Под впечатлением от Бинсвангера

…я привык противопоставлять себя миру. Это вечное оценочное отношение: есть я и есть мир вне меня. Мир это что-то другое, это не я. Но что же такое это само противопоставление? Трансцендировать, то есть «выходить за», значить осознавать бытие-в-мире. Более тонкий вопрос, что означают дефисы в предложенном термине Хайдеггером «бытие-в-мире»? Не несут ли сами эти дефисы сакраментальный смысл? Странное, но впервые я в своих чувственных опытах смел оттолкнуться ни от мысли, ни от переживания, а двух незначительных черточек. И эти черточки волной прибили к берегам моих чувств и переживания, и затем и мысли.

Что же такое мир, если это не я, спрашивал себя и удивлялся вопросу. Мир – это другие люди, деревья, дома, листва на земле… Мир это некое целое и неразрывное впечатление, в котором сейчас есть и другие люди, и деревья, и дома, и листья на земле… Это непрерывность всего, что вмещается в это впечатление. Не существует гештальта сейчас без какого-либо «изъятого» элемента из мира, пусть даже вот этого желтого листа. Мир – тонкость в этом глубочайшая – ни не изменился бы ни будь этого листа – он просто не существует в альтернативе без этого листа. Лист есть! – и это тезис мира.

Мир – есть сплошная непрерывность… Границы листа заканчиваются там, где начинаются границы соседнего листа… Лист не существует отдельно от мира, и мир не существует отдельно от листа. Мир и есть этот лист, лист и есть этот мир. Есть слово «мир-лист». Простые наблюдения дают эти чувства непрерывности листа и мира. Очень просто уловить чувство, что лист не отделен от мира, а мир не отделен от листа. Но как же невероятно сложно уловить чувство непрерывности себя и мира, познать чувство, что я и есть мир! Я сейчас смотрю на мир, как всегда смотрел до сего момента, но впервые думаю, что смотрю я… на себя… то есть на то, что является частью меня, так как я являюсь частью мира. Я и мир – гештальт! И не получается ли, что моё отношение к миру, это мое отношение к отношению к миру? Мои чувства к другим – не являются ли они – отношением и к самому себе, как отношением к гештальту, как отношение к чему-то целому сейчас, когда я взираю на мир? Я смотрю на лист, он дрожит, мне его жалко, мне кажется от озяб. Я поеживаюсь, кутаюсь в свою куртку. Нам с этим листом сейчас холодно… Я сейчас отношусь к листу как к себе, я не знаю о своих чувствах и не догадываюсь о них, но эти чувства рождаются из единства бытия. Мое бытие и бытие листа едино в бытие мира. Мы составляем мир, и противопоставление себя и листа рождается лишь из своих оценок пространства. Между нами есть дистанция, между нами есть разница в генокоде, разница в положении в пространстве и пр. пр. Между нами много различий, но различия это различия частей, а не целого. Можно сравнить части целого, целое же нельзя сравнить. Нельзя сравнить вселенную, ее не с чем сравнивать.

Я впервые уловил это чувство в автобусе, когда я ехал домой из Твери, я рассказывал об этом как-то в одной из зарисовок. Но теперь могу наслаждаться тем, что могу рассказывать подробно после небольшого абзаца, вырванного из статьи Бинсвангера о трудах Хайдеггера. Можно ли назвать чувство «я есть» - гештальтом? Тем, что ты ощущаешь целостность бытия, неразрывность всего, возможность не противопоставлять себя и мир? Да, несомненно. Неужели я так часто смотрел на мир, и не задумывался, не чувствовал, что смотрю на часть себя. И… хм, целое, само целое увидеть не возможно, ведь целое тогда целое, когда в нем и ты. В библии есть интересная фраза, что бога нельзя увидеть всего, можно увидеть часть. Древние философы, быть может, закодировали в этом послании сущность понимания мира как гештальта «мир-я». И дефисы в слове «бытие-в-мире» означают, что это одно слово, он слитное, эти два слова называют одно явление, неразрывную сущность.

Я хотел уже было завершить эссе, поставил дату, и думал закрыть файл, как призадумался. Меня зацепила фраза, проскочившая невзначай «И не получается ли, что моё отношение к миру, это мое отношение к отношению к миру?» Хм, действительно, если порассуждать: кто-то из людей вызывает чувства нежности, а кто-то чувство ненависти. Вы знаете, что я считаю все чувства приемлемыми. И выходит, как части меня, как части гештальта, эти чувства мои источники энергии. Контактируя с один человеком, я открываю источник энергии в отношении к нему в нежных чувствах, с другим открываю в ненависти свою энергию, я в этом человеке нахожу свой источник своей энергии. Я как бы обнаруживаю свою энергию в контакте с другими, нахожу ее, обретаю целостность. И чтобы обрести целостность мне и надо испытать эти различные чувства, от любви до ненависти, чтобы собрать воедино впечатление от гештальта! Думается мне, это материал следующих эссе.

И что мне еще хочется: выразить мысль, идею также для следующих зарисовок, которая только что пришла, не знаю сколь верна она, но убежден в том, что основное качество философа не бояться заблуждений. Идея о том, что гештальт не рушим, он никогда не разрушается. Правда, для психологов подобная мысль весьма сомнительна, очень странна и противоречива. Но, полагаю я, фигуры в поле никогда не исчезают, они видоизменяются и меняется наше отношение к ним. Судите сами, вот этот желтый осенний лист; со временем он истлеет, превратиться в прах. Но разве мир утратит этот лист? Разве целое может утратить свою часть? Нет, ни в коей мере. Лист станет горской земли, он как был частью мира, так и остался. Видимо, сохранять целостность для целого закон, как закон сохранения энергии. Также и я, когда-нибудь я умру, меня похоронят, аккуратно положат на дно могилы и присыплют землей. Изменится лишь отношение других людей ко мне, для них я стану мертвым, но сама вселенная не утратит меня, я как был ее частью, так и останусь. Со временем я как фигура видоизменюсь, я разложусь и стану землей, я останусь частью гештальта. Также как останутся мои мысли в мире, и пусть я их не напишу и не выскажу, а просто намеками в виде жестов возбужу в другом человеке семена к осмыслению их. Также и мои чувства, они будут появляться вновь в других людях, когда они прикоснуться к моим мыслям. Не правда ли, как это резонирует со словами Мартина Бубера в его великой поэме «Я и ты»? И… хм, моей фантазией сегодня нет границ… и смерть – возможно это просто слово, некая оценка. Мы говорим «смерть» когда что-то исчезает, но если по закону целостности ничего не исчезает в целом, ни одна часть, то и смерть лишь продукт сознания, но не качество вселенной… Вот такой небольшой штрих для будущих картин, более полно и объемно я сейчас не способен ухватить эти мысли. Буду ждать.

07.11.14

Кто я в тебе?

...начну с фантазии. Представьте человека, который как бы является "чистым" "я". Это я никак еще не проявлено, это я не ощущает себя, оно смотрит на мир как просто наблюдатель. "Я" незнающие какое оно. В нем нет энергии, чтобы проявить, т.е. обнаружить себя в мире. Чтобы "найти" себя среди других объектов мира - людей, машин, камней, домов... - этому "я" не хватает силы. Вместо силы сейчас пустота. "Я" обнаруживает только "внешний" мир, который как бы скользит через эту пустоту, и даже ощущения, что есть "внешний" мир пока нет. Это "я" пока что пребывает в небытие, так как быть это значит познавать о том, что ты есть. В этом "я", можно больше сказать, нет пока ничего, оно рассеяно в том "внешнем" мире. И чтобы ему проявиться, стать Я, собрать себя как мозаику, постепенно проявляя фрагменты себя в целое, необходимо найти их "вне самое себя".

По закону выявленному нами в прошлом эссе "Под впечатлением от Бинсвангера", "я" это потенциал, всего лишь проект Я, и чтобы стать Я оно обязано обрести себя в других. Другие следовательно это потенции Я. "я" обнаруживает самое себя в других через особый путь. Этот путь есть чувства. Чувства как бы открывают канал между мной и тобой, и энергия, которая "спала" в тебе, но потенциально была всегда моей, перетекает в мое "я", чтобы стать Я. К примеру, "я" встречает другого человека, встречает "ты". До этой встречи, "я" не знает о себе, что оно любящее. Встреча открывает в "я" энергию, благодаря силе которой "я" проявляется и обнаруживает себя в мире как любящее. "Ты" для "я" это возможность энергии стать силой, обнаружить себя в мире как имеющие качество. И это ни только относиться к другим людям, Я есть во всем, что мы видим в мире. Когда я взираю на камень, и чувствую в себе красоту этого камня, аметиста или топаза, я возбуждаюсь, я чувствую прилив некой силы. Мы называем это красотой. Но что это за само слово "красота"? Что заставляет нас прильнуть взглядом к чему-то, и долго не отрывать. Мы чувствуем как реже дышим, как грудь слегка напряглась, как в паху разливается теплота, а ноги наполняются истомой, как чуточку напряжена промежность... Если задуматься об этом, то обнаруживаешь, что это такой силы энергия. И эта энергия проявляет нас, она дает ощущение сопричастность к данному моменту, и большой радости. Красота - когда энергия принята, красота это нахождение своего Я в волнующем тебя. Прошлые философы, как Платон, пытались дать определение красоте, но все сводилось... к геометрии. Платон говорил о симметрии. Другие философы о гештальтах, что человеческое восприятие так устроено, что красивое для него это завершенное, совершенно в своей форме. Быть может и так... Но... когда я гуляю и смотрю на березки... Они не совершенны, в них нет симметрии, нет четких пропорций, и бывает так, что они изогнуты. Если им "не посчастливилось" еще расти в точках со встречными геоэнергетическими потоками, то и ветви закручены спирально порой по стволу. С точки зрения многих философов, ну ничего красивого. Однако, как зачаровываешься ими, я невольно чувствую часто эрекцию, глядя на березки. У меня часто эрекция, когда я вижу прекрасное, будь то картина Айвазовского, будь то одуванчик, нежный пушистый, роняющий свои парашютики, которые подбирают смелые вихри летнего ветерка. Такой силы энергия, способная вызвать даже эрекцию, вот что такое красота!

И "я" во встречи с прекрасным обретает в этом прекрасном свое Я, оно обнаруживает себя в мире как способное чувствовать красоту, способное ценить. Чувство "я есть" обретается в это мгновение через познание, что Я это тот, кто видит это прекрасное. И в этот миг "я" познает, что в видимом находится его Я, "я" обретает Я, которое потенцией было, находилось в видимом. И Я с этим видимым обретают гештальт, ведь неверно говорить, что "я" забирает Я у видимого. Верно говорить так, с этого момента "я" и видимое соединяются в целое, соединяются в Я. И Я - это союз "я" и видимого. Я это целое с видимым...

...видимо, ответ на буддийский коан, ведущий к просветлению, "кто я?" тождественен ответу на вопрос "какой я?", и просветление ничто иное, как обнаружение себя в мире. Так я познаю своё Я как любящее во встречи с человеком, которого я полюбил; познаю своё Я как ненавидящее во встречи с человеком, которого возненавидел. Я как бы обретаю вновь и вновь себя во встречи с другими. Я обретаю себя как ценящего прекрасного во встречи с прекрасным. И тонкость великая в том, именно чувства есть средство познания себя в другом. Ненавидя другого я познаю своё Я в этом другом, я переживаю огромную энергию, дающую мне воссоединиться с реальностью. Мало кто задумывается, но я и ты, которого я сейчас ненавижу, замыкаем, образуем гештальт, единое целое, где Я и я, и ты, - Я это мы.

Становиться понятным то, насколько важно открывать в себе все чувства, не запрещать ни одно. Переживать и проживать все, чтобы ни утратить ни один фрагмент из мозаики Я. Ведь чтобы ее собрать, я должен обнаружить своё Я в ком-то, кого безумно полюблю, и в ком-то, кого яростно буду ненавидеть. И это еще один довод, но довод на глубинном онтологическом уровне значимости, как ригидность мешает быть счастливым человеком. Утрата (запрет себе) способности любить, это утрата возможности проявляться из пустоты и ощущать полноту жизни. Так же как утрата способности ненавидеть, это утрата возможности экзистенции также. Я говорю о "крайних" чувствах, но это можно сказать для всех чувств: способность сердиться, печалиться, сострадать, завидовать... Ох, да, зависть! Не моя идея, но я так ее разделяю, мне о ней сказала моя коллега Марина Шведова, о том как необходимо завидовать. Мы - увы и увы - так оскорбляем это благородное чувство, а между тем, оно имеет огромную способность к принятию энергии, являясь на ровне с любовью и ненавистью мощным стимулом к проявлению себя к динамики жизни. Когда мне Марина рассказала об этом, мне вспомнился фильм "Председатель" с великим актером Михаилом Александровичем Ульяновым. По сюжету у главного героя, председателя колхоза был брат, ведущий жизнь посредственности и мерзкого шантажиста. Как-то в сердцах председатель говорил ему "Да позавидуй же людям, посмотри как они живут, хоть раз позавидуй их жизни". Это мощное чувство, открывающее энергию для роста личности. Можно сказать с позиции социальной психологии, социальная психология берет начало именно с зависти, прошу прощение, что несколько утрирую, но в этом прямая параллель с теории Адлера о компенсации чувств неполноценности... О зависти многое можно сказать, в положительном ключе, но это определенно тема объемом с другое эссе. И приведенный пример просто показывает, что нет плохих чувств - любые чувства это путь к фрагментам энергии Я. О! как точно сейчас сказано - "фрагменты энергии Я", ибо Я неделимое целое, которое только обнаруживает себя в других, начинает узнавать о существовании себя в этом обнаружении. Именно так: я сторонник того мнения, что человек неделим, условности разделения тела и души, сознания и подсознания, личности и эго... всё это просто удобные способы описания фрагментарных характеристик. Всё это соответствует фантазиям, теориям о человеке, но не действительности. В действительности же, человека можно охарактеризовать как "есть!". Более того, будет сказано безумно смело, человек даже неделим с миром, он образует со всеми единый гештальт. Можно это назвать полем как принято это говорить в гештальтпсихологии, но мы же можем еще смелее сказать, что мир есть части самого человека, части, в которых заключены его потенции.

И из чего даже следует, что в человеке энергии всех потенций и прошлых контактов, и настоящих и даже будущих всегда есть. Энергия пришедшая от человека, уже умершего, также есть, возбуждает нас к проявлению. Мы познали в контакте с ним свое Я, и это знание уже с нами, если оно не обесценивается. И как бы нас ни уверяли психологи о необходимости "принять" смерть как факт, я полагаю, что для нас умерший человек никогда не станет до конца таким фактом, в воспоминании он всегда жив, и более того эти воспоминания также являются реальностью обнаружения ресурса, т.е. энергии для проявленности Я. Пусть логически человек мертв, но (фактически) в нем до сих пор мы при помощи памяти обнаруживаем своё Я. И, вероятнее из этого всего, со смертью человек не покидает нашу жизнь, он не рушит гештальта, а также как и при жизни влияет на поле, мы берем из поля наших отношений тот же объем энергии. Ни об этом ли говорит своим языком системная семейная психология, когда говорит о опоре на предков?.. Можно также смело заявить, что из нашего поля ни уходит ни одна фигура, ни один из контактов, встреченных на протяжении всей личной истории. И каждый человек (прекрасная картина, котенок, домашний пес...), который встретился на протяжении жизни внес вихрь энергии для проявления Я. И суть в том, как мы распорядились этим, приняли ли эту энергию, фрагмент своего Я, или отвергли, обесценив и забыв значимость контакта.

Да, всё это способно вытечь из предположения о нерушимости гештальта, о стремлении целого сохранять целостность, не уничтожать части целого, лишь преобразуя и видоизменяя их в себе самое. Можно сказать, что буддизм был близок к этому пониманию, говоря о реинкарнации. Глобальная ошибка лишь в том, что в эту цепь размышлений о бытии в этом учении вкралась мистическая составляющая, а именно душа. Наши же рассуждения занимают крайнюю материалистическую позицию. Для нас душа лишь поэтическая метафора. И если так, то Я это тело, обладающая потенциями энергии, как и всё, что есть во вселенной, включая придорожный камень. За свою жизнь я вбираю энергию своего Я во связи со всем во вселенной, после смерти же эта энергия рассеется и станет частью с иным качеством. Для человека, на мой взгляд, более не понятно, куда ж девается его опыт; думаю, именно с опытом человек и ассоциирует душу. Опыт как все переживания, что были прожиты с рождения. Да, есть некая обида, что все эти переживания канут бесследно, и вера в душу это и есть та обида. Есть вот такое мое подозрение. Человек, увы, смертен, он умирает. Он ни имеет души как некого факта, с биологической смертью умирает и сознание его. После смерти нас не ждет ничего, чтобы мы способны были осознавать, как осознавали при жизни. С позиции нашего осознавания себя в мире смерть это действительно полное уничтожение. Но... вот интригующий вопрос, зачем мы всегда выбираем именно эту позицию по отношению к смерти? Что если занять позицию объекта вселенной?... Как объект вселенной по свойству нерушимого гештальта, я не исчезаю как фигура, я трансформируюсь, оставаясь всё также объектом, но (возможно) не осознающим себя. Я сначала стану трупом, потом землей, то есть передо мной как перед объектом иные потенции. Просто для человека важно осознавать себя, осознавая он получает возможность обрести чувство бытия в мире, чувство "я есть!". Но с другой стороны и придорожный камень есть в мире, но он не осознает этого, он просто лежит у дороги.

Я сейчас не чувствую, что раскрыл мысли, которые есть на данный момент, многое в них пока спутанного, и поэтому поспешу это эссе оставить не оконченным. Необходимо дать развитие в следующих зарисовках. Мысли о единстве опыта и единстве я и мира сами по себе такие же потенции, которые ждут проявленности. Мне бы хотелось поговорить и о том, отчего мы боимся некоторых людей или вещей; быть может, это энергия Я настолько сильна, что присвоить ее нет возможности, или же, что скорее, эту энергию из-за предубеждения мы запрещаем себе принять, интегрировать в себя свою часть. И непереносимость кого-то из знакомых, не являются ли эти самые знакомые носителями фрагментов Я, которые настолько отвергаемы? Мне бы хотелось также обсудить, что нет ничего мистического или изотерического в той идеи, что мир - все люди, предметы... - являются частями (вернее, источниками) Я, что это вытекает из свой энергии, и не выходит за рамки материалистического воззрения... По сему, ставлю эти вопросы как задачи новых зарисовок.

09.11.14

В поисках океана

…бродил по интернету в поисках книги «переписка З.Фрейда и Л. Бинсвангера». К сожалению, не нашел, но наткнулся на забавную переписку одного священника с молодым человеком. Молодой человек выдвигал теорию, что монашество это бессознательный латентный гомосексуализм; что в монахи идут, как и моряки, чтобы находиться в однополом обществе. На что священник с упреком отсылал его теорию к трудам психоаналитиков, называя их, как и другие психологические теории личности, «клеветническими». Слово «дьявол», пишет священник, с греческого переводиться как «клеветник». Все теории Адлера, Юнга, Фрейда и т.д. (думается мне, и Бинсвангера, Сартра, Ницше) по его словам есть «клевета на человека». Священник также считает, что и теории Ленина и Маркса, были рождены как «пособничество дьявола». Да, интересная точка зрения, я же ее привел ни потому, что хочу опровергнуть или согласиться с ней, а потому, что уже неделю хочу начать эссе, в котором затронуть очень глубокую тему: попробовать онтологически проанализировать такой феномен как Бог. Я прихожу к тому, что меня уже не устраивают «механические» теории, зачем человек создал бога. И даже хочу показать свою парадоксальную идею о объективном существовании бога в субъективном пространстве сознания. И также хочу сразу, как обычно, представить сентенцию эссе: определенно, бог объективно существует, но его существование зависимо от сознания человека, это феномен сознания. И для того, чтобы показать, как я пришел к этой мысли, я с вашего позволения прибегну с средствам анализа феноменологии Эдмонда Гуссерля.

Основным вопросом нашем будет «Почему человек ищет Бога?». Но прежде чем преступить, давайте попробуем с «поверхностных» версий. Давайте взглянем на версию этого молодого человека о потребности в религии как скрытой сексуальности. Да, достойная версия, но с одним «но». Если взять за предпосылку сексуальность, то скорее человеком движет инверсия, то есть желание избежать сексуальности как некого пугающего явления жизни. Есть некое убеждение, что сексуальность плохо. Но это шаткая версия, любой священник скажет, что религия никогда не боролась против сексуальности. В браке сексуальность «законна» с точки зрения религии. Можно расширить эту версию до избегания всего пугающего: возможно, человек не чувствует своей способности справляться с тревогой бытия. Тревожно и само осознание случайности и смертности, и то, что человек осознает как свобода может привести его к автодеструктивному поведению, что лишившись вины он способен навредить себе. Бог в представлении таком как мера дозволенности, что дает и меру разумности. Есть версия современного психоанализа, что бог перенос фигуры отца, как гаранта опоры в жизни. Есть версия, что религия помогает справиться с травмой сепарации от семьи, Бог и Божья мать, представляется фигурами родителей, и человек взрослея может мягко сепарироваться от родительской семьи, чувствуя, что его семья Бог. Могу представить еще одну мою версию, которую параллельно этому эссе пробую представить в художественном варианте. У человека, согласно этой версии, всегда была потребность избежать зла, как источника тревоги и боли. Чтобы это сделать, человек персонифицировал зло в мифическом персонаже дьявола, который воплотил ужас перед смертью. То есть вначале был создан дьявол, ему были присвоены проекции всего зла, который человек не хотел бы признавать за собой. Дьявол универсален тем, что представляет и источник страха смерти, он как бы угрожает бытию, и тем, что стал персоной зла – механизмом, по средством которого можно снять ответственность человеку с себя за зло. Но человеку с созданной им персоной дьявола в дальнейшем не представлялось возможности справляться (тягаться), слишком огромная тревога в нем воплотилась. Тогда в противовес персоне зла необходима персона добра, некто с такой же огромной силой, но положительной. То есть Бог… При желании можно много выдвинуть версий, как все «механические», то есть причинные, теории, все они равносильно справедливы, как разные точки зрения. Сама внутренняя теории о боге в религии, например православии, также механична, оспаривать ее нет смысла, так как мы сказали, все теории имею равную силу.

Теперь давайте попробуем проникнуть в идею о Боге глубже. Зигмунд Фрейд называл веру в ее религиозном значении «океаническим чувством», хотя сам признавался, что никогда сам его не испытывал, но представлял из описания друга Флиса. Мы можем воспользоваться феноменологической редукцией Гуссерля для нашего желания понять это «океаническое чувство». И если оттолкнуться от утверждения, что все чувства изначально интенциональны, то есть имеют внешний предмет как источник, и то, что только при феноменологической редукции само чувство предстает для рефлексии, то есть возможности осознавать чувство само по себе, - то не выходит ли то, что некое чувство когда-то имело внешний предмет, но утратило его? Не то ли мы часто наблюдаем в психотерапии, когда человек что-то неприятное чувствует, но не осознает источника этого чувства? Если рассуждать в этом ключе дальше, можно сказать, что потребность в интенции (то есть в осмыслении душевных актов) все же главная, и человек всеми силами старается «привязать» чувство к внешнему предмету. Помните феномен обжорства (?), человек чувствует некое чувство к неосознаваемой потребности (быть может, в сексе), но распознает, вернее назначает этому чувству – потребность в еде… Можно предположить, что Бог – это воссозданный внешний объект некой неосознаваемой потребности. Да, неизвестно, что это за потребность, но беру на себя смелость сказать, что она должна быть базовой. Удовлетворение ее даже посредством веры в Бога, дает чувство огромной радости человеку. Конечно, можно сказать, что вера в бога есть некий способ гомеостаза, метод снять напряжение от неудовлетворение той потребности.

Становиться понятно, что причинность в религии не должна рассматриваться, так как поиск не почему существует религия нужен, а как осуществляется достижение радости в ней. Возьмем к примеру, моряков. В той переписки молодой человек говорил священнику, что в такое очень нелегкой дело идут для удовлетворения гомосексуальной потребности. Из наших же рассуждений становиться очевидным, насколько узок этот взгляд (частные случае могут, впрочем, и иметь место, что кому-то хочется гомоэротических взаимодействий в обществе). Как мне кажется, сам океан подсказывает ответ. Океан – огромная свобода, бесконечное пространство неба и воды. Помните о открытие Бинсвангера «настроенного» пространства?.. Именно эта свобода и манит человека, решившего посвятить свою жизнь океану. Океаническое чувство причастности ко вселенной, к тому что в мире я обнаруживаю свое существования – именно это полнит сердце моремана. Моряк находит то в причастности к океану, что и верующий в причастности к Богу. Обнаруживает силу жизни в чем-то бесконечно большом.

Я не знаю, что это за потребность. Можно только выдвигать версии, и самой слабой, на мой взгляд, будет – ощущение защищенности от тревоги смерти. Я не знаю, но могу предложить суждение из собственного рефлексивного феноменологического сравнения. Я уже несколько раз переживал океаническое чувство. Впервые много лет назад в храме, когда прикоснулся к православной святыне. Потом, когда был огромный инсайт, не побоюсь сказать сатори, когда пришло осознание объектности себя в мире, чувство бытия-в-мире. Тогда я понял, что это чувство не связано никак с религией, верой в Бога. Скорее, это некий транценденциальный опыт, осознание над осознаванием, принятия принятия тебя миром. Так словно принимаешь то, что принят миром, становишься с миром целым, а не просто как часть мира. Это, чувство, увы, нельзя как-то описать в сравнениях; онтология занимается опытом допсихических актов, но одно можно утверждать, что удовлетворение, как удовлетворение всякой потребности, приносит радость.

Далее хочу предложить очень смелое рассуждение. В вышесказанном главным вопросом, которые может нас интересовать, будет вопрос о самом океаническом чувстве, а именно, потребность ЧЕГО лежит в его основе? Что является объектом вселенной как желаемое нами, исходя из свойств интенции чувств? Какой объект или явление во вселенной вызывается такое желание, которое лежит в основе этого чувства? Что мы ищем? Можно пойти путем И.Канта и назвать этот объект ноуменом, то есть «вещью», которую мы не способны сделать феноменом эмпирического познания, то есть чувственным опытом, нечто не познаваемое. Но я решил дать волю фантазии и уже воспользоваться логической редукцией. Я задал себе предельной простоты вопрос: Что во вселенной я не могу познать как другого? Какой объект для меня никогда не будет другим объектом? С чем я бы стремился встретиться, чтобы удостовериться в реальности того, но не способен встретиться? Ответ так же прост, как и очевиден: это я сам.

Я «не способен» (беру в кавычки, ибо думаю, как раз иначе) встретиться с самим собой: я никогда не смотрел на себя как на другого, зеркало не причем, потому что я понимаю, что отражение всего лишь проекция меня; я никогда не дотрагивался до себя как до другого, мои привычные ощущения от касания к себе никогда не дают ощущения как от касания другого; я никогда не слышал свой голос как внешний, только по записи, не оттого ли он всегда кажется чуждым(?)… Но как бы важна была для меня эта встреча! Она была дала мне неоспоримое доказательство, что я реален: я тот, кого я смог бы услышать, увидеть, потрогать… Именно я для себя тот объект, существование которого максимально значимо, и значимость эту нельзя преувеличить.

И теперь мы можем спросить, ни стремление ли познать себя это океаническое чувство, встретиться с собой истинным? В Боге найти откровение о себе? И по сему так важно чувство принятие Богом, оно дает право на принятие самим собой себя, как реализация встречи с собой, чувственное познания себя как объекта вселенной.

14.11.14

Дар людям

«Что я сделаю для людей!?» – сильнее грома крикнул Данко.
И вдруг разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял её над головой.
Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.
«Идём!»– крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям»
М. Горький «Легенда о Данко»

…я вновь и вновь возвращаюсь к теме суицида, и думаю мои попытки будут на протяжении всего цикла еще неоднократны. Ибо по своим чувствам я полагаю, что эта тема должна являться одной из центральных в философии и психологии. К феномену самоубийства, как вы знаете, можно отнести ни только физическое устранение себя из мира, но и также любое духовное. Невроз, психоз или деградацию как особый миро-проект (если изъясняться словами Бинсвангера), который заменяет текучесть проживания своей жизни на жесткий сценарий, также можно отнести к разряду самоубийств, что мы в дальнейшем увидим. Обще говоря, человек – если рассматривать бытие как бесконечность возможностей быть – уничтожает все остальные возможности, делая выбор. И в своей крайности самоубийство это одна из возможностей. Не будем на этом однако останавливаться, мы как-то освящали это. И хотел бы, друзья мои, попросить вас, по мере обсуждения не принимать мои слова не критично, так как эти размышления отталкиваются от гипотезы, предложенной мной в предыдущих эссе о целостности «я-мир», где мы с вами рассуждали о том, что человек един с миром и во встречах с другими обретает знания о себе, обретает целостность Я. В своей гипотезе я отталкиваюсь от своих переживаний, и стремлюсь понять, что движет человеком решившимся на самоубийство. Сам я перерос эти стремления, но как опыт взаимодействия с этими чувствами эти стремления легко извлечимы из памяти. Я сейчас пробую проанализировать их, дабы мои размышления были полезны. Но кроме того, в своих чувственных опытах я пытаюсь разрешить самый большой парадокс, не побоюсь сказать центральный, как бытие решает уничтожить себя.

…термины «проекция» и «интроекция» в гештальттерапию пришли из общей психологии, и стали одним из фокусов внимания при изучении цикла контакта, то есть того, как человек строит взаимодействия с миром. Оформление теории личности в виде структуры контактов, очень полезное и практически значимое, но по моим смелым соображением, любая структура вносит лишь фрагментарность и не до конца адекватна по отношению к человеку, вернее, по отношению бытия. Впрочем, необходима сноска, что все теории личности «относятся к личности» (прошу прощения за тавтологию). Нас же интересует ни сама личность…. Спросите, что же такое личность? Мне понравился ответ современного психоаналитика Сергея Шишкова, создателя S-теории, что личность это процесс. Процесс взаимодействий в социуме, сама личность это некий способ взаимодействия с другими. И «контактотерапия» - можно утрируя сказать – нацелена на изучение того, как личность реализует себя. Нам же любопытен «допсихический», «доличностный», онтологический уровень. Можно сказать, что на этом уровне происходит «Встреча», а не реализуется «Контакт». Позволю себе такое условное разделение, что во Встречи происходит интеграция Я через узнавания «какой я с тобой», в Контакте же как коммуникации на социальном уровне двух личностей происходит все то, что мы знаем из теорий личности, в частности будем говорить о гештальттерапии. На этом уровне равноправно говорить о циклах контакта, о способах его построения как о проекциях, так и интроекциях и пр. На глубинном же «доличностном» уровне, по моим рассуждениям, действуют иные законы, и равнозначно говорить, что при встречи двух людей происходит как контакт личностей, так и интеграция бытия. На этом уровне Я воссоединяется с потенций своей в Ты, - Я и Ты во Встречи обретают единство бытия, которое и до этого было едино (в этом огромная тонкость свойств целостности, ее не легко передавать словами, я пробую перевести на язык слов язык своих чувств). Я во Встречи как бы познает о своем бытие, Я удостоверяется в своем существовании. И Ты для Я возможность (одна из возможностей) обретения Я и шаг к целостности. Бытие – по моим представлением – одно, Я одновременно является и частью и самим бытием. И с каждой Встрече Я становиться сильнее в своем проявлении, узнавании о существовании, будто собирает себя как мозаику. На доличностном уровне отношение Я-Ты, это не отношения Мы (как на уровне личностей), это отношения Я-Я. Обретение или интеграция в своем мире себя, или же, что глубже, интеграция в своем Я мира. «Кто я в другом? Кто я с ним?» - воссоединения с потенциями себя как потенциями злого, любящего, ревнующего, радующего….до бесконечности «какого»…

…и «миссия» человека в том, чтобы проявить себя, узнать свое Я, выйти из небытия, собрать во Встречах бытие. И чем больше человек познает во встречах свое Я, тем сильнее его жизненность, тем он радостнее и проявленнее. И это равносильно ни только по отношению к встречам с другими людьми, но и ко всему в мире, будь то животные или деревья, дома или насекомые…. И здесь немаловажную роль играет личностный уровень, осуществляется ли встреча или она подменяется контактом, блокируется ли на социальном уровне. Вместо интеграции могут выступать механизмы проекции, интроекции, конфлюенции (да, на мой взгляд, не верно разделения «токсичного» или «не токсичного» слияния, вернее сказать, это разные уровни коммуникаций. И еще, я отдаю себе отчет, что термин «интроекция» несколько иначе звучит здесь, мы привыкли им пользоваться как неосознанному некритичному восприятию знаний, а не как свойств личности, что мне кажется не будет большим расхождением). Если рассуждать дальше в этом ключе, жизненность, то есть энергия Я, приходит из окружающего мира путем познавания потенций в окружающем мире. Радость человек испытывает, когда впускает в свою жизнь новое, волнительное, и напротив печалится, когда себе запрещает нечто, что ему важно, или когда это нечто само уходит из его жизни. Часть энергии Я нигилируется, как бы отрицается, отчуждается и присваивается другому, значимому. Человек фиксированный на горе, отлучает себя от своей энергии, присвоенной умершему. Познав когда-то свое Я во Встречи со значимым человеком, который затем умер, человек вновь чувствует, как происходит дезинтеграция, утрата одной из потенций Я. Тонкость в том, что это не утрата Я, как может быть личности, нет, это утрата возможности обнаружения своего Я в мире. Потенциально Я всегда у человека, но лишь посредствам Встречи, человек обнаруживает Я. И важным моментом здесь является, насколько миро-проект разнообразен в способах обнаруживать свое существовании. Если это был только один, то утрата этого способа грозить человеку небытием, то есть уходом в невроз или психоз.

Что же такое суицид в разрезе этой гипотезы, давайте зададимся вопросом. Жизнь – это движение из небытие в бытие; умирание же есть обратное – движение из бытия в небытие. Если взять за основу это нехитрое утверждение, то умирания есть деинтеграция Я. То есть жизненность это познавание своих потенция Я во Встречи с другим, с миром, и жизненность это обнаружения своей реальности в мире через проявление, выхода из небытия. То есть то, что было в пустоте, обрело реальность. Обратно же, умирание это «рассоед