СТРУКТУРАЛИЗМ — фр. STRUCTURALISME, англ.
STRUCTURALISM, нем. STRUKTURALISMUS — комплекс направ-
Лений в целом ряде наук, объединяемых общими философско-
Эпистемологич. представлениями, методологич. установками и
спецификой анализа, складывавшийся в период с начала X X в.
СТРУКТУРАЛИЗМ 135
и по 40-е годы включительно. В формировании С. участвовали
Женевская школа лингвистики (Ф. де Соссюр и его ученики),
русский формализм, пражский структурализм, американская
школа^семиотики Ч. Пирса и Я. Морриса, Копенгагенский и
Нью-Йоркский лингвистич. кружки, структурная антропология
К. Леви-Стросса, структурный психоанализ Ж. Лакана, струк-
тура познания М. Фуко, структурная лингвопоэтика
Р. Якобсона с его теорией поэтического языка.
Собственно литературоведческий С. сложился в результате
деятельности условно называемой "Парижской семиологической
школы" (ранний Р. Барт, А.-Ж. Греймас, К. Бремон,
Ж. Женетт, Ц. Тодоров и др.) (46, 47, 157, 158, 159, 63, 144,
348, 350, 351), а также "Бельгийской школы социологии литера-
туры" (Л. Гольдман и его последователи) (153, 154, 155). Время
наибольшей популярности и влияния франц. С. — с середины 50-
х годов (публикация в 1955 г. "Печальных тропиков" Леви-
Стросса) до конца 60-х — начала 70-х годов. В США С. сохра-
нял свой авторитет на протяжении всех 70-х годов (Дж. Каллер,
К. Гильен, Дж. Принс, Р. Скоулз, М. Риффатерр) (82, 162,
295, 297, 330, 310, 312). На рубеже 70—80-х годов те исследо-
ватели, которые более или менее остались верны структуралист-
ским установкам, сосредоточили свои усилия в сфере наррато-
логии, большинство же бывших структуралистов перешли на
позиции постструктурализма и деконструктивизма.
С. как структурно-семиотич. комплекс представлений в сво-
их самых общих чертах имел явно лингвистич. ориентацию и
опирался на новейшие по тому времени концепции языкознания
и семиотики. В первую очередь это касалось теории знака Ф.
де Соссюра как некоего целого, являющегося результатом
ассоциации означающего (акустического образа слова) и озна-
чаемого (понятия). Подчеркивалось, что знак по своей природе
"произволен": "Означающее немотивировано, т. е. произвольно
по отношению к данному означаемому, с к-рым у него нет в
действительности никакой естественной связи" (24, с. 101).
Иными словами, в разных естественных языках (англ., франц.,
русск. и т. д.) одно и то же понятие, например, "дерево" может
обозначаться по-разному: tree, arbre, тем не менее его употреб-
ление строго упорядочено в той конкретной лингвистич. систе-
ме, какой является любой естественный язык: "Слово
"произвольный" не должно пониматься в том смысле, что
означающее может свободно выбираться говорящим (...человек
СТРУКТУРАЛИЗМ
не властен внести даже малейшее изменение в знак, уже приня-
тый определенным языковым коллективом...)" (там же).
Самым существенным в этом положении Соссюра был тезис
о неразрывности означающего и означаемого, неотделимых
друг от друга как две стороны бумажного листа ("Язык можно
также сравнить с листом бумаги. Мысль — его лицевая сторо-
на, а звук — оборотная; нельзя разрезать лицевую сторону, не
разрезав и оборотную") (там же, с. 145).
Другими базовыми понятиями, к-рыми оперировали теоре-
тики С., опиравшиеся на учение о языке Соссюра и его после-
дователей, были постулаты о коллективном характере языка
("Язык существует только в силу своего рода договора, заклю-
ченного членами коллектива") (там же, с. 52) и его изначально
коммуникативной природе. С этим было связано и представле-
ние о коде как о совокупности правил или ограничений, обеспе-
чивающих функционирование речевой деятельности естествен-
ного языка или какой-либо знаковой системы: иными словами,
код обеспечивает коммуникацию, в том числе и литературную.
Он должен быть понятным для всех участников коммуникатив-
ного процесса и поэтому, согласно общепринятой точке зрения,
носит конвенциональный (договорной) характер. Таким обра-
зом, и сам язык понимался как система правил, т. е. как коди-
фицированный язык.
Помимо лингвистич. основы другой неотъемлемой состав-
ляющей С. является понятие структуры. Согласно Ж. Вьету
(359) и Ж. Пиаже (288), структуру можно определить как
модель, принятую в лингвистике, литературоведении, матема-
тике, логике, физике, биологи и т. д. и отвечающую трем усло-
виям: а) целостности — подчинение элементов целому и неза-
висимость последнего; б) трансформации — упорядоченный
переход одной подструктуры (или уровня организации состав-
ляющих данную структуру элементов) в другую на основе
правил порождения; в) саморегулирования — внутреннее
функционирование правил в пределах данной системы,.
Основная тенденция в понимании структуры у франц. лите-
ратуроведов заключалось в том, что составляющие ее элементы
рассматривались как функции (традиция, заложенная русскими
формалистами), однако в противоположность русским форма-
листам и пражским структуралистам, акцентировавшим истори-
чески изменчивый, диахронич. аспект любой системы лит.
характера, на первый план в С. вышла проблема синхронии.
Например, А.-Ж. Греймас, Р. Барт, К. Бремон, Ж. Женетт,
СТРУКТУРАЛИЗМ 137
Ю. Кристева, Ж-К. Коке, Ц. Тодоров пытались выявить
внутреннюю структуру смыслопорождения и сюжетного по-
строения любого повествования вне зависимости от времени его
возникновения и создать систематизированную типологию
жанров.
Лингвистич. ориентация структуралистов проявлялась так-
же в том, что они развивали гипотезу американских языковедов
Э. Сепира и Б. Уорфа о влиянии языка на формирование моде-
лей сознания (например, Уорф на основе того факта, что в
эскимосском языке имеется гораздо больше слов для обозначе-
ния различных видов снежного покрова, чем в англ., утверждал
существование у эскимосов особой способности видеть эти
различия, не замечаемые носителями англ. языка) и отстаивали
тезис, согласно к-рому язык и его конвенции одновременно
порождают и ограничивают видение человека вплоть до того,
что само восприятие действительности структурируется язы-
ком; поэтич. же язык стали рассматривать как основной зако-
нодатель лингвистич. творчества на всех уровнях, начиная с
фонетич. организации языкового материала и кончая модели-
рующей и конституирующей способностью специфическим
образом организовывать познавательный универсум —
"эпистему"
Эта тенденция сохранилась и у большинства постструктура-
листов, исходящих из панъязыковой концепции сознания, т. е.
из тождества языка и сознания. Более того, сам мир в пред-
ставлении структуралистов был структурирован по законам
языка, по законам "универсальной грамматики"
Хотя литературоведческий С. немыслим вне семиотич.
представлений, тем не менее эти его две составные части далеко
не всегда мирно уживались друг о другом. Помимо того что
семиотика как отдельная дисциплина отнюдь не ограничивается
лишь сферой лит-ры, проблема заключается также и в том, что
последовательно семиотич. понимание природы иск-ва по своей
сути противоречит той структуралистской тенденции, в рамках
к-рой лит. текст рассматривался как замкнутая в себе автоном-
ная сущность. Можно вспомнить ожесточенные и бесплодные
дебаты во франц. журналах конца 60-х — начала 70-х годов о
принципе "замкнутости" лит. текста (cloture). Это определен-
ное несходство изначальных установок стало особенно остро
ощущаться в период кризиса структуралистской доктрины,
наступившего тогда же. Данный период часто называют време-
нем "семиотической критики С." (работы раннего Ж. Дерриды,
СТРУКТУРАЛИЗМ
Ю. Кристевой, группы "Тель кель" позднего Р. Барта) (94,
98, 236, 48, 49, 50). Вместо слова "структурализм" стали
употреблять термин "семиотика"
В рамках С. иногда выделяют три направления:
1) семиологич.-структурное, 2) грамматика текста, и
3) семиотич.-коммуникативное. Первое в целом охватывает
представителей "Парижской семиологической школы" стре-
мившихся выработать адекватные способы описания нарратив-
но определяемых структур и соответствующей им грамматики
повествования. Направление грамматики текста (П. Хартманн,
Т. А. ван Дейк, X. Ризер, Я. Петефи, И. Иве и др.) (171, 107,
108, 109, 287, 192, 298) ставит перед собой задачу на основе
лингвистич. правил создать модель грамматики текста, которая
должна описывать не только речевую, но и нарративную компе-
тенцию и тем самым выявить специфику процессов перехода с
глубинных на поверхностные структуры самых различных
текстов, в том числе и литературных.
Третье направление — коммуникативное — разрабатыва-
лось в трудах 3. Шмидта, Г Винольда, Э. Моргенталера и др.
(328, 329, 366, 275), акцентировавших прежде всего факторы
порождения и восприятия текста, а также пытавшихся охарак-
теризовать интра- и интертекстуальные коммуникативные
аспекты отношений между отправителем и получателем языко-
вой информации и исследовать взаимообусловленную связь
внутренних свойств текста (его "репертуар"
"повествовательные стратегии" "перспективы") и специфики
его восприятия.
Последние два направления обычно объединяют в рамках ак-
тивно развивающейся в настоящее время дисциплины
"лингвистика текста" (Б. Совинский, В. Дресслер, Р А. де
Богранд, В. Калмейер, X. Калферкемпфер) (333, 55, 218, 219).
В свою очередь, на основе "лингвистики текста" занимающейся
самыми различными видами текста, сложилось особое направле-
ние, исследующее с лингвистич. позиций коммуникативную про-
блематику текста худа, лит-ры (Т. А. ван Дейк, Р. Познер,
Р. Фаулер, Р. Оман, Дж. Лич и др.) (108, 290, 133, 282, 245) и
опирающееся на "теорию речевых актов" Дж. Остина и Дж. Р.
Серля (20, 332). Литературоведческий С. всегда был самым
тесным образом связан с лингвистикой, влияние к-рой было
особенно сильным на начальном этапе его становления, но затем
стало заметно уменьшаться в результате критики со стороны
постструктуралистов. Концепция "речевых актов" повлекла за
СТРУКТУРАЛИЗМ 139
собой новую волну весьма активного воздействия лингвистики на
литературоведение, вызвав оживленную полемику среди структу-
ралистов и постструктуралистов. Такие исследователи, как
А. М. Пратт, Ж. Женетт, О. Дюкро, Ф. Реканати, Э. Парре и
др. (294, 147, 113, 299, 284) создали на основе ее творческой
переработки ряд чисто литературоведческих концепций как о
самом статусе повествовательного вымысла (или "фиктивного
высказывания"), так и о специфике его функционирования в
отличие от других, нелитературно-худож., форм языковой дея-
тельности.
Основная специфика С. заключается прежде всего в том,
что его приверженцы рассматривают все явления, доступные
чувственному, эмпирическому восприятию, как "эпифеномены"
т. е. как внешнее проявление ("манифестацию") внутренних,
глубинных и поэтому "неявных" структур, вскрыть к-рые они и
считали задачей своего анализа. Таким образом, задача струк-
турного анализа худож. произведения определяется не как
попытка выявить его неповторимую уникальность, а прежде
всего как поиски внутренних закономерностей его построения,
отражающие его абстрактно-родовые признаки и свойства,
якобы присущие всем лит. текстам вне зависимости от их
конкретного содержания, либо — на еще более обобщенно-
абстрактном уровне — как стремление описать, как подчерки-
вал Барт, сам "процесс формирования смысла" Подобным
подходом и объясняются призывы Р. Барта отыскать единую
"повествовательную модель", Р. Скоулза — "установить
модель системы самой лит-ры" "определить принципы струк-
турирования, к-рые оперируют не только на уровне отдельного
произведения, но и на уровне отношений между произведения-
ми во всем паю лит-ры" (330, с. 10), Дж. Каллера — "открыть
и понять системы конвенций, к-рые делают возможным само
существование лит-ры" (82, с. VIII). Эта тенденция структур-
ного анализа обнаруживать глубинные и потому неосознавае-
мые структуры любых семиотич. систем дали повод для ото-
ждествления многими теоретиками С. с марксизмом и фрей-
дизмом как близкими ему по своему научному пафосу и целям
методами, — отождествлению, которое со временем стало
широко распространенной мифологемой западной теоретич.
мысли.
С. был проникнут пафосом придать гуманитарным наукам
статус наук точных; отсюда его тенденция к отказу от эссеизма,
стремление к созданию строго выверенного и формализован-
ТЕКСТУАЛЬНАЯ ПРОДУКТИВНОСТЬ
ного понятийного аппарата, основанного на лингвистич. терми-
нологии, пристрастие к логике и математич. формулам, объяс-
нительным схемам и таблицам, к тому, что впоследствии полу-
чило название "начертательного литературоведения" Таковы
многочисленные схемы и таблицы смыслопорождения любого
повествования А.-Ж. Греймаса и его последователей (157,
159), различные модели сюжетосложения, предлагаемые
Ж. Женеттом (144, 145, 146), К. Бремоном (63), ранними
Р. Бартом (47) и Ц. Тодоровым (348, 349, 350, 351), попыт-
ка Ж.-К. Коке дать алгебраическую формулу "Постороннего"
Камю (79) или 12 страниц алгебраических формул, с помощью
к-рых Дж. Принс описал "структуру" Красной Шапочки" в
своей кн. "Грамматика историй" (295).
Общеевропейский кризис рационализма в конце 60-х годов,
одной из форм к-рого в сфере литературоведения и был С.,
привел к очередной смене парадигмы научных представлений и
вытеснению С. на периферию исследовательских интересов
другими, более авторитетными на Западе в последнее двадца-
тилетие направлениями: постструктурализмом и деконст-
руктивизмом.
И. П. Ильин
ТЕКСТУАЛЬНАЯ ПРОДУКТИВНОСТЬ — фр.
PRODUCTION TEXTUELLE — термин, введенный франц. иссле-
довательницей Ю. Кристевой (236, с. 75), близкий по своему
смыслу шизофреническому дискурсу Ж. Делеза и
Ф. Гваттари. Под Т. П. Кристева понимает "потен-
циальную бесконечность" поэтич. языка, рассматриваемого как
одно из средств той децентрирующей семиотич. практики, к-
рая борется против "господствующего идеологического дискур-
са" подрывая его попытки "рационального самооправдания"
(легитимации). Этот "семиотический механизм текста" тракту-
ется Кристевой как проявление действия бессознательного,
придающего "поэтическому языку" якобы революционный
характер. Т П. "поэтического языка" на уровне сознания
творящего субъекта приобретает то же свойство, что и полити-
ческая революция: "Первая делает для субъекта то, что вторая
внедряет в общество" (234, с. 14).
И. П. Ильин
ТЕОРИЯ ИМПЕРСОНАЛЬНОЙ ПОЭЗИИ — англ.
IMPERSONAL THEORY OF POETRY — разработана