Последствия кризиса функция предела

Страсть и открытие Софии имели результатом выход из Плеромы. Бесформенная сущность, которую она породила в своем стремлении к невозможному, является воплощени­ем ее страсти; и в сущности этой отражалась ее судьба, ее зат­рагивали различные эмоции: печаль, страх, замешательство и потрясение, раскаяние. Эти эмоции также воплотились в бесформенность, и их полный набор, разработанный в мно­гочисленных вариациях отдельными мыслителями, играет важную онтологическую роль в системе: «Отсюда, из неве­дения, печали, страха и потрясения, материальная субстан­ция обрела свое первое начало» (Iren. I.2. 3.). «Это было не­ведение, относящееся к Отцу, который произвел Боль и Ужас. Боль стала густой, подобно туману, так что никто не мог видеть. Так Ошибка подтвердилась [т. е. ее предполага­емое существование]. Она произвела собственную Материю в Пустоте» (GT17. 9 - 16). Действительное изменение мате­рии происходит только на стадии, представленной низшей Софией, когда мы к ней обращаемся. Первая София, как мы слышали, была очищена и упорядочена Пределом и воссое­динилась со своим супругом; таким образом целостность Плеромы была восстановлена. Но ее Намерение, однажды выношенное и ставшее действием, не могло остаться просто невыполненным: вместе со Страстью, им вызванной, оно от­делилось от нее, и, пока она оставалась в пределах Плеро­мы, было благодаря Пределу выброшено из нее. Как есте­ственный порыв Эона, этот отдельный комплекс ментальных утверждений теперь гипостатизирует духовную субстанцию, однако бесформенную и нестройную, являющуюся «урод­цем», порожденным без идеи. Исходя из этого, ее называют также «бессильным и женственным плодом».

Предел выполняет, следовательно, двойственную функ­цию: упорядочения и отделения, в первом случае он назы­вается Крест, во втором — Предел. Обе функции локализу­ются в двух различных местах: между Хаосом и остатком Плеромы, чтобы оградить порожденные Эоны от непорожденного Отца, в этом плену он встречает Софию в ее слепых поисках; а также между Плеромой в целом и внешним ми­ром, т. е. в качестве ограждения Плеромы от изгнанной суб­станции страсти, чтобы охранять ее от нарушений, вновь проникающих извне. В финале изложенной драмы под­черкивается только роль предела на внешних границах: «Он отделяет космос от Плеромы» (Фрагменты Феодота, 42. 1). Его более духовные функции, такие как восстановление Плеромы в ее гармонии, последовательно переходят к Хри­сту, оставляя Пределу в основном роль хранителя. Значе­ние этой специфической фигуры, появляющейся только в связи с ошибкой Софии, происходящей не из самой Плеро­мы, состоит в том, что из-за заблуждения Софии в божествен­ном порядке произошли значительные изменения, которые сделали подобную функцию необходимой: она обретает пол­ноту не сама по себе, но только в противоположность нега­тивному аспекту, приходящему извне. Эта негативность, яв­ляющаяся следствием того нарушения, которое произошло через превращение и отделение Софии, гипостатизировалась в позитивную область как таковую. Только этой ценой могла Плерома избавиться от нее. Таким образом, Предел не был задуман в изначальной структуре Полноты, т. е. сво­бодного и адекватного самовыражения божества, но был ре­шительно необходим как принцип упорядочения и сохра­нения отделения. Появление этой фигуры, следовательно, является символом начала дуализма, диалектически выра­стающего из изначального Бытия как такового.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПЛЕРОМЫ

Так как неведение и бесформенность появились в пре­делах Плеромы, глубокое смятение постигло Эоны, кото­рые больше не чувствовали себя в безопасности, опасаясь, что что-то случится с ними. Также продолжительное су­ществование продукта излеченного неведения, бесформен­ности, хотя и изгнанной, являлось в этих условиях посто­янным укором Софии, которая была полна сожалений об «уродце» и беспокоила Эоны своими вздохами. Поэтому они объединились в молитве к Отцу и добились от него эма­нации новой пары Эонов, Христа и Святого Духа, кото­рые были наделены двойственными обязанностями: в пре­делах Плеромы восстанавливать истинную безмятеж­ность; и, как условие этого, позаботиться об оставшейся бесформенности и придать ей форму. Так Христос (как мужская часть представленной пары) — первый и един­ственный Эон, который играл роль по обе стороны Преде­ла, тогда как Эон Иисус, порожденный несколько позже, был уже предназначен полностью для внешней миссии.

Таким способом это развитие вышло мало-помалу вов­не из-за необходимости, навязанной неудачей, которая, однажды случившись, теперь сохраняется в реальности и требует возмещения. Вначале, чтобы избавить Эоны от бремени подобной судьбы, Христос создал новую гармо­нию в Плероме, посвятив Эоны в непознаваемость Отца, т. е. принеся им гносис («что же было Всем, в чем они нуж­дались, как не Гносис Отца?» — GT. 19. 15 f.) и примирив их с их распределенными ролями, так что осознание ду­ховного единства, объединившего их во всех их различи­ях, больше не позволяло возникнуть отдельным стремле­ниям. Так они добились совершенного покоя. Как плод их нового единства, они все вместе, каждый вкладывая луч­шее от своей сущности, произвели дополнительный (не­парный) Эон, Иисуса, в котором Полнота была как бы со­бранной воедино и который символизировал воссоединен­ное единство Эонов. Этот «совершенный плод Плеромы», содержащий все ее элементы, позже как Спаситель выно­сит себя из Полноты в Пустоту, в которой оставшаяся часть нарушения, тем временем «сформированная» Хри­стом, все еще ожидает спасения.