Возлюбленное сообщество: этика обетованного Царства?

Идея построения или, вернее, приближения к Возлюбленному сообществу занимала центральное место в мировоззрении М.Л.Кинга. Это был организующий принцип всей его жизни, в котором фокусировались его мысли и общественная деятельность. Все остальные теолого-философские учения и традиции, которых он придерживался, служили необходимым инструментарием для обоснования, формулировки и реализации этого идеала. Социальный евангелизм дал возможность мыслителю теологически обосновать и сформулировать идею справедливого общества в рамках христианской доктрины. Ненасилие снабдило его методом. Персонализм дал философское обоснование священности человеческой личности как определяющего принципа взаимоотношений между людьми будущего мира. Христианский реализм Р. Нибура ослабил оптимизм Кинга в отношении возможной исторической реализации идеала Возлюбленного сообщества.

К концу своей короткой, но яркой жизни Мартин Лютер Кинг был твёрдо убеждён, что те мировые кризисы, с которыми столкнулось человечество, со всей очевидностью подтверждают настоятельную необходимость воплощения в жизнь идеалов ненасилия, которые он провозглашал. Для него рост и распространение нищеты, расизма и милитаризма были доказательством ценности и значимости — не только в моральном, но и в практическом смысле — Возлюбленного сообщества. Расширилось и значение, которое он вкладывал в понятие «дух времени» для современной эпохи. «Мы живём в революционные времена»[247],— восклицал Кинг. И ненасилие сегодня может стать той синтезирующей силой, которая преобразует нынешнюю напряжённость в мире в «подлинную революций ценностей»[248]. Современная ситуация, по мнению М Л.Кинга, не оставила перед человечеством выбора. Сегодня вопрос может быть поставлен только так: сообщество или хаос, ненасилие или небытие.

Ещё в одной из своих первых статей «Мы всё ещё продолжаем ходить» Кинг писал: «Мы стремимся к устранению всех барьеров, которые разделяют... человечество, будь то барьеры расовые, экономические или психологические»[249]. В одной из своих последних книг «Куда мы идем: к хаосу или сообществу» он размышляет о необходимости строительства нового мирового сообщества. Мир, по мнению Кинга, представляет собой «большой дом», и поскольку мы все живём в этом доме, то наша задача заключается в том, чтобы «превратить это всемирное соседство во всемирное братство. Мы должны либо научиться жить сообща как братья, либо погибнуть вместе как глупцы»[250].

Та же мысль повторяется в его последней книге «Трубный зов совести»: «Наши убеждения и привязанности должны возвыситься над расовыми, родовыми, классовыми и государственными барьерами...»[251].

Напомним, что такую же позицию в отношении приближения человечества к Царству Божию занимал и У. Раушенбуш, подчеркивая, что христианский Бог — это «прежде всего разрушитель всех барьеров. Все, кому свойственно несомненно христианское переживание Бога, способствуют распространению братства людей и уничтожению всех барьеров»[252].

Существенным моментом для понимания идеи сообщества в контексте религиозно- философской мысли М.Л.Кинга является его концепция «солидарности единой человеческой семьи»[253]. В его произведениях часто повторяется мысль о том, что «все мы связаны одной судьбой, все мы попались в одни сети взаимозависимости»[254]. Кинг напоминает, что «мы созданы, чтобы жить сообща благодаря взаимосвязанно­сти всего устройства окружающей нас действительности»[255]. Это означает, что все люди зависят друг от друга. Всем, что мы имеем и чего достигли, мы обязаны нашим предшественникам и тем, кто нас окружает. Кинг справедливо считает, что люди необходимы друг другу для личностной самореализации. Взаимосвязанность и взаимозависимость всей жизни (вернее, всех жизней) на земле проявляется в том, что «я» не может реализоваться в полной мере без «ты» (««Я» не может стать «я» без других «я»»[256]). Именно поэтому допущение любой несправедливости где бы то ни было, представляет, по мнению мыслителя, потенциальную угрозу справедливости повсюду[257].

М.Л.Кинг понимал, что лишение кого бы то ни было конституционных прав является потенциальной угрозой нарушения гражданских прав всех граждан страны. Дискриминация десяти процентов населения США ослабляет всё общество в целом. Нищета и расистские предрассудки являются не просто частной проблемой, а проблемой общеамериканской. Кроме того, освобождение чёрных американцев будет означать реализацию полных гражданских свобод и для всех белых. Кинг писал: «В подлинном смысле этого слова вся жизнь взаимосвязана. Агония бедняков ослабляет и разоряет богатых; улучшение же положения бедняков обогатит и самих богатых... То, что влияет на одного человека непосредственно, непременно косвенным образом воздействует на всех остальных»[258].

Интегрированное общество, в котором подлинное братство людей станет реальностью, общество, в котором будет уважаться человеческое достоинство и цениться человеческая личность — так вкратце можно резюмировать идею Возлюбленного сообщества. Понятие интеграции для Кинга намного шире, нежели просто расовое равенство. Формально расовое равенство достигается в процессе десегрегации, т. е. ликвидации законодательства, которое разделяет население страны по расовым признакам. Десегрегация ломает правовые преграды и может сблизить людей физически, внешне, но от этого никуда не исчезнут невидимые психологические барьеры, которыми традиционно разделены цветные и белые в Америке (и «великие» и «малые» народы в Старом Свете). Соблюдение моральных принципов невозможно обеспечить законодательным путем. В десегрегированном обществе «никуда не исчезнут страхи, предубеждения, спесь и неразумие... Эти тёмные и демонические чувства будут устранены только лишь, когда люди станут искренне повиноваться невидимому, внутреннему закону, который придаст их сердцам убеждённость, что все люди — братья и, что любовь — это самое могущественное орудие личного и общественного преобразования. Подлинная интеграция будет достигнута только по-настоящему ближними — людьми, готовыми повиноваться добровольным, а не принудительным обязанностям»[259].

Но все слова о «братстве» и «человеческом достоинстве», считает Кинг, останутся пустым звуком, если они не будут подкреплены конкретными социально-экономическими преобразованиями, нацеленными на то, чтобы «стереть бедность с лица земли. Бог никогда не задумывал, чтобы одна группа людей жила в непомерном богатстве, а другие — в крайней и убийственной нищете»[260]. Именно поэтому в последние годы своей жизни М.Л.Кинг со свойственной ему энергией включился в борьбу за создание новых рабочих мест и гарантированный ежегодный минимальный доход для неимущих американцев. Он отдавал себе отчет в том, что борьба за гражданские права не оказала серьёзного воздействия на экономическое положение негров[261]. А созидать новое человеческое сообщество, в которое вошли бы все расы, все классы, все религии — все люди земли можно будет только устранив социально-экономическую несправедливость.

Эта тема мечты о новом мироустройстве красной нитью проходит сквозь все книги, все публичные выступления М.Л.Кинга, и особенно ярко выражена в его речи «Есть у меня мечта», произнесенной в Вашингтоне 28 августа 1963 г., а также в последних строках его книги «Трубный зов совести». Это мечта о братстве, единстве и величии всех людей, в которой отражено видение нового идеального общества, данное ещё ветхозаветными пророками Амосом, Исаией и Михеем[262] и перенесенное в современную Кингу реальность. Кинг как религиозный мыслитель раскрывает перед нами значение Возлюбленного сообщества, прибегая к образам классической религиозной мечты. Р. Нибур отмечал в своей книге «Моральный человек и аморальное общество», что, когда «религия начинает проявлять интерес к проблемам общества, она всегда порождает некую тысячелетнюю надежду»[263]. Такая надежда присуща любой религии, поскольку «религиозное воображение так же нетерпимо к компромиссам, условностям и несовершенству реального исторического общества, как и к несовершенству в личной жизни»[264].

Израильские пророки мечтали о наступлении мессианской эпохи — времени, когда все будут жить в гармонии друг с другом. Иисус проповедовал о Царстве Божием, жизнеполагаюшими принципами которого станут любовь и мир. Апостол Павел предвидел «жизнь во Христе», в которой не будет никаких национальных, половых или политических барьеров. Но мечта М.Л.Кинга принадлежит не только к этой цепи религиозно-пророческой традиции. Она неотделима от Американской мечты[265],— указывает он в своей вашингтонской речи в августе 1963 г., в которой идеалы светской демократической философии (свобода и равные возможности для всех) органично вплетаются в яркие образы, почерпнутые из библейской пророческой традиции (священность человеческой жизни и т. д.).

В этой связи необходимо напомнить, что Американская мечта о Священном содружестве, о земле свободных людей и доме для людей смелых занимает важное место в национальном самосознании американцев, в американской политической риторике и религиозном символизме. По своей сути она является сочетанием религиозной надежды о наступлении Царства Божия на земле, свойственной пуританам, и светской мечты о демократическом обществе равных возможностей, провозглашённой американскими просветителями XVIII в. (Т. Джефферсоном, Б. Франклином и др.). В соответствии с этими традициями Соединённые Штаты рассматривались как колыбель будущего совершенного общества, в котором в полной мере воплотятся в жизнь идеалы свободы и равенства для всех, как место, в котором люди различных национальностей, верований и социальной принадлежности будут жить в совершенной гармонии. Поэтому неудивительно, что в США христианство всегда отождествлялось с идеалами демократии, а демократия — с социальным отражением христианского учения.

Таким образом, видение обновленного сообщества берёт своё начало в ветхозаветной надежде иудеев о наступлении мессианской эпохи и христианских ожиданиях пришествия Царства Божия. Эта иудео-христианская традиция с её упованиями на всеобщую справедливость и общественное переустройство находит своё отражение в социальном евангелизме У. Раушенбуша, который в свою очередь становится теологическим базисом кингианской концепции Возлюбленного сообщества.

Возлюбленное сообщество — это сообщество любви, сообщество, созданное христианской любовью-агапе, которая наполняет собой взаимоотношения его членов. Кинг был убеждён, что единственным эффективным средством для постро­ения такого сообщества является ненасилие. Он признавал, что многие важные политические преобразования совершались путем насилия, напр., Американская революция, принесшая независимость североамериканским колониям. Но целью негритянской революции является не обретение независимости, а интеграция. Обычно борьба за независимость имеет своей целью избавить народ, нацию от угнетателей путем их изгнания. «Но здесь, в Америке,— пишет М.Л.Кинг,— мы должны жить вместе. Мы должны отыскать способ примирения друг с другом, чтобы жить в сообществе, одна группа с другой»[266]. И наиболее успешно этого можно достичь с помощью ненасильственной любви. Ненависть, насилие, возмездие должны остаться в прошлом. Если мы вступим в новую эпоху, вооружившись такими методами, то она не принесёт ничего позитивного и нового. Человек никогда не должен отказываться от таких христианских добродетелей, как любовь, милосердие и всепрощение[267]. «Ненавидя сегрегацию, мы должны любить сегрегационистов. Только так можно создать возлюбленное сообщество»[268],— напоминает Кинг.

Для Кинга моральная цель может быть достигнута исключительно моральными средствами, поскольку «цели неотделимы от средств, потому что средства представляют собой идеал в процессе его развития и цель в ходе её становления»[269]. «Цель уже предсуществует в средстве, и разрушительные средства не могут привести к созидательным целям»[270], потому что «средство можно представить в виде семени, из которого вырастает дерево-цель»[271].

Здесь вновь выводы М.Л.Кинга перекликаются с утверждением У. Раушенбуша о том, что только любовь и ненасилие приведут человечество к построению нового мира и его замечаниями относительно взаимозависимости целей и средств, которые лидер движения за гражданские права иллюстрирует в духе Ганди[272], который, как известно, абсолютизировал роль средств, полагая, что средства сами по себе могут привести к достижению определённой цели.

Таким образом, из вышесказанного становится понятно, что кингианское Возлюбленное сообщество — это общество, основанное на братской/сестринской любви и построенное в соответствии с волей Бога (причём особый акцент в нём ставится на радикальном исправлении положения бедных и угнетенных). Этические принципы этого сообщества повторяют Христовы заповеди любви, всепрощения, бескорыстия, воздержания от насилия, миротворчества. Здесь вполне правомочен вопрос, естественно возникающий в связи с упоминанием о любом идеальном обществе будущего: достижим ли общественный идеал, сформулированный М.Л.Кингом, в исторической перспективе или это тысячелетняя, эсхатологическая надежда? И в какой мере сам Кинг и его предшественники верили в историческую возможность осуществления такого мироустройства?

Р. Нибур понимал Царство Божие как конечную цель самого Бога. Оно стоит вне истории как её трансцендентная и провиденциальная цель. Оно не может быть достигнуто на земле, и мечта о вечном мире и братстве людей никогда не будет осуществлена полностью[273]. Либеральные же теологи не замечали этих апокалиптических нот в библейском видении и утверждали, что Царство Божие будет постепенно реализовываться в истории по мере прогрессивного развития человечества. Принимая идею У. Раушенбуша о том, что, хотя божья воля и направлена на реализацию Царства, для его осуществления необходимы ещё и коллективные усилия всего человечества, М.Л.Кинг был настроен более оптимистично, чем Р.Нибур и верил, что человечество в состоянии построить более прогрессивное в социальном отношении общество и потенциально приблизиться в будущем к идеалу общественного устройства.

Кинг вполне реалистически замечал: «Царства Божия как всеобщей реальности ещё нет»[274]. Благодаря Р. Нибуру он не забывал о существовании греха на всех уровнях бытия человека, что всегда приводит к тому, что «гибель одной тирании сопровождается появлением новой»[275]. Но Кинг с присущим ему диалектическим подходом избегал не только «поверхностного оптимизма», но и «парализующего пессимизма»: «Хотя человек в своём моральном паломничестве может так и не достичь пункта назначения на земле, нескончаемые человеческие усилия могут ещё более приблизить его к граду праведности... В настоящее время оно (Царстве Божие) может существовать в таких изолированных формах, как … личная привязанность и в ряде проявлений коллективного человеческого общежития»[276].

Есть в этих словах что-то, сближающее их с достаточно неясными высказываниями Христа в отношении Царства Божия. По-видимому, Кинг помещает Царство где-то между реальным и идеальным планами, имманентным и трансцендентным, историческим и эсхатологическим. Он абсолютно убежден в том, что Господь управляет всей Вселенной и мирозданием и правда Его в конце концов восторжествует. Также Кинг был абсолютно уверен в том, что, борясь против несправедливости, человек выполняет божественную волю и тем самым привносит её в исторический процесс. Таким образом, считал он, мы обязаны бороться за справедливость, а значит — за приближение Царства Божьего. Пользуясь этическими принципами ненасилия в реальной жизни, мы тем самым приближаемся к Возлюбленному сообществу. Кроме того, в отдельных своих проявлениях оно уже присутствует в нашем мире — в нашей борьбе за справедливость. Поэтому ненасилие выступает в качестве связующего звена между реальностью, в которой мы живём и идеалом, которым мы живём. По этой причине ненасилие, утверждению которого посвятил свою жизнь М.Л. Кинг,— это не только в высшем смысле практический путь, но и единственно возможный путь дальнейшего развития человечества,— хочется надеяться, порядком уставшего от бесконечных войн, ненависти и хаоса.

Глава III

НЕНАСИЛИЕ В ДЕЙСТВИИ: ОТ МОНТГОМЕРИ ДО МЕМФИСА

Наши рекомендации