки".

Кеплер и Галилей были убеждены (и это убеждение метафизического характера), что мир математически структурирован и математическая мысль, таким образом, в состоянии проникнуть в гармонию вселенной. […] Метод, физика и метафизика прочно переплетены в философской доктрине Декарта. […] У. Уэвелл однажды проницательно заметил:

"Исследователи в области физики отличаются от бесплодных созерцателей не тем, что в их головах нет никакой метафизики, а тем, что они владеют хорошей метафизикой, тогда как их противники - плохой, а также тем, что связывают метафизику с физикой, а не отделяют их друг от друга". "Метафизика Декарта, - пишет Джозеф Агасси, - хороша, ибо, с одной стороны, ей удается интерпретировать наиболее выдающиеся результаты современной науки, с другой - сообщая, из чего сделан мир и как он сделан, она устанавливает "парадигму" или, иначе, "программу исследования", оказывая влияние на последующее развитие науки" […]. Но какова метафизика Декарта? Ее основа - в идентичности материи и пространства, отсюда ряд следствий: "1) мир бесконечно протяжен; 2) он материально единообразен; 3) материя может делиться до бесконечности; 4) пустота, или пространство, не содержащее никакой материи, является противоречием - и, следовательно, пустоты нет". Итак, метафизика раскрывает, из чего и как устроен мир. Следовательно, наука, пишет Декарт в "Правилах для руководства ума", занимается "только теми объектами, в которых наш дух способен обрести истинное и несомненное знание". Метафизика сообщает ученому, что он должен искать, какие проблемы доступны раскрытию, к какому типу законов он должен прийти. Для достижения этих целей необходим метод: "Метод необходим для поисков истины. Всякий метод состоит в порядке и расположении вещей, на которые следует обратить силу духа, чтобы открыть истину. Мы будем в точности следовать ему, если постепенно сведем сложные и темные идеи к более простым и затем, отталкиваясь от наиболее естественных догадок, попытаемся подняться по тем же ступеням к познанию более сложных истин".

297

Опыт крушения культуры

В одном автобиографическом отрывке, признавая себя "учеником одной из наиболее знаменитых школ Европы", Декарт вспоминал о тягостной неуверенности, которую испытывал, закончив курс обучения. Вот некоторые из причин его неудовлетворенности и смятения. По поводу философии, повторяя Цицерона, он пишет: "Трудно вообразить что-либо странное и невероятное, что не было бы уже сказано кем-то из философов". И хотя философия "создана наиболее выдающимися умами, которые когда-либо существовали, - продолжает Декарт в "Рассуждении о методе", - в ней нет ничего бесспорного, что бы ни вызывало сомнений". Что касается логики, которую он сводит к традиционной силлогистике, Декарт склонен придавать ей дидактико-педагогическое значение. "Я не собираюсь осуждать, - читаем мы в "Правилах", - эту манеру философствования и выработанные схоластами механизмы возможных силлогизмов, весьма подходящие для полемики, - они служат для тренировки и повышают в соревновании уровень знаний детей, хотя и кажется, что они неопределенны". Признавая определенное дидактико-педагогическое значение силлогизмов, Декарт отказывает им, однако, в самостоятельной силе и эвристической способности […] Таким образом, традиционная логика в лучшем случае помогает изложить истину, но не завоевать ее.

Подтверждая оценку, данную в юности, Декарт напишет нечто подобное в "Рассуждении о методе": "Силлогизмы и большая часть других правил служат скорее для объяснения другим того, что нам известно, или, как искусство Луллия, учат тому, чтобы говорить, не задумываясь о том, чего не знаешь, вместо того, чтобы познавать это; и хотя логика действительно содержит много истинного и полезного, однако наряду с этим имеет и столько же вредного и ошибочного, отделить которое столь же трудно, как извлечь Диану или Минерву из почти необработанного куска мрамора".

Итак, если оценка традиционной философии сурова, то суждение о логике откровенно резко. В период возникновения и развития новых научных направлений с новым философским горизонтом Декарт отмечает отсутствие метода, с помощью которого можно было бы осуществить систематизацию.

Восхищаясь строгостью математического знания, Декарт вместе с тем критикует традиционную арифметику и геометрию за то, что их линейные процедуры не сцементированы четкой методологией. Строгость и связь переходов не указывают на наличие строгого метода в арифметике и геометрии. Если перед лицом новых проблем мы окажемся безоружными и не способными к их решению, то причину следует искать в отсутствии необходимого руководства. […] Он отказывается принять в качестве модели знания традиционную математику, поскольку в ней отсутствует единый метод. Для создания теоретической основы такой модели следует доказать, что различия между арифметикой и геометрией незначительны: и та и другая вдохновлены, пусть имплицитно, одним и тем же методом. С этой целью он переводит геометрические проблемы в алгебраические, показывая их сущностную гомогенность. [… ]В контексте подъема математической науки понятен отрывок из "Рассуждения о методе", где Декарт утверждает, что хочет достичь в новом научном методе ясности и строгости, присущих геометрическим действиям: "Эти длинные цепочки рассуждений, простых и легких, которыми обычно пользуются геометры при поиске доказательств наиболее трудных проблем, позволили мне понять, что все вещи, которые может познать человек, находятся в одинаковой последовательности, и стоит только соблюдать эту последовательность, а также не признавать в качестве истинных вещи, таковыми не являющиеся, и не будет ничего столь далекого, что нельзя было бы достичь, и столь скрытого, что нельзя выявить".

На смену старой метафизике и старой науке явится новый метод и станет началом нового знания. За обвалом античных концепций под натиском новых философских заявок обозначились как вера в человека и силу разума, так и сомнения относительно выбора: какую же дорогу избрать, чтобы решить поставленные задачи? Разъедающему скептицизму можно противопоставить только метафизически обоснованный разум, способный поддержать поиски истины, универсальный и плодотворный метод.

Итак, речь идет не о той или иной области знания, но о самих основах знания. Поэтому хотя Декарт и восхищается Галилеем, но одновременно и критикует его: Галилей не предложил метода, который позволил бы проникнуть к корням философии и науки. На просьбу дать оценку сочинениям Галилея Декарт отвечал так: "Я начну... с наблюдений над книгой Галилея. Я нахожу, что в целом он добился в философии гораздо больших успехов по сравнению с остальными, ибо он, насколько возможно, освободился от ошибок школы и попытался исследовать проблемы физики, прибегая к математическим методам. В этом я с ним абсолютно согласен и считаю, что не существует иного пути к открытию истины. Но мне кажется, он напрасно делает постоянные отступления, не задерживаясь на каждой из проблем, дабы объяснить ее исчерпывающим образом. Это показывает, что он не изучал проблемы систематично, доходя до первопричин, но лишь искал объяснения определенным частным эффектам, так что его конструкция лишена какого бы то ни было фундамента".

Именно на фундаменте сосредоточивает свое внимание Декарт, поскольку от этого зависят масштабы и прочность здания, которое он собрался строить взамен обветшавшего традиционного. Декарт не отделяет философию от науки. Нужны новые принципы, причем не важно, если затем они будут более структурированы в одном направлении и менее - в другом. Речь идет о принципах, которые смогли бы обеспечить сооружение нового дома науки.

О своем намерении работать над новым теоретическим проектом Декарт пишет аббату Клоду Пико, переводчику его "Начал философии": "Всю философию можно сравнить с деревом, корни которого - метафизика, ствол - физика, а ветки, растущие из этого ствола, - все остальные науки, которые сводятся к трем основным: медицине, механике и этике - я имею в виду наиболее высокую и совершенную этику, которая при условии цельности знания является самой высокой ступенью мудрости. И как плоды не собирают ни с корней, ни со ствола, а лишь с ветвей, так и главная полезность от философии зависит от тех ее частей, постижение которых возможно лишь в самую последнюю очередь". Декарту важно добраться до корней, чтобы впоследствии можно было собрать зрелые плоды, для чего и послужит метод.

Правила метода

Декарт хочет предложить, как он сам пишет в "Правилах для руководства ума", "четкие и легкие правила, которые не позволят тому, кто ими будет пользоваться, принять ложное за истинное и, избегая бесполезных умственных усилий, постепенно увеличивая степень знания, приведут его к истинному познанию всего того, что он в состоянии постичь". Однако, если здесь он перечисляет 21 правило, то в "Рассуждении о методе" сводит их число к четырем; причину такого сокращения называет сам Декарт: "Поскольку большое число законов часто служит лишь предлогом для их незнания и нарушения, то чем меньше законов имеет народ, тем лучше он управляем, - при условии строгого соблюдения этих законов; и я подумал, что, вместо множества законов логики, мне достаточно следующих четырех - при условии твердого и неукоснительного соблюдения их безо всяких исключений".

1. Первое правило - это правило очевидности, которое Декарт формулирует следующим образом: "Никогда не принимать ничего на веру, в чем с очевидностью не уверен; иными словами, старательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению". Это не просто правило, но фундаментальный нормативный принцип, именно потому, что все должно сводиться к ясности и отчетливости, в чем и заключается очевидность. Говорить о ясных и отчетливых идеях и говорить об идеях очевидных - одно и то же. Но каково умственное действие, посредством которого достигается очевидность? Это интуитивное действие, или интуиция, которой Декарт дает определение в "Правилах...", представляет собой "не веру в шаткое свидетельство человеческих чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но прочное понятие ясного и внимательного ума, порожденное лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция". Итак, речь идет о действии, которое служит себе и основой, и подтверждением, ибо оно не опирается ни на что иное, как на взаимную прозрачность интуитивного действия. Речь идет о ясной и отчетливой идее, отражающей "чистый свет разума", еще не согласованной с другими идеями, но увиденной самой собой, интуитивно данной и не доказанной. Речь идет об идее, присутствующей в уме, и об уме, открытом идее без какого бы то ни было посредничества. Достичь этой взаимной прозрачности - цель трех других правил.

2. Второе правило: "Разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для наилучшего ее разрешения". Это защита аналитического метода, который только и может привести к очевидности, ибо, расчленяя сложное на простое, он светом разума изгоняет двусмысленности. Если для определенности необходима очевидность, а для очевидности необходима интуиция, то для интуиции необходима простота, достижимая путем расчленения сложного "на элементарные части до пределов возможного". В "Правилах..." Декарт уточняет: "Мы называем простым только то, знание о чем столь ясно и отчетливо, что ум не может разделить их на большее число частей". Большие завоевания достигаются постепенно, поэтапно, шаг за шагом. Здесь нет места претенциозным обобщениям; и если всякая трудность вызвана смешением истинного с ложным, то аналитический ход мысли должен способствовать освобождению истинного от шлаков лжи.

3. Разложения сложного на простое недостаточно, поскольку оно дает сумму раздельных элементов, но не прочную связь, создающую из них сложное и живое целое. Поэтому за анализом должен следовать синтез, цель третьего правила, которое Декарт все в том же "Рассуждении о методе" определяет так: "Третье правило заключается в том, чтобы располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легкопознаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу". Итак, следует вновь соединить элементы, в которых живет одна сложная реальность. Имеется в виду синтез, который должен отталкиваться от элементов абсолютных (absolutus), независимых от других, продвигаясь к элементам относительным и зависимым, открывая дорогу цепи аргументов, освещающих сложные связи. Имеется в виду восстановление порядка построением цепочки рассуждений от простого к сложному, не без связи с действительностью. Если бы даже этого порядка не существовало, его следовало бы принять в форме гипотезы, наиболее подходящей для интерпретации и выражения реальности. Без очевидности не было бы интуиции, а переход от простого к сложному необходим для акта дедукции. В чем важность синтеза? "Может показаться, что при этой двойной работе не появляется ничего существенно нового, если в конце концов мы получаем тот же предмет, с которого начинали. Но в действительности это уже не тот же самый предмет. Реконструированный комплекс стал прозрачным под лучом прожектора мысли. Первое - это грубый факт, второе - знание, как он сделан; между ними двумя - посредник-разум" (Де Руджеро).

4. И, наконец, чтобы избежать спешки, матери всех ошибок, следует контролировать отдельные этапы работы. Поэтому в заключение Декарт говорит: "Последнее правило - делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено".Итак, перечень и обзор: первый контролирует полноту анализа, второй - корректность синтеза. Об этой необходимой предосторожности от какой-либо поверхностности мы читаем в "Правилах": "Следует постоянным непрерывным движением мысли просматривать все, имеющее отношение к нашей цели, охватывая его достаточно упорядоченным перечнем". Правила просты, они подчеркивают необходимость полного осознания этапов, на которые распадается любое строгое исследование.

[307] Они являются моделью знания именно потому, что ясность и отчетливость защищают от возможных ошибок или поспешных обобщений. С этой целью - как при решении сложных проблем, так и при выяснении непонятных явлений - следует выделить простые элементы, далее неделимые, чтобы затем полностью высветить их лучом разума. Итак, чтобы продвигаться вперед, не делая ошибок, следует повторять в любом исследовании процесс упрощения и строгого сцепления частей - операции, типичные для геометрии. Что же дает такая модель? Прежде всего и в общей форме - отказ от всех приблизительных или несовершенных, фантастических или только похожих на правду понятий, которые ускользают от этой необходимой упрощающей операции. Простота, по Декарту, не есть всеобщее из традиционной философии, так же как интуиция не есть абстракция. Всеобщее и абстракция - два основных момента аристотелевско-схоластической философии - вытесняются простыми элементами и интуицией. "Руководствоваться математикой, - замечает Дель Ноче, - значило для Декарта заменять сложное простым. Познать нечто - значит рассечь его на простые элементы, сделав объектом прямой интуиции, потом вновь соединить... при помощи связей... выявляемых непосредственно интуитивно (метафизическая медитация подчинена математизму постольку, поскольку она подчинена методу декомпозиции)".

Вопросы к тексту

1. Каким образом изменился стиль философствования в работах Декарта?
2. Чем, по мнению Декарта, должна заниматься наука?
3. Что такое силлогизм? Кто является основателем логики в европейской философии? Почему Декарта не устраивает традиционная логика (силлогистика)?
4. Почему Декарт критикует Галилея?
5. Что такое метод? Назовите и кратко охарактеризуйте основные правила метода по Декарту.
6. Каковы положительные стороны философского метода, предложенного Декартом?

Текст 6. Сомнение как метод

Установив правила метода, следует подтвердить их или, точнее, выявить универсальность и плодотворность. Верно, что математика всегда придерживается этих правил. Но кто уполномочил нас их распространять, сделав из них модель универсального знания? Каковы их основы? Есть ли нематематическая истина, отражающая признаки очевидности и отчетливости, и которая, будучи вне сомнения, могла бы подтвердить эти правила и быть принята в качестве источника всех других возможных истин? В поисках ответов на вопросы Декарт применяет свои правила к традиционному знанию с целью проверить, содержит ли оно истины настолько ясные и очевидные, чтобы избавиться от любого сомнения. Если ответ будет отрицательным - в том смысле, что с помощью этих правил не удастся достичь надежной истины, обладающей признаками ясности и отчетливости, - тогда придется признать это знание бесплодным.

Если же, наоборот, применение данных правил приведет нас к несомненной истине, то ее следует признать основой знания. При этом необходимо соблюдать условие: нельзя принимать в качестве истинного какое-либо утверждение с примесью сомнения, где возможна нерешимость. Очевидно, пишет Декарт в "Метафизических размышлениях", "нет необходимости доказывать ложность всего, поспешно вне правил сформулированного, - конца этому никогда не будет". Достаточно изучить основы, на которых зиждется традиционное знание. Если рухнут основы, то следствия не будут иметь силы.

Прежде всего отметим, что добрая часть традиционного знания имеет в качестве основы чувственный опыт. Но как можно считать надежным и бесспорным знание, исходящее из чувств, если верно, что последние обманчивы? "Поскольку чувства, - утверждает Декарт в "Рассуждении о методе", - иногда нас обманывают, я рискнул предположить, что ничто не является таким, каким оно представляется нашим чувствам". Кроме того, если большая часть традиционного знания основывается на чувствах, то разве та его часть, что основывается на разуме и его способности к рассуждению, маловажна? Этот принцип представляется неясным и ненадежным. "Есть нечто ошибочное в подобных паралогизмах... и я отбросил как ложные все доказательства, которые сначала принял за убедительные". Наконец, есть математическое знание, которое кажется несомненным, ибо имеет силу как во время бодрствования, так и во сне. То, что 2 + 2 = 4, верно при любых обстоятельствах и состояниях. Однако кто мне запретит думать, что существует "злой дух, хитрый и лживый", который, насмехаясь надо мной, заставляет меня признать очевидными вещи, таковыми не являющиеся? И здесь сомнение гипертрофируется, распространяясь и на те области, которые предположительно находились вне всяких подозрений. А если все математическое знание - грандиозная мистификация, основанная на экивоке, игре слов?" Ведь я могу предположить, что не праведный Бог владеет суверенным источником истины, а некий злой гений, столь же хитрый и лживый, сколь и сильный, чтобы обмануть меня, изобрел всю эту индустрию лжи".

Нет опоры, дом рушится, ибо подорван фундамент. Ничто не устоит перед разъедающей силой сомнения. "Возможно, что все, что я вижу, - читаем в "Метафизических размышлениях", - ложно; я ясно осознаю, что из того, что мне представляет моя память, наполненная ложью, нет ничего осмысленного; тело, фигура, протяженность, движение и место - всего лишь воображение моего духа. Что же тогда может считаться истинным? Возможно, ничто, если в мире нет ничего определенного?" Сомнение методично, ведь это обязательный, хотя и временный, этап на пути к истине. "Я не подражаю скептикам, - уточняет Декарт, - сомневающимся ради того, чтобы сомневаться, тем, кто упивается своей нерешительностью; наоборот, все мое существо стремится к тому, чтобы ощутить уверенность, и я готов перелопатить землю и песок, чтобы докопаться, где кремень, а где глина". Отрицание здесь сменяется утверждением, сомнение - уверенностью. В стоячее болото традиционного сознания Декарт бросает фермент сомнения. Продуцировать новое знание либо ограничиться повторением пустых формул или пережевыванием уже отработанного другими, - такова дилемма. Как избежать укусов сомнения, если не знать собственной природы, сознания, запросов логики? Невозможно с пользой применить сомнение, если не разглядеть слабый луч света, прорезающий мрак, чтобы выйти к истоку, где мысль свободна.

Cogito ergo sum

Подвергнув все сомнению, "сразу вслед за этим я констатировал, - продолжает Декарт в "Рассуждении о методе", - что, хотя все предположительно ложно, необходимо, чтобы я, так думающий, сам был чем-то. И, заметив, что истина "я мыслю, следовательно, я существую" столь крепка и прочна, что все самые экстравагантные гипотезы скептиков не смогли бы ее поколебать, я решил, что могу принять ее, не мучаясь сомнениями, как основной принцип искомой философии". Но эта определенность - не может ли она быть подорвана злым духом? В "Метафизических размышлениях" Декарт пишет: "Есть некая сила, не знаю какая, но коварная и изощренная, использующая все, чтобы обмануть меня. Но если она меня обманывает, нет никакого сомнения, что я существую; пусть обманывает меня, сколько хочет, - она никогда не сможет превратить меня в ничто до тех пор, пока я буду думать. Следовательно, обдумав и изучив все с большим тщанием, необходимо заключить, что суждение "я есть, я существую" абсолютно верно всякий раз, когда я произношу его, а мой дух удостоверяет это".

Что же тогда мы должны, исходя из самой очевидности истины, допустить как не вызывающее сомнений? "В момент, когда мы отвергаем... все то, в чем можем усомниться... не можем в равной мере предположить, что мы сами, сомневающиеся в истинности всего этого, не существуем: действительно, нежелание признать это не может помешать нам, несмотря на всю экстравагантность такого предположения, поверить, что заключение "я мыслю, следовательно, я существую" истинно, и это - первое и самое надежное, что предстает перед организованной мыслью". Но что понимает Декарт под "мыслью"? В своих "Ответах" он утверждает: "Под термином "мысль" я понимаю все то, что делает нас рассудительными; таковы все операции воли, разума, воображения и чувств. И я бы добавил "непосредственное", чтобы исключить все производное; так, например, осознанное движение имеет в качестве исходного пункта мысль, но само не есть мысль".

Таким образом, перед нами - истина без какого бы то ни было посредничества. Прозрачность "Я" для себя самого, и тем самым мысль в действии, бегущая от любого сомнения, указывает, почему ясность - основное правило познания и почему фундаментальна интуиция. Мое бытие явлено моему "Я" без какого-либо аргументирующего перехода. Хотя фигура "я мыслю, следовательно, я существую" и сформулирована как силлогизм, это не суждение, а чистая интуиция. "Все, что мыслит, существует; я мыслю; следовательно, существую". Просто в результате интуитивного акта я воспринимаю свое существование, поскольку оно осмысливается. Декарт, пытаясь определить природу собственно существования, утверждает, что это - res cogitans (вещь мыслящая), мыслящая реальность, где ни царапины, ни трещины между мыслью и существованием. Мыслящая субстанция - мысль в действии, а мысль в действии - мыслящая реальность.

[…]

Отныне субъект познания должен будет не только метафизически обосновывать свои завоевания, но искать ясности и отчетливости, типичных для первой истины, явленной нашему разуму. Как наше существование в качестве res cogitans принимается не вызывающим сомнений лишь на основании ясности самосознания, так любая другая истина будет принята, если проявит эти признаки. Чтобы достичь их, нужно следовать по пути анализа, синтеза и контроля; и важно, что возведенное на этой основе не будет никогда подвергнуто сомнению. Философия больше не наука о бытии, она становится, прежде всего, гносеологией.Рассмотренная в таком ракурсе, философия Декарта, обретет в любом своем суждении ясность и четкость, не нуждаясь более в другой поддержке или иных гарантиях. Как определенность моего существования в качестве res cogitans нуждается лишь в ясности и отчетливости, так и любая другая истина не нуждается в иных гарантиях, кроме ясности и отчетливости, - как непосредственной (интуиции), так и производной (дедукции).

Так, испытательным стендом нового знания, философского и научного, становится субъект, разум, сознание. Любой тип исследования должен стремиться к максимальной ясности и отчетливости, по достижении которых оно не будет нуждаться в других подтверждениях. Человек так устроен, что допускает только истины, которые отвечают этим требованиям. Мы присутствуем при радикальной гуманизации знания, приобщенного к первоисточнику. Во всех областях знания человек должен идти путем дедукций от ясных, отчетливых и самоочевидных принципов. Там, где эти принципы недоступны, необходимо предположить их - во имя порядка как в уме, так и в реальности, - веруя в рациональность реального, иногда скрытую за второстепенными элементами или субъективными наслоениями, некритично спроецированными помимо нас.

Это смещение оси поиска с проблематики бытия в план мышления поясним сравнением с Августином, первым теоретиком cogito. В полемике со скептиками Августин сформулировал принцип si fallor sum - "если я ошибаюсь, я существую". Сомнение - форма мысли, значит, немыслимо вне бытия, поэтому бытие активируется сомнением. Августин защищал основополагающий примат бытия и тем самым Бога, близкого к нам более, чем мы сами. Декарт же использует выражение "я мыслю, следовательно, я существую" для того, чтобы подчеркнуть требования человеческой мысли, т.е. ясность и отчетливость, к которым должны стремиться другие виды знания. В то время как Августин в последнем анализе приходит к Богу, cogito

Декарта обнаруживает человека и требования разума с его интеллектуальными завоеваниями. В то время как cogito Августина умиротворяет, преображая все в Боге, cogito Декарта проблематизирует все остальное, в том смысле, что после обретения истины собственного существования нужно обратиться к завоеванию отличной от нашего "Я" реальности, постоянно стремясь при этом к ясности и отчетливости.

Итак, Декарт по правилам метода получает первую определенность cogito. Однако эта определенность не просто одна из многих истин. Это истина, которая, будучи постигнута, сама формирует правила, ведь она обнаруживает природу человеческого сознания как res cogitans, прозрачного для себя самого. Всякая другая истина будет воспринята только в той мере, в какой приравнивается и сближается с этой предельной самоочевидностью. Вначале увлеченный ясностью и очевидностью математики, теперь Декарт подчеркивает, что математические науки представляют собой лишь один периферийный сектор знания, опирающийся на метод, имеющий универсальное применение. Отныне и впредь любое знание найдет опору в этом методе не потому, что он обоснован математически, а потому, что метод обосновывает математику, как и любую другую науку. Носитель метода - это bona mens - человеческий разум, или тот здравый смысл, который есть у всех людей, нечто, по Декарту, наилучшим образом распределенное в мире. Что же такое этот здравый смысл? "Способность правильно оценивать и отличать истинное от ложного - это именно то, что называется здравым смыслом, или разумом, что естественным образом одинаково присуще всем". Единство людей проявляется в хорошо направляемом, здоровом и развивающемся разуме. Об этом Декарт пишет еще в своем юношеском сочинении "Правила для руководства ума": "Все различные науки не что иное, как человеческая мудрость, которая всегда остается одной и той же, хотя и применяется к разным объектам, так же как не меняется солнечный свет, хотя он и освещает разные предметы". Но большего внимания, нежели освещенные предметы - отдельные науки, - заслуживает солнце-разум, устремленный ввысь, поддерживаемый логикой и заставляющий уважать свои требования. Единство наук свидетельствует о единстве разума, а единство мысли - о единстве метода. Если разум - это res cogitans, уцелевший в горне тотального сомнения, то бессильны злой гений и обман чувств, а ясность и отчетливость останутся неопровержимыми постулатами нового знания.

Вопросы:

1. Для чего Декарту понадобилось применять метод универсального сомнения? В чем его суть?
2. Что значит латинское изречение Декарта «Cogito ergo sum»? Чьи традиции продолжает Декарт, размышляя о значении сознания?
3. Что имеет в виду Декарт, употребляя термин «мысль»?
4. Что есть истина для Декарта? Как найти ее?
5. Какой раздел философского знания (онтология, гносеология, этика, эстетика) в центре философской системы Декарта?
6. Как Декарт определяет здравый смысл?

Текст 7. Мир как машина

Декарт переходит к вопросу о существовании материального мира, углубляя идеи, полученные из внешней реальности. Сознание не творит их, а хранит. Возможность существования материального мира подтверждает тот факт, что он является объектом геометрических доказательств, основанных на идее протяженности. К тому же в нас проявляется способность, не сводимая к разуму, - способность воображения и чувства. Ум - "мыслящая субстанция, вся суть, или природа которой заключается в мышлении", чаще всего активном.

Более того, ум может воспринимать телесный мир, пользуясь воображением и способностью чувствовать, пассивно воспринимая стимулы и ощущения. Если бы сила, связующая меня с материальным миром при помощи воображения и чувств, несла с собой обман, я бы должен был заключить, что Бог не правдив. Но это, как уже сказано, неверно. Следовательно, если способности воображения и чувств подтверждают существование телесного мира, нет оснований подвергать его сомнению. Однако это не должно привести меня к безрассудному допущению всего, чему чувства учат меня, как и "подвергнуть их в целом сомнению". Но как производить отбор? Методом наведения ясности, т.е. допуская в качестве реальных только те свойства, которые мне удается воспринять отчетливо. Из всего внешнего мне удается ясно и отчетливо воспринять только протяженность, которую впоследствии я буду считать конструктивной, или субстанциональной. "Любая вещь, имеющая отношение к телу, предполагает протяженность, а все, обнаруживаемое в уме, - лишь различные способы мышления. Так, например, нельзя представить себе фигуру иначе, чем в пространстве, так же как и движение; а воображение, или чувство, или воля могут быть только представлены. И наоборот, можно представить протяженность без фигуры или без движения, что очевидно любому, кто обратит на это внимание".

Таким образом, духовный мир - это res cogitans (вещь мыслящая), материальный мир - res extensa (вещь протяженная). Все остальные свойства - например, цвет, вкус, вес и звук - Декарт считает вторичными, потому что относительно их нельзя иметь ясную и отчетливую идею. Отнести их к материальному миру означало бы не выполнить методических правил. Склонность рассматривать их как объективные по-детски некритична, ведь речь идет скорее о реакции нервной системы на стимулы физического мира. В "Началах философии" Декарт пишет: "Следовательно, во всей вселенной лишь одна материя, и мы знаем ее потому только, что она протяженна; все различаемые в ней свойства говорят о разделенности и перемещении в соответствии с ее частями".

Декарт возвращается к этому важному, по сути, революционному открытию Галилея, поскольку знает, что от него зависит возможность обращения к строгому и новому научному рассуждению. Чувства могут быть источником стимулов, но не основанием науки с ее миром идей, ясных и отчетливых. Декарт оказывается перед лицом реальности с двумя полюсами, четко различимыми и несводимыми один к другому: мир духовного (res cogitans) и материальный мир (res extensa). Промежуточной реальности нет. Такая

постановка вопроса несовместима с концепциями анимистического типа, согласно которым все пронизано дыханием жизни, чем объясняются связь между явлениями и их сокровенной природой. Между res cogitans и res extensa нет промежуточных ступеней. Как человеческое тело, так и царство животных должны получить наравне с физическим миром удовлетворительное объяснение в терминах механики, вне какой бы то ни было магико-оккультной доктрины. Декарт утверждает: "Природа материи, взятая в целом, заключается не в том, что она состоит из твердых и тяжелых тел, имеющих определенный цвет или воздействующих на наши чувства каким-нибудь способом, но лишь в том, что это - субстанция, протяженная в длину, ширину и глубину. <...> Ее природа заключается только в том, что это субстанция, имеющая протяженность".

Субъективная по характеру доктрина качеств в результате обрела способность устранять все препятствия, мешающие утверждению новой науки. Но каковы главные принципы объяснения физического мира? Картезианский универсум состоит из нескольких элементов и принципов: "Картезианская материя, гомогенная и единообразная, не что иное, как протяженность и движение; или, точнее, поскольку протяженность узко геометрическое понятие, она - пространство и движение" (А. Койре). Материя как чистая протяженность, лишенная какой бы то ни было глубины, ведет к отказу от пустоты. Мир подобен полному яйцу. Пустота атомистов неприемлема как несовместимая с континуальностью протяженной материи. Как тогда объяснить многочисленность явлений и их динамику? Через движение или то установленное Богом "количество движения", которое от века остается постоянным, потому что не растет и не уменьшается. Универсум "состоит только из материи в движении, все события обусловлены столкновением частиц, движущихся одна против другой. Тепло, свет, магнетическая сила, рост растений и любая физиологическая функция (за исключением тех, что контролируются человеческой волей) интерпретируются как частные случаи этой динамики. Пространства, кажущиеся пустыми, наполнены эфиром, конечным источником движения и, следовательно, всех явлений, ведь грубая материя передает эфиру собственное движение и получает его обратно" (А. Р. Холл, М. Б. Холл). Идентифицируя материю с протяженностью, Декарт устраняет пустое пространство; по его мнению, мир полон вихрей из то