Тема 13. Феномен понимания. Понимание и объяснение.

Методические рекомендации

Что такое понимание?

В чем состоит особенность понимания как «внутреннего акта» и «личного испытания»? Раскройте смысл идеи М. К. Мамардашвили: «нечто производится в нас (нечто – наше понимание) не нами, произвольно, как психологическими существами, а силой какого-то закона – силой формы». Согласны ли Вы, что для понимания как «перемены ума» или нового опыта сознательной жизни необходимо внутренней работой «высвободить место» и в этом топосе измениться самому?

Выскажите свое мнение по поводу идеи М. К. Мамардашвили, что «понимают тогда, когда уже понимают», что понимание не появляется в результате объяснения.

Различите понятия «понимание», «объяснение», «интерпретация».

Является ли понимание смыслом философствования? Что значит жить в «естественном свете ума» (Р. Декарт), «не плача, не смеясь, не проклиная, но понимая» (Б. Спиноза)?

Каким образом «психологические механизмы лени, страха и надежды» препятствуют пониманию?

2. Понимание как событие и фундаментальное настроение человеческого бытия

Является ли условием понимания внутренняя захваченность и особое настроение? Можно ли рассматривать понимание как со-бытие бытия? Аргументируйте свою позицию. Прокомментируйте следующее высказывание М. Хайдеггера: «Поскольку понимание и философствование не рядовое занятие в числе других, но совершается в основании человеческого бытия, то настроения, из которых вырастают философская захваченность и хватка философских понятий, с необходимостью и всегда суть основные настроения нашего бытия, такие, которые постоянно и сущностно пронизывают своей мелодией человека, хотя он совсем не обязательно должен всегда и распознавать их как таковые… Философское схватывание [нем. Begriff и схватывание, и понимание] коренится в захваченности, а эта последняя в фундаментальном настроении».

3. Три плана понимания: семантический, рефлексивный, экзистенциальный

Различите понимание как расшифровку смыслов и значений, как самопонимание и как способ бытия.

Литература

1. Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию // Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. М., 1990. С. 14 – 26.

2. Мамардашвили М. К. Техника понимания // Мамардашвили М.К. Необходимость себя. М., 1996. С. 127–140.

3. Мамардашвили М. К. Психологическая топология Пути. М. Пруст «В поисках утраченного времени». М., 1996. С. 28–32.

4. Павленко А.Н. Бытие у своего порога (посильные размышления). М., 1997. – 239 с.

5. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995. С. 16‑37, 326–344.

6. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 330–332.

7. Успенский П.Д. Четвертый путь. М., 2001. С. 156–184.

Фрагменты оригинальных философских текстов

М. К. Мамардашвили

ОДИНОЧЕСТВО – МОЯ ПРОФЕССИЯ*

… Если бы все делалось каждый раз по ясности, то жизнь была бы адом. Совершенно жутким адом. И там не было бы основного элемента философского отношения к жизни, а основным элементом – самой философии, не содержания и так далее, – я считаю молчание, сомнение. Потому что философия начинается с простого: не вижу, не понимаю; все понимают – не понимаю, и все. Само собой очевидно – не вижу. Доказано и очевидно – не понимаю. Вот это – решиться на дерзкое "не понимаю то, что всем понятно", – вот с этого начинается философия, философское отношение к жизни простое – это отношение к жизни, в которой нет ни заслуги, ни вины.

А. Н. Павленко

БЫТИЕ У СВОЕГО ПОРОГА

(ПОСИЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ)

Размышление девятое – ВНИМАНИЕ**

(…) И тот смысл герменевтического понимания, который предложил Дильтей, как раз и отличает понимание от научного познания (объяснения), поскольку понимание определено целым: “Мы опираемся в понимании на взаимосвязь целого, которое нам дано как живое, чтобы благодаря ему основательнее усвоить единичное. Как раз потому, что мы живем в сознании взаимосвязью целого, оно позволяет нам понимать каждое предложение, каждый отдельный жест, каждое отдельное действие”. Целое дается сразу и целиком. Поэтому, обращаясь к познанию части или элемента целого, познающий соотносит этот элемент с уже ведаемым целым. Поле целого – эпохи, среды, бытия – заранее предполагает ведение его – предпонимание. Понимание предмета есть включение его в поле предпонимания.

Но Дильтей, по существу разделив бытие на природное и духовное, произвел разделение и наук о них на “науки о духе” и “науки о природе”, отнеся понимание к “наукам о духе”. Сущее, таким образом, оказалось либо природным, но бездуховным, либо духовным, но тогда без-(не)-природным. В основании этой демаркации даже “научному” уху человека XX столетия слышится что-то фальшивое. Ведь, проведя разделение сущего, мы фактически оказываемся в ситуации “ложного выбора”: или понимание – или объяснение. Но можно ли понимать природу? Это, по Дильтею, немыслимо! А можно ли объяснять дух? – Тоже немыслимо. Понимание, таким образом, осталось без природы (или, наоборот, природа осталась без понимания), а дух – без объяснения (или объяснение – без духа). Благодаря этому шагу немецкой философии понимание было дискредитировано в том смысле, что оно стало пониматься ограниченно, – ограничив саму сферу понимаемого. Иначе, понимаемое сузилось только до духовного.

Но, даже обратясь к пониманию как таковому во всем его широком диапазоне (от аристотелевского трактата “Об истолковании” до “герменевтики” Гадамера, от искусства толкования догматов и текстов до искусства вживания в эпоху историософии), мы обнаруживаем нечто отличное от по–знания–объяснения, а именно то, что передается особенностями русского слова “по-нимание”. Приставка “по”, образованная от предлога, присоединенная к слову “н-имание” (или, что то же, – “н-ятие”), привносит с собой двойную смысловую нагрузку. Смысл первый охватывает нахождение того, кто “н-имеет” по-верх “имаемого”. Отсюда “по-н-имающий” всегда в конечном счете – “над-имающий”, так же как “по-смотревший” – всегда “над-смотрящий”. Нетрудно увидеть передаваемый в русском слове оттенок того смысла, который делит мир на sub-jectum и ob-jectum, тоже “над-поверх-лежащий” миру.

Другой смысл русского “по-н-имания” – указание на событие, имеющее место “по”, “по-сле”, “по-прошествии” имания. И в том, и в другом случае “имание” или “ятие” “имающе-понимающим” остаются вне актов “по-н-имания”. Понимание – это все-таки всегда “над-(или)-послепонимание”. “Понимающий” понимает уже то или только то, что наличествует в поле понимаемого. Но где же в термине “понимание” зафиксирован момент “непосредственной связи с понимаемым”, т. е. движения сквозь (вместе) проживаемое – переживание? Совместная жизнь с понимаемым, их нераздельность? – Его попросту нет. Есть только указание на то, что нечто “изъ-имается”, нечто “по-н-ято” или “изъ-ято” понимающим из переживания.

Но то, что пережито в переживании, должно быть не просто “по-нято”, как что-то внешнее по-нимающему, – ведь после переживания душа не возвращается в прежнее место прежней. Она уже качественно другая – душа пережившая, обремененная пережитым. И, следовательно, ум также несет на себе отпечаток той же обремененности. Бремя давит на оболочку ума, придавая ей форму и очертания пережитого. (…)Ум, прошедший через горнило душевного переживания, словно череп новорожденного принимает форму этого “переживания”. Форму, которая отпечатывается в уме навсегда, – или, в исключительных случаях, до нового дара. (Впрочем, и в этом случае – ум рождается заново.) И надо ли здесь продолжать примеры? Ум, своею оболочкою принявший форму пережитого душой, теперь не просто отстраненно “по-н-имающий” пережитое, но – внявший ему. Для такого ума “вос-при-ятие пережитого” не есть просто некоторое объективное “отношение к пережитому”, – ведь он не сторонен переживанию, он в нем. Ум вместе со всем естеством души присутствовал в переживании-исхождении. Он, как и душа, “пере-жит”, “из-умлен”, он стал иным, нежели был раньше. У него, по меткому наблюдению Л. Шестова, появился еще один глаз. И этому “третьему глазу” “видно” то, что для остальных скрыто. Ведь для них “все как обычно” и, позволим себе неологизм, – “двуочевидно”. Именно переживание открывает человеку “третий глаз”, по существу им и являясь.

М. К. Мамардашвили

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТОПОЛОГИЯ ПУТИ.*