Солнечное пространство, где все известно навеки.

(The sunlit space where all is for ever known)

Если мы хоть раз в жизни, на одно лишь мгновение почувствовали это Солнце внутри себя, это пламя, эту живую жизнь -- ведь есть так много мертвых жизней, -- то все изменяется для нас; все остальное тускнеет перед этим воспоминанием. Это -- та Память. И если мы доверяем этому горящему Агни, то он будет становиться все сильнее, подобно живому существу в нашей плоти, подобно неиссякающему стремлению. Мы будем чувствовать, как что-то в нас концентрируется все больше и больше и испытывает острые муки заключения, как будто оно стремится и не может прорваться наружу: Ужасное ощущение, как будто что-то ограничивает ваше видение и ваши движения; все ваши попытки форсировать переход приводят лишь к тому, что вы оказываетесь перед стеной. И вы толкаете, толкаете вновь и вновь, но все тщетно, -- говорит Мать. Затем, в силу исключительной потребности, благодаря исключительной силе воли и настоящей агонии, вызванной этим удушьем, психическое напряжение достигает однажды своей критической точки, и мы обретаем переживание: Давление становится настолько большим, напряженность вопроса -- столь сильной, что что-то переворачивается в сознании. Вместо того, чтобы будучи вовне, пытаться заглянуть внутрь, вы оказываетесь внутри; и в тот самый момент, когда вы оказываетесь внутри, меняется радикальным образом абсолютно все. Все, что казалось истинным, естественным, нормальным, настоящим, ощутимым, кажется теперь гротескным, смешным, нереальным и абсурдным. Вы соприкоснулись с чем-то в высшей степени истинным и вечно прекрасным; вы никогда уже не потеряете это. "О, Огонь, когда мы должным образом поддерживаем тебя, тобой растем мы и ввысь и вширь, вся слава и красота -- в твоих желанных красках и твоем совершенном видении. О, Безбрежность, ты -- полнота [изобилие], несущая нас к концу нашего пути; ты -- многообразие богатств, рассеянных повсюду, со всех сторон" (Риг Веда II.1.12). Перед нами открывается новая жизнь, как будто раньше мы никогда не видели дневного света: Положите призму на одну из граней, -- говорит Мать, -- и свет будет белым; переверните ее -- и увидите преломление света. Это как раз то, что происходит: вы восстанавливаете белый свет. Мать описывает это переживание и таким образом: Вы сидите как бы перед закрытой дверью, массивной бронзовой дверью, желая, чтобы она открылась и позволила вам войти. Для этого вы концентрируете все ваше устремление в единый луч, который начинает толкать, толкать эту дверь, ломиться в нее все сильнее и сильнее, с возрастающей энергией до тех пор, пока дверь внезапно не откроется и не впустит вас. И вы входите, как будто вас вытолкнули на свет.

Тогда человек воистину рождается.

Рост психического

Когда дверь психического отворяется, самым первым и неопровержимым переживанием является убеждение в том, что мы существовали всегда и пребудем вовеки. Поистине мы выходим в иное измерение, где нам открывается, что мы стары, как мир, и вечно молоды, что эта жизнь -- это один из опытов, одно звено в неразрывной цепи опытов и переживаний, которая тянется из далекого прошлого и теряется в далеком будущем. Внезапно все расширяется до масштабов Земли. Каким человеком мы еще не были? Какого греха не совершили? Опрокидываются все ценности. Все виды мелочности и величия -- есть ли что-нибудь среди них, что было бы по-настоящему чуждо нам? Где чужой, предатель, враг? О, божественное понимание, абсолютное сострадание! И все начинает искриться, сверкать, как будто из пещер мы вышли на высоты; все обретает смысл и связано между собой, как будто старая загадка разрешается в дыхании света -- смерти больше нет, умирают лишь невежественные; как может существовать смерть для того, кто сознателен? Живу я или умираю, я существую всегда . "Старый и изнуренный, он вновь и вновь становится молодым", -- говорит Риг Веда (II.4.5). "Он никогда не рождается и не умирает, не возникая, -- говорит Бхагавадгита, -- он никогда вновь не возникает. Нерожденный, постоянный, бесконечный, он, древний, не умирает, когда гибнет тело. Как, покинув старые одежды, человек берет другие, новые, так, покинув старые тела, входит воплощенная душа в другие, новые. Для рожденного неизбежна смерть, для умершего неизбежно рождение" (Бхагавадгита, II.20,22,27).

То, что известно под названием реинкарнации (перерождении, рождении вновь) не является, конечно, особенностью учения Шри Ауробиндо; о ней говорит вся древняя мудрость Земли от Дальнего Востока и до Египта (а впоследствии и неоплатоники), *)

*) Интересно, что на Александрийском Соборе отцы Церкви также обсуждали вопрос принятия [допущения] реинкарнации. -но Шри Ауробиндо придает реинкарнации новый смысл. С того момента, как мы вышли за пределы ограниченного сиюминутного видения отдельной жизни, обрываемой смертью, у нас есть две возможности: или мы соглашаемся с крайними спиритуалистами [последователями духовных учений], что все эти жизни есть ни что иное, как не имеющая цели цепь страданий, от которой лучше всего освободиться как можно скорее для того, чтобы обрести покой в Боге, в Брахмане или в некой Нирване, или мы держимся веры Шри Ауробиндо -- веры, основанной на опыте -- что все эти отдельные жизни, взятые вместе, представляют собой рост сознания, причем вершиной, кульминацией этого роста является земное свершение. Иными словами, за внешней эволюцией видов осуществляется эволюция сознания, и этой духовной эволюции суждено завершиться индивидуальной и коллективной реализацией на земле. Может возникнуть вопрос, почему столь просветленные последователи традиционных духовных учений не видели такой возможности земной реализации? Прежде всего это относится лишь к недавним учениям; в Ведах же (чью тайну заново открыл Шри Ауробиндо) и, видимо, в некоторых других, пока еще неправильно понятых традициях, вопрос этот решается положительно. Что же касается недавних учений, то надо сказать, что духовность нашей современной эпохи отмечена затемнением сознания, которое прямо пропорционально его ментальному развитию. Кроме того, вряд ли последователи духовных учений могли прийти к заключению, которое по своей природе существенно отличается от их предпосылок. Исходя из идеи, что земной мир -- это иллюзия или промежуточное царство, которое так или иначе подчинено дьяволу и плоти, в итоге они не могли не прийти к тому, что изначально было обусловлено их же предпосылками: освобождения и спасения искали они вне мира. Вместо того, чтобы терпеливо исследовать все человеческие возможности -- ментальные, витальные, физические и психические -- с тем, чтобы освободить их от "склероза" и расширить, т.е. выявить их божественную сущность, как это делали мудрецы Вед (и, возможно, мудрецы древних Мистерий, не говоря уже о Шри Ауробиндо), они отвергли все это и стремились вознестись сразу от чистого ума к чистому духу . Таким образом, они, конечно, не могли видеть того, чего видеть не желали. Материалисты также не охватывают всего, но по-другому: они исследуют лишь малую часть физической реальности и отрицают все остальное. Начав с идеи, что материя -- это единственная реальность, а все остальное -- галлюцинация, в итоге они точно так же приходят к тому, что изначально было обусловлено их же предпосылками. Если же с самого начала мы отбросим все предубеждения, как это сделал Шри Ауробиндо, примем, что истина шире, чем все предпосылки, и будем продвигаться с абсолютным доверием к интегральным возможностям человека, то, может быть, мы завершим наш путь, достигнув интегрированного знания, а следовательно, и интегрированной жизни.

Если рассматривать реинкарнацию с точки зрения эволюции сознания, то она перестает быть бесцельным круговоротом рождений и смертей, как ее видят одни, или бредовой фантазией, как ее изображают другие. С чисто западной четкостью мышления Шри Ауробиндо освобождает нас от духовных небылиц, как их называет Мать, в которые выродилось духовное знание в конце Века Мистерий; он приглашает нас к эксперименту, для которого необходима ясность ума, а не способность ясновидения. Дело не в том, чтобы "верить" в перерождения, а в том, чтобы пережить это на опыте и прежде всего понять условия, при которых это переживание возможно. Это вопрос практики, имеющий большое значение для нашего интегрального развития на протяжении всего времени. Перерождается, очевидно, не маленькое фронтальное существо, даже если это разочарует тех, кто представляет себя вечно тем же месье Дюпоном -- сначала в галльской набедренной повязке, затем в бархатных кюлотах и, наконец, в джинсах (что было бы, кроме всего прочего, довольно однообразно). Подлинный смысл перерождения и глубже, и шире. После смерти все внешнее фронтальное существо разлагается. Все скопление ментальных вибраций, которые окружали нас и постоянным повторением формировали наше ментальное эго, ментальное тело, разлагается и возвращается во всеобщий Разум. Точно так же витальные вибрации, которые образовывали наше витальное эго, или витальное тело, разлагаются во всеобщем Витальном подобно тому, как физическое тело разлагается на свои природные компоненты во всеобщей Материи. Остается только психическое. Как мы видели, оно вечно. Поэтому переживание перерождения на опыте зависит от того, открыли ли мы Центр, психическое, Хозяина, который несет свои воспоминания из одной жизни в другую, и от степени нашего психического развития. Если всю нашу жизнь психическое остается погребенным под нашими ментальной, витальной и физической активностями, то у него нет никаких воспоминаний, которые оно могло бы взять с собой -- и оно возвращается на землю вновь и вновь именно для того, чтобы выйти на поверхность нашего существа и стать открытым, сознательным. Для того, чтобы помнить что-то, нам нужно для начала перестать быть забывчивыми -- это очевидно. Поэтому едва ли можно говорить о реинкарнации раньше, чем достигается определенная стадия развития, ибо какая польза в знании того, что психическое перерождается, если мы не сознаем его? Сам смысл нашей эволюции заключается в том, чтобы стать сознательными.

Из жизни в жизнь за фронтальным существом безмолвно растет психическое -- через многообразие восприятий нашего тела, возбудителей наших ощущений, посредством неисчислимого количества мыслей, которые шевелятся в нас. Оно растет, когда мы растем, и растет, когда мы падаем, через наши страдания и радости, наше добро и зло: все это -- его щупальца-антенны для восприятия мира. Когда распадается этот внешний аппарат, психическое сохраняет лишь суть своих переживаний, основные тенденции, которые становятся все более рельефными и формируют за фронтальным существом зародыш психической личности; *)

*) Психическая, или подлинная, личность выражает уникальность судьбы каждого человека под покровами его культурного, социального и религиозного воспитания. Так, в разных жизнях человек может быть мореплавателем, музыкантом, революционером, христианином, мусульманином и атеистом, но при этом в каждой из жизней в нем будут проявляться все тем же, присущим только ему образом любовь, например, или побеждающая энергия, или радость, или чистота, что придает особый колорит всему, что он предпринимает. И с каждым разом эта особенность его самовыражения будет становиться все более определенной, очищенной и широкой. -на нее оказывают особое влияние определенные результаты предыдущей жизни, ибо каждое наше действие обладает динамизмом, тенденцией повторения (то, что называется кармой в Индии). Некоторые переживания будут преобразованы в следующей жизни в особые таланты, специфические проблемы, во врожденные влечения, в необъяснимые страхи, непреодолимую притягательность и иногда даже в особые обстоятельства, которые повторяются почти механически как будто для того, чтобы вновь поставить нас перед лицом все той же проблемы и дать возможность решить ее. Итак, каждая жизнь представляет собой один тип опыта (можно думать, что мы имеем много переживаний, но это всегда одно и то же переживание, один тип опыта); путем накопления многих типов опыта психическое постепенно обретает некоторую индивидуальность, которая становится все более сознательной и широкой, как будто подлинное существование психического начинается лишь после того, как исчерпан весь человеческий опыт. Чем больше оно растет, тем ярче выраженную индивидуальность обретает сознание-сила в нас и тем более возрастает психическое напряжение -- это давление внутри нас растет до тех пор, пока однажды психическому уже не будет нужен этот кокон фронтальной личности -- оно вырвется на свободу. С этого момента психическое начнет непосредственно осознавать окружающий мир; оно становится господином природа вместо того, чтобы быть ее спящим пленником; сознание становится господином своей силы вместо того, чтобы увязать в ней. Йога, по сути дела, -- это та точка нашего развития, когда мы от бесконечных витков естественной эволюции переходим к самосознательной и контролируемой эволюции -- это процесс концентрированной эволюции.

Как мы видим, существует много уровней -- от обычного человека, в котором психическое -- это только скрытая возможность, до пробужденного существа. Как если не реинкарнацией объяснить поразительную разницу между душами, уровнями разных людей -- например, между сводником и Данте или Франциском Ассизским, или же, другой пример, между расчетливым обывателем, как его называет Шри Ауробиндо, и человеком ищущим? Объяснить это считая, что духовное развитие есть следствие образования, среды и наследственности, неверно в принципе, ибо это означало бы, что лишь у отпрысков респектабельных семей есть душа, а три четверти непросвещенного человечества обречены на вечное проклятие. Сама природа нашего человеческого естества [humanity], -- говорит Шри Ауробиндо, -- предполагает разнообразное и разнородное прошлое души так же, как и ее земное будущее, проистекающее из настоящего . Но если мы, несмотря на очевидность этой истины, все-таки настаиваем на том, что человеку дана лишь одна жизнь, то это ведет к абсурду: Платон и готтентот, счастливое дитя святых или риши *) Риши -- мудрецы эпохи Вед, одновременно пророки и поэты, создавшие Веды. -и тот, кто будучи рожден и воспитан преступником, погружен с самого начала и до конца своей жизни на самое дно зловонного разложения большого современного города, все они должны в неравных условиях, но как бы на равных, создавать своей деятельностью или верою в одной-единственной жизни свое вечное будущее. Это -- парадокс, который оскорбляет и ум, и душу, и этическое существо, и духовную интуицию . Но даже среди пробужденных существуют огромные различия; некоторые души, некоторые сознания-силы только рождаются, тогда как другие обладают вполне отчетливой индивидуальностью; некоторые души находятся в своем первом лучезарном самораскрытии, но им мало что известно за пределами собственной сверкающей радости, у них нет даже отчетливой памяти о своем прошлом и они не сознают тех миров, которые несут в себе, тогда как другие души, редкие души, обладают широким, планетарным сознанием. Человек может быть озаренным йогином или святым, живущим в глубинах своего существа, внутри души своей, но при этом у него может быть незрелый ум, подавленное витальное, он может пренебрегать телом и обращаться с ним, как с животным, и в довершение всего у него может быть абсолютно пустое сверхсознательное. Можно достичь "спасения", но ни в коем случае это не будет полнотой интегральной жизни.

Поэтому за раскрытием психического должно следовать то, что можно образно назвать "колонизацией психического", или, иными словами, психической интеграцией. Слово интеграция использует также и современная психология, но только вокруг чего она собирается интегрировать? Для интеграции нужен центр. Или она предполагает интегрировать вокруг суматохи ментального или витального эго? С таким же успехом можно пытаться пришвартовать лодку к хвосту угря. После того, как мы открыли внутреннее царство психического, мы должны теперь постепенно и терпеливо завоевывать и присоединять к нему царство внешнее; если мы хотим достичь реализации здесь, на земле, то нам нужно объединить вокруг нового центра все виды нашей ментальной и витальной активности и даже, как мы увидим, всю нашу физическую природу. Лишь при этом единственном условии они будут жить дальше: только те виды активности, которые, так сказать, будут "психизированы", станут бессмертными вместе с психическим. Все, что происходит вне психического, происходит по сути дела вне нас и не выходит из пределов жизни нашего тела. Есть целые жизни, в которых никого нет. Для того чтобы психическое могло помнить внешние события, ему необходимо принять участие в нашей внешней деятельности; в противном случае оно становится подобным слепому царю. И вот тогда, и только тогда, сможем мы говорить о реинкарнации и воспоминаниях прошлых жизней -- не обязательно это будут воспоминания о ярких и славных подвигах (сколько было Наполеонов, сколько Цезарей, если верить популярным авторам, которые писали о реинкарнации!), но это будут воспоминания о мгновениях души , ибо для психического нет ничего славного или бесславного, высокого или низкого -- покорение Эвереста для него событие отнюдь не более великое, чем обычная прогулка к метро, если мы совершаем ее сознательно. Психическое -- это слава сама по себе.

Эти "мгновения души" могут хранить воспоминание о физических условиях, которые их сопровождали; мы можем помнить окружающую обстановку, место, костюм, который в тот момент был на нас, незначительные детали, которые становятся как бы отмеченными вечностью в тот момент, когда происходит внутреннее откровение. Нам всем знакомы, даже в этой жизни, мгновения какой-то чистой прозрачности или внезапного расцветания, причем через двадцать или сорок лет мы не обнаруживаем никаких изменений на этом моментальном снимке, все остается нетронутым -- оттенок неба, маленький камушек на дороге или карусель мелких повседневных забот, которыми был отмечен тот день -- и все так, как будто все это -- вечно. И даже без "как будто" -- это на самом деле вечно. Это единственные мгновения, когда мы жили, когда из сотен часов небытия на поверхность вышло подлинное "Я". Психическое может выйти на поверхность и при трагических обстоятельствах, когда все существо собирается, концентрируется в мучительном напряжении, и что-то рвется в нас, мы ощущаем некое присутствие где-то глубоко внутри, которое может заставить нас сделать то, на что в нормальном состоянии мы не способны. И это -- другое лицо психического: психическое -- это не только радость и свежесть, но также и спокойная сила, как будто оно навеки -- над всеми трагедиями -- неуязвимый владыка. И в этом случае также могут неизгладимо запечатлеться в памяти все детали места происшествия. Но в следующую жизнь переходят не столько детали, сколько суть происшествия; нас поразят некоторые сплетения обстоятельств или тупиковые ситуации, с которыми, кажется, мы уже когда-то встречались, их как будто окружает ореол фатальности: то, что не было преодолено в прошлом, возвращается вновь и вновь, каждый раз немного отличаясь по форме, но по сути являясь все тем же - до тех пор, пока мы не встанем лицом к лицу со старыми трудностями и не развяжем узел. Ибо таков закон внутреннего прогресса.

Но обычно воспоминания о конкретных физических условиях не сохраняются, потому что в конце концов они не имеют того значения, которое им приписывает наше мелкое поверхностное сознание. Существует даже естественный механизм, который стирает избыток бесполезных воспоминаний прошлых жизней и постепенно сглаживает воспоминания жизни настоящей. Если мы попытаемся охватить всю нашу жизнь единым взглядом, то что, в самом деле, остается от нее? Серая масса с двумя или тремя яркими, выделяющимися на общем фоне образами; все остальное стирается, исчезает. То же самое происходит с душой и ее прошлыми жизнями. То есть существует обширная сортировка воспоминаний. И на протяжении долгого времени закон забвения действует чрезвычайно мудро, поскольку, если бы нам пришлось преждевременно вспомнить наши предыдущие жизни и возможности, эти воспоминания постоянно угнетали бы нас. Даже в этой настоящей жизни слишком много бесполезных воспоминаний стоит на пути нашего прогресса, слишком много, ибо они запирают нас в пределах все той же внутренней позиции, того же противоречия, того же отрицания или протеста, в пределах той же жизненной ориентации. Нам нужно забывать для того, чтобы расти. Если мы, обладая до безнадежности внешним сознанием, вдруг вспомним, что когда-то мы были, например, добропорядочным банкиром, а сейчас обнаруживаем себя в шкуре проворного мошенника, то мы будем изрядно смущены! В этом случае мы, наверное, еще слишком молоды для того, чтобы понять такой переход, понять, что нашей душе необходимо было познать противоположность (как обратную сторону) добродетели или, вернее, что сейчас она вскрыла абсцесс, который назывался добродетелью. Эволюция не имеет ничего общего с тем, чтобы становиться "святее" или "интеллектуальнее", ее смысл заключается в том, чтобы становиться сознательнее. Пройдет много времени, прежде чем мы будем в состоянии вынести истины прошлых жизней.

Итак, все зависит от уровня нашего развития и от того, в какой степени наше психическое существо принимает участие во внешней жизни; чем больше мы "колонизировали" внешний мир, тем больше воспоминаний мы берем с собой. К сожалению, очень часто мы удовлетворяемся тем, чтобы иметь так называемую внутреннюю жизнь, а что касается внешнего, то там мы живем по-старому, не обращая на него особого внимания. Это прямо противоположно целям интегральной йоги. Однако, если с самого начала мы охватим все в наших поисках -- все уровни нашего существа, всю жизнь -- вместо того, чтобы отвергать мирскую деятельность ради каких-то уникальных поисков души, то мы достигнем интегральной и целостной жизни, где не будет различий между внутренним и внешним. Если же, наоборот, мы исключим все ради достижения так называемых "духовных целей", то потом нам будет очень трудно возвратиться, низойти с наших хрупких высот для того, чтобы расширить и сделать всеобщим разум, освободить и сделать всеобщим витальное, очистить подсознательное и, наконец, работать в грязи физического, чтобы выявить Божественное в нем. Нам слишком удобно там, наверху, и совсем не до того, чтобы месить всю эту грязь, а, по правде говоря, мы уже и не в состоянии делать это. На самом деле мы даже не думаем об этом, да и как нам может прийти в голову взяться за столь грандиозную задачу, если с самого начала мы считаем, что разум, витальное и тело -- смертны и что единственная цель -- это бегство от жизни и достижение спасения?

Поэтому постижение психического, или открытие души, не будет для ищущего концом пути, это будет началом другого путешествия, в которое ищущий отправится в полном сознании вместо того, чтобы идти в неведении -- причем это сознание становится все шире по мере продвижения, потому что чем больше растет психическое существо, чем более активное участие принимает оно в нашей мирской деятельности, тем более ясными, четкими и продолжительными становятся его ментальные, витальные и физические воспоминания из жизни в жизнь (тогда мы по-настоящему начинаем понимать, что такое бессмертие) и тем более согласованными, волеопределенными и эффективными становятся рождения психического. Мы свободны, мы пробудились навсегда. Смерть -- это уже не ухмыляющаяся маска, дразнящая нас тем, что мы не обрели себя, но спокойный переход от одного вида опыта к другому. Мы поймали нить сознания раз и навсегда и переходим туда или сюда так, как переходят границу между двумя государствами, а затем возвращаемся вновь на старую землю -- наверное, до тех пор, пока, как говорил Шри Ауробиндо, мы не вырастем, т.е. пока мы не будем в состоянии не только обеспечить непрерывность нашего ментального и витального существования, но и влить достаточно сознания в это тело с тем, чтобы и оно могло принять участие в бессмертии психического. Ибо все и всегда -- это вопрос сознания, это касается как нашей ментальной, витальной и физической жизни, так и нашего сна, нашей смерти и нашего бессмертия. Сознание -- это средство, сознание -- это ключ, сознание -- это последний предел.

ГЛАВА 8

НЕЗАВИСИМОСТЬ ОТ ФИЗИЧЕСКОГО

Физическое, которое представляет собой третье, после разума и витального, орудие Духа в нас, играет важную роль в йоге Шри Ауробиндо, ибо без него невозможна божественная жизнь на Земле. Сейчас мы обсудим лишь предварительные части опыта, а именно, те, к которым Шри Ауробиндо пришел в начале своей йоги. На самом деле для йоги тела необходимо гораздо более развитое сознание, чем то, о котором мы говорили до сих пор, потому что по мере нашего приближения к Материи становятся необходимыми все высшие силы сознания: чем ниже мы спускаемся, тем сильнее сопротивление. Материя -- это место величайших духовных трудностей, но это также и место Победы. То есть йога тела лежит вне сферы действия нашей витальной или ментальной силы, для тела необходима супраментальная йога, которую мы обсудим немного позже.

Независимость от чувств

Материя -- это исходная точка нашей эволюции; заключенное в Материи сознание высвобождается, и чем больше оно выделяется из материи, тем в большей степени оно возвращает себе свой суверенитет, утверждает свою независимость. Это -- первый шаг (но не последний, как мы увидим). Однако мы находимся почти в абсолютной зависимости у потребностей тела -- чтобы выжить - и у его органов -- чтобы воспринимать мир; мы очень гордимся, и по праву, нашими машинами, но когда наша собственная машина страдает от легкой головной боли, то все вокруг рушится, а когда все наши телеграфы, телефоны, телевизоры и т.д. отказывают нам, то мы не в состоянии знать, что происходит за соседней дверью, а наше видение не простирается дальше конца улицы. Мы -- гиперцивилизованные существа, и в отношении нашего физического состояния мы ничем не лучше пещерного человека. По-видимому, наши машины -- это не символ господства, а, скорее, символ ужасающего бессилия. Виноваты в этом как материалисты, не верящие в силу внутреннего Духа, так и последователи духовных учений, которые не верят в реальность Материи. Однако это бессилие не является непоправимым, поскольку в его основе лежит, главным образом, наше убеждение в том, что мы -- бессильны; мы чем-то напоминаем человека, который, унаследовав от предков пару костылей, потерял веру в собственные ноги. Главное -- это иметь веру в наше собственное сознание, ибо у него есть не только ноги, но и сотни глаз, рук и даже крылья.

В самом процессе нашей эволюции сознание, погруженное в Материю, привыкло зависеть от некоторых внешних органов и антенн-щупалец, которые воспринимают мир, а поскольку мы получили их прежде, чем осознали, что у них есть хозяин, то, мы, как дети, заключили, что антенны создают хозяина, что без антенн не может быть хозяина, не может быть восприятия мира. Но это - иллюзия. Наша зависимость от чувств -- это всего лишь привычка, которая хотя и вырабатывалась тысячелетиями, но тем не менее является не большей неизбежностью, чем каменные орудия первобытного человека: Разум может -- и это было бы для него естественно, если бы его можно было убедить освободиться от господства над ним материи, на которое он согласился -- получать непосредственное знание, доставляемое объектами чувств, без помощи органов чувств . Можно видеть и чувствовать через континенты так, как будто расстояний не существует, потому что расстояние -- это препятствие только для тела и его органов, но не для сознания, которое может добраться куда оно пожелает в течение секунды при условии, что оно научилось расширять себя: поистине есть иное, более светлое пространство, где в единой вспышке все сосуществует одновременно. Может быть, читатель ждет здесь некого "рецепта" ясновидения и вездесущности, но ведь во всяком рецепте присутствует некая механистичность, поэтому-то мы и любим их. Действительно, хатха-йога может быть очень эффективной так же, как и многие другие виды йогических упражнений, такие, например, как концентрация на горящей свече (тратака), соблюдение различных "безупречных" диет, методические дыхательные упражнения, включая упражнения на задержку дыхания (пранаяма). Все полезно, все может быть полезно. Но все эти упражнения требуют много времени, а возможности их ограничены; кроме того, полезность этих упражнений становится сомнительной -- иногда же они попросту становятся опасными -- когда их практикуют люди, недостаточно подготовленные, или очищенные: мало одного желания обладать силой -- получая ее, "машина" не должна развалиться; мало "видеть" -- мы должны также понимать то, что мы видим. На практике наше путешествие будет проходить гораздо легче, если мы поймем, что ни что иное, как сознание, использует все эти методы и упражнения и действует их посредством. Поэтому, если мы обратимся прямо к сознанию, то сразу ухватимся за главное, плюс еще то преимущество, что сознание-то не обманет. Даже если бы весь подручный материал сознания состоял бы из одного куска необработанного дерева, то оно превратило бы его в волшебную палочку. И в этом не было бы никакой заслуги ни того же куска дерева, ни использованного при этом метода. Для сознания не существует темниц. Вся история эволюции сознания в Материи является подтверждением тому.

Для интегрального ищущего работа над телом естественным образом следует за работой над разумом и витальным. Для удобства мы описываем различные уровни существа последовательно, один за другим, но они прогрессируют все вместе, и любая победа, любое открытие на каком-либо из уровней сказывается на состоянии всех остальных уровней. Работая над установлением ментального безмолвия, можно заметить, что успокоить надлежит не один, а два ментальных уровня: думающий разум, обеспечивающий обычный процесс наших рассуждений, и витальный разум, оправдывающий наши вожделения, ощущения и побуждения. Но кроме них существует и физический разум, который причиняет гораздо больше хлопот и укрощение которого является главным условием господства над физическим, точно так же, как покорение думающего и витального разума -- это главное условие господства над ментальным и витальным. Возникает впечатление, что разум -- это козел отпущения в интегральной йоге: мы преследуем его повсюду; правда, мы должны отдать ему должное за то, что он был нашим главным помощником в процессе нашей эволюции, и до сих пор для многих он остается пока еще незаменимым орудием, но все помощники, каким бы высоким или даже божественным статусом они ни обладали, в конечном итоге становятся преградой на нашем пути, ибо их цель -- помочь нам сделать всего один шаг, а нам предстоит много прошагать и овладеть множеством истин. Если мы сможем распространить этот принцип на всю систему наших ценностей, не делая исключения даже для идеала, воодушевляющего нас и в настоящий момент, то мы быстро пойдем по дороге эволюции. Физический разум -- самый тупой из всех возможных, это рудимент, сохранившийся со времен первого появления Разума в Материи. Это -- микроскопический разум, упрямый, полный страха, ограниченный и консервативный (в этом заключалось его предназначение в эволюции), разум, который заставляет нас десять раз проверить, закрыли ли мы дверь, когда мы прекрасно знаем, что сделали это, приходит в панику при малейшей царапине и предвещает самые ужасные болезни, когда в организме хотя бы чуть-чуть что-то не так; его скепсис по поводу чего-нибудь нового непоколебим, а когда ему приходится менять что-то в своей рутине, то он нагромождает кучу всяких осложнений -- он без конца повторяет внутри нас одно и то же, как вечно ворчащая старая дева. Все мы рано или поздно знакомимся с ним и ругаем его за те затруднения, которые он несет, тем не менее он по-прежнему существует в нас, создавая как бы приглушенный фон, непрестанно бормоча свое; лишь шум нашей повседневной суеты мешает нам слышать его. Когда мы успокоили думающий и витальный разум, мы можем обнаружить его присутствие и осознать, насколько он прилипчив. Мы даже не можем разумно общаться с ним, настолько он туп. И все-таки мы должны будем сделать это, потому что так же, как думающий разум препятствует расширению нашего ментального сознания, так же, как разум витальный препятствует универсализации нашего витального сознания, так и физический разум воздвигает массивную стену на пути расширения нашего физического сознания, которое является основой всякой власти над физическим. Кроме того, физический разум искажает все, что к нам приходит (при общении с людьми и вообще с внешним миром), и притягивает всевозможные беды; мы часто забываем о том, что как только мы думаем о чем-то или о ком-то, то тем самым вступаем в ту же минуту в контакт (чаще всего несознательно) как со всеми вибрациями, из которых состоит этот предмет или человек, так и со всеми последствиями, которые приносят эти вибрации. И поскольку физический разум вечно чего-то боится, он постоянно рисует перед нами самые ужасные возможности, тем самым приводя нас в соприкосновение с ними. Он всегда ожидает самого худшего. Эта одержимость не имеет большого значения в обычной жизни, когда деятельность физического разума теряется в общем шуме, и мы защищены как бы самим недостатком нашей восприимчивости, но когда мы систематически работаем над созданием прозрачности внутри себя и над усилением нашей восприимчивости, искажения физического разума могут стать очень серьезным барьером на нашем пути.

Ментальная, витальная и физическая прозрачность -- это ключ к независимости двойного рода. Во-первых, к независимости от ощущений: так как сознание-сила уже не рассеяна по всем уровням нашего существа, а собрана в луч, которым можно управлять по желанию, мы можем отсоединить его от любой точки -- холода, голода, боли и т.д. Во-вторых, к независимости от органов чувств: поскольку сознание-сила теперь свободна, не погружена в нашу ментальную, витальную и физическую деятельность, то она может расширяться за пределы телесной структуры и входить в соприкосновение с предметами, существами и отдаленными событиями посредством некоторого рода внутренней проекции. *)

*) Сознание не движется, оно находится внутри, но из этого своего "местонахождения" оно может проецировать себя на любой предмет, событие или на любого человека в мире, ибо на самом деле мир -- внутри нас, а не вне нас, как мы полагаем (прим.пер.). -Обычно для того, чтобы видеть на расстоянии, в пространстве или во времени, чтобы освободиться от ощущений, приходящих извне, нам нужно войти в состояние сна или гипноза, но эти примитивные неуклюжие методы совершенно не нужны, когда устанавливается ментальное безмолвие, и в нас вырабатывается способность управлять нашим сознанием. Сознание -- это единственный орган. Это оно чувствует, видит и слышит. Сон и гипноз - это средства освобождения, хотя и самые элементарные, от оболочки поверхностного разума. И это вполне понятно: пока в нас царит шум наших желаний и страхов, мы можем увидеть или услышать лишь бесконечные преломления и отображения этих желаний и страхов. Точно так же, как становятся всеобщими (универсальными) успокоенные разум и витальное, так и проясненное физическое самопроизвольно, естественно становится универсальным. Наши тюремщики -- это мы сами, и за воротами нашей тюрьмы нас ждет весь мир во всей своей необъятности -- нам нужно лишь согласиться разрушить оковы наших куцых построений. К способности сознания расширяться необходимо добавить способность концентрироваться с тем, чтобы расширенное сознание могло безмолвно и спокойно сосредоточиться на желанном объекте и стать этим объектом. Но концентрация и расширение -- это естественные следствия внутреннего безмолвия. В этой внутренней тишине сознание видит.

Независимость от болезни

Когда мы освобождаемся от напряжения и жужжания думающего разума, от тирании, беспокойства и бесконечных требований витального разум