Мифология и древние верования
Наиболее обширной, завершенной и систематизированной является древнегреческая мифология. Выделяют два этапа ее существования и развития: архаический (доклассический) и классический (героический).
Первый из них уходит корнями в глубокое прошлое и завершается ко II тыс. до н.э. Второй приходится на II тыс. до н.э., достигает расцвета в середине этого тысячелетия и завершается в его конце мифами о гибели героических поколений.
Ученые применяют к первому этапу мифологии название хтонического, от греческого слова "земля", так как в эти архаические времена земля мыслилась всеобщей матерью, которая всех порождает и вскармливает. Но тогда и вся природа, и все то, что есть на земле, оказывалось живым и даже одушевленным. Всякое же физическое тело и вообще любой предмет, понятый как нечто живое, является не чем иным как фетишем, почему архаический период мифологии можно назвать также фетишистским.
Древний человек, погруженный в стихию природы, воспринимает ее как нечто ужасное, страшное. Следовательно, сама мифология имеет дело с чудовищными образами, а значит и с чудесами, подстерегающими человека на каждом шагу. Будучи порождением природы, все природные явления обладают душой, живут своей тайной жизнью, которая является человеку в удивительных представлениях. Поэтому мифология может быть названа и анимистической, и зооморфной, и фитоморфной. А поскольку всеобщее одушевление, анимизм, предполагает наличие примитивных человеческих праформ, еще не отделенных от животного и растения, так же как не отделен от них и сам человек, то и архаическая мифология есть смешение образов живой природы с человеческими формами.
В таком архаическом мире человек ощущает свое влияние с природным миром, сам чувствует себя порождением одной и той же материи.
Границы между "я" и "не-я" размыты, неясны, и человек себя представляет неким животным организмом, частью общего природного тела. Вот почему так характерны для древнейшей мифологии смешанные формы, вроде сочетания человека и коня (кентавр), человека и птицы (сирены) или сразу нескольких образов в одном – голова и грудь человека, крылья грифона, туловище льва (Сфинкс).
Становятся понятными и мифы о превращениях одного существа в другое, то что именуется оборотничеством.
Если и человек, и животное, и растение, и стихия мыслятся как одно и то же, как единая материя, то нет никакой разницы между формами, которые принимает то или иное существо. В архаических мифах человек с легкостью превращается в серого волка, в ручей, птицу, не меняя единой со всем миром сущности.
В этой смутной череде бесконечных превращений архаичному человеку видится только одно стабильное начало, из которого все рождается, и к которому все возвращается – земля. Все, что порождено землей, произрастает и обитает на ее просторах, все живет своей особой жизнью, ибо жизненная сила разлита по всему миру, в котором еще нет различия между живой и неживой природой.
Безымянные фетиши, элементы оборотничества обнаруживаются и в более позднем культурном слое мифов.. Особенно был развит фитоморфный фетишизм, то есть почитание деревьев и растений, таких как лавр, виноградная лоза, плющ, кипарис, дуб. В каждом дереве заключалась особая сила, гибнущая вместе с деревом. Так, греки оберегали священные рощи, полагая, что ущерб, нанесенный дереву, может оскорбить то древесное существо, что в нем обитает. То же относилось и к священным ручьям.
Но и животный мир – птицы, звери, пресмыкающиеся – тоже воспринимаются в мифологической архаике зооморфными фетишами. Они имели свой язык, свою потаенную мудрость, свою силу оборотничества. Зевс оборачивается быком, классический Аполлон Волкоубийца сам некогда был волком, мудрость земли воплощалась в змее, а тайное всеведение ночи – в сове, с ее горящими холодным светом глазами. И позднее, когда фетиши были забыты, их изображение стало непременным атрибутом определенных богов: Зевса, Аполлона, Геи, Афины Паллады. Богиня Гера принимала в святилищах поклонение в виде священной коровы. Гомеровский эпос именует Геру "волоокой", напоминая о временах зооморфного фетишизма.
При постепенном укреплении родовой общины, когда на смену присвоению готового продукта приходит производящая этот продукт деятельность, человек уже не просто инстинктивно пользуется предметами, необходимыми для жизни, но всматривается в них, осмысляет, разделяет их, учится рациональному их употреблению, сам их создает, демонстрируя определенные, пусть и простейшие конструктивные способности.
Производя даже самые примитивные орудия труда, человек невольно останавливался на их цели, строении, назначении. А такой мыслительный акт создавал предпосылки для осмысления любой вещи, ее составных частей, а значит, и ее разложения на части и соединения в одно целое. Если понять смысл вещи и есть умение ее расчленять, значит, можно и магическую силу демона этой вещи, дающего ей смысл и жизнь, отделить от самого предмета, заставить демона жить независимо от предмета, извне действовать на него, не подвергаясь уже никакому ущербу вместе с гибнущей вещью, но сохраняя неизменность своего состояния или бессмертие.
Таким образом чистый фетишизм вступает на стадию анимизма, признавая наличие независимого животворного источника для объективно существующего бытия. Вся природа в таком случае приобретает преображенный вид. Леса теперь полны таинственных невидимых существ (нимф), дающих жизнь цветам и деревьям, оберегающих и защищающих их. Но они живут бессмертной жизнью, а не краткой жизнью лесного мира. Морские и речные наяды также определяют существование своей среды обитания; поля и луга населены косматыми и козлоногими существами – панами, сатирами – наблюдающими за благоденствием стад. В горах живут горные нимфы, охранительницы дорог, вершин и т.д. Перед нами разворачивается мир неизвестно откуда взявшихся загадочных существ, внутренняя жизнь которых скрыта от глаз человека. Эти существа (демоны) влияют на природу и на людей самым неожиданным образом, налетая как вихрь и уносясь неизвестно куда. В классической мифологии эти демоны, потеряв свое всемогущество, станут посредниками между богами и людьми, и от них был прямой путь к созданию воображением архаического человека великих и могучих богов, которые вначале имели чудовищный, ужасный вид (титаны, титаниды, Эринии) и лишь постепенно приобретали прекрасный облик.
Эстетика древней мифологии
Понятие красоты, прекрасного играет важную роль в древней мифологии. Оно тесно связано с представлениями о рождении мира и объясняет установившийся порядок вещей. Красота предстает как одна из сущностей бытия, а порою и как само бытие мира. Это божественная субстанция, и главные творцы ее – боги. Основой ее является Хаос, который понимается как бесформенная, неограниченная во вселенной масса, содержащая в себе все потенции бытия. В греческой мифологии Хаос – общее начало мира. И как таковое оно содержит в себе и безобразное. Красота и безобразное – две противодействующие силы, благодаря которым в мире возникают противоположные, постоянно действующие формы бытия – Земля (Гея) и пустота (Тартар). Из Хаоса рождается сияющий, блистательный Эрос (чувственная сила жизни) и Эребос и Никос (темные силы). Из них потом возникают Уран (звездное небо), шумное море Понт, Океан и все остальные боги. Одни из них прекрасны, другие безобразны. Земля родила титанов "ужасных видом", сторуких, свирепых.
Но прекрасное и безобразное неотделимы. Их противоположность кажущаяся – такова установка греческих мифов. И прекрасное, и безобразное имеют свою обратную сторону. Древнегреческая мифология создает даже эстетику зла. Во всем греки находят двойственность. Прекрасны в своей безудержной стихийности титаны. Как магнитом притягивает и завораживает героев полудева-полузмея Ехидна своим удивительным обликом, но сама она кровожадна и везде сеет смерть. Цепенеют от ужаса и восторга люди, увидев стремительно несущуюся в бой Медузу Горгону. Лицо ее совершенно по красоте, но искажено злобой, а шевелящиеся на голове волосы-змеи внушают отвращение. Красота древнегреческой мифологии гибельна. Сирены завлекают мореплавателей дивным пением, а те, зная о последствиях, все равно бросаются в море, спеша навстречу собственной смерти. Ужас и красота царят в поэмах Гомера и Гесиода. Боги и герои гомеровских поэм сеют в боях смерть и разрушение, но в этом они находят и упоение. Великолепны одеяния героев, блестит на солнце оружие, боги носятся над полями битв, дополняя своим великолепием яростные схватки. Их одежды развеваются, волосы летят подобно морской волне, глаза сверкают как звезды. Увидевшие их переполняются восторгом. Боги в своем гневе великолепны. Зевс, сражаясь с титанами, пускает в ход гром и молнии с такой силой, что дрожит Аид.
Стихийная, буйная красота мира со временем тяготеет к упорядочению. Слишком большое количество самостоятельных богов и чудовищ создает в мире беспорядок. Зевс вступает в борьбу с ними. В битве богов кипит море, земля сотрясается от топота великанов, а их дикие крики доносятся до звездного неба. Разражается космическая катастрофа, за которой разворачивается картина рождения нового царства Зевса и великих героев. Они мудростью и оружием создают новую красоту, которая основывается уже не на ужасе и беспорядке, а на порядке и гармонии. Символами новой красоты становятся светозарный бог Аполлон, Музы, Хариты, а упорядочивающим принципом гармонии – вечно юный бог любви Эрот.
Великое количество богов древнегреческой мифологии постепенно систематизируется, приводится в соответствие с принципами земной иерархии. Появляются более значительные и могущественные боги и менее значительные. Они все задействованы в космическом порядке и функциональны. Одни отвечают за вселенную в целом (Зевс), другие – за отдельные части мира или стихии, третьи охраняют жизнь человека и наблюдают за его домашними делами: поддерживают мир и порядок, семейный уют, помогают рождению детей, способствуют плодовитости скота, обильным урожаям и т.д. Самые могущественные боги воцаряются на Олимпе, где живут как одна большая семья. Они и находятся все в родственных отношениях, приходясь друг другу родителями, детьми, братьями, сестрами и т.д. Жизнь их проходит на фоне блистающей, первозданной красоты. Они имеют великолепные дворцы и утварь, выкованные Гефестом. У них прекрасные драгоценности, одежды. Каждый день они устраивают роскошные пиры, водят хороводы, поют, музицируют. Прекрасна их жизнь и прекрасен мир, возникший в ходе трудной борьбы богов. Миру богов чужд ужас, внушаемый человеку природой. Природа смотрит на богов приветливо и мягко. И там, где боги покровительствуют природе, там и человек радуется ей.
На весенних лугах пестреют цветы, радуя глаз; вечером на лугах слышна печальная песня Пана, рождая в душе мягкую печаль; море улыбается при свете дня. Правда, боги насылают и бури, и грозы, но они же насылают и светлые дни. Тепло сменяется холодом, день – ночью, зима – летом, смерть – жизнью. Боги понимают, что для мировой гармонии необходимы и страдания, и удовольствия. Все, к чему прикасаются их руки, всякое вмешательство в природу благотворно, прекрасно, истинно и, как говорит Гомер, божественно. Боги – это созидательная сила, животворная красота, вселяющая бодрость, радость, веру во всемогущество природы.
Прекрасное в мифах оказывается активным, беспокойным началом. Оно, воплощаясь в олимпийских богах, является принципом космической жизни. Сами боги могут управлять этой красотой и даже с ее помощью преображать людей. Так, мудрая Афина одним прикосновением своей волшебной палочки сделала Одиссея выше, прекраснее, завила ему кудри наподобие гиацинта. Она же преобразила Пенелопу накануне встречи с Одиссеем. Здесь красота представляет собою некую материальную тончайшую субстанцию, обладающую небывалой силой.
Постепенно древнегреческая мифология переходит от понимания прекрасного как чего-то внешнего и осязаемого к понятию красоты как духовной субстанции. Она понимается как внутренняя красота человека, как талант, поднимающий простого смертного до высоты богов. Поэтическое мастерство, вдохновение, художественный талант – вот истинная красота. Правда, она не появляется сама собой, а опять-таки даруется богами. Мифический поэт Орфей вдохновляется Музами или Аполлоном. Но и Музы, и Аполлон – дети Зевса, так что в конечном счете красота поэтического таланта освящается отцом богов и людей. Поэт, певец, музыкант, наделенные божественным даром, могут даже подобно богам предсказывать будущее, познавать прошлое. Вся поздняя греческая мифология пронизана преклонением и восхищением перед этой внутренней вдохновенной красотой, обладавшей великой колдовской силой. Орфей своей игрой на лире усмирял морские волны, пением заставлял двигаться скалы и деревья, очаровывал Аида с Персефоной и вырывал мертвых из царства теней. Музыкальное искусство Амфиона принуждало огромные камни складываться в стены.
Часто талант подвигал людей даже на соперничество с богами. И боги не всегда выигрывали в состязаниях. Афина Паллада проиграла в состязании ткачих искуснейшей рукодельнице Арахне, соткавшей полотно так, как не смогла сделать это Афина.
Но за этот божественный дар красоты ее носителям приходится часто платить дорогой ценой. Созидающая сила красоты для них почти всегда оборачивается трагедией. Творец, художник одинок. Такова плата за индивидуальность, за отрыв от коллективистских норм. Но эта диссонансная нота – это же часть мировой гармонии. Прекрасное не может существовать в чистом виде в реальной действительности. Оно может существовать лишь как божественный, идеальный эталон, воплощенный в Музах и Аполлоне. Он далеко отстоит от архаических представлений о красоте. Архаическая красота губительна, классическая – благотворна. Первый тип красоты совмещен с безобразным, второй представляет собою идеальное сочетание в Аполлоне и Музах телесного совершенства и таланта.