Похвальное слово Глупости» Э. Роттердамского: жанровое своеобразие, проблематика, идейный пафос.
Крупнейшим ученым-гуманистом начала XVI в. был Эразм Роттердамский (Desiderius Erasmus, 1466—1536). Уроженец богатого торгового города Роттердама, голландец по происхождению и «гражданин мира» по своим убеждениям, Эразм провел большую часть своей жизни за пределами своей родины в странствованиях по Европе, поддерживая дружеские отношения с передовыми представителями гуманистической мысли Италии, Англии и Франции. Особенно значительно было его влияние на ученое направление гуманизма, сложившееся в Германии.
Из литературных произведений Эразма наибольшее значение имели «Похвала Глупости» (1509) и «Домашние беседы» (1518), написанные на латинском языке
«Похвала Глупости» примыкает к традиции немецкой «литературы о глупцах», начало которой положил немецкий сатирик Себастьян Брант в своем «Корабле дураков».Вслед за Брантом Эразм видел причину мирского неустройства в человеческом недоразумении. Но он отверг старомодную форму сатирико- дидактического зерцала, предпочтя ей шуточный панегирик, освященный авторитетом античных писателей ( Вергилия, Лукиана и др.). «Похвала Глупости» представляет глубокую и обобщенную сатиру на современное общество. Сама богиня Глупости по воле автора всходит на кафедру, чтобы прославить себя в пространном похвальном слове. Она обижена на смертных, которые, хотя и "чтут ее усердно" и "охотно пользуются ее благодеяниями", до сих пор не удосужились сложить в ее честь подобающего панегирика. Обозревая обширное царство неразумия, она повсюду находит своих почитателей и питомцев.
Далее в свите Глупости перед нами проходят различные сословия и профессии средневекового общества: врачи-шарлатаны, «невежественные, нахальные и самонадеянные», законники-крючкотворы, умеющие приумножить свои имения, тщеславные поэты, философы, «уважаемые за длинную бороду и широкий плащ», которые, «ничего не зная в действительности, тем не менее воображают себя всезнайками», и другие. Особенную ненависть Эразма вызывают купцы. «Но глупее и гаже всех купеческая порода, — говорит он, — ибо купцы ставят себе самую гнусную цель в жизни и достигают ее наигнуснейшими средствами: вечно лгут, божатся, воруют, жульничают, надувают и при всем том мнят себя первыми людьми в мире, потому только, что пальцы их украшены золотыми перстнями». Эразм был современником эпохи первоначального накопления и видел возникновение нового общества, основанного на власти денег.
Не менее сурово обличает Эразм господствующий класс феодального общества — дворян, которые, «хоть и не отличаются ничем от последнего прохвоста, однако кичатся благородством своего происхождения», придворных и вельмож, которые живут как бездельники, спят до полудня, проводят день в забавах и потехах, «с шутами и девками», за закуской и выпивкой. «Нет ничего раболепнее, низкопоклоннее, пошлее и гнуснее, чем подавляющее большинство из них».
Наконец, сам монарх, окруженный раболепным поклонением и почти божественными почестями, изображается Эразмом со всеми своими человеческими слабостями — как «человек, невежественный в законах, едва ли не открытый враг общего блага, преследующий единственно свои личные выгоды, преданный сладострастию, ненавистник учености, истины и свободы, отнюдь не помышляющий о пользе общественной, но все мерящий на аршин собственных своих прибытков и вожделений».
Но самые жестокие насмешки Эразма направлены против средневековой церкви, главной идеологической опоры феодального общества. Под именем «суеверов» он высмеивает почитателей икон и святых, из которых «один исцеляет от зубной боли, другой искусно помогает роженицам, третий возвращает награбленное добро» и т. д. «Вся жизнь христиан до краев переполнена безумствами этого рода». Священники поощряют подобное суеверие, потому что оно увеличивает их доходы. Эразм восстает против торговли индульгенциями, которыми церковь соблазняет верующих, обещая им за деньги прощение самых тяжелых грехов, «так что, ежели угодно, разрешается начинать сызнова весь порочный круг». Он изображает монахов, невежественных, распутных и полных самомнения; «смрадное болото» богословов, погруженных в бесплодные схоластические споры; епископов, которые больше всего заняты собиранием денег и, «как подобает епископам, смотрят в оба», возлагая заботу о своих овцах на Христа. [325]
Сам римский первосвященник, отстаивающий кровью и железом, анафемой и интердиктами свою светскую власть и достояние — «поля, города, селения, налоги, пошлины, владельческие права», — осуждается примером первых учеников Христа, учивших благочестию, кротости и нестяжанию.
Так все человеческое общество превращается в изображении Эразма в царство Глупости. «Глупость создает государства, поддерживает власть, религию, управление и суд. Да и что такое жизнь человеческая, как не забава Глупости?» Только одна природа, не тронутая человеческой цивилизацией, кажется Эразму источником подлинной мудрости и счастья: она одна «никогда не заблуждается, если только мы не попытаемся перешагнуть за положенные человеческой доле границы».
Однако эта критика современного общества не имеет у Эразма революционного характера. Сильный в насмешке и отрицании, он не имеет ясного положительного социального идеала, соответствующего его представлению о природе и человечности. Его философские раздумья о смысле человеческой жизни неизменно заканчиваются иронической резиньяцией мудреца, беспомощного перед нелепостями окружающей его социальной действительности.
Жанровое и композиционное своеобразие «Похвалы Глупости».
Жанровая природа этого произведения Эразма двойственна, а ее композиция, формально подчиненная делению на главы, по сути двухчастна. То и другое обусловлено тем, что фигура Глупости у Эразма сочетает в себе две ипостаси – парадоксального философа и олицетворения соответствующего порока. В качестве парадоксального философа Глупость выступает глашатаем нелицеприятных истин о пользе неразумия и вреде мудрости; в качестве олицетворения порока – является объектом осмеяния. Поэтому первая часть «Похвалы» ближе к античному жанру диатрибы, подразумевающему полемику с отсутствующим оппонентом, чья позиция компрометируется или отвергается; вторая же восходит к традиции средневековой нравоучительной сатиры, в частности, - к «Кораблю дураков» С. Бранта.
Проблематика. Сатира в «Похвале Глупости».
Строится как панорама всевозможных видов неразумия, демонстрирующая власть этого порока над человечеством: глупость народов («национальные идеи» как вид неразумия), глупость сословий (социальные модификации неразумия), глупость полов (специфика мужского и женского неразумия) и т.д.
В качестве полемиста в диатрибе Глупость доказывает парадоксальный тезис: человек может жить и быть при этом счастливым только благодаря своему неразумию, тогда как мудрость – его злейший враг. И в этом Эразм согласен со своим персонажем: мудрецы стремятся к истине о человеке, но она настолько безрадостна и неприглядна, что искатели истины не выдерживают этого знания. Чтобы избежать печальной участи мудрецов, человеку достаточно довериться своей природе, то есть впасть в иллюзию самообольщения, порождаемой Глупостью. Самовлюбленность (Филавтия), будучи спутницей Глупости, привязывает человека к жизни и этим спасает от опасных подозрений.
Композиционно же «Похвала глупости» - строгий образец ораторского искусства, блестящая пародия на схоластику и - неожиданно для ученого латиниста - высоко поэтический текст.
Композиция "Похвалы Глупости" отличается внутренней стройностью, несмотря на некоторые отступления и повторения, которые разрешает себе Мория, выкладывая в непринужденной импровизации, как и подобает Глупости, то, "что в голову взбрело". Книга открывается большим вступлением, где Глупость сообщает тему своей речи и представляется аудитории. За этим следует первая часть, доказывающая "общечеловеческую", универсальнуювласть Глупости, коренящуюся в самой основе жизни и в природе человека. Вторую часть составляет описание различных видов и форм Глупости - ее дифференциация в обществе от низших слоев парода до высших кругов знати. За этими основными частями, где дана картина жизни, как она есть, следует заключительная часть, где идеал блаженства - жизнь, какою она должна быть, - оказывается тоже высшей формой безумия вездесущей Мории [В первоначальном тексте "Похвального слова" нет никаких подразделений: принятое деление на главы не принадлежит Эразму и появляется впервые в издании 1765 года].
«Похвала глупости» стоит в начале жанра тотальной пародии, тотальной сатиры. Ею порождены будут и «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле, «Дон Кихот» Сервантеса