Второе фунламентальное условие экзистенции: любить жизнь

Если у человека в мире есть пространство, в нем начи­нает течь жизнь. Однако недостаточно просто быть в мире, нужно, чтобы это бытие было хорошим. Мое бы­тие — нечто большее, чем сухой факт. Я не робот. Мое бытие пронизано переживаниями, выстрадано мной. Быть живым — означает плакать и смеяться, радоваться и горевать, проходить через приятное и неприятное, ис­пытывать везение и неудачи, сталкиваться с иенным и с тем, что не имеет никакой ценности. Насколько силь­ной может быть наша радость, настолько же глубоким будет и страдание. Амплитуда эмоциональности одина­кова в обоих направлениях, и не существует какой-либо предварительной «договоренности» о том, согласны ли мы с тем, что жизнь такова, и с теми страданиями, кото­рые выпадают на нашу долю.

Таким образом, бытие ставит нас перед фундамен­тальным вопросом жизни: я живу— но нравится ли мне жить¹. Хорошо ли это — быть здесь? Не только нагрузки и страдания отнимают у нас радость существования. Нередко из-за рутины будней, невнимательного отно-

шения к тому, как ты живешь, все вдруг становится скудным и пресным. Аля того чтобы нам нравилось жить, вновь нужны три предпосылки: близость, время и отношения. Могу ли я устанавливать и поддерживать близость со всем, что меня окружает, — вещами, расте­ниями, животными, людьми? Могу ли позволить другому человеку эмоционально приблизиться ко мне? Чему я уделяю время? Выделять время для кого-либо или чего-либо означает отдавать этому часть своей жизни. Есть ли у меня отношения, на которые я не жалею времени и находясь в которых чувствую близость? Если у меня от­сутствуют близость, время и отношения, то возникает тоска, затем холодность, наконец, депрессия. Если же все это есть, я ошущаю движение вместе с миром, ощу­щаю глубину жизни. Опыт такого рода образует фунла-ментальную иенность моего бытия в мире, глубочайшее чувство иенности жизни. Это фоновое чувство фунда­ментальной ценности качественно окрашивает все эмо­ции и аффекты и представляет собой основу для любо­го переживания ценности.

Давайте же обратимся к нашей собственной жизни и рассмотрим глубинную структуру второго базового ус­ловия экзистенции.

Я сделан не из камня, а из плоти и крови, и поэтому могу чувствовать — то есть я переживаю свое бытие с болью и страданием, радостью и удовольствием. Бла­годаря тому, что я открываюсь, обращаюсь к тому, что есть в моем мире, и позволяю себя эмоционально за­тронуть, моя жизнь становится особенно интенсивной, плотной. И в этой затронутости я, конечно, сталкива­юсь и с тем, что наполнено печалью, неприятно и даже мучительно.

В глубине этого обрашения речь идет о последней и самой глубокой затронутости — в повседневной жизни она проживается в любви, в музыке, в чувствах и отно­шениях — это затронутость жизнью в целом. Если я чув­ствую, как мое сердце бьется и как оно иногда горит от боли, если я вижу, что я есть, и если взгляну на свою жизнь и «дотронусь» до нее эмоционально, то окажусь перед фундаментальным вопросом: «Как я, глубоко лич­но, отношусь к тому, что я есть, что я живу?»

Как ощущается мной эта жизнь в мои 30, 40, 60, 70 лет — со всем тем, что было до этого, и с тем, что ждет впереди, со всеми обидами, страданиями, болью, радос­тью, удовольствиями?

Речь идет о том, чтобы внутренне открыться для глу­боко личного отношения к собственной жизни и откры­то и непредвзято встретить то, что при этом возникает. Единственное, что мы делаем в такую минуту, — «вслу­шиваемся» и пытаемся «вчувствоваться» в себя (то есть упражняемся в феноменологической открытости по от­ношению к самому себе). Важно услышать, какой ответ приходит из собственной глубины, когда в тишине и по­кое спрашиваешь себя:

- Я есть — однако как я переживаю то, что я есть?

- Что это такое для меня — жить? В этих вопросах слышится также:

- Какой была моя жизнь?

- Что она приносила мне?

Внутренний опыт, который мы при этом получаем, призывает нас принять решение: хочу ли я пойти на риск и вкусить этой жизни? Останусь ли я стоять на бе­регу жизни, наблюдая, как она протекает мимо, или же я намерен рискнуть и полностью «окунуться» в нее,

пролюбить ее и прострадать? Решаюсь ли я на то, чтобы «в горе и в радости» прожить с ней в браке?

И могу ли я сказать: «Аа, это хорошо, что я живу. Хорошо для меня и хорошо для других»?

В самой глубине души у меня есть интуитивное чув­ство: жизнь ценна сама по себе. Подобно тому как глу­бина бытия привела нас к основе бытия, здесь мы приходим к фундаментальной ценности,основополага­ющей ценности, которая находит отражение в каждом опыте, так или иначе связанном с переживанием хоро­шего или плохого.

И снова мы узнаем нечто, что нас превосходит. Мы узнаем, что ценность жизни не от нас зависит и не нами сотворена, а приходит к нам. Мы переживаем ее со смирением и благодарностью и с удивлением обнару­живаем ее в страдании.

Такой опыт может заложить очень глубокое и внима­тельное отношение к жизни, которое, вероятно, уже представляет собой некий вид веры. Вот как это сфор­мулировал один из участников экзистенциально-анали­тической группы самопознания: «Тема "фундаменталь­ной ценности" потрясла меня. Но я могу выдержать это потрясение. Это опыт, против него нельзя бороться, по­трясение огромно, но жизнь еше более огромна. Это делает меня "покорным". Я узнал, что жизнь больше, чем я. Я не могу выдерживать потрясения, а жизнь их выдерживает. Мне больше не нужно сопротивляться. Это чувство фундаментальной ценности жизни — оно не поддается контролю, оно просто есть, его нужно лишь допустить к себе.

У меня возникло чувство огромного уважения к жиз­ни, чувство, которого раньше не было».