Коммунизм: неизбежное банкротство

И НЕИСТРЕБИМОСТЬ

Когда-то Троцкий сказал о Ленине: «Профессиональный эксплуататор не­развитости рабочего движения» (и — разжигатель такой неразвитости). И Троц­кий был прав, как сам Ленин был прав, называя Троцкого «Иудушкой». Но их обоюдная правота отнюдь не помешала им стать самыми близкими соратни­ками. Наши нынешние вожди коммунизма суть такие же эксплуататоры, и не безуспешные политической неразвитости, нищеты народа, раз за них голосуют пока около 30 процентов населения. Если б они, эти избиратели рядовые, бедные, обманутые, только знали, что цель такой эксплуатации одна-единственная — прорваться к своей власти на чужих горбах. Однако обнадеживает очевидная подкупность, продажность, ожи­релость, бездарность новых вождей.

Коммунизм наконец потерпел поражение, наконец обанкротился по всем статьям. Потерял право на власть, но ... не потерял право на существование, сохранил право на оппозицию. Более того, скажу так: коммунизм, может быть, в той или иной степени... неистребим. Это не парадокс, а просто факт. Неистребим именно в той мере, в какой неистребима социальная несправедли­вость на Земле (а она, похоже, действительно неистребима до конца, она только меняет свои формы). И вожди этого коммунизма остаются и останутся профессиональными эксплуататорами социальной несправедливости и нераз­витости своих сторонников. Эти вожди делают иногда вид, что они эволюцио­нируют к социал-демократизму, особенно когда выезжают на Запад (а там многие им охотно верят на слово). В действительности, они эволюционируют к национал-коммунизму, выявляя глубокое внутреннее родство коммунизма и нацизма. Вот вся суть их «особого», «третьего пути» для России, пути, который они хотят освятить еще и православием.

Нынешние российские коммунисты отказались и от диктатуры пролетариата, и от однопартийности, и от ате­изма.... Ничего себе — «верность Ленину и Сталину! Уж эти-то последние задали бы им трепку. Какой же к черту Зюганов лени­нец, если он ходит в церковь, ставит свечки, лобзается с Патриархом, когда Учитель приказал считать: «Всякий боженька есть труположество». Чем же, в таком случае, занимается — по Ленину — Зюганов?.. Впрочем, кто поверит в искренность его православия, его христианства? Кто еще недавно кричал о создании в нынешней России «революционной ситуации» и призывал ее ис­пользовать? Христос? Апостол Павел? Патриарх Тихон? Десятки тысяч свя­щенников и сотни тысяч верующих, убитых по приказу Учителя? У меня есть гипотеза (а может и аксиома?): Зюганов и сам не верит ни в какой комму­низм, ни в какое православие. Все это — лишь средство для того, чтобы, если уж нельзя захватить всю власть, то можно, надо хотя бы примазаться к ней, «сохранив лицо». А лицо — какое-то странное (но уже не страшное). Я прочитал об этом у одного крупного психолога-физиономиста. Такое вот сочетание: трус­ливое «мужество» или «мужественная » трусость. Неуверенность в себе рядом со «сверхнаглостью» (словечко Ленина: так он предлагал обращаться с оппонен­тами), озлобленность и елейность.

Если это так, то не Христа, не Тихона, не вообще христианина надо писать с таких лиц, а новую картину Тициана: «Поцелуй Иуды».

07.09.2000

ПОВДЕДЕМ ИТОГИ

Доклад для Фонда Плеханова

О 50-й годовщине ХХ съезда

Сегодня мы имеем абсолютно уникальную возможность понять самих себя, то есть понять свои прежние иллюзии. Те, что родились у нас в связи с ХХ съездом КПСС, потом иллюзии другие, связанные уже с началом перестройки, а теперь и с ее завершением. Определился целый исторический цикл, который мы наблюдали от зародыша до результата. И теперь, обернувшись назад, можем более или менее спокойно посмотреть, уже ретроспективно, на этот законченный исторический цикл.

В нем есть цель, есть средства, есть результаты.

Теперь то мы хорошо знаем, что цель провозглашенная далеко не всегда является истиной целью, ведь человек (а классикам марксизма не чуждо ничто человеческое) нередко самообманывается на счет своих истинных целей. Нередко провозглашенная цель (например – свобода, мир, социальная справедливость) оказывается всего лишь средством для цели иной, истинной, которая может обнаружиться и не сразу – например - борьба за власть. Если вспомнить столь часто цитируемое и не лишенное остроумия французское бонмо - "цель оправдывает средства", придется признать, что все совсем не так: цель не оправдывает, а определяет средства, только это становится ясным далеко не сразу и далеко не всем.

В социалистической революции провозглашалась цель - уничтожение частной собственности. Но оказалось, что уничтожить ее невозможно, как невозможно уничтожить человека. Это все равно, как отрезать половину магнита, его отрицательный полюс и считать, что оставшийся кусок будет однополюсным, положительным, а отрицательный исчезнет навсегда. Да не исчезнет он никуда. Частная собственность, как и общественная собственность, навсегда нам даны, только формы, пропорции, соотношение между ними будет, должно меняться и, может быть, даже во многом в пользу общественной собственности. Важность и значение собственности общественной в современном мире возрастает по мере осознания человечеством грозящей угрозы самоубийства рода человеческого в условиях экологических проблем и уже созданной технической возможности уничтожения цивилизации. Вот почему нельзя отдавать судьбу цивилизации и человечества в какие-то частные руки.

Другой разрушительной целью революции было уничтожение религии.

Первый вариант Коммунистического манифеста (черновой) начинался с прокламации атеизма. Маркс провозглашает: "Основа всей и всякой критики - критика религии". Потом по чисто прагматическим соображения эту декларацию убрали.

Осознанно или неосознанно, но, покушаясь на религию, основоположники марксизма тем самым покушались и на всю мировую культуру как таковую, потому что культура родилась в лоне религии. Религия есть основа культуры, ее родоначальник. Вместе с атеизмом гробится и культура.

А в противовес религии и «старой» культуре провозглашается еще одна цель – создание «нового человека». Даже мягчайший из наших революционных вождей Бухарин предлагал «проварить старого человека в котле», выплавить как из руды нового человека. Да нет, человек (человеческое начало) оказался неуязвимым для всех этих экспериментов, что бы ни делали с целым поколением людей.

А теперь предлагаю обратиться к концовке первого тома «Капитала» К.Маркса. Автор уверяет, что если раньше во всех судьбоносных переменах человеческой жизни меньшинство всегда брало верх над большинством, – и потому история человечества всегда была кровавой мучительной и страшной, то теперь, когда грядет социалистическая революция, большинство возьмет верх над меньшинством, и потому революционные перемены произойдут быстрее и легче. Тут сразу, как при запуске космического корабля, была допущена ошибка, может быть в первый момент и незамеченная. Но корабль уже был запущен не туда, и потому - рано или поздно - был обречен на гибель. Ошибка была такая, как если бы создатели межпланетного корабля забыли о законе всемирного тяготения и попытались – образ, подаренный Жюлем Верном, - выстрелить из пушки на Луну. Из пушки на Луну нельзя. Нужна вторая космическая скорость.

Так и в сфере социальной. Запускали. Стреляли из пушки – на Луну. Даже переходили на космические скорости. Но при этом забывали главное - природу человека. И это покушение на самою природу человека оказывалось самым безнадежным и непреодолимым.

Многие годы в нас жила иллюзия, что Ленин оставил Завещание, сокрытое Сталиным и позднее объявленной фальшивкой (за одно его упоминание давали срок - десятку). Многие шестидесятники в своей борьбе против культа Сталина, против сталинщины цеплялись за Ленина. Сам помню, как молился на ленинские слова о том, что партия есть " ум, честь, и совесть», что настоящий коммунист «ни слова не скажет против совести, не возьмет ни слова на веру". Потом уже, много лет спустя, сообразил, что вождь всех заразил своей целью, оправдывающей любые средства, а потом и сам стал жертвой аморализма.

Но до этого сам демонстрировал вседозволенную безнравственность. Расстрел царской семьи. Факт был скрыт.

А в 1922 году Ленин приходит к чудовищному выводу: каждый коммунист должен стать чекистом, агентом ЧКа.

Когда Горбачев начал перестройку, снова заговорили о восстановлении в партии ленинских норм.

Но теперь мы располагаем ценнейшими документами об истинной роли Ленина. Александр Николаевич Яковлев успел издать целую библиотеку документов, высвечивающих реальность гражданской войны и последующих лет террора и репрессий. Никогда еще, ни в одной гражданской войне (до Ленина) не применялись против мирного населения танки и газы. Я имею в виду Тамбовское восстание. Крестьянство поднялось, а его травили газами, как военных противников в Первую мировую. Да одного этого факта достаточно для того, чтобы прозреть наконец.

Помнится, как на одном семинаре заслуженный и уважаемый мною человек Анатолий Собчак говорил, как жаль, что белые развязали Гражданскую войну. Да полно те, гражданская война с самого начала включалась в программу коммунистов, предполагалось превращение империалистической войны в войну гражданскую. И сказано это было уже тогда, когда было дано Лениным определение диктатуры пролетариата как власти, опирающейся прямо на насилие, отрицающей всю и всякую законность. Что вам нужно? Это же абсолютно точная база, это «единственная научная» вещь. Вдумаемся сейчас, обернем, как говорил Гамлет, глаза внутрь себя. Это же обоснование всякого терроризма, под какими бы он лозунгами ни был.

Я думаю, что все началось с того, что произошло покушение на природу человеческую, и больше всего понадобилось, мы забывает это, уничтожить религию.

2006 год

ОБ АВТОРЕ

ЮРИЙ КАРЯКИН – писатель, публицист, философ, известный специалист по Достоевскому, общественный деятель.

Родился 22 июля 1930 года в провинции, в уральском городе Пермь. Отец его – Алексей Морозов, из крестьянской семьи с Волги, командир Красной армии в Гражданскую войну. В Перми стал политработником, секретарем райкома, но уже к 1933 году оказался неуместен. Исключили из партии, тяжело переживал. Обострился туберкулез. Умер в начале 1935 года, сыну было четыре года. Воспитал Юру его приемный отец – Федор Иванович Карякин, рабочий авиационного завода Мотовилихи в Перми, с годами стал ведущим специалистом авиационной промышленности и работал в Москве. Когда Юрию исполнилось 16 лет и он получал паспорт, взял фамилию Карякин.

Мать – Варвара Кузьминична Бочилло из большой крестьянской семьи переселенцев, обосновавшихся по столыпинской реформе в Сибири на хуторе близ станции Тайга. В девять лет стала главой семьи: мама-Наташа умерла, оставив семерых сирот, а отец – Кузьма Бочилло, полный георгиевский кавалер, работал машинистом на железной дороге и дома бывал редко. Семья была дружной, работящей. Все годы Варвара Кузьминична хранила и берегла семейные связи. Один ее брат – Афанасий, адъютант Тухачевского, был расстрелян в 1937 году. Другой младший брат – Иван, воевал на Финской и Отечественной, оказался в плену, бежал с несколькими отчаянными ребятами, попал к итальянским партизанам. Вернулся на родину героем, но в 1946 году его арестовали. Допросы, пытки, потом лагеря. Вышел на свободу после смерти «усатого», доживал свой недолгий век в городе Бийске. Старшая сестра Мария стала первой заслуженной учительницей Новосибирска.

Детство, первые школьные годы Юры прошли в Перми. В 1943 году семья переехала в Москву, где он закончил школу и в 1948 году поступил на философский факультет МГУ. Параллельно и факультативно учился на филологическом факультете. В 1953 г. поступил в аспирантуру философского факультета по специальности русской философии. В 1954 году был отчислен, потому что вместе со своими товарищами (Е.Плимаком, Л. Филипповым и И.Пантиным) провел «расследование» и обвинил в плагиате, доносах на ученых – двух философских «генералов», «столпов» факультета – И.Я.Щипанова и М.Т.Иовчука. Научный руководитель Карякина – Щипанов, узнав об этом «расследовании», так напутствовал своего ученика: «Годом раньше - быть бы тебе лагерной пылью». Посадить не смог, но отчисления из аспирантуры добился. Впрочем, вскоре сам попался, но уже по другому знаменитому «Александровскому делу». В аспирантуре Карякина восстановили, но защититься не дали.

С 1956г. по 1960г. Карякин работал научным редактором в журнале «История СССР». Работа в журнале приучила к строгости, дисциплине в обращении с фактами истории, к работе с «первоисточником».

Прошел ХХ съезд, в стране началась «оттепель». Хрущевское руководство нуждалось в притоке новой крови и в создании нового имиджа на международной арене. В теоретический и информационный журнал коммунистических и рабочих партий «Проблемы мира и социализма", который издавался в Праге (с 1958 года), с целью его обновления направили в качестве шеф-редактора члена ЦК КПСС Алексея Матвеевича Румянцева. Человек чести, сторонник социализма «с человеческим лицом», он начал собирать вокруг себя талантливых молодых философов, историков, политологов.

В июле 1960 года, по рекомендации Евгения Амбарцумова, А.М.Румянцев пригласил Юрия Карякина работать в Прагу. Сегодня нельзя не задаться вопросом, как его, беспартийного юнца, к тому же имевшего уже «приводы» в КГБ, пропустили через чистилище «выездной комиссии» ЦК КПСС. Но пригласили. Там работали Анатолий Черняев (впоследствии помощник М.С. Горбачева), Николай Иноземцев (потом он возглавил Институт мировой экономики и международных отношений Академии наук), философ Мераб Мамардашвили, социолог Борис Грушин. В журнале царила свободная и творческая атмосфера.

Карякин приехал я в редакцию журнала с идеей «мирной революции» и «мирного пути к социализму», т.е. прихода коммунистов и социалистов к власти не путем насилия, а используя законные формы борьбы – через выборы. Его первая статья «О мирном и немирном путях социалистической революции», опубликованная в майском номере журнала за 1962 год под псевдонимом Г.Кар, оказалась для того времени своего рода новым словом, ее перепечатали не только коммунистические и социалистические издания, но и, например, английские лейбористы, увидев ней поворот Москвы к новому курсу: отход от политики «холодной войны» и ориентацию на мирное сосуществование с капиталистическим миром.

Но были и настоящие «прорывы» у молодого Карякина. Его статья о Достоевском (1963 год) стала своего рода «амнистией» Достоевскому на родине, в Советской России, где он был в течение десятилетий советской власти едва ли не «запрещенным» писателем.

Опубликованная в сентябрьском номере за 1964 год статья Карякина в защиту Солженицына и в развитие тех инициатив, что прозвучали на ХХ съезде, получила большой резонанс в Москве. Там уже вовсю сгущались коммунистическо-реваншистские тучи. Солженицына обложили флажками. Было ясно, что расправа наступит скоро, только лишь уберут главного «кукурузника». И хотя сегодня эта статья справедливо представляется неуклюже бронированной в марксистские клише, тогда она показалась «якорем спасения». Твардовский, уже предчувствуя конец хрущевской «оттепели», наступление партийно-номенклатурной реставрации и гибель своего детища – журнала «Новый мир», успел перепечатать ее в сентябрьском номере своего журнала.

Октябрьский переворот 1964 г. означал начало конца и «румянцевской деревни» в Праге. Алексей Матвеевич Румянцев со всей своей молодой «ревизионистской» командой был уже не нужен, хотя просто выкинуть его не решались. Предложили почетное место главного редактора «Правды» (по номенклатурной разрядке им должен был быть член ЦК КПСС), а команду его решили разбросать. Летом 1965 года Карякин вернулся в Москву и по предложению А.М.Румянцева работал специальным корреспондентом газеты «Правды» (с 1965г. по 1967г).

В эти годы во время одной командировки встретился с Саранске с М.М.Бахтиным, жившим там на поселении с женой. Встреча эта во многом определила его будущую увлеченную работу над Достоевским.

В 1964 году Карякин познакомился и потом сблизился с А.И.Солженицыным. Пользуясь расположением главного редактора «Правды» А.М.Румянцева, он пытался опубликовать в газете главы из романа «В круге первом». Из этого, конечно, ничего не вышло, но благодаря румянцевскому сейфу был сохранен экземпляр романа (остальные были арестованы КГБ) и передан потом А.Твардовскому в «Новый мир».

Из «Правды» Карякин ушел и с 1967г. и начал работать в Академии наук России, старшим научным сотрудником Института международного рабочего движении (впоследсвие Института сравнительной политологии).

В 1968 г. был исключен из КПСС за выступление на вечере в Центральном доме литераторов, посвященном Андрею Платонову, в котором протестовал против возрождения сталинизма в СССР и высказался в защиту преследуемых властями Александра Солженицына, скульптора Эрнста Неизвестного, поэтов Булата Окуджавы, Наума Коржавина. Горком КПСС Москвы настаивал на увольнении Карякина с работы, но в Институте его отстояли. Однако он на несколько лет попал в «черные списки».

В академическом институте – тут надо отдать должное директору Института Тимуру Тимофееву - он получил определенную свободу. И целиком ушел в Достоевского. Написал несколько статей по философско-этическим вопросам в творчестве Достоевского, много занимался романом «Преступление и наказание», рождались новые идеи: «цель – средство - результат», «самообман как необходимая предпосылка обмана других и общества». Кое-что удавалось публиковать благодаря поддержке друзей в специальных литературоведческих журналах. Но издать в 1971 году книгу «Перечитывая Достоевского» в научно-популярной серии Академии наук не удалось, несмотря даже на поддержку Д.С.Лихачева. Через несколько лет, в 1976 году удалось издать в издательстве «Художественная литература» небольшую книжку «Самообман Раскольникова».

В те же годы Карякин стал преподавать в школе, вел факультативно уроки по Пушкину и Достоевскому. В школе понял, что без «пушкинской прививки» подростку подходить к Достоевскому опасно. А началось все с пушкинского Лицея.

В 1973 году, когда почти все академики «единодушно осудили» А.Д.Сахарова, ребята на уроке спросили учителя: «Как же так, все академики – против Сахарова? А вы нам говорили, что когда-то академики Чехов вышли из Академии российской словесности, когда не утвердили избрание в Академию Горького?». У Карякина родилась идея сделать телепередачу для школьников о пушкинском Лицее, с внутренним эпиграфом о достоинстве, дружбе и непредательстве. У него уже был опыт работы с прекрасным режиссером третьего, «учебного» канала Андреем Торстенсеном («Преступление и наказание» и «Моцарт и Сальери»). И хотя цензура не разрешила дать в передаче песню Булата Окуджавы «Союз друзей» («Поднявший меч на наш союз…»), а потом запретила и прекрасную песню Юлия Ким «19 октября», специально написанную поэтом по просьбе друга для этой передачи (музыка Вл.Дашкевича), телевизионный спектакль, мастерски исполненный Олегом Ефремовым и Валерием Золотухиным, имел успех и шел на учебном канале семь лет. Пока не пришел очередной донос на Карякина и телевизионное начальство, боясь гнева зав. Идеологического отдела ЦК КПСС Ильичева, не распорядилось уничтожить пленки всех телепередач Карякина. К счастью, журнал «Юность» в 1974 году напечатал сценарий передачи «Лицей, который не кончается…».

В те же глухие 70-е годы Юрий Карякин сблизился с Юрием Любимовым, стал членом Художественного совета театра на Таганке и написал для театра инсценировку «Преступления и наказания». Премьера состоялась 12 февраля 1979 г. Спектакль шел многие годы, а когда Любимов вынужденно оказался в эмиграции и его лишили советского гражданства, спектакль «Преступление и наказание» (постановка Ю.П.Любимова, инсценировка Ю.Карякина) увидели во многих странах Европы.

В работе над «Преступлением и наказанием» на Таганке близко сошелся с Владимиром Высоцким, который играл Свидригайлова (это оказалась его последняя роль в театре). Позднее Карякин признавался, что Высоцкий стал для него молодым учителем, открыл новую форму жизни – сделать невозможное, одолеть себя: «Выйти из повиновения».

На сороковины Высоцкого Карякин написал статью «Остались ни с чем егеря», которая сначала, даже без его ведома, была опубликована в самиздатском «органе печати» газете «Менестрель» и разошлась в ксероксе и в перепечатке многих малотиражек по всей стране. А в июле 1981 года к годовщине со дня смерти поэта была опубликована в журнале «Литературное обозрение». Это была первая публикация о «песнях Высоцкого». Помог публикации выход в свет сборника стихов Высоцкого «Нерв» с честным и пронзительным предисловием Роберта Рождественского, которому удалось преодолеть сопротивление начальства и цензуры.

В середине 70-х Карякин сделал инсценировку двух небольших повестей Достоевского, «Записки из подполья» и «Сон смешного человека» для театра «Современник». Спектакль (назывался он «И пойду! И пойду!») в удивительно интересной, экспериментальной постановке Валерия Фокина, шел на Малой сцене театра и оставался довольно долго в репертуаре «Современника».

Продолжая много работать над Достоевским (в журнале «Литературное обозрение» в конце 70-х – начале 80-х годов вышло несколько его статей: «И про тебя эта история», «Достоевизм или “достоевщина ”, «Зачем хроникер в ”Бесах”», «Лишь начинаю…»), увлекся испанским художником Гойей, найдя «странное сближение». Русский писатель и испанский живописец- два мировых гения, каждый в своей сфере, «открыли поистине ядерные силы человеческой души, взрыв которых потряс человечество». Оба глубоко проникли в тему «бесов», одолевающих и мучающих как все человечество, так и душу каждого отдельного человека. Много размышлял, писал в дневниках на эту тему, позднее это выросло в раздел «Гойя и Достоевский » в книге «Достоевский и апокалипсис» (М.Фолио, 2009). Работал с Олегом Ефремовым над постановкой спектакля по пьесе испанского драматурга Буэро Вальехо «Сон разума» на сцене МХАТа.

В начале 80-х годов Карякин с головой погрузился в проблемы ядерной и экологической угрозы человечеству и «нового мышления». И здесь нашел самого заинтересованного собеседника и соратника белорусского писателя Алеся Адамовича. Осенью 1983г. они вместе с писателем Василем Быковым они участвовали в конференции, посвященной проблемам войны и мира в Минске. Оба, и Карякин, и Адамович увлеклись книгой американского журналиста-философа Донатана Шелла «Судьба земли» (в перестройку познакомились с ним и сдружились). Разделяли и развивали его идеи о том, что технологически реальной стала опасность уничтожения Земли, человечества, писали о возрастающей угрозе терроризма, в том числе ядерного, об экологических проблемах. Карякин публикует в журнале «ХХ век и мир» (это был весьма неброский орган Советского Фонда мира, который стал на время прибежищем сторонников «нового мышления») статьи - «Не опоздать! О времени живом и мертвом», 1983г. «Две войны за небытие, или о службе последней черты. Одна посылка- бесконечность следствий». Статьи эти были потом в расширенном виде перепечатаны, уже в годы перестройки, в других журналах и в известном альманахе «Пути в незнаемое», которое в 1960-1990 издавал известный популяризатор науки физик Даниил Семенович Данин.

С началом перестройка кончилась кабинетная жизнь. Карякин активно включился в общественно-политическую борьбу. Его публицистические выступления и, прежде всего, статьи – «Стоит ли наступать на грабли? Открытое письмо одному инкогнито» (журнал «Знамя», N 7, 1987) и «Ждановская жидкость» (журнал «Огонек», май, 1988) получили широкое признание и способствовали отмене позорного в истории русской литературы постановления ЦК КПСС 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград».

В 1988 г. А. Д. Сахаров, А.Адамович, Ю.Карякин и Ю.Афанасьевым стали учредителями общества «Мемориал» и «Московской трибуны».

В 1989 г. Юрий Карякин был избран депутатом от Академии наук СССР на съезд народных депутатов и вошел в Межрегиональную группу, которую возглавляли Афанасьев, Попов, Ельцин, Сахаров, Пальм (Эстония).

В своем первом выступлении с трибуны съезда (второго июля 1989 г.) обратился к президенту Горбачеву с предложением вернуть гражданство писателю А.И.Солженицыну, предложил делегатам и правительству решить вопрос о перезахоронении Ленина из Мавзолея в землю, на Волковском кладбище в Петербурге, рядом с могилой матери. Призвал высечь на стенах Лубянки имена всех погибших в застенках ЧК и ГУЛАГе. В январе 1991 года, в связи с событиями в Литве, выступил на заседании Верховного Совета против предложения Горбачева «приостановить Закон о печати», практически о временном введении цензуры. Закон о печати не был приостановлен.

В дни августовского путча в августе 1991 года находился в Белом доме, рядом с Ельциным. Выступал перед участниками «живого кольца» в рубке радиостанции «Эхо Москвы». 19 августа на базе закрытой путчисткими властями газеты «Московские нововсти» вместе с Егором Яковлевым, Леном Карпинским, Александром Гельманом участвовал в создании «Общей газеты». Вечером того же дня с командой российского телевидения Карякин и Адамович записали обращение к народу о том, что путчистов ждет неминуемый провал. Обращение было показано по каналам BBC и дошло и в США до Солженицына.

В начале сентября 1991 года на пятом и последнем съезде народных депутатов СССР, где обсуждались уроки августовского путча, Карякин предложил депутатам – самораспуститься: «Не будь трех героических дней защиты Белого дома, этот съезд проголосовал бы за хунту. И поэтому перед народом сейчас мы должны оставить свои мандаты. Это будет единственно честный выход. Вам доверия, нам доверия, мне доверия нет. Нет его и к тем, кто был в меньшинстве, потому что мы не справились с вами здесь с агрессивно-послушным большинством». Так закончилось для Карякина депутатство.

В начале 90-х Карякин много выступал в печати, по телевидению. Участвовал во многих российских и международных научных конференций по вопросам философии, социологии, литературы.

С декабря 1990 г. Карякин на общественных началах работал в Высшем Консультационно-координационном Совете при Председателе Верховного Совета РСФСР Б.Н.Ельцине. В апреле 1992 г. он был преобразован в Консультативный совет при Президенте Российской Федерации. Поначалу Совет собирался не реже раза в месяц и на каждое заседание выносились самые животрепещущие вопросы. Постепенно встречи стали реже, а обсуждения все формальнее. В конце декабря 1994 года после ввода войск в Чечню, решение о котором было принято келейно даже без уведомления несиловых министром и тем более членов Президентского Совета, Карякин обратился к президенту: «Речь идет не только о Вашем политическом самоубийстве, к которому Вас подталкивают, но и о самоубийстве демократии в России». Карякин вышел из Президентского совета. Вхождение в политику для него закончилось.

С 1993 года Юрий Карякин живет в писательском городке Переделкино и занимается литературным трудом. Итогом этой работы стали книги: «Перемена убеждений (От ослепления к прозрению)» (М, «Радуга», 2008), «Достоевский и Апокалипсис» (М., «Фолио», 2009), «Пушкин. От Лицея до…Второй речки» (М., «Радуга», 2009), «Жажда дружбы. Карякин о друзьях и друзья о Карякине» (Мю, «Радуга», 2010).

Карякин тесно сотрудничает с «Новой газетой». Там были опубликованы его статьи: «Он все еще учится. К 75-летию Юрия Давыдова» (1999), «И еще неизвестно, что он скажет…К 85-летию А.И.Солженицына» (2003), «Бес смертный. Главный заказчик и его мысли о кастетах, кипятке и кислоте, а также о Боге, Гегеле, Достоевском, а еще об уме, чести и совести партии» (2004), «Эрнсту Неизвестному – 80. Художник Возрождения в эпоху Апокалипсиса» (2005), «Два Адама. Из “Дневника русского читателя”. Заметки об искусстве и религии» (2005), «На страшный суд с Дон Кихотом. Год Гойи и Достоевского» (2006)

Юрий Карякин, член Союза писателей СССР (с1975 г.), член Союза писателей г.Москвы, сопредседатель Союза российских писателей.

Литературные награды и премии:

Премия журнала «Иностранная литература» за 1988 год, присужденная за статью «Две войны за небытие».

Премия журнала «Огонек» за 1988 год за статью «Ждановская жидкость».

Литературная премия Италии им. Джузеппе Ачерби (PREMIO GUISEPPE ACERBI) за работы о Достоевском и, в частности, статью «Достоевский и Апокалипсис».

Премия президента Р.Ф. в области литературы и искусства за 2 000г.

----------------------

[1] Наука и жизнь. 1988. № 3.

[2] См. «Советскую культуру» от 1 окт. 1988 г. (7-я полоса — «Процесс»), Надо поблагодарить И. Т. Шеховцева за то, что он невольно оказался инициатором первого в истории нашей страны официального судебного процесса «по делу Сталина» (фактически первого процесса против сталинщины).

[3] Можаев Б. Мужики и бабы // Дон. 1987. ¹ 1–3.

[4] Дудинцев В. Правда. 1987. 10 мая.

[5] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 30. М., 1963. С. 266.

[6] Достоевский Ф. М. Полное собр. соч.: В 30 т. Т. 11. М., 1974. С. 76.

[7] Если бы молодость знала!

[8] В СССР «Архипелаг» был полностью опубликован в 1990 году (впервые отобранные автором главы были опубликованы в журнале «Новый мир», 1989, № 7—11).

[9] Здесь и далее текст цитируется по Полному собранию сочинений Ф. М. Достоевского в 30-ти томах. В скобках указаны номер тома и номер страницы.