Глава 4. Знание и смысл языковых выражений
Философия науки о знании
Мы упомянули о том, что существенной составной частью смысла языковых выражений является знание. Теперь мы должны сказать, что такое знание. Однако, несмотря на то, что понятие «знание» является важнейшим наряду с понятием истины понятием эпистемологии, общепризнанного ответа на этот вопрос до сих пор нет[56].
Античные философы отличали подлинное знание, episteme, от мнения, doxa. Все помнят слова Демокрита: «(Лишь) в общем мнении существует сладкое, в мнении — горькое... в действительности же (существуют только) атомы и пустота». Средневековые мыслители проводили различие между знанием и верой: «Итак,— писал Аврелий Августин,— что я разумею, тому и верю; но не все, чему я верю, то и разумею. Все, что я разумею, то я знаю; но не все то знаю, чему верю. Я знаю, как полезно верить многому и такому, чего не знаю»[57].
Сегодня мы можем говорить о трех разных областях, к которым могут относиться наши идеи и представления,— области верований, области мнений и области знаний. Чем различаются эти области? В самом первом и грубом приближении можно сказать, что область верований составляют такие идеи, которые мы принимаем без особых рассуждений, которые отвечают нашему чувству жизни, которые мы не хотим подвергать анализу и сомнению. Сюда относятся не обязательно только религиозные идеи, но и все то, во что мы верим в нашей обыденной, повседневной жизни. Скажем, я оптимист и верю в то, что жизнь у нас в стране когда‑нибудь наладится и мы мало‑помалу избавимся от многих язв современности. Эту веру не могут поколебать происходящие ныне события, и я не могу расстаться с ней: без этой веры мне было бы труднее жить.
В область мнений входят идеи, выражающие мое субъективное отношение к вещам и явлениям, мои личные оценки и вкусы. Я могу считать, что Зураб Церетели — великий скульптор, а Пикассо — плохой художник. Это мое мнение, оно выражает мой личный эстетический вкус, я его никому не навязываю и допускаю, что у других людей может быть иное мнение по этому поводу.
В области знания делообстоит иначе. Вера, мнение носят личный, субъективный характер: мое мнение, моя вера. Знание является достоянием многих людей, оно межличностно, интерсубъективно. В мире существует необозримое множество разнообразных верований и мнений, но знание — одно для всех людей независимо от их религиозных, национальных, социальных различий. Отсюда следует, что знание должно быть представлено в такой форме, чтобы оно было доступно любому человеку. И второе: знание требует обоснования. Вера и мнение не требуют обоснования, для знания оно необходимо, ибо в отличие от мнения и веры знание претендует на общезначимость и общепризнанность. Вера опирается на чувство, мнение — на вкусы и предпочтения личности, знание опирается на обоснование. Интуитивно мы это чувствуем: пока речь идет о верованиях и мнениях, обоснования не нужны. Но как только встает вопрос об обосновании некоторой мысли, становится ясно: эта мысль претендует на выражение интерсубъективного знания.
Для классической эпистемологии начиная с Декарта и Бэкона образцовым примером подлинного чистого знания было научное знание. Именно его имели в виду, говоря о знании, Г. Лейбниц и И. Кант, французские энциклопедисты, О. Конт и Д.С. Милль и многие другие. Со второй половины XIX в. оформляется в особую область исследований философия науки, которая предметом своего анализа делает научное знание и методы его получения. Благодаря усилиям блестящей плеяды мыслителей — философов и ученых Э. Маха, А. Пуанкаре и П. Дюгема, А. Эйнштейна, Н. Бора и В. Гейзенберга, М. Шлика и Г. Рейхенбаха, А. Грюнбаума и Э. Нагеля, К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса и многих других, философия науки дала свой ответ на вопросы о том, что такое научное знание, какими методами оно получается, как обосновывается, как структурируется и т.д. И если в рамках самой философии науки постоянно шли достаточно жаркие споры по различным вопросам, касающимся природы научного знания и методов науки, то за ее пределами полученные ею результаты воспринимались без серьезной критики и считались в некотором смысле общепризнанными.
Решая так называемую проблему демаркации, философия науки стремилась найти отличительные признаки научного знания — те его особенности, которые позволили бы отличить научное знание от верований, мнений, предрассудков, идеологии и всего остального содержания нашего сознания. Если попытаться в кратком виде представить те черты научного знания, с которыми более или менее согласно большинство философов науки, то можно сказать следующее.
1. Научное знание всегда (или почти всегда) выражено в языке, а именно, в описательных предложениях и в системах таких предложений — в теориях. Именно в предложениях фиксируются факты науки, выражаются законы, система предложений дает целостное знание об исследуемой области явлений. Иногда говорят о неявном знании, но хотя почти все согласны с тем, что такое знание существует, неясно, как можно было бы его анализировать.
2. Знание рационально в том простом и узком смысле, что выражающие знание предложения и системы предложений удовлетворяют известным законам логики, принятым методологическим стандартам и совместимы с признанными фундаментальными законами и принципами науки. Скажем, появление противоречия в теории рассматривается как признак неблагополучия, ущербности нашего знания.
3. Предложения и теории, претендующие на статус знания, должны быть обоснованы — эмпирически или логически, индуктивно или дедуктивно. Эмпирическое обоснование достигается в процессе эмпирической проверки посредством наблюдения или эксперимента, логическое обоснование получают с помощью доказательства. Утверждения и концепции, не получившие обоснования, не считаются знанием.
4. Знание интерсубъективно и общезначимо: каждый человек может его усвоить и каждый, понявший предложение и способ его обоснования, вынужден с ним согласиться. Поэтому знание преподают в школах и университетах. Поэтому наука интернациональна.
Все перечисленные характеристики суммируем в следующем определении: знание есть то, что выражается обоснованным предложением или системой таких предложений. Конечно, в этой формулировке есть некоторое упрощение: знание может быть выражено математическим уравнением, графиком, таблицей и т.п., но обычно все это можно переформулировать с помощью предложений.
Кажется, многие философы науки на этом и останавливаются. Перечисленных особенностей знания вполне достаточно, чтобы отличить знание от мнения и веры. Логические позитивисты, Поппер, Нагель, Кун, Лакатос и многие другие мыслители анализировали способы получения, проверки и обоснования знания, его структуру и функции его отдельных элементов, понятия подтверждения и опровержения, объяснения и предсказания, ограничиваясь приведенным выше пониманием. Однако, как мне представляется, философская теория познания рассматривает знание с более широкой точки зрения и ставит вопрос, выходящий за рамки философии науки,— об отношении знания к окружающему миру — к внешнему миру или к деятельности человека. Гносеологическая оценка знания в его отнесении к реальности (или к своему предмету) выражается фундаментальным понятием истины. Поэтому к перечисленным характеристикам знания мы должны добавить еще одну.
5. Предложения, теории, концепции, претендующие на выражение знания, допускают истинностную оценку и оцениваются как истинные.
Конечно, оценивая какую‑то теорию как истинную, мы всегда осознаем, что можем ошибиться, что наша оценка рискованна, что завтра мы можем обнаружить, что теория, ныне признаваемая истинной, ложна. Однако без такой оценки лишается смысла отличение знания от веры или мнения, от фантазий и иллюзий. Пусть завтра обнаружится, что моя теория неполна, неточна, даже ошибочна, но сегодня, при существующих способах обоснования я вынужден признавать ее истинной, следовательно, должен считать ее знанием. В самом деле, зачем мне проверяемость, обоснованность, подтверждаемость и т.п. сами по себе? Одна идея проверена и обоснована, другая — непроверяема, третья — опровергнута, ну и что из этого? Все эти различия приобретают смысл лишь в том случае, когда проверенная и обоснованная идея вдобавок еще считается истинной. Тогда она обретает свойство, которого лишены все остальные идеи. Знание есть то, что может оцениваться как истина. К мнениям и верованиям истинностная оценка неприменима.