Николай Кузанский и принцип совпадения противоположностей.

Одним из характерных представителей ренессансной философии был Николай Кузанский (1401—1464). Анализ его уче­ния позволяет особенно ясно увидеть различия между древнегреческой и возрожденческой трактов­ками бытия.

Николай Кузанский, как и большинство философов его вре­мени, ориентировался на традицию неоплатонизма. Однако при этом он переосмыслил учение неоплатоников, начиная с центрального для них понятия единого. У Платона и неоплато­ников, как мы знаем, единое характеризуется через противопо­ложность «иному», не-единому. Эта характеристика восходит к пифагорейцам и элеатам, противопоставлявшим единое много­му, предел — беспредельному. Николай Кузанский, разделяю­щий принципы христианского монизма, отвергает античный дуализм и заявляет, что «единому ничто не противоположно». А отсюда он делает характерный вывод: «Единое есть все» — формула, звучащая пантеистически и прямо предваряющая пантеизм Джордано Бруно.

Эта формула неприемлема для христианского теизма, прин­ципиально отличающего творение (все) от Творца (единого); но, что не менее важно, она отличается и от концепции неоп­латоников, которые никогда не отождествляли единое со «всем». Вот тут и появляется новый, возрожденческий подход к проблемам онтологии. Из утверждения, что единое не имеет противоположности, Николай Кузанский делает вывод, что единое тождественно беспредельному, бесконечному. Беско­нечное — это то, больше чего ничего не может быть. Поэтому оно характеризуется как «максимум», единое же — как «мини­мум». Николай Кузанский, таким образом, открыл принцип совпадения противоположностей (coincidentia oppositomm) — максимума и минимума. Чтобы сделать более наглядным этот принцип, он обращается к математике, указывая, что при уве­личении радиуса круга до бесконечности окружность превра­щается в бесконечную прямую. У такого максимального круга диаметр становится тождественным окружности, более того — с окружностью совпадает не только диаметр, но и центр, а тем самым точка (минимум) и бесконечная прямая (максимум) представляют собой одно и то же. Аналогично обстоит дело с треугольником: если одна из его сторон бесконечна, то и дру­гие две тоже будут бесконечными. Таким образом доказывает­ся, что бесконечная линия есть и треугольник, и круг, и шар.

Совпадение противоположностей является важнейшим ме­тодологическим принципом философии Николая Кузанского, что делает его одним из родоначальников новоевропейской диалектики. У Платона, одного из крупнейших диалектиков античности, мы не находим учения о совпадении противопо­ложностей, поскольку для древнегреческой философии харак­терен дуализм, противопоставление идеи (или формы) и мате­рии, единого и беспредельного. Напротив, у Николая Кузан­ского место единого теперь занимает понятие актуальной бесконечности, которое и есть, собственно, совмещение проти­воположностей — единого и беспредельного.

Проведенное, хотя и не всегда последовательно, отождеств­ление единого с бесконечным впоследствии повлекло за собой перестройку принципов не только античной философии и средневековой теологии, но и античной и средневековой нау­ки — математики и астрономии.

Ту роль, какую у греков играло неделимое (единица), внося­щее меру, предел как в сущее в целом, так и в каждый род су­щего, у Николая Кузанского выполняет бесконечное — теперь на него возложена функция быть мерой всего сущего. Если бесконечность становится мерой, то парадокс оказывается си­нонимом точного знания. И в самом деле, вот что вытекает из принятых мыслителем предпосылок: «...если бы одна бесконеч­ная линия состояла из бесконечного числа отрезков в пядь, а другая — из бесконечного числа отрезков в две пяди, они все-таки с необходимостью были бы равны, поскольку бесконеч­ность не может быть больше бесконечности»[2]. Как видим, пе­ред лицом бесконечности всякие конечные различия исчезают, и двойка становится равна единице, тройке и любому другому числу.

В геометрии, как показывает Николай Кузанский, дело об­стоит так же, как и в арифметике. Различение рациональных и иррациональных отношений, на котором держалась геометрия греков, он объявляет имеющим значение только для низшей умственной способности — рассудка, а не разума. Вся матема­тика, включая арифметику, геометрию и астрономию, есть, по его убеждению, продукт деятельности рассудка; рассудок как раз и выражает свой основной принцип в виде запрета противо­речия, т. е. запрета совмещать противоположности. Николай Кузанский возвращает нас к Зенону с его парадоксами беско­нечности, с тем, однако, различием, что Зенон видел в парадок­сах орудие разрушения ложного знания, а Николай Кузан­ский — средство созидания истинного. Правда, само это знание имеет особый характер — оно есть «умудренное неведение».

Тезис о бесконечном как мере вносит преобразования и в астрономию. Если в области арифметики и геометрии беско­нечное как мера превращает знание о конечных соотношениях в приблизительное, то в астрономию эта новая мера вносит, кроме того, еще и принцип относительности. И в самом деле: так как точное определение размеров и формы мироздания мо­жет быть дано лишь через отнесение его к бесконечности, то в нем не могут быть различены центр и окружность. Рассуждение Николая Кузанского помогает понять связь между философ­ской категорией единого и космологическим представлением древних о наличии центра мира, а тем самым — о его конечно­сти. Осуществленное им отождествление единого с беспредель­ным разрушает ту картину космоса, из которой исходили не только Платон и Аристотель, но и Птолемей и Архимед. Для античной науки и большинства представителей античной фи­лософии космос был очень большим, но конечным телом. А признак конечности тела — это возможность различить в нем центр и периферию, «начало» и «конец». Согласно Николаю Кузанскому, центр и окружность космоса — это Бог, а потому хотя мир не бесконечен, однако его нельзя помыслить и конеч­ным, поскольку у него нет пределов, между которыми он был бы замкнут.