Разделения и переплетения наук.

- Внутренняя взаимосвязанность всякого знания, последний исток которой нам неизвестен, хотя только в силу этого истока мы ищем знания, как знания, обнаруживается в том, что все способы предметности в особенных науках, отделившись друг от друга, вновь тесно переплетаются. Именно их ясное различение показывает нам их необходимую сопряженность. Это выяснилось для нас во всех трех изначальных делениях наук. Неразрывная взаимосвязь познания действительности с познанием недействительных, но очевидных возможностей служит тому самым наглядным свидетельством. На это же единство указывают составляющие его причину тенденции в направлении универсальной науки в пределах частных наук. К догматике, однажды устраненной в качестве объективной фиксации, прибегают вновь как к предмету исследования, и усваивают ее, как исток. - Наконец, все научное познание, как действительная в истории деятельность, само есть область доступного пониманию духа и, в свою очередь, является предметом эмпирического изучения в истории науки и философии: в логическом анализе оно же есть предмет самопросветления духа. Так многообразно сплетается вновь воедино то, что раздваивается в познании, хотя единое целое в этом переплетении и не обнаруживается.

Принципы подразделения действительности

Природа и дух.

- Действительность в мире предстает мне в полярности природы и духа. Действительность, как природа, есть непроницаемое, абсолютно иное и чуждое, как дух она есть доступное изнутри, в котором, как ином себя самого, я остаюсь у себя самого. Существование природы пребывает в своем простом бытии-объектом, которое хотя и есть объект для меня, но в-себе-бытие которого всегда останется недоступным для меня. Существование духа пребывает в среде предметных интенций субъектов, которые я понимаю и которые тем самым превращаю в объект для себя, однако так, что это бытие-объектом, как и в-себе-бытие духа доступны, - его бытие-объектом - в мироориентирующем исследовании, его в-себе-бытие - через меня самого в моем действительном становлении, - и я могу соотнести их друг с другом. К существованию природы я привхожу для того, чтобы постичь ее в понятии при помощи причинных объяснений, с которыми я веду себя в природе так, как если бы я мог сделать ее, тогда как ведь на самом деле я только, всегда по-новому, извне орудую с нею. К существованию духа, как встречающего меня в истории, я привхожу, чтобы понять его, так что в нем я прихожу в себя в усвоениях и отторжениях, и даже будучи влеком своей собственной идеей, участвую в жизни идеи, мне просто встречающейся. В природе я познаю нечто чуждое, которое само не есть для себя, в духе же - родственное себе, которое познается мною, будучи само познающим. Идея для познания природы заключается во мне, как познающем, тогда как в природе имеются только те непостижимые коррелаты, благодаря которым делается возможным то, что она познаваема для нас под идеями в плодотворном движении знания вперед. Идея для познания духа заключена в самом познанном, как духовная сила, которой я бываю причастен в процессе познания и которую я могу осмысленно преобразовывать на пути своего познания.

Границы недоступного.

- Поскольку ориентирование в мире не имеет дела с в-себе-бытием, мы видели, как оно, проходя природу и дух, наталкивается на свои границы. Познание природы видело перед собою нескончаемость, которой овладеть оно не умеет. Непроницаемое и хаотическое может предстать для него как некоторый порядок разве что в виде статистической закономерности. То же, что есть в самой этой нескончаемости и в самом этом хаосе, остается для него полным загадок. - Наука о духе сталкивается с границами недоступного пониманию, которое, как абсолютно историческое, ускользает для нее от всякой объективации, но которое, за границами всего доступного для ориентирования в мире, и даже изначально в свободе и коммуникации, есмь - я сам. - Ни нескончаемость, ни экзистенция не входят в состав доступного изучению и знаемого. Всякое объективное знание осуществляется в преодолении и исключении нескончаемости и в исключении экзистенции. Первое происходит в последовательности методических шагов, которые в каждом случае ставят перед нами определенный, ограниченный предмет, второе - посредством сдерживания всех тех импульсов жизни, которые замутняют видение предметности, как всеобщего и общезначимого. Это методическое самоограничение выражается в требовании: обратить свой взгляд на вещь как таковую, без каких-либо оценочных суждений и предвзятых оценок.

Границы ориентирования в мире означают, как мы видели, что познаваемое в нем не основано в самом себе. Природа, как действительное, всегда есть нечто большее, нежели то, что было познано; в ней есть темная основа, в которую словно светит наше познание, не будучи в состоянии осветить своим лучом никакого объекта; непостижимо-безосновное действительно в ней не как что-то такое, к чему можно осмысленно адресовать наши вопросы; смотря по конкретной ситуации, оно пробуждает темный ужас или не допускающее обоснований доверие. Жизнь духа действительна лишь на основании экзистенции, которая не является объективно познаваемой даже в науке о духе; правда, сам дух, соскальзывая в мнимой ясности со своей темной основы, может стать пустым механизмом без остатка доступных для понимания движений; так в правильном, в правилах, манерах. Непознаваемое остается для познания природы и духа неким магнитом, привлекающим к себе все усилия мысли, стремящейся до конца проникнуть познаваемое. Но в то время как на границе познания природы разверзается бездна абсолютно непостижимого, - на границе наук о духе совершается, давая живительные побуждения самим этим наукам, коммуникация от экзистенции к экзистенции.