Орнамент, фрагменты расписной керамики, печати

И фигурка медитирующего (?) «жреца».

Между 3000 и 1700гг. до н.э.

ния народа-пришельца и взаимопринятия (комп-лементарности, по выражению Л. Гумилева) сталкивающихся народов возможны разные сценарии взаимоотношений. Например, древние евреи, придя в Палестину, истребили всех ее обитателей, немцы в раннем средневековье — славянские и балтийские племена лютичей, бодричей и пруссов, англосаксы уже в новое время — почти всех индейцев Америки, в отличие, например, от французов в той же Америке или дошедших до Аляски русских, которые, расселяясь на ¹/₆ части суши, мирное население не истребляли, а находили общий язык, принимая многое из местных обычаев.

Сначала антропологи предполагали в поселениях Индской цивилизации расовую пестроту населения,⁸ но позже стало господствовать мнение о преобладании в ней европеоидных типов и отсутствии значительных изменений в расовом составе населения на всем протяжении существования цивилизации⁹. Это противоречит той точке зрения, которая, основываясь на предположении о протодравидском характере языка цивилизации, полагает, что население ее относилось к австралоидной расе, а сама она погибла в результате завоевания арийскими племенами, пришедшими с севера.

На то, что культурные связи имели место задолго до предполагаемого прихода ариев в Индию примерно 2000 лет до н.э., указывают, в частности, найденные фигурки лошадей, хотя лошади не были известны доарий-скому населению южной Азии и даже в гораздо более поздние времена в Индию ввозились. Поэтому не лишено смысла еще одно предположение — что Мохенджо-Даро и Хараппа были арийскими поселениями, достаточно мирно сосуществовавшими с туземными.

Мы склонны считать, что главным содержанием во взаимодействии арийской и туземной культур было все-таки мирное культурное взаимопроникновение, сосуществование и взаимообогащение. И так как даже по отрывочному археологическому материалу можно почувствовать типично индийский характер религии долины Инда, вполне вписавшейся бы в современный индуизм, образы и теоретические положения последнего допустимо использовать для истолкования интересующих нас изображений.

СВИДЕТЕЛЬСТВА ТРАДИЦИИ

Перед йогом — меркнет мгла, свет исходит от чела, На лице покой.

Чуть решается дохнуть на его нагую грудь Ветерок морской.

Широко простор открыт. Посреди миров стоит Одинокий йог.

Он огромен и космат, волны робкие дрожат, Лишь коснутся ног.

Рабшдранатх Тагор, «Йог»¹⁰

Для археологов, имеющих дело с останками культур, некоторые периоды истории Индии мало плодоносны. Крайне мало материальных следов осталось от времени предполагаемого прихода ариев в Северную Индию. Накопление еще не было основной целью существования. Храмов арии не возводили — их заменяла площадка для жертвенного огня. Кремация к тому времени у них стала господствующей, а погребальный обряд изменился в сторону его осмысления как избавления от ненужного уже покойному и родственникам тела, и поэтому погребения не содержали вещей и кладов, а погребальный костер предписывалось заливать так обильно, чтобы в образовавшемся болотце завелись лягушки. Жилища и дворцы, о которых так красочно повествуют Рамайана, Махабхарата и пураны, поначалу строились из дерева, и даже тысячелетие спустя каменные буддийские храмы воспроизводили образцы прежних деревянных строений. А дерево в жарком и влажном климате Индии сохраняется плохо.

Но в Древней Индии обычай и слово считались важнее вещей — и сохранились лучше вещей.

Наверное, не будет излишне смелым утверждение, что широкое использование многочисленных способов и приемов достижения сверхобычного сознания — это неминуемый этап становления любой культуры. В большинстве из них эта стадия ушла в прошлое вместе с распадом родового общества, образования государств и государственных религий, но в Индии этот пласт древней культуры сохранился, развивался и во многом определяет жизнь даже современного общества.

Прежде всего необходимо отметить, что на всем протяжении исторического времени в Индии была устойчивая традиция существования слоя «свободных мыслителей», подвижников и отшельников — йогинов, риши, садху, бхик-шу, муни, йати и пр., для которых подвижничество, познание Истины, сохранение и передача знания составляли смысл и содержание жизни. По последним переписям, в Индии таковых не менее 8 млн. Наличие изображений «созерцателей» на печатях Индской цивилизации свидетельствует о том, что мы имеем дело с общеиндийским культурным архетипом.

Тематическое и символическое разнообразие религиозных изображений, возможно, говорит о разнообразии мирно сосуществующих направлений и школ, составляющих «многообразность политеистической религии с отсутствием централизма и глубоко заложенной способностью к адаптации»¹¹. Наконец, наличие в этих изображениях почитаемых женских божеств находит свое продолжение в нынешнем индуизме в виде шак-

Современный садху. Как и тысячи лет назад...

тизма. И хотя, как говорят, аналогия не доказательство, в сохранившей преемственность культуре она весьма плодотворна, и пользуясь ею, ряд иследователей склонны усматривать в существе на «Царской печати» прото-Шиву. Одно из имен Шивы Пашупати — Повелитель зверей. Он же чаще других богов удостаивается титула Ве-ликий Йогин yogin), и ему приписывается знание бесчисленных асан йоги. Среди других индуистских богов именно Шива чаще всего выступает в качестве первого наставника в йоге, от которого по непрерывной цепочке учителей знание передается упражняющемуся. Поэтому почти несомненно, что между йогой и шиваизмом существуют очень древние связи и что пришедшие в Индию арии уже застали там весьма распространенную «туземную» йогу.

Но сами арии принесли свое мировоззрение и религию, отразившиеся в ранних частях Вед, созданных еще на арийской прародине и в Индии сложившихся в законченный комплекс. Поэтому язык наиболее древних ее частей ближе даже к Авесте, священному Откровению иранцев, чем к позднейшему эпическому санскриту. Веды — если не почва, то фундамент индийского мировоззрения. По традиционным представлениям, Веды — «дыхание Брахмана», как бы организующее мир, и состав ведийской литературы представляет этапы развития (или, скорее, излучения и нисхождения) священного знания, соотносимые с определенными сословиями и стадиями жизни человека в арийском обществе. Индуизм четко различает «услышанное» (в двух смыслах: услышанное «внутренним слухом» божественное откровение, голос божественного наития, и услышанное непосредственно из уст учителя), и — «передаваемое», «запомненное». Веды — не столько писание, сколько постоянно воспроизводимое наитие. Веды представляют собой гигантское собрание разнородных текстов, подразделяющихся по жанру на самхиты — сборники священных гимнов и возглашений — Ригведу, Самаведу, Яджурведу и Атхарваведу, брахманы — описания и истолкования положений самхит и обрядов; аранъяки — тексты, содержащие правила поведения удалившихся в лес ¹² отшельников и, наконец, упанишады — наиболее отвлеченные от обрядов рассуждения о познании и достижении Истины. И раннюю ведийскую религию опрометчиво было бы называть «грубой и материалистичной»¹³ только потому, что в ней существовали жертвоприношения. Ибо Веды пронизывает стремление увидеть Истинное за очевидным и преклонение перед знанием. «Кто куском дерева (жертву приносит), кто возлиянием, кто знанием Веды»¹⁴. «Кто поклонением, кто знанием (приносит жертву), только знание приносит удовлетворение»¹⁵. Провидцы и поэты (риши) были носителями запредельной мудрости, открывавшейся им в состоянии озарения, и их провидческий опыт показывал путь другим.

Основные положения Вед могут казаться совершенно противоположными йоговским: если Веды объявляют наилучшим путем к достижению этого и того мира та-пас и выполнение своего священного варнового, т. е. сословного, долга (dharma), то йога — способ индивидуального достижения Освобождения. Если ведийскую религию отличает особая вера в могущество божественного слова, то йога стремится освободиться от слов как ограничений духа. Если в Ведах то, что поддерживает эту Вселенную и ведет к Высшему Знанию, — это обряд и знание его сути, то йога последовательно выступает против внешней обрядности.

Однако внутренняя близость между йогой и брахманизмом оказалась глубже, больше и важнее внешних различий, в частности, потому, что ведийские обряды имели сходство с упражнениями йоги: очищение постом и молчанием перед жертвоприношением, возжигание внутреннего жара или пыла (tapas) подвижничеством и самоограничением, пребывание в неподвижности, повторение имени божества и т. п. При определенных обрядовых действиях жрец-брахман должен был также воспроизводить в уме, т. е. воображать, тот образ божества и мифологическое событие, на которое намекали гимны или изречения самхит. При этом он «умом совершает половину жертвоприношения» (Айтарея брахмана 5.53). Да и очищение и упорядочение сознания самого жертвователя и преобразование его личности также происходили посредством обряда. И он имел вполне прикладную цель — достижение высшей мудрости. Но вся «грандиозная механика соответствий и отождествлений» обряда с человеком и Космосом «выстраивалась не ради умозрительного удовлетворения: теория, как всегда в Индии, преследует практическую цель» — достижение бессмертия.¹⁶ К той же победе над смертью стремилась и «архаическая» йога. Единство же цели обусловило возможность взаимообмена средствами, хотя некоторые противоречия продолжают оставаться и в позднейшее время.

Уже в самхитах Вед мы находим некоторые важнейшие понятия последующей йоги: дхарана, дхьяна и др. Провидцы Вед указывают на существующий деятельный принцип, который они называют или проявляющийся в человеке прежде всего дыханием, упоминают о существовании пранических центров (cakra) в человеке (но не в физическом его теле). Для достижения как мирских, так и духовных целей применялись определенные молитвенные изречения (mantra), и поэтому само слово производится из двух корней man + traи толкуется как «орудие духа». В брахманах употребляются термины japa(повторение мантр) и тайна (безмолвие — не только словесное, но и мысленное), указывающие на созерцательные приемы йоги. Там впервые в записанной форме мы находим звук ОМ (или АУМ) вместе с объяснениями его значения. В Майт-райани уп. (6.5.23) ОМ уже отождествляется с Вишну, всеми богами, всеми жертвами и т. п. В отрывке из Бри-хадаранъяки уп. (1.15.23) «Пусть он вдыхает и выдыхает (мысля): „Да не овладеет мною зло смерти"» можно видеть зародыш позднейшего учения о пранайаме, а в отрывке из Чхандогъи уп. (8.15), где говорится о человеке, который «сосредотачивает все свои чувства в Ат-мане», — намек на упражнение и состояние пратъяхары. В брахманах и особенно в аранъяках, текстах для лесных отшельников, внешний ведийский обряд преобразуется во внутренний, что превращает его в созерцательную технику, в которой физиологические функции соответствовали жертвенным возлияниям и обрядовым предметам. Если в ведийской жертве богам предлагалась сома, священный огонь, возлияние топленого масла и подношение пищи, то в подвижничестве в качестве пожертвования Богу предлагались телесные и мысленные проявления личности. Само дыхание часто отождествлялось с «непрерывным возлиянием». Идея о внутренней жертве была настолько всеохватывающа и плодотворна, что позволила сохранить в лоне брахманизма, а позже индуизма самых одержимых отшельников, аскетов и мистиков.¹⁸

Итак, задолго до начала нашей эры йога и брахманизм вступили в союз ради Истины. В конце концов, все исходит из Единого Источника, но кажется чуть ли не чудесным, насколько взаимодополняющими оказались эти два подхода к Истине.

И «неистинные» или «ненастоящие» по отношению к Ведам учения — буддизм и джайнизм — также были связаны с йогой. Путь к Истине основателей этих учений Махавиры и Будды, великих ^кшатриев духа», проходил через определенную практику йоги: уход от мирской жизни в уединение, ограничения в питании, неподвижное сидение в йоговской позе, управление дыханием и созерцание. И хотя они затем оставили йогу, допуская, впрочем, ее в качестве индивидуальной подготовительной дисциплины для начинающих, их последователи создали внутри этих учений особые направления — буддистскую йогачару и джайна йогу™.

Йогу в своих духовных исканиях и подвижничестве использовали бессчетное число отшельников и бродячих аскетов (шраманов, паривраджиков), не оставивших крупных учений.

Итак, можно утверждать, что за несколько столетий до нашей эры в Древней Индии не было ни одного религиозного или философского направления и учения, которое бы не подверглось влиянию йоги. Были, вероятно, и излагающие ту или иную существующую практику йоги писания. Но текстов, которые бы изложили ее как особое учение, последовательно и систематически, или еще не было, или они не сохранились до нашего времени.

ПИСЬМЕННЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА

Как всякое широко распространенное учение Индии, йога существует неотрывно как от священных общеиндийских, так и от специальных текстов, обладающих для ее приверженцев не меньшим значением. Для верного понимания надо также помнить, что йога существовала на всем наблюдаемом временном отрезке индийской культуры, и тексты не открывали, а лишь текстуально оформляли и закрепляли уже существующую практику. Тем более, древняя индийская культура — это культура устной передачи знаний, и тексты записывались иногда спустя много столетий после того, как родилось и действовало учение. Важно также, что слово йога можно понимать как в узком, так и в широком смысле. В широком смысле йога — это соединение индивидуального со Всесущим, Самым Высшим, т. е. это цель некого духовного подвижничества. Такое понимание йоги включает в нее все три ветви индийской преемственности: ведийскую, тантрийскую и пураническую (и даже частиков — джайнов, у которых йога — это причина освобождения), используя их мировоззрения. В узком смысле — это совокупность приемов и действий, ведущих к этой цели. Наконец, еще более узко йогой называется одно из шести признанных мировоззрений древней Индии — система мудреца Патанджали.

Общепринято считать, что впервые слово йога в его техническом значении встречается в одной из древнейших упанишад — Тайтирии (2.4).²⁰ Там говорится о различных сущностях человека: телесной, состоящей из разума и состоящей из распознавания, — имеющих вид человека. «Вера — его голова, праведность — правый бок, истинность — левый бок, йога — тело и Великое — поддержка и опора»²¹. В этом отрывке можно видеть намеки на члены (anga) йоги, на учение о плотном и тонком теле, на степени сосредоточения.

В ранних упанишадах, таких, как Кена и Ишавасъя, намечаются положения карма йоги, хотя и без термина. В Катха уп. (2.3.11) впервые находим четкое определение йоги, близкое к классическому пониманию Патанджали: «Твердое удержание чувств

— это считается йогой. Тогда (человек) становится внимательным, ибо собранность (yoga) приходит и уходит».

Но, пожалуй, первое развернутое, хотя и краткое описание техники йоги появляется в Шветашватаре уп. (2.8-11):

С тремя поднятыми (частями) установив ровно тело, в сердце чувства и ум поместив, на ладье Блага пусть сведующий преодолеет все потоки, несущие страх.

Сдерживая здесь дыхание, согласованным движением пусть дышит слабым дыханием через ноздри, сведущий, бдительный, пусть удерживает ум, словно запряженную дурными конями повозку.

На ровном чистом (месте), без камешков, огня и песка, поддерживающем (приятными) звуками, водой и прочим,

благоприятном уму, не раздражающем взора, в тайном безветренном месте пусть упражняется.

Туман, дым, луч, ветер, огонь, светлячок, молния, кристалл, луна — это первые бегущие образы проявления Блага

в йоге... и т. д.