Охватить всего слона.
Наша планета – гигантский Механизм. Политические, экономические, информационные и социальные явления, словно гигантские реки, перемалывают людские судьбы, одновременно вращая турбины цивилизации. Движение Механизма подчинено определенным законам, и если люди не знают этих законов, они не могут ни создавать ситуацию, ни исправлять ее. Им не остается ничего, кроме как приспосабливаться к ситуации, сколь бы ужасна она ни была. Но приспособление к скрытым дефектам Механизма лишь усугубляет положение. Единственный реальный выход – искать пути исправления Механизма.
Чтобы вынести суждение о ситуации в России, нужно понять Россию целиком, что в отрыве от мировой истории невозможно. Задача усугубляется тем, что нужно осмыслить Человечество и Историю не как последовательность событий и дат, а как единое целое, уловить гармонию ключевых актов истории в масштабе цивилизаций, континентов и тысячелетий, объединяющих эти события в одну гигантскую «реку» – Историю. Для этого нужно понять двигатель Человечества и Истории. При таком масштабе игнорирование частностей не просто неизбежно, но и обязательно.
Большая История сокрыта от нас невероятным количеством вторичной информации. Исторические пылинки, которые сами по себе ничего не значат, за счет своего количества создают огромные потоки, контуры которых видны только с большой высоты. Взгляд с земли воспринимает историю как нагромождение непонятных и непоследовательных фактов. Чтобы понять смысл сегодняшних событий, нужно взглянуть на ситуацию с космической высоты. Только так можно увидеть и понять направление Истории и природу двигающих ее сил.
Прежде чем попытаться понять, куда и какими шагами идет человечество, нужно отметить, что точный размер исторического шага определить невозможно. Величина его зависит не от количества кругов Земли вокруг Солнца, а от насыщенности времени. На одних отрезках истории шаг равен сотням лет, на других – десяткам. По мере развития цивилизации шаг сокращается, время как бы сжимается. То, что раньше длилось 500 лет, сегодня происходит за 50, и тенденция к уплотнению сохраняется. Время будто сворачивается в водоворот, карусель фактов сливается в сплошное кольцо, в неразличимый вихрь, где отдельных эпизодов уже не рассмотреть. Чтобы уловить генеральное направление Истории, примем за шаг такой отрезок времени, на котором произошли фундаментальные изменения. В рамках этого отрезка события могут идти как угодно, даже вспять, но, игнорируя эту зигзагообразность, примем во внимание только пошаговую последовательность тенденций. Наша система будет пороговой, где шагом является накопление определенного содержания. Во избежание вопросов условимся смотреть по итогу, не обращая внимания на множество неизбежных при таком подходе противоречий.
***
Чтобы из понимания истории извлечь пользу, нужно составить ясное представление, что есть История и что значит понимать Историю. История любого объекта есть понимание природы этого объекта, понимание условий, в которых объект находится, и знание законов изменения этого объекта в этих условиях. Чтобы предсказать историю сосульки, нужно знать ее природу и окружающие условия. История сосульки сведется к превращению в лужу, которая затем испарится. Знание объекта и ситуации позволяет предугадывать историю. Что есть объект, сосулька или человечество, в принципе не имеет значения. Зная базовые особенности природы объекта и ситуацию, в которой он находится, вы знаете его будущее. Историю нужно понимать как изучение природы объекта и ситуации, в которой этот объект находился. Зная это, можно делать выводы.
Простая фиксация событий есть не история, а архив фактов, фиксирующих уже случившееся. Кто не понимает природы объекта, в нашем случае человечества, тот никогда не сможет понять Историю человечества.
Чтобы понять принцип развития Истории человечества, нужно понять природу ее движущей силы, ее перводвигатель. Не природу экономики, как это сделал К. Маркс, а природу самого человечества. Многие ошибки, которые сделал этот философ, произошли именно из-за того, что, начав осмысливать Историю человечества, он отталкивался не от природы человека, а от природы экономики, созданной человеком, т.е. принял следствие за причину. В этом контексте даже не стоит ставить вопрос, правильно он понимал экономику или нет: он взял за точку отсчета то, что не могло служить этой точкой. Когда Ленин поставил во главу угла своих реформ создание человека нового типа, на коммунистическом проекте можно было ставить крест. Нельзя изменить природу. Сколько не отпиливайте рога у коровы, телята у безрогой коровы все равно будут рождаться с рогами. Аналогично и с людьми, если кого-то изменился под проект, дети у него родятся с человеческой природой. Как показала практика, никакими ресурсами нельзя видоизменить базовые черты человека. Нельзя загнать «железной рукой человечество в счастье».
Что толкает историю именно в том, а не ином направлении? Двигателем всякой цивилизации является природа членов этой цивилизации. Цивилизация инопланетян развивалась бы совершенно иным путем, нежели человеческая цивилизация из-за разницы в природе.
Нашей цивилизацией движет человеческая природа. Следовательно, нужно понять самую суть человека. Это и будет точкой отсчета, отталкиваясь от которой мы уловим общую гармонию тысячелетий и увидим, куда движется человечество.
Чтобы выполнить поставленную задачу, нам придется порассуждать на отвлеченные темы. От сакральных тем будем уходить, оставаясь в рамках логики и здравого смысла.
* * *
Итак, человек. Противоречивое, сложное существо, наделенное уникальными способностями и потребностями, телесными и душевными. Центральное требование тела – инстинкт самосохранения. Человек хочет жить. Это желание основано не на логике и расчете, оно является неотъемлемым свойством нашей природы. Самая сильная телесная страсть смиряется перед угрозой смерти.
Центральное требование души – самооценка. Каждый человек знает себе цену. Все остальное крутится вокруг этой цены. Стремление соответствовать тому уровню достоинства, который мы себе определили, подчиняет наши мысли и желания. Таким образом, человека определяют две доминанты – инстинкт самосохранения и самооценка. Все побудительные мотивы базируются на этих двух данностях, но приоритетной является только одна. У одних людей последнее слово всегда за боязнью смерти, для других решающий голос имеет честолюбие. Одни готовы отказаться от жизни ради чести, другие – от чести ради жизни. Логика в ситуации выбора не играет роли. Человек, считающий честь высшей ценностью, оказавшись в пограничных условиях должен или умереть с честью, или определить себе новую цену и продолжать жить, утратив честь. Третьего не дано.
* * *
Общество состоит из ведомых и ведущих. Оно приходит в движение, потому что одни люди идут за другими. Чтобы понять, чтό направляет движение масс, нужно понять, что направляет тех, кто ведет массы. Поскольку люди всегда ориентируются на то, что считают высшей ценностью, ведомая масса идет в направлении высшей ценности ведущих. Возникает вопрос: а кто ведущие и каковы их высшие ценности? Для того, чтобы на него ответить, нужно понять, что есть человек вообще, сам по себе, в идеале, вне зависимости от инстинктов и состояния души.
Главное отличие человека от других видов жизни – не разум и, конечно, не тело. Главное – свободная воля, способность делать выбор. Я делаю так, как яхочу, и потому я человек. Мои решения зависят не от внешних обстоятельств, а от чего-то внутреннего. Состояние свободы или несвободы – внутреннее состояние. Человек есть синоним свободы. Чем более я свободен, тем более я человек. И наоборот – без свободы нет человека. Абсолютно несвободный человек перестает быть личностью. Он превращается в животное, подчиненное инстинктам. Самый крайний вариант несвободы проявляется не тогда, когда тело заковано в кандалы. Крайняя несвобода наступает, когда сковано сознание. Проиллюстрируем эту мысль на примере маленькой истории про медведя, жившего в зоопарке в крошечной клетке. Он гулял, делая два шага вперед и два назад. Потом его перевели в большой вольер, но он продолжал делать те же два шага вперед и два назад, потому что клетка «была» у него в голове. Загипнотизированный человек – тот, кому в голове «построили клетку». Он становится инструментом в чужих руках. Он зависим от чужой воли и чужой свободы. Получается, чем больше внутренней свободы, тем больше человека и меньше животного. И никакой инстинкт, даже инстинкт самосохранения, не есть решающий аргумент.
Абсолютно свободный человек не знает полутонов, не знает компромиссов. Он – полностью замкнутая система, он абсолютно независим, а если это невозможно, он умирает. Но умирает свободным, выбирая сам, а не по приказу страха или страсти. Даже страх смерти не может изменить действий свободного, потому что он свободен от власти страха. Он выше страха. Он – господин страха, а не его раб. Эталоном свободного человека является воин-монах, готовый в любую секунду пойти на смерть за свои идеалы. Высшая форма свободы проявляется в людях, выбравших служение Богу. Этот мир для них больше ничего не значит, все их устремления там, за границей этого мира. Они живут в ожидании смерти как перехода в вечную жизнь. Но если раньше такие люди воспринимались как естественные обладатели власти, то после некоторых перемен, о которых будет сказано ниже, сформировалась принципиально иная система, которая выдавила этот тип человека за свои рамки.
Если высший человек – это свободный человек, то высшая форма самооценки – претензия на звание свободного человека. Низкая самооценка превращает человека в умное животное, полностью находящееся во власти инстинктов и желаний. Ничто не мешает животному удовлетворять, например, чувство голода, питаясь вместе с собаками на помойке. Люди становятся бомжами не в силу жизненных обстоятельств, а в силу нулевой самооценки. Им не стыдно делать то, что они делают, потому что они не ценят себя.
Каждый человек хочет быть свободным в своих действиях, поступать так, как хочет именно он, а не как его понуждают обстоятельства. Любому человеку хочется быть личностью, живущей по принципам, но жизнь вносит свои коррективы. Разные инстинкты, в том числе и инстинкт самосохранения, властвуют над человеком. Отстоять свою свободу способны единицы. Основная масса становится рабами инстинктов. На этом факте выстраивается социальная иерархия. Высшие места занимают князья духа, для которых честь стоит на первом месте, а жизнь и все остальное – на втором. Свободные воины-аристократы являлись превосходящим классом, задающим тон всему обществу.
Сказанного достаточно, чтобы понять: масса приходит в движение, следуя за свободными воинами духа. Раз высшая ценность элиты – свобода, то перводвигатель человеческой истории – стремление быть свободным. Хочешь быть свободным – стань им. Никто не в состоянии тебе это запретить. Если мешают обстоятельства, которых ты боишься, преодолей их. Если не можешь – значит, делаешь не то, что тебе хочется, а то, что тебе приказывает страх. Ты раб, а не свободный, потому что свободному приказать нельзя. «Что город разрушенный, без стен, то человек, не владеющий духом своим» (Пр. 25, 28).
Когда персы под Фермопилами предложили спартанцам сдаться, те им ответили: «Приди и возьми». Тогда персы сказали, что лишат спартанцев всего, в том числе и жизни. Свободные ответили: «Никто не лишит нас права умереть за свое отечество». С практической точки зрения этот поступок не имеет смысла, но он демонстрирует свободу выбора.
Если свободный человек поступает так, как хочет, возникает вопрос, из чего рождается «хотение»? Как понять, что это я хочу, а не мой инстинкт? Как отличить действие воина, выполняющего свое желание, от действия раба, выполняющего желание инстинкта? Вопрос очень сложный, и пока он не разрешен, рабы будут принимать возможность выполнять приказы своих господ за свободу. Когда наркоман говорит, что его свобода заключается в том, чтобы колоться когда и где угодно, это мираж свободы. В действительности он раб, потому что целиком и полностью подчинен своему господину – наркотику.
Лекция 5.
Большой смысл
Чтобы объять поднятую тему, нужно выйти за рамки осмысления человека как самостоятельного субъекта, и рассмотреть его в системе Человек – Вселенная. Нужно понять его не как автономную частицу, а как часть гигантского Космоса, которая в своих фундаментальных действиях отталкивается от совокупности чего-то такого, что выходит за рамки непосредственной бытовой жизни.
Как люди оценивают свою жизнь? Одни считают ее чем-то вроде случайной физико-химической реакции, краткосрочным явлением, доставшимся человеку по недоразумению, игрою случая и эволюции. Они уверены, что однажды жизнь кончится, кончится навсегда. Свое существование они воспринимают чем-то вроде гостиничного номера, из которого однажды придется уйти.
Другие считают жизнь долгосрочным и нескончаемым явлением. Она кажется им домом, в котором они будут находиться всегда. Они верят, что смерти нет, есть только переход из одного состояния в другое, с сохранением всех черт личности. Меняются формы жизни, но сущность жизни неизменна и вечна, и мы как личности будем жить бесконечно.
Наша природа такова, что в жилище, снятом на время, мы действуем одним образом, в жилище, данном в постоянное пользование, действуем другим образом. Краткосрочное владение активизирует в человеке хищническо-эгоистические начала, ориентированные на сиюминутное благо. Нет смысла заботиться о том, что досталось случайно и на время. Девиз такого отношения: «после меня хоть потоп». Постоянное владение будит в человеке чувство хозяина. От нашего понимания жизни зависит то, как мы ею распорядимся. Отношение к любой ценности, над которой мы получаем власть, определяется ответом на вопрос: эта ценность дана мне в постоянное пользование или случайно досталась на время? Этот ответ определяет отношение к главной ценности, к жизни.
Затронутая тема находится в области метафизики, которую большинство осмысливает подсознательно, не загоняя в жесткие рамки логики. Получается, если есть Бог, значит, жизнь наша вечная, и отношение к ней одно. Если нет Бога, значит, жизнь наша временная, и отношение к ней другое. Кто мы: случайные гости или хозяева?
Ответ лежит в области веры. Одни верят, что Бог есть. Другие верят, что Бога нет. Смысл жизни есть у каждого, даже если человек ни разу о нем не задумывался. Формируется он из двух вариантов понимания жизни.
Первый вариант: считать наше существование случайным и временным явлением. Получается, жизнь есть такой же процесс, как горение спички. В таком случае процесс сам по себе и есть высший смысл. Логическое продолжение этой установки приводит к тезису «бери от жизни все». Стремись получить максимум выгоды из сокровища, доставшегося на время. Любое ограничение страстей оказывается совершенно бессмысленным. Проявление доброты, морали и справедливости, ограничивающее насыщение жизни удовольствием, входит в противоречие с логикой.
При таком взгляде на жизнь любые средства, способствующие получению удовольствия, есть хорошие и правильные, поскольку помогают реализовать смысл жизни. Нет хороших и плохих поступков, есть выгодные и невыгодные. Самый страшный грех перестает быть таковым, если он наполняет жизнь удовольствием. А отсюда прямой вывод – делай, что хочешь, не дай себе засохнуть, бери от жизни всё и т.д.
Получается, поведение человека зависит от того, выходят его жизненные цели за рамки этого мира или нет. Если выходят – поведение одно. Если в рамках – поведение другое.
Читатель вправе возразить: мол, человека можно заставить отказаться от плохих поступков, если они будут ему невыгодны, например, под страхом наказания. Да, это сработает, потому что соответствует логике. Он не будет вас грабить, если есть риск попасться. А если никто и никогда не узнает про это, что тогда? Что заставит этого логично поступающего человека отказаться от удовольствия? Может, вы думаете, что чужое страдание разбудит совесть, и человек, смысл жизни которого – брать от жизни всё, откажется от удовольствия? А зачем? Попробуйте объяснить это логически, не обращаясь к понятиям «честь и совесть». Почему он, имея выбор, должен отказаться от чего-то, что «хорошо», и сделать себе «нехорошо»? Если нет всемогущей Силы, которая все знает и видит, если моя жизнь это случайность, с которой я в любой момент могу расстаться, какой мне смысл отказываться от удовольствия? Никакого! Надо только соблюсти единственное условие: чтобы люди не узнали о совершенном преступлении. Главная задача сводится к сокрытию действия, за которое грозит наказание. Отказ безопасно получить удовольствие понимается как странность, глупость, идиотизм. Можешь безопасно воровать и не воруешь? Ну, ты дура-а-ак...
От этой неумолимой логики никуда не деться. Она как ледокол ломает традиционные представления о нормах человеческого поведения. Получается, честность – признак глупости, а бесчестность – следствие ума. Поэтому люди, понимающие свою жизнь как временно и случайно доставшуюся ценность, обречены на жизнь потребителя. Главными ценностями неизбежно становятся чувственные удовольствия, в погоне за которыми общество встает на хищнический путь, пожирая само себя. Еще Аристотель говорил, что общество, погнавшееся за экономической и военной мощью в ущерб морали и нравственности, однажды обратит накопленную мощь против себя.
* * *
Второй вариант рождается из утверждения, что человек является творением неведомого и непостижимого Высшего Существа – Бога. Он дал человеку вечное существование. Однажды начав жить, человек будет жить вечно. Будут меняться формы жизни, после биологической начнется другая жизнь, с сохранением всех свойств личности. Потому что душа бессмертна. Как человек будет жить в той, небиологической жизни, зависит от самого человека. Бог говорит: если человек будет жить по заповедям (в светском варианте – по совести), то по завершении земной жизни он получит в награду вечную блаженную жизнь. Если человек будет нарушать данные Богом правила, его постигнет вечное наказание.
Во втором случае жизнь понимается как задача, которую нужно решить. За правильное решение ждет награда. За неправильное – наказание. Каждый человек имеет таланты, необходимые для решения этой задачи. Любопытно, что само по себе обилие талантов не приближает к решению. Прачка с единственным талантом, всю жизнь честно стирая белье, может получить рай. Самый талантливый правитель может оказаться в аду. Цыплят по осени считают…
Человек, как существо свободное, выбирает лучший вариант. Понимая жизнь как вечную, он находит смысл в следовании морали. Даже если это совершенно невыгодно с точки зрения сиюминутной пользы, он все равно живет по совести, потому что его логика простирается дальше сиюминутной. Он понимает, что вся его жизнь перед Создателем как на ладошке. Ничего не скрыть и наказание за преступление неизбежно. Бог видит все.
Из данного рассуждения вытекает совершенно противоположный первому варианту вывод: честность есть признак ума, потому что ее носителей ждет великая награда на небесах. Бесчестное поведение понимается как признак глупости, слабоволия и ограниченности, ибо человек ради сиюминутного и преходящего не только отказывается от вечного сокровища, блаженства рая, но и обрекает себя на мучения.
* * *
Мы убедились, что человек всегда действует логично. Рыба ищет где глубже, а человек – где лучше. Но в какую сторону поведет нас логика, зависит от точки отсчета, от которой мы строим свою логику. Их всего две: существование Бога и не-существование. Наши знания никогда не позволят достоверно вывести, есть Бог или Его нет. Мы можем верить в существование Бога, можем верить в Его не-существование, но в том и другом случае мы будем верить. Мы никогда не сможем это знать. Все наши знания относительно абсолюта есть меньше, чем ложка воды по отношению к океану. Глупо, зачерпнув полную ложку океанской воды и добросовестно исследовав ее, заявить: в океане китов нет. Еще глупее на основании наших знаний заявить, что во Вселенной Бога нет. Мол, Гагарин в космос летал, а Бога там не видал. Запомните этот факт. Подробнее мы рассмотрим его, когда перейдем к метафизической составляющей наших целей.«Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: “уловляет мудрых в лукавстве их”» (1Кор. 3, 19).
* * *
Отталкиваясь от разных точек отсчета, мы получаем разные мерки. С помощью этих мерок мы определяем, что есть хорошо и плохо. Никогда человек не пожертвует высшей ценностью ради низшей. Во время пожара сначала спасают самое ценное. И никогда наоборот. Скажите, что для вас самое ценное, и мы сможем предсказать ваше поведение на пожаре.
Что для вас есть высшая ценность, вечная душа или временная жизнь? От ответа на этот вопрос зависят поступки человека. Ярче всего это видно на тонущем «Титанике», где каждый спасает свою высшую ценность. У одних такой ценностью была душа, и они, спасая ее, уступали места женщинам и детям. У других высшей ценностью была жизнь, и они расталкивали женщин и детей, спасая свою шкуру. Те и другие действовали логично. Только логика у них имела разные точки отсчета.
Если человек действует вопреки логике, значит, он сошел с ума. Человек всегда действует логично. Ничто не заставит его стремиться совершить нелогичные, с его точки зрения, поступки. Именно поэтому, например, нельзя победить коррупцию. Чиновник шел на должность не для того, чтобы обществу служить, а для того, чтобы денег заработать. Это не говорит, что чиновник плохой. Это говорит о том, что он обыватель, не способный мыслить в крупных категориях. Его цель – деньги. Поэтому, когда у него есть выбор совершить вредное обществу действие и за это получить взятку или отказаться от денег ради блага общества, он подсознательно будет стремиться действовать логично. Ничто не может его побудить действовать нелогично. Страх перед наказанием не остановит его от стремления к своей цели. Чиновник будет искать выход из ситуации, чтобы достичь цели. Бесцельных действий он совершать не будет. Коррупция неубиваема потому, что корни ее – в мышлении маленького человека.
* * *
Закончив логическую часть, хотим обратить особое внимание на неприемлемость рациональной логики, посредством которой мы построили данную цепь суждений, как фундаментальной опоры. Отношения между Богом и человеком неизмеримо сложнее. Нельзя хорошие поступки понимать как обмен на рай. Царство Небесное не покупается и не обменивается. Здесь логика не работает. Бог дает человеку спасение по милости, а не по расчету, одно доброе намерение может перевесить все. В православном мировоззрении акт спасения нельзя понимать как сделку. Бог может в последнюю секунду жизни все дать или все отнять. Один напоит водой нищего – и спасется. Другой храм построит, но погибнет. Понять, чем Бог руководствуется, человеку не дано. Поэтому поведение верующего находится в рамках детской веры. Верующий, как ребенок, совершает хорошие поступки не ради корысти, а потому что к этому его зовет душа. Это чувство – сродни материнскому инстинкту.
Верующий человек следует заповедям. Человек, не имеющий веры, подчинен желаниям своего тела. Выходит, любой человек является рабом. Но в одном случае он – раб инстинктов, источник которых в нем самом, в другом – раб Бога, и этот источник – вне человека. Монах покоряется власти Бога, наркоман-атеист покоряется наркотику. Разные господа диктуют разные типы поведения. Монах относится к своей жизни как хозяин и строит долгосрочные планы. Наркоман относится к жизни как эгоист – к случайно доставшемуся на время сокровищу. Он выжимает из него максимум выгоды, пока сокровище не исчезло. Разное отношение к жизни следует из разного понимания жизни.
Раз оба варианта – форма рабства, почему рабов Божьих мы называем свободными? Проясняя эту область, начнем с того, что любое состояние есть действие. Любое действие возможно только при наличии ориентиров. Верны они или нет – другой вопрос. С исчезновением ориентиров человек теряет возможность действовать, а с нею саму возможность существовать. Человек без ориентиров превращается в абсолютное ничто, безвольную биомассу. Она или хаотично перемещается в пространстве, или валяется в углу.
Ориентирами служат два источника – страсти человеческие и заповеди Божьи. Чтобы выбирать, нужно иметь минимум два варианта, из которых выбирать. Верующий в Бога может выбирать, чему следовать, потому что у него два варианта. У неверующего выбора нет, он всегда следует своим страстям. Следовать чему-то другому он даже теоретически не может, потому что этого другого в его сознании попросту нет. У него один путь.
Возможность выбирать и реализовывать выбор означает свободу. Я свободно выбираю, куда мне пойти, налево или направо, вверх или вниз, и этим я свободен. Я выбираю, потому что есть из чего выбирать. Из двух возможных направлений, к Богу или к себе, я выбираю один вариант, и иду по выбранному пути. Если я не верю в Бога, вместо двух направлений у меня остается единственный вариант. Если вариант только один, это не выбор. Выбор – это, как минимум, наличие двух вариантов. Поэтому без Бога нет выбора. Вне выбора нет свободы. Свобода существует только в момент выбора. Человека делает свободным именно это мгновение выбора. Вся жизнь свободного состоит из бесконечных мгновений выбора. Даже потом, когда выбор совершен, у верующего, помимо относительной свободы в рамках заданного направления, есть свобода остаться в этом направлении или не остаться, т.е. он каждую секунду выбирает волю Бога, имея свободу в любой момент выбрать свои желания, т.е. совершить грех. Постоянно выбирая Бога, он всю жизнь свободен и одновременно раб Божий, т.е. свободный раб. Неверующий – просто раб, безальтернативный раб, поскольку у него нет мгновения выбора, ему не из чего выбирать.
Человек всегда раб, его сущность такова, что не быть рабом он не может. Он или раб Божий, или раб страсти. Сказано в Евангелии: «Будете служить или Богу или маммоне»… «Не в воле человека путь его… не во власти идущего давать направление стопам своим» (Иер. 10, 23). Безграничная вседозволенность невозможна даже теоретически. Человек всегда во власти тех или иных законов, ограничивающих и направляющих его. Стоит выйти за рамки одних законов, как тут же попадешь в рамки других.
Попытка ницшеанской «белокурой бестии» оказаться «по ту сторону добра и зла», в царстве абсолютной свободы, в итоге подчинила «бестию» абсолютному злу. Если где-то и может быть абсолютная свобода, то только за рамками трехмерного, видимого нам мира. В нашем земном мире максимум свободы – момент выбора.
* * *
В свете затронутого вопроса нужно упомянуть ницшеанский вариант свободы, «белокурую бестию» – абсолютно направленную энергию, предпочитающую принять смерть, нежели изменить свой путь. На поверку эта свобода оказывается разновидностью подчиненности своей страсти. Сверхчеловек Ницше подчинен страсти. Эта страсть не телесная, но суть не меняется. Главное, что человек подчинен источнику, исходящему из его природы. Верующий подчиняется источнику, лежащему вне его природы. Внутренний источник предопределяет свободу «бестии» как выбор в рамках человеческих страстей. Плотская страсть ниже, чем страсть духа, но «коридор» один – страстный. Другими словами, человек, находящий ориентиры в самом себе, всегда в плену своих страстей и никогда от них не освобождается. Сверхчеловек на поверку оказался сверхраб, находящийся в плену страсти духа, гордыни и тщеславия. Все они имеют один корень с плотским удовольствием.
Ориентиры «бестии» возникают из непомерных амбиций вывести себя за рамки «добра и зла», стать свободным «как Бог». Но так как Богом никому стать невозможно, «бестия» попадает в тупик. Заявляя абсолютную непреклонность, существующую ради увеличения самой себя, своей целью, «бестия» вынуждена признать абсолютную бессмысленность в стремлении ради стремления. У нее нет ответа, зачем она стремится к тому, что заявляет своей целью. В отличие от верующего человека, у «бестии» нет источника, откуда можно получить ответ на Главный вопрос – Зачем? Абсолютная свобода на практике превращается в процесс ради процесса, без цели и смысла. В результате носитель такой «свободы» всегда подчинен своей страсти.
Ницше передает функцию Бога силе, корни которой – не в Боге. Христианин или мусульманин идет на смерть ради чести, корни которой питает Бог, и за это получает награду на небесах. Но за что идет на смерть «бестия», если, согласно Ницше, «Бог умер»? Откуда взялся свод правил, почитаемых «бестией» за честь, если Бога нет? Сам выдумал? Но тогда непонятно, ради чего их следует выполнять? Ради чего умирать? Ради самодеятельности?
Эти вопросы не имеют ответа. Вместо ответа предлагается энергия эмоций, стремление к абсолютному увеличению, призванному исчезнуть в бесконечном стремлении увеличиваться. Конечное не может бесконечно увеличиваться. Однажды наступает предел возможностей. Энергия, не признающая ограничений, на определенном этапе сталкивается с невозможностью реализовать свои амбиции и исчезает.
Не надо обладать большим умом, чтобы понять – такое упертое поведение есть бессмысленность. Зачем же она нужна? Дело в том, что бессмысленность соблазняет свободой, до момента смерти являя собой максимум свободы, свободы без Бога. Она ведет себя как Бог, воле которого неведомы препятствия, но, не имея возможности сохранять такое поступательное движение вечно, однажды умирает. И смерть эта не имеет смысла. Это лишь эмоция, адреналин, абсолютная воля.
Это очень опасная энергия. Она спекулирует на тех же самых энергиях, что и ветхозаветный змей. Съешь яблоко, и будешь свободной. Как Бог. Обладать свободой ради свободы преподносится как божественный путь, делающий из человека сверхчеловека, возвышающегося над массой. В этом есть что-то дико привлекательное, завораживающее, выходящее за рамки логического осмысления. Свобода, как реализация своей воли, где жизнь копейка, – это круто. Но что стоит за этой крутизной? Дивизии СС, исповедовавшие ницшеанское мировоззрение, славились нечеловеческой смелостью и презрением к смерти. Они проявляли фантастическую храбрость, умирая, чтобы поступком доказать свое превосходство над простым человеком. Суть их свободы заключалась в способности пойти напролом в любой ситуации. Они «продавливали» препятствия, заведомо непреодолимые для основной массы людей, потому что считали себя «женихами смерти», готовыми в любой миг соединиться с «любимой». По Ницше, это было проявление чистой и свободной воли, которая ни на что, кроме себя, не ориентируется.
Члены СС фактически были членами религиозного ордена. При поступлении туда необходимо было выполнить определенный ритуал и «сдать экзамен» на наличие «сверхчеловечности». Например, одним из требований было вырезать живой кошке глаза. Почтенная комиссия оценивала, насколько соискатель преодолел в себе человеческое естество. Специальные методики ломали традиционное, человеческое сознание, заменяя его на хладнокровную логику мясника. Неудивительно, что обработанные таким образом люди становились лютыми хищниками, способными заживо сжигать младенцев. Они преодолели человеческое естество и перестали быть людьми. Кому и зачем они демонстрировали свою сверхчеловечность? Никому и ни зачем. Просто в их сознание была вставлена установка: делай, что хочешь (современный вариант – бери от жизни всё).
* * *
Здесь вскрывается глубокий порок новоевропейской философии. На примере фашизма это видно в гипертрофированном виде. А начиналось все так безобидно! Декарт искал абсолютной достоверности в рамках разума, без присутствия Бога. И породил: «мыслю, следовательно, существую». Это единственное, в чем нельзя усомниться. Остальное, весь окружающий мир, может быть иллюзией. Мы просто верим, что это не иллюзия, верим своим чувствам и мозгу. Верим, что информацию, воспринятую, например, глазом, и донесенную в виде импульсов через нервные волокна до головного мозга, наш мозг правильно расшифровывает в виде образов. Мозг создает из импульсов образы, которые мы называем окружающим миром и действительностью. Весь мир, это не более, чем отпечаток в нашем сознании. Правильно ли мозг расшифровал эти импульсы, достоверно мы не можем знать. Мы верим, что правильно, но исходим в этой вере из своего желания верить. Мы хотим верить, что все вокруг нас соответствует образу, созданному мозгом. Что есть мир на самом деле, мы не знаем. И знать не можем, потому что не можем получить информацию о мире иным способом, кроме как через наших посредников, через пять чувств.
Обращаем внимание: если к нервным окончаниям глаза, уха, языка и т.д. подсоединить суперкомпьютер, который будет производить такие же импульсы, что эти органы получают от окружающего мира, наш мозг на 100% обманется. Он расшифрует полученные импульсы как реальность. У него нет ни единого шанса отличить виртуальную реальность, созданную на компьютере, от реальной.
В священных текстах недвусмысленно говорится: «Не любите мира, ни того, что в мире; кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Ин. 2, 15). Потому что жизнь и окружающий нас мир не есть подлинная реальность, в наличии которой нельзя усомниться. Это предмет веры. Поэтому все Откровения говорят, что настоящая реальность будет потом, когда игра кончится. Когда компьютер сломается или выключится.
При таком понимании смерть не есть зло. Это пробуждение от сна и начало настоящей жизни. Какая это будет жизнь, зависит от того, какой была земная жизнь.
Такое понимание мира было до Декарта, основателя новоевропейской философии. Люди были склонны больше верить Откровению, чем своим чувствам. Точкой отсчета, от которой строилось мировоззрение, были не чувства, а Религия.
Появился Декарт и создал метафизическую точку отсчета вне религии. Исходя из нее, выстроилось принципиально новое мировоззрение. Мы не имеем возможности раскрыть здесь эту тему полностью, в том числе из-за ее сложности. Ограничимся тем, что декартовскую мысль продолжили и развили Лейбниц, Кант, Гегель и Ницше. Апофеоз западной мысли реализовал Гитлер. Оказывается, младенцев можно мучить, потому что Бога нет, а ты сверхчеловек, для которого не существует никаких ограничений и препятствий в реализации воли и желаний. Хочешь – делай. Реализуй свою волю или умри. Круто звучит? Круто. Тем и опасно. Какая-то сатанинская энергия стоит за этим, привлекательная в своем безудержном отрицании всяких границ, авторитетов и законов.
Новый закон Запада – Хочу. Хочу, и всё тут. На остальное наплевать, и думать дальше своего хотения я не хочу, и осмысливать само хотение не желаю. Я просто хочу и направляю все свои усилия на реализацию своего «хочу». При такой установке человек неизбежно превращается в животное, в маньяка Чикатило, удовлетворяющего свое «хочу», не задумываясь даже о способе удовлетворения.
Сегодня этот страшный закон – в первую очередь страшный для своего носителя – вошел в плоть и кровь западной цивилизации, стал ее вторым «я». Запад физически не сможет отказаться от своего нового естества, пока сохраняет декартово-ницшеанскую платформу. Он будет менять внешнюю сторону дела, не касаясь сути, будет извиваться и подстраиваться, но генерального направления не изменит. Чем дальше будет развиваться возникший на этой базе Прогресс, тем отчетливее проявится его сатанинская суть.
Сравнивая два крайних типа, ницшеанскую «бестию» и традиционного князя, неизбежно приходишь к выводу, что верующий князь выше «бестии». Он идет на верную смерть не ради гордыни, а ради осознанных целей. Яркий пример – Евпатий Львович Коловрат, рязанский воевода, поклявшийся перед Богом прийти Рязани на помощь. В силу объективной ситуации – не успел. Оказался перед выбором или нарушить клятву, или выполнить ее, напав на 150-тысячное войско. Располагая отрядом около двух тысяч, вступить в бой с татарским войском означало верную смерть. На военном совете дружина Коловрата принимает решение атаковать. Когда Батыю доносят о нападении, он посылает десять тысяч воинов (тумен) закрыть вопрос. Русские устояли. Батый посылает второй тумен. Русские опять устояли. Пораженный доблестью и смелостью наших богатырей, хан предлагает им деньги и должности. Они говорят – нет. «Чего же вы хотите?» – спрашивает Батый. «Мы хотим умереть», – отвечают наши предки.
После такого ответа Батый вынужден остановить войско (неслыханный момент в истории ведения войны), перестроить его из походного порядка в боевой и двинуть всю свою мощь на горстку русских. Дальше происходит чудо, разум отказывается верить. Армия более чем в 150 тысяч воинов не может одолеть горстку людей. На третьи сутки непрерывного боя Батый, несущий огромные потери, приказывает окружить храбрецов стенобитными машинами. В наших витязей полетели огромные камни…
Остановимся на этом моменте. Почтим героев молчанием. Подумаем о них, об их верности своему народу, своей вере и своему слову. Они ориентировались не на страсти, пусть даже и высокие, а на заповеди Бога. Они умерли не для того, чтобы остаться «крутыми», а потому что жили в страхе Божьем и Родину любили.
Теперь ощутите, кто выше в своем бесстрашии и в своей свободе: Коловрат, исповедовавший Бога, или эсэсовцы, исповедовавшие новоевропейскую философию.
Лекция 6.
Отцы и хищники
Человека в повседневной жизни окружают различные явления, которым он должен давать ту или иную оценку. Оценка всякого события происходит с помощью своеобразного морального аршина. С его помощью люди определяют, что такое хорошо и что такое плохо. Основанием этого аршина может служить:
а) личное мнение;
б) мнение другого человека (или других);
в) Божественная мораль.
Разберем все три варианта. В первом случае каждый создает себе мерку по своему личному мнению. Когда добро и зло каждый определяет по своему усмотрению, начинается хаос. Следовательно, личное мнение в качестве моральной мерки не подходит.
Вариант второй: мнение чужих людей. Его можно навязывать в качестве мерки только с помощью силы. Как только сила иссякнет, исчезнет и навязанный критерий. А пока он не исчез, будет процветать двойная мораль.
Остается единственный вариант – третий. В качестве единого для всех ориентира могут выступить только заповеди Бога. Поэтому религиозное общество закономерно всегда будет гармоничнее атеистического. Без Бога – возникает склочная масса себялюбцев, стремящихся к своему «хорошо» за счет чужого «нехорошо». Далее мы рассмотрим тип общества, в котором этот принцип не просто реализован, а возведен в статус закона. А пока продолжим цепь наших размышлений.
Итак, свободные воины, определившие себя как рабы Божьи, превращаются в князей, отцов народа. Защищать слабых им предписывают заповеди Бога. В светском варианте эти заповеди называются честью, долгом, служением и совестью. Они записаны в душе каждого. Последний негодяй знает, что такое хорошо и что такое плохо. Корни совести всегда лежат в религии, и ни в чем ином, кроме религии. Тот факт, что человек действует по совести, подтверждает, что он имеет веру, даже если не считает себя верующим. Человек просто не «укладывает» свою веру в систему. В отдельных случаях такой человек может даже ругать религию, но принципиально это ничего не меняет. Раз он способен совершить действие, противоречащее его личной выгоде, значит, он имеет метафизические ориентиры. Без таких ориентиров невозможно, находясь в здравом уме, совершить нечто подобное.
Воины, не знающие Бога, оказываются рабами страсти. Чтобы удовлетворить свое «хочу», они обижают слабых и превращаются в хищников-эгоистов. В поисках защиты от хищников слабые бегут к отцам. Вокруг князей образуется масса, которая структурируется и превращается в силу. Хищники же не могут обрести такую силу. Они не могут объединиться даже друг с другом, потому что объединение требует доверия. В итоге силой, направляющей общество, оказываются князья.
* * *
Специально для атеистов, верящих (не знающих, а верящих), что все произошло само собой, и Бога нет, скажем следующее: если таким людям поручить задание создать гармоничную модель человеческого общества, они придут к выводу, что в качестве фундаментального узла необходима религия. Без набора предписаний, регламентирующих ключевые узлы общества, существование человеческого общества невозможно. Из логики, опирающейся на опыт, такие предписания вывести нельзя. Все попытки заменить религию Откровения религией Разума превращали общество в сборище бессовестных млекопитающих, ничем, кроме добычи личного блага, не озабоченных. Когда человек не имеет абсолютных ориентиров, он – из-за своего разума, опасного для всех, в том числе для себя, – низводится на уровень разумного животного. Обуздать этот потенциал способна только религия. Чтобы не скатиться к одноклеточному существованию, надо признать, что Бог, независимо от того, верите вы в Него или нет, необходим. Вольтер, разрушитель традиционного общества, заявлял, что если бы Бога не было, Его необходимо было бы выдумать. Иначе кто даст народу правила, которых он будет придерживаться, не надеясь скрыть нарушения? Никакая логика их не даст, потому что на любую логику найдется сто других логик. Никакая светская власть не гарантирует наказания за нарушение. От нее всегда есть шанс скрыть нарушение. Нет такого шанса только при вере в Бога. Потому что Он все видит.
Следует заметить, что вера в Бога более логична, нежели вера в Его отсутствие. У современного человека нет оснований верить в чудеса. Например, верить, что сложные объекты могут образовываться сами по себе. Но вот нонсенс: атеисты не верят в произвольное образование простых объектов (песочных часов), но верят в произвольное образование сложных объектов (Солнечной системы). Они не верят в возможность маленького чуда, но тут же верят в большое чудо. О чем это говорит? Только о внутреннем противоречии атеистических взглядов. В отличие от верующих, они, как минимум, непоследовательны. Верующие говорят, что не верят в чудеса. Не верят, что некая конструкция может возникнуть сама по себе. Они твердо заявляют, что у всякого объекта, от горшка до Вселенной, есть создатель. У атеистов такой твердой позиции нет. Самые сложные конструкции они объявляют сами по себе получившимися. Более простым конструкциям они отказывают в возможности самообразования. Где же тут логика?
Последняя соломинка, за которую они хватаются, – теория Пригожина. Она говорит, что сложные системы могут саморазвиваться, и подтверждает это множеством примеров. Но при этом игнорируется, что момент саморазвития возможен только после определенного минимума сложности. Вопрос: кто доведет ту или иную систему до требуемого минимума сложности, чтобы она потом начала развиваться? Сама дойдет? Но откуда это видно?
Такое же недоумение вызывает ограниченность атеистов в восприятии мира. Они говорят, что существует только то, что можно потрогать, понюхать и прочее, что могут воспринять наши чувства. Этой же логикой руководствовались цыгане, бросившиеся мародерствовать в зоне Чернобыльской катастрофы. Они рассуждали примерно так: раз мы не чувствуем радиации, значит, ее нет. Ну, и дальше – «логические действия». Потом у этих людей началась лучевая болезнь, и они поверили в существование радиации. Но было поздно. Атеисты однажды тоже поймут, что Бог есть. Но вдруг это случится слишком поздно?
* * *
Итак, подведем очередной итог. Силой, задающей тон обществу, является элита, ориентиры которой лежат за границами видимого мира. Вера требует от них дел, сообразных вере. Если горит дом, вера заставляет тушить его. Попытка свести веру к посещению религиозных служб есть подмена живой веры обрядами. Такая вера сравнима с воинской службой, требующей носить погоны, отдавать честь, маршировать, но не воевать.
Бездеятельная трактовка веры осуждена церковью. Вера – это не просто знание того, что Бог есть. Сатана тоже нисколько не сомневается в существовании Бога: «…вера без дел мертва… и бесы веруют и трепещут» (Иак. 2, 20, 19). Вера – это дела. Причем, не вообще дела, а дела, соответствующие ситуации. Человек не сам себе выдумывает «добрые» дела, их определяет ситуация. Видишь, что тонет ребенок – спасай его. Видишь, что твою Родину разоряют – защищай. В этом твоя вера. Если говоришь, что Бог все управит, это не вера, это лицемерие. Если говоришь, что некогда ребенка спасать, потому как занят «добрым делом», например, дерево сажаешь, – это еще большее лицемерие. Делай, что должен, и будь что будет – вот настоящая вера. Если у верующего нет дел, получается, у него вера бесовская.
Надо заметить, что многие секты культивируют бездеятельную веру. Ничего не надо делать, просто верь, что Бог есть, и живи, как хочешь. Но тем и отличается подлинная вера от ереси, что она требует дел, соответствующих заповедям.
Деятельность вообще свойственна любому высокому чувству. Например, когда человек по-настоящему любит, он показывает свою любовь на деле, а не на словах. Если человек говорит о своей храбрости, он тоже должен показывать ее на деле, а не на словах. Если дел нет, одни слова, – как правило, нет ни любви, ни храбрости. Одно словоблудие получается.
Лекция 7.