Научность марксизма-ленинизма

Поскольку марксизм-ленинизм возник вследствие превращения теории социализма из утопии в науку, его исходную особенность составляет научность.

Наука есть достоверное, систематизированное знание о природе и обществе. Она отражает действительность не поверхностно, как простое обыденное познание, а глубоко. Если простое обыденное познание схватывает главным образом видимость вещей, явлений, процессов, то научное познание вскрывает их внутренние свойства. Смысл научного познания заключается в том, что оно, анализируя факты реального мира, раскрывает необходимые устойчивые связи между ними, находит за единичным общее, повторяющееся – законы и закономерности. Если простое обыденное познание лишь констатирует вещи, явления, процессы, то научное познание выясняет, почему они выглядят так, а не иначе, и какие изменения с ними неизбежно произойдут. Тем самым создается возможность контролировать природные и общественные процессы, прогнозировать будущее.

Создатели коммунистического мировоззрения были выдающимися учеными своего времени. Энгельс писал, что Маркс обладал гениальностью и баснословной эрудицией, позволявших емудобиваться исключительных результатов. Работы Маркса отличались таким уровнем научности, что весь официальный ученый мир ничего не мог им противопоставить. Сам же он всегда испытывал огромную радость при каждом достижении науки в любой области независимо от того, было ли оно практически применимо или пока нет[1].

Характернейшая черта создателей коммунистического мировоззрения как ученых заключалась в их исключительной научной добросовестности. Энгельс отмечал, что Маркс обдумывал свои труды с такой не имевшей себе равных тщательностью, которая не позволяла ему опубликовывать окончательные выводы, прежде чем он сам не был удовлетворен их формой и содержанием, прежде чем не убеждался, что не осталось ни одной не прочитанной им книги, ни одного не взвешенного им возражения, что каждый вопрос им исчерпан до конца[2]. Первая обязанность исследователя истины, указывали создатели коммунистического мировоззрения, – прямо стремиться к ней, не оглядываясь ни вправо, ни влево. Если же исследователь будет заботиться о том, чтобы сказать о предмете исследования так, как изначально ему предписывается, то он забудет самую суть дела. Выводы научного исследования нельзя подгонять под заранее намеченную цель[3].

Причем, с их точки зрения, результаты научных исследований непременно должны подвергаться суждению научной критики. Беспристрастная критика единственно достойна свободной науки, и ее должен приветствовать каждый ученый, если даже она направлена против него самого[4]. Жаждущих встать на путь искания истины Маркс особо предостерегал: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам»[5].

Создатели коммунистического мировоззрения с презрением относились к тем, кто вносил в науку чуждые ей приемы и из корысти фальсифицировал результаты исследований. Так, они беспощадно разоблачали апологета капитализма Т. Мальтуса. Для этого деятеля, отметил Маркс, характерна глубокая низость мысли, проявляющаяся и в его научных занятиях. Выражалась она, во-первых, в практикуемом им бесстыдном плагиаторстве и, во-вторых, в тех полных оглядок (а не присущих подлинным ученым безоглядно смелых) выводах, которые он делал из научных предпосылок. Мальтус извлекал из добытых наукой, и им украденных, предпосылок лишь те выводы, какие полезны эксплуататорам. Тем самым он действовал не как ученый, а как купленный адвокат господствующих классов против трудящихся[6]. «Но, – пишет Маркс, – человека, стремящегося приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для нее интересами, – такого человека я называю “низким”»[7]. Маркс разъяснил, что подлинный ученый, впервые открывший какую-нибудь идею, может, добросовестно заблуждаясь, довести ее до крайности; плагиатор же, доводящий ее до крайности, всегда делает из этого выгодное для себя дельце[8].

Во многом схожим был научный портрет и идеолога мелкой буржуазии П. Прудона. Маркс указывал, что ни одна школа не носилась со словом «наука», как прудоновская. Между тем его мелкобуржуазный социализм есть просто прикрываемая этим словом филистерская утопия. Прудон гоняется за так называемой «наукой», с помощью которой можно было бы заранее, до опыта, исходя лишь из отвлеченных соображений, изобрести формулу улучшения действительности, вместо того чтобы источником науки сделать подлинное историческое движение, которое само создает условия решения данного вопроса. Прудону свойственно беспомощное и отвратительное старание самоучки щегольнуть своей ученостью. Он постоянно чванится мнимой «наукой», занимается бесплодной болтовней о ней, выдавая за реальность то, что ему не присуще и чего у него нет. В критике буржуазной науки Прудон ведет себя по-ученически, не владея даже первичным знанием того, что взялся критиковать. Он хочет, как ученый муж, парить над капиталистами и пролетариями, но оказывается лишь мелким буржуа, колеблющимся между эксплуататорами и трудом. Шарлатанство в науке и связанное с ним политическое приспособленчество – отличительные черты подобных Прудону людей. Их главный побудительный мотив составляет тщеславие. Они заботятся лишь о текущем успехе, о сенсации. При этом утрачивают тот простой моральный такт, который всегда предохраняет имеющих его от компромисса с властью[9].

Сказанное отличало и другого представителя мелкобуржуазного социализма – Е. Дюринга. По характеристике Энгельса, он относится к числу тех, кто свободу научного творчества понимает как право писать обо всем, чего они не изучали, и выдавать это за единственно научный подход. Он олицетворяет собой ту развязную псевдонауку, которая повсюду лезет на передний план и все заглушает грохотом высокопарного пустозвонства. Свой способ мышления Дюринг объявил единственно научным, а свои выводы окончательными истинами в последней инстанции. Соответственно, всякие иные методы исследования квалифицируются им как изначально ненаучные, а всякие иные выводы как заранее ложные. Он, иронизирует Энгельс, выступает, следовательно, не как обыкновенный ученый, высказывающий просто свои мысли и предоставляющий времени судить об их ценности, а как совершенно необыкновенное существо. Существо, претендующее на папскую непогрешимость, учение которого надлежит обязательно и без сомнения принять, если не желаешь впасть в преступную ересь. О своих научных предшественниках Дюринг говорит крайне пренебрежительно, полагая, что до него в науке была одна дрянь. Но, относясь таким образом к тому, что дали науке другие, сам он ей не дает ничего. Обычно он берет какое-либо общеизвестное старье, прикладывает к нему свою этикетку и называет получившееся наукой. Вследствие этого главным содержанием его сочинений является обычно оракулоподобная банальность[10].

Создатели коммунистического мировоззрения постоянно заботились о том, чтобы вся деятельность коммунистов осуществлялась на строго научных основаниях. Партии, писал Энгельс, нужна социалистическая наука. Требуется создать необходимые условия для ее свободного развития и прочного утверждения в партийной среде. Даже легкая размолвка, не говоря уже о разрыве, между партией и наукой была бы ни с чем не сравнимым несчастьем и позором[11]. Маркс и Энгельс неустанно подчеркивали, что научный характер деятельности коммунистов представляет собой первейшую предпосылку успешного достижения поставленных ими целей.

Научный потенциал коммунистического мировоззрения в полную силу проявился и в творчестве Ленина. Такой же выдающийся ученый, он дал блестящие образцы строго научного решения важнейших общественных проблем. Великая его заслуга – научное обоснование путей претворения идей социализма в практику применительно к конкретно-историческим условиям нашей страны. Мы, писал он, Россию убедили, мы ее у эксплуататоров для трудящихся отвоевали, мы теперь должны ею управлять[12].

И Ленин с самого начала настойчиво добивался, чтобы все дело управления новой Россией было поставлено на строго научную основу. Планы социалистического строительства, указывал он, должны быть взяты не из фантазии, а опираться на науку. И нужно вырвать науку из-под власти капитала, сделать так, чтобы она перестала служить эксплуататорам против трудящихся, а превратилась в орудие освобождения трудящихся от эксплуатации. Требуется обеспечить тесный союз науки и трудящихся, превратить ее достижения в общенародное достояние. Ленин призывал партийные кадры настойчиво овладевать научными знаниями и затем проверять, чтобы наука не оставалась мертвой буквой или модной фразой, а действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом[13].

Научный характер марксизма-ленинизма безусловно требует и соответствующего, именно научного, стиля поведения коммунистов в любых областях их деятельности.