Глава 9… Как мухи в янтаре.

Я не успел даже слова сказать, как Алик, оттолкнув Ахмеда плечом с тропы, бросился вперед, в падении выпустив автоматную очередь в стремящуюся к насыпи фигуру, перекатился за камни, и исполосовал цель еще одной очередью и залег плашмя. Через несколько секунд тишины Алик приподнялся на локтях, некоторое время озадаченно смотрел на обстрелянную фигуру, положение которой нисколько не изменилось, потом обернулся ко мне в немом вопросе.

Я сокрушенно развел руками, так и продолжая стоять посреди тропы. Попадавшие за камни боевики медленно поднимались, с недоумением глядя на вроде бы убегающего от нас в сторону человека, который в то же время оставался неподвижным.

-Господа!- величаво произнес я, - Позвольте представить вам местную знаменитость, Эдика Гордея. Известен он тем, что является единственным в мире путешественником во времени. Убегая от кого-то куда-то, на этом самом месте он вляпался в самую обычную черную дыру. С тех пор для него прошло не больше секунды, но по земному времени он находится здесь вот уже больше семи лет.

Ахмед подошел поближе к убегающей фигуре и начал осторожно обходить ее кругом, пытаясь взглянуть в лицо.

Я этот фокус давно знал, поэтому крикнул:

-Долго будешь идти, Ахмед. Эдик уже находится у так называемого горизонта событий, поэтому со всех точек, даже сверху, ты увидищь только его спину.

-А близко к нему можно подойти?- Полюбопытствовал тот.

-Попробуй, это не опасно.

Ахмед попробовал, но ближе чем на метр подойти не смог. Впечатление было такое, что он идет по беговой дорожке, но к злосчастному Эдику так и не приблизился.

-Ахмед, остановись! Как сказали бывшие здесь ученые,- опять я вставил замечание,- до Эдика придется идти порядка пяти лет со скоростью света примерно, и с каждой секундой это расстояние увеличивается.

О!- вдруг закричал он,- Алик, а ты не промахнулся. Я пули вижу, которые ты в него стрелял, они впереди меня летят, сантиметров на пять дальше.

- До Алика еще многие пытались туда стрелять. Скоро пули упадут, когда энергия выстрела иссякнет.- философски сказал я.

Таким вот бесплатным аттракционом нас порадовал самый вход в Янтарь.

До этого мы полдня пробирались среди искореженных руин, безумного нагромождения металлоконструкций, бетонных балок, труб, котлованов, заполненных чем то вроде воды, (но, судя по виду, гораздо хуже), гор строительного мусора, сгребенных бульдозерами и самих бульдозеров тут же, сиротливо ржавеющих вместе со своими братьями экскаваторами, автокранами, сваебойщиками и грузовиками, извините меня, прочие виды строительной техники, если кого забыл. Пробрались, спасибо Зоне, без потерь, несмотря на неоднократное злобное рычание, тявканье где-то неподалеку и мелькающие по сторонам тени.

- Готовность номер раз, походу нас волчья стая обложила,- объявил я, - небось рассчитывают на банкет.

- Что будем делать?- забеспокоился Алик, - Надо прятаться?

-Ничего особо страшного,- успокоил я.- Это не мутанты, судя по повадкам, а обычные волки, только дикие очень, людей не сильно боятся. Вот и обкладывают, как оленей, думают, как бы половчее нас захавать, и не опасные ли мы. Мутанты или псы давно бы уже на нас кинулись.

Так мы и двигались в сопровождении волчьей стаи, иногда постреливали или даже бросали камнями в сторону особо борзых особей, осмелившихся сунуться поближе. Погони за собой больше так и не обнаружили, не очень то и хотелось.

Янтарь же, напротив, встретил нас девственно чистой природой, живописными холмами со скальными обрывами, дубравами, борами и беззаботной стайкой голодных мертвяков, душ (или не душ?) этак в пять, которых мы тут же измололи в шесть стволов. После этой стычки волки от нас отстали, видимо решив отобедать мертвяками. Природа вокруг была самая пасторальная. Но обманываться не следовало. Здесь начиналась та самая Глубокая Зона, то есть места настолько опасные и непредсказуемые, что хуже то и представить себе сложно. Ближе к обеду начали поступать сообщения о вечернем бое между Долгом и братвой. Подробности из разных источников, как и следовало ожидать, сообщались самые противоречивые, но по поводу исхода стычки все были единодушны - Долг победил с большим отрывом в счете.

Встреча с Эдиком развеселила Ахмеда, и он некоторое время шел рядом со мной, обсуждая пространственно-временной континуум, нестыковки теории относительности с квантовой теорией и тому подобную лабуду.

Я некоторое время терпел, потом сказал:

-Ахмед, извини, дорогой, но мне надо путь прокладывать. Тут очень злые места начались, таких до сих пор еще не было. На привале поговорим, если выживем.

А места пошли реально злые. Дорогу мостили уже не переменно, а вдвоем с Молодым, как это называют - в четыре глаза. Прокладывали метров 100 маршрута, и приводили остальных, шли прокладывать дальше. И никакой гарантии, что уже на проложенном маршруте, в спокойном вроде бы месте, тебя внезапно не чпокнет под хвостик какая-то неожиданно объявившаяся хня. Дикая природа закончилась, пошли руины безвестного поселка, уничтоженного давним пожаром, со следами бушевавшего когда-то здесь огня.

Зато набрали барахла. Не самый эксклюзивно дорогой, но довольно неплохой товар довольно таки часто попадался прямо под ногами, видать дорога давно не хожена. За несколько часов мытарств Молодой наскидывал себе в сидор немало финтифлюшек, всяких Бус, Медуз, Снежинок и Золотинок, навскидку на 800 шмаксов. В этих бы краях вдумчиво пошарить, по подвалам, по холмикам, неторопливо, день-другой. Но некогда, быстрее надо двигаться. Хотя тропки здесь сегодня ой плохие для прохода, жопой чую. Будь моя воля, обошел бы их очень большим кругом, хоть через трижды проклятый Рыжий лес, а то и переждал бы пару дней. Плохой нынче Янтарь. Каждая аномалия будто гудит от ярости, отблески бурлящего студня из низин и колодцев прямо таки пульсируют от накопившейся энергии. Плюс по мозгам периодически долбит психушка, ноет в подкорке и сводит с ума. Когда это излучение становится нестерпимым, хочется бросить оружие, и тихо безвольно зайти в ближайшую аномалию, чтоб не терять больше ни секунды времени на эту бессмысленную конченую грязную жизнь, в которой только грешил и ничего хорошего не сделал, ни детей, ни денег больших, мать одну оставил, ни-че-го! Проходим дорожный знак. Я его издали заприметил в качестве ориентира. А на знаке изображено что-то депрессивно-пугающее. Еле просмативаемое на облупившейся выцветшей краске. На сам деле этот знак называется просто и понятно "Тупик". Значит, дальше мы не пройдем. Здесь погибнем. Это конец… И никакой он не депрессивно-пугающий, он конкретно-определенный, чтоб любому дураку понятно было что все, пипец, мы накрылись, а пугает и ввергает в депрессию лишь неизвестность. Эээ, старый я, сафсем плохой стал. Был бы кирпич, еще куда ни шло. Если кирпич висит, значит проехать можно, если менты не видят и моральные устои позволяют. А если тупик - то реально нельзя проехать, не нарушив физических законов сохранения массы, энергии и гравитации, ибо упрешься в стену, забор или яму. Терпи коза, а то мамой будешь - уговаривал я сам себя, и периодически давал ободряющий подзатыльник Молодому, чтоб не подвисал. Отсюда надо просто выползти, это мы попали под сильное поле, тянем-потянем, вытянуть не можем, вытаскиваем себя за волосы, еще 10 метров, еще 10, а задние поспешайте, меня не хватает вас тащить, сам подыхаю, выноси залетные, эй, замыкающий, мать, как тебя там, куда пошел, какие у тебя там дела, да и черт с тобой, иди, уф, уже легче, вот сюда, за эту будку заползаем, сидим на травке, приходим в себя, где моя волшебная фляжечка, на 2, нет на 3 булька хлебнуть надо, все, уже полегчало, выбрались.

Минут через несколько только начали приходить в себя, в глазах еще двоилось и подергивалось, во рту оставался железный привкус. Алик тряс головой, Ахмед сидел, закрыв лицо ладонями и раскачивался из стороны в сторону, Молодой лежа блевал, замыкающий, Паша, валялся в лежку и стонал, даже, скорее, мычал. Так…

- Нас было больше,- произнес я не своим голосом, а может и своим, но не произнес, а подумал только, точно не знаю, - одного не хватает.

Никто не прореагировал, все были заняты своим внутренним миром. А мне ведь больше всех не надо, да ведь? Я ведь не полезу за этим, наверняка уже мертвым чеченом туда, в этот только что пережитый ужас? Да не пошел бы он нах, этот мертвец? – спрашивал я сам себя, а руки- ноги уже работали сами - хлебнул еще коньяка, не меньше полстакана залпом, встал, и с криком - «Хоп-хоп-хоп!» кинулся назад, на красивый перекресток между сожженных строений, издалека увидел лежащее тело, хорошо, дурак, хоть не влип никуда, вмах добрался до него (100 метров - меньше чем за минуту- рекорд!), взвалил на себя обвисшее туловище (лишь бы жив был, чтоб не зря надрываться), и поволок обратно к будке, и ведь выволок, и рухнул вместе с ним, как раз когда в голове у меня опять стали бить поминальные колокола, и тут же отрубился. И очухался, только когда в меня стали вливать воду.

Идти сегодня больше никто не мог. Сил, внатяжку кое-как хватило на то, чтоб перетащиться под прикрытие ближайших развалин, забраться на чердак старенького здания с облупившейся штукатуркой, единственного уцелевшего в округе, еще сталинской постройки, а то и раньше, завалить вход баррикадой из старой мебели и упасть. Даже, по моему , часовых не выставляли, а может и да, я не вникал.

Наутро команда была уже более-менее в порядке, на троечку, мне в висках саднило и мутило только, ну да это ничего страшного. Только вот последний, вытащенный мною паря, Теймураз, был, мягко говоря, плох. Никого не узнавал, не разговаривал, зрачки расширены, и по всем признакам, был клиническим идиотом - рычал, мычал, пускал слюну, гадился в штаны и махал руками.

- Что делать будем?- сумрачно спросил Алик. Пострадавший приходился ему дальним родственником.

-Провод, как считаешь, Тимурчик в себя придет когда-нибудь?- поинтересовался у меня Ахмед.

-Шансов мало, –ответил я - это излучение не зря выжигателем еще называют. Оно мозги поджаривает как микроволновка.

- Тогда уходим. Алик, ты знаешь, что делать, - сказал Ахмед и поднялся на ноги.

-Да, Ахмат-оглы, - со вздохом отозвался Алик. - Хоронить его где будем?

-Да тут весь чердак покрыт шлаком вроде утеплителя, а он в толщину чуть не полметра. Прямо в нем и засыпьте,- посоветовал Ахмед.

Когда мы уже спустились на улицу, сверху послышался выстрел. Через четверть часа вышли Алик с Пашей.

-Выдвигаемся!- скомандовал я,- Молодой, вперед. Я следом, потом Ахмед, Алик, Паша замыкает.

Чуть позже Алик подошел ко мне и сказал:

-Провод, несмотря ни на что, спасибо. Я ценю, и всегда буду ценить, что ты его вчера вытащил. Это поступок, достойный нохчи.

-Стооой, хоп!- заорал я Молодому. Тот послушно замер на месте, недоуменно глядя по сторонам. Я подошел к нему, подобрал с земли обрезок ржавой трубы и кинул его вперед по курсу. Метров пять труба летела как надо, потом резко изменила траекторию и, с ревом разрезая воздух, устремилась вертикально вверх.

-Куда это она?- удивленно спросил Ахмед.

-В космос полетела, не видно, что ли?

Секунд тридцать мы простояли неподвижно, наконец сверху послышался свист, и вернувшаяся из полета труба с гулом врезалась в асфальт метрах в ста от нас, подняв тучу пыли.

-Сейчас вот ты бы так же башкой в асфальт вошел,- отчитал я Молодого,- Серая вмятина впереди по курсу, я ведь тебя учил.

Молодой ошарашено молчал и хлопал глазами. Хотя его винить тут особо не в чем. Серая ложбинка хорошо видна только на земле или среди травы, а на асфальте ее углядеть непросто даже опытному сталкеру. Еще минут на пять задержались. Никто не мог преодолеть искушение покидать в «трамплин» подобранные железяки и всякий хлам.

Мы пошли дальше, но курс пришлось скорректировать, чтоб заложить широкую петлю в обход Янтаря с учетом вчерашних злоключений. При нынешнем состоянии местных аномальных полей длинная дорога может оказаться короче.

Через некоторое время справа в низине показался, наконец, ржавый остов Бункера. Дюралевую обшивку за последние несколько лет сильно посрывали сталкеры, приноровившись вырезать из них легкие съемные пластины для самопальных бронников. А когда-то это был первый и передовой форпост научной мысли, покоряющей Зону! Но от этой затеи пришлось отказаться, ученые тоже оказались подвержены зоновским неприятностям, а научный подход не даровал неуязвимость. В отличие от сталкеров, среди которых если один убился - другой его шконку занял, каждая смерть в научных рядах - это действительно невосполнимая потеря. Старшие и младшие научные сотрудники, аспиранты и соискатели всех мастей, невзирая на возраст и заслуги, гикались один за другим на протяжении всех нескольких лет существования Бункера, как будто притягивая к себе неприятности. Ну мне, в принципе, это понятно. Чтобы выжить в Зоне, осторожность, даже боязливость, и трезвый расчет куда важнее аналитического или абстрактного мышления и развитых лобных долей головного мозга.

Эх, интересно, куда сейчас закинула сульба моего разлюбезного профессора Карла Оттовича, собеседника по длинным Зоновским вечерам? Вроде, в Гидраче из института дошел слух, в Мюнхен отправили, в тамошней университетской лаборатории артефактами занимается и лекции читает. Ушел я как-то отсюда жить на Большую Землю, а вскоре Бункер закрыли, и всех срочно эвакуировали. Случилось это после страшной истории, про которую до сих пор пишут монографии и авторефераты. Шедший по коридору бункера старший научный сотрудник, известный ранее под именем Женя Мезенцев, внезапно вляпался в какую-то аномалию, никто до сих пор не знает, как она выглядела. Он тут же перестал быть человеком, и превратился в нечто среднее между огурцом и пауком с огромным количеством разнообразных конечностей и тремя рядами глаз по восемь штук в каждом ряду. Как писалось по этому поводу, данный случай наглядно подтвердил так называемую высокоэнергетическую теорию происхождения Зоны - что это некий анклав иного измерения или мира с иными принципами существования молекулярных связей и вообще вещества. Чтобы было понятно - в нашем мире все живые организмы созданы по принципу зеркальной симметрии в одной поперечной плоскости, которая делит всех на правую и левую половины. Случайно такое тело оказалось на мгновение во Вселенной, в которой механизм размещения молекул в организмах подобного типа совсем иной, а именно - зеркальная симметрия происходит одновременно в трех плоскостях, и молекулы Жени тут же приняли такое положение, которое соответствует физическим законам того мира, с сохранением общих принципов функционирования самого биологического объекта, разумеется. А поскольку, как предполагается, энергетическая составляющая «Чужого» мира во много раз превосходит нашу, (по одной из гипотез, от этого Зона то и появилась как некий выплеск иной энергии, можно это сравнить с пробоем изоляции в электроприборе), то измененное тело и в нашем измерении осталось во вновь принятой форме. Увидевшие это чудовище в бункере тут же его пристрелили, но я все-таки задаюсь вопросом - а был ли этот перерожденный Женя все еще разумен 2 минуты своей новой жизни, и если да, то что он думал и как ощущал мир своими 16-мерными мозгами? Зато теперь мы примерно можем предполагать, как выглядят инопланетяне.

Эту историю я красноречиво поведал своим попутчикам, пока мы проходили мимо Бункера. Продышавшись во время ходьбы, все уже чувствовали себя получше и пободрее, Алик был очень невесел, но его то можно понять...

После бункера я заложил еще одну петлю, чтобы обогнуть так называемую Северную Стоянку. В ложбине, закрытой от ветра, с несколькими строительными вагончиками, издревле останавливались на постой бригады, возвращавшиеся этой стороной Зоны из глубоких рейдов. Отоспаться, залечить раны и бухнуть. Сейчас поздняя осень, а перед зимним отпуском Сталкеры обычно активизируются набрать хабара, чтоб бабок хватило на перезимовать, и большая вероятность встретить на Стоянке шумную ватагу, а этого, учитывая наши обстоятельства, совсем не хотелось.

Шорохаться по холоду и сугробам охотников мало, поэтому зимой в ходки ходили лишь самые отмороженные. Да и опасности зимой другие - самые обычные аномалии хорошо заметны- снежок вокруг них разметает по кругу, или взвихривает сверху, но много и таких, которые снегом только припорашивает, и пока не вляпаешься, никаких признаков близкой погибели не заметишь.

Двигаясь по большой дуге, за пару часов мы достигли железнодорожной насыпи и пошли по ней. Тут была не однопутка, типа цыганской ветки, а разветвленная сеть железнодорожных путей, затейливо переплетенных. Вокруг высились склады, пакгаузы, перроны. Мы приближались к когда-то крупному железнодорожному узлу- станции «Янов». Еще на подходе, издалека заметили на путях какие-то движения, подобрались поближе по молодому осиннику, густо разросшемуся по краю насыпи, и залегли метрах в трехстах. На станции кипела жизнь- с десяток мужичков, бородатых и жилистых, в камуфляже внутренних войск старого фасона, сноровисто перекидывали со здоровой дрезины на телеги ящики с продовольствием.

-Это что за доисторические менты? - удивленно спросил Ахмед,- Откуда они здесь?

- Монолит,- прошептал я, - Сектанты. Видать припасы на зиму им завозят.

Глава 10. Пули летят, пули…

Должен заметить, с тех пор, как Зона образовалась, всегда хватало повернутых на религии полудурков, видевших ней предвестник Апокалипсиса или Армагеддона. Много таких адвентистов, сатанистов, сайентологов и приверженцев прочей чертовщины шли в Зону поклоняться, помолиться и устраивать свои шизоидные ритуалы. В конце концов те из них, которые выжили и смогли найти общий язык друг с другом без поножовщины на основе религиозных распрей, сплотились в некое подобие секты, или даже группировки. Так они себя и назвали - Монолит, в знак того, что общая вера сплотила их навсегда и несокрушимо. Сначала осели они севернее Долга, в пустой деревне недалеко от армейских пакгаузов, с Долгом долго и вредно враждовали, потом ушли они от людей подальше в самое сердце Зоны, куда-то в район Припяти, там и обосновались крепкой общиной. Сперва конечно, стреляли во всех подряд, кто покусился пробраться в Маму-Зону (кстати, само это выражение вроде от них пошло). Потом обустроились, баб привезли, лошадей, поросят, на бывших газонах сажали свеклу и картошку. Но чуть не в каждом дворе настроили своих магических пирамид из досок и камней, обмотанных проволокой, на которые истово молились или что они там делают, я не специалист по оккультным верованиям. А может и в самом деле помогают ихние пирамиды от чего-нибудь, кто знает? Ведь сколько лет живет секта там, где обычным людям не прожить, радиация лютует, аномалии одна на другой сидят, и ничего, справляются. Хотя слышал я байки, мол есть у них то ли Золотой шар, то ли Исполнитель желаний, некий особо ценный, большой и суперсекретный артефакт, который их бережет. Пробраться во владения Монолита тяжело, но можно, я сам в те края обычно одну-две ходки в год проводил.

Активную охоту за нарушителями своих границ Монолитовцы ныне уже не ведут, но на глаза лучше не попадаться- подстрелят, как водится, по старой памяти. Где-то давно-давным в Зоне разрыли они вещевые склады МВД, с тех пор все зимой и летом щеголяли в снаряге внутренних войск бывшего СССР, по этой одежке монолитовца ни с кем не спутать.

На одной картошке и консервах из продовольственных складов долго не протянешь, поэтому пришлось рано или поздно и Монолитовцам приобщаться к рыночной экономике. Ушлые торговцы с территории Долга приноровились возить им дрезиной припасы и менять на хабар, а уж этого добра у Монолита было предостаточно- места их проживания были весьма богатые на улов, причем барахло попадалось сплошь особо редкое и ценное. Долговцы же, в свою очередь, на эту торговлю смотрели сквозь пальцы, думаю, тоже незабесплатно.

Монолитовцы наконец загрузили все мешки и ящики на подводы, и ведя в поводу худых лошадок, караваном удалились на север, по окраине Рыжего леса. Это еще одна местная достопримечательность - после событий 86ого года сосновый некогда бор в одночасье из зеленого стал рыжим. Впоследствии в нем развелось бесчисленно злобной кусачей фауны и зарос он весьма непроходимой мутировавшей флорой, и места в нем встречались светящиеся ночами от зашкаливающего излучения, и много других баек ходило еще про него, поэтому смертные люди обходили его стороной, а вот мертвяков там наоборот, водилось в изобилии.

Сопровождающие же дрезину торговцы втроем еще возились с полчаса, готовясь к отправке. Наконец, разгруженная дрезина медленно покатила на Восток. Эта шла без тральщика и с ручным управлением, без движка- один из экипажа работал гребцом, качая лебедку, еще один шел спереди и периодически проверял путь камешками на пропускную способность. Миновав нас, дрезина укатила своей дорогой. Через пять примерно минут я сказал:

-Поднимаемся, пора.

И в это время сзади послышалась частая беспорядочная стрельба и крики. Я тут же снова присел в кусты.

-Что это?- спросил Ахмед

- Наверное, та дрезина в засаду попала, - втянув воздух, ответил Алик.- кто-то знал, что она полная хабара назад поедет. Что за народ живет, тут нападать на дрезины - местная забава такая, что ли?

-Много хабара, говоришь? - спросил Ахмед, хитро улыбаясь,- Может поможем мужикам, а то сами не справятся?

-Нападающих пятеро-шестеро, - послушав немного, сказал Алик.- Бакланы походу, стреляют неумело. Хорошие бойцы бы с первого залпа всех торговцев порешили, а тут двое еще отстреливаются, из Калашей. Что скажешь, Провод?

-Я – пас, Алик. Воевать - не моя специализация. В руководстве боевыми операциями уступаю место тебе, как более опытному. Хотя сам не против поучаствовать. Мародеров надо наказывать.

-Ну тогда поехали. Идем одной группой, в центре я и Паша. Фланги держат Молодой и Провод. Ахмат-оглы, извини дорогой, ты сзади прикрываешь, на случай обхода. Поехали, Аллах ахбар!

Сперва мы скрытно, но довольно быстро подобрались к месту заварушки, а потом, по команде Алика, со стрельбой ринулись вперед. Описывать в подробностях атаку, извините, я не могу. Не штыковая, конечно, но переживаний и так немало. Всюду кипиш, стрельба, пули свистят и бегают люди. Я , конечно, тоже пару раз выстрелил на бегу, но скорее для храбрости, чем из реального намерения в кого-то попасть. Противники, конечно, были ошарашены внезапным нападением, в этом нам крупно повезло, да и насчет их боевого опыта Алик не прогадал - явные непрофессионалы. По этим причинам отряд неизвестных мародеров сразу после нашего появления позорно бежал с поля боя в неполном составе, оставив по кустам два трупа. Их я не буду записывать на свой счет, и не из ложной скромности.

Под дрезиной мы нашли также двоих выживших перепуганных мужиков. Третий, тот, что шел спереди, и погиб первым сразу.

-Провод, это ты? Узнаешь?- обрадовано закричал один из спасенных.

- Ептиль. Ты еще живой что ли, Чистый?- удивился я.- Мне прошлым летом Денис Волков рассказывал на Кордоне, что видел мертвяка у реки, копия ты.

Сема Чистяков, погоняло Чистый, был моим старинным знакомцем еще по родным Дитяткам. Он тогда жил на юго-западных болотах, и был в отмычках у кого-то из тамошних бродяг, которые часто останавливались у нас после рейдов.

- Брехня, нагнал тебе Волк!- разулыбался тот, - Я точно живой, скоро уж два года сюда караваны таскаю, проводником.

-Чей товар? Кто главшпан? Под кем ходите? Ты кто по жизни?- Это подошедший Алик начал выяснять оперативную обстановку.

- Матвей Дунайский, торгаш со «Ста ренген», нас снаряжает. Он с Долгом в доляхе. Я – Семен Чистый, вольный мужик, работаю по найму, проводником. За меня вон Провод знает, типа коллега. Каждый месяц сюда гоняем, видать выпасли нас какие то чумовые.

-Хабара много везете?

- Вон баул под завязку. Последняя ходка перед зимой. Хотя если снег глубокий не ляжет, еще в ноябре может рейс будет. Дрезине то пох, а Монолитовцам подводы по снегу не протащить.

- Короче, так делать будем,- начал распоряжаться Ахмед, слушавший всю беседу.- сейчас вы на дрезине отвезете нас в другую сторону до границ Агропрома, это километров 10 отсюда. За это мы у вас не весь баул возьмем за спасение, а только половину. И не спорь, я вижу, ты сейчас реветь собрался. Если бы не мы, вас бы сейчас уже мертвых собакам скармливали, и вообще весь бы хабар забрали. Это первое. И второе, я половину хабара тебе не просто так дарю, а чтобы ты, вернувшись, сказал Долгу все как было, и что тебя Ахмед-чеченец спас. Понял?

- Не понял. А где Ахмед-чеченец?- спросил Сема, крутя головой по сторонам.

Отправление пришлось задержать на полчаса. Мужики споро вырыли могилку и похоронили погибшего товарища.

Алик, наблюдавший за ними, удивленно спросил у меня:

-Это что за ритуалы? Зачем они мертвому руки и ноги перебивают?

- Тут все еще Янтарь, Алик. Чтоб потом не встретить случайно в лесу гуляющим своего мертвого приятеля.

Мародеров оставили без последних почестей. В зоне падаль и так до утра не залеживается, тем более, по кустам уже мелькали быстрые тени, сбежавшиеся с округи на запах свежей крови.

Ехали мы, как короли, с комфортом и ветерком, взгромоздились на дрезину все, Молодого поставили гребцом, только Чистый со своим напарником вдвоем мостили тропу.

- Что скажешь, Провод, верно говорят, что любая история повторяется два раза - первый раз в виде трагедии, второй - в виде фарса.- глубокомысленно разглагольстовал Ахмед.

-Это ты к чему?- спросил я.

- Недели не прошло, мы добирались с одной дрезиной, в серьезные переделки попадали, и вот, сейчас едем, как большие люди, снова на дрезине, только на другом краю зоны. Ты вот скажи, ты сам когда по зоне просто так ехал, не шел впереди пешком, не полз, а ехал?

-Не кажи гоп, Ахмед,- предостерег его я, - В Зоне нельзя радоваться.

Тут Алик вполголоса заговорил с Ахмедом по-чеченски. Тот послушал, засмеялся, и сказал:

-Алихан, родной, повтори это для Провода. Я хочу, чтоб он знал ход моей мысли.

Алик тихо сказал:

-Я вот только одного не понял. Зачем ты им полбаула оставить хочешь? Или ты так просто пообещал, а потом собираешься их шлепнуть, когда нас довезут до Агропрома?

Ахмед снисходительно улыбнулся и спросил меня:

-Провод, расскажи, если нас на Агропроме встретят какие-то неприятности, какой дорогой мы сможем уйти?

Я подумал и ответил:

-В принципе вообще никакой. В Зоне дважды одной дорогой не ходят. Но если прижмут так, что надо будет уходить, то остается только одно направление - по этой же ветке назад- или в сторону Припяти краем Рыжего леса, вслед за монолитовцами, или на Янтарь или в Долг. На запад дальше не уйдем, там ведь скоро река Уж будет, опять болота. В лес этот Рыжий вообще лучше не соваться, до тех пор, пока яйца окончательно не подпалили, про него сказки ходят одна страшнее другой, и все правдивые, что прискорбно. На Янтаре сами видели, что сейчас творится, красный свет - дороги нет, видать какой-то локальный выброс будет со дня на день, поэтому кроме Долга вариантов не вижу, хотя вам и туда нельзя.

-Правильно, Провод, я тоже так поразмыслил. Видишь, уже учусь чему-то в Зоне, скоро смогу тоже проводником работать, - засмеялся Ахмед. – Ты слушаешь меня, Алик? Что такое полбаула хабара? Если мы с ним доберемся в целости и продадим его в Брюсселе, я получу каких-то тридцать-пятьдесят кусков евро. А если мы не пройдем на Агропром, например, будет нас еще засада ждать или другая напасть, то придется идти в Долг сдаваться и договариваться. И за эти полмешка, которые этот Чистый привезет в Долг и все расскажет, мы уже видим не Ахмета - врага Долга, а Ахмета –друга, который спас долговских перевозчиков от засады и поступил по справедливости. Понятно?

Я одобрительно хмыкнул. Все-таки не зря Ахмед стал главарем, ох далеко не дурак этот южанин.

- Ахмат-оглы, как это? Что это? Шайтан…- растерянно спросил Алик, показывая дрожащей рукой в сторону. Таким я его еще не видел, меня даже испугал этот убитый вид, да он там привидение увидел, что ли?

Чтобы оценить ситуацию, мне пришлось привстать и развернуться, я сидел спиной. На первый взгляд, ничего страшного, по краю насыпи карабкалась в нашу сторону компания мертвяков, голов этак в пятнадцать, с твердым желанием пообедать свеженьким. Ничего фатального, измолотить их мы вполне даже успеем, проводники уже начали сноровисто взводить свои Калаши.

Но черт возьми, один из них выглядел вполне живым и свеженьким, и был он тем самым Теймуразом, которого мы утром оставили километрах в пяти отсюда вполне себе остывающим трупом. Трупом, вот оно что…

-Алик, ты его не в голову стрелял?- спросил я.

-Как я мог? В сердце, - убитым голосом ответил Алик, - Это ведь сын брата моей матери. Не стреляйте его больше, прошу вас. Я не смогу второй раз за день смотреть, как он умирает.

-Соберись, Алихан! - сурово сказал Ахмед.- Мужчины умирают в бою, это высшая почесть для человека твоего рода!

Алик закрыл лицо руками. Я взял командование на себя:

-Молодой, Паша - держите левый край. Только в бошку, с десяти шагов. Мужики, вы там кладете, если попрут справа. Ахмет, долби тех, кто на нас полезет. Хоп, начали!

Мертвяки приблизились, учуяв вблизи свежее мясо, даже заковыляли быстрее. Затрещали выстрелы. Нежданно-негаданно случилось страшное - Алик соскочил и с криком бросился в толпу мертвяков. Я ахнуть не успел, как его облепила масса шевелящихся тел. Алик дико орал, мы, не сговариваясь, все вместе кинулись вслед, на ходу расстреливая боезапас. Все было кончено меньше, чем за полминуты. Все мертвяки были повержены, сказать про них «мертвы» как то неуместно, хотя многие еще шевелили конечностями и разевали челюсти. Алик сидел на земле, и держал на коленях голову Теймураза, на этот раз основательно простреленную в нескольких местах. Крови почти не было, она свернулась еще утром, из ран лишь вытекала тонкими тягучими струйками черная сукровица, задняя часть черепа была вообще снесена. Сам Алик почти не пострадал, защитная снаряга спасла его от тяжелых повреждений, лишь вскользь царапнуло бедро шальной дробиной да несколько укусов было на шее, руках и ногах. Я, как самый опытный в медицинской части, сразу вколол Алику противостолбнячного и лошадиную дозу антибиотиков, раны обработал перекисью и перевязал. Про себя же вздыхал - укусы мертвяков, даже неглубокие - дело серьезное, а ближайшее оборудование для гемолиза только в Гидраче. Будем надеяться на лучшее, парень молодой, здоровый, авось вылезет.

Пришлось сделать еще одну остановку на похороны. На этот раз Теймураза похоронили поглубже в землю, по мусульманскому обряду, Ахмед даже прочитал намаз.

Глава 11. Вести с полей.

До северо-западного края Агропрома добрались без происшествий. Распрощались с проводниками, и они сразу тронулись в обратный путь. Пейзаж здесь являл собой полную противоположность краям, откуда мы вышли в путь. Вместо заболоченных сырых перелесков перед нами расстилалась самая настоящая широкая украинская степь, поросшая ковылем, метликом и полынью, с пологими курганами, длинными оврагами, уходящими за горизонт хилыми лесополосами. Их когда-то здесь насаживали, как защиту от эрозии и выветривания. По степи гулял свежий ветер. Я немедленно скомандовал нацепить противогазы.

- Это еще зачем?- ворчал Ахмед.

- В 86 году, понимаешь ли, самое первое облако после взрыва АЭС пошло в эту сторону и высыпалось пылью и пеплом именно на эти равнины. Поэтому фон поганый здесь, одно из самых грязных мест Зоны, а поскольку тут степь, то горячие частицы в землю почти не уходят, как в лесах, и с ветром их по поверхности мотыляет. Летом, когда пыль поднимается, здесь теперь вообще не ходят. Сразу после ходки с лейкемией люди ложились... Поэтому то западная часть Зоны непроходимой считается.

День близился к вечеру. Заночевать решили в приземистом кирпичном сарае сельскохозяйственного назначения - раньше это был коровник, как можно было судить по горам костей вокруг. Скотину отсюда, в отличие от людей, не эвакуировали, а просто забили и бросили на корм воронью. Заходя вовнутрь, спугнули стаю крыс, каждая величиной с овчарку. Те с недовольным рычанием и шипением сквозанули по углам при виде людей. Пока не стемнело, я поднялся на холм повыше осмотреть окресности. В сторону востока, а туда нам предстояло идти, до горизонта тут и там виднелись заброшенные теплицы, фермы, овощехранилища, и цеха. Когда то здесь находилось то, что ныне все называют Агропром - множество экспериментальных полей, делянок и даже звероферм, занимались тут какой-то селекцией и агротехнологиями.

Ночь прошла спокойно, но наутро Алик не мог ходить. Раны от укусов распухли, ткани вокруг них потемнели, и температурил он как жарка. Типичная картина заражения крови, я с таким уже встречался, трупный яд чертовски опасен в этом плане. Идти ему явно никуда нельзя, а оставлять здесь одного в таком состоянии- тем более. Ахмет пытался вызвать подмогу, но связи не было никакой, в Зоне такое часто. Решили тащить его с собой, благо уже к вечеру я планировал привести отряд, то есть то, что от него осталось, к месту стыковки. На дорогу я вколол Алику еще антибиотиков, и приложил на живот пару шняжек из вчерашнего баула, вроде бы, насколько я помнил, обладающих какой-то целебной пользой для здоровья. В лечебном использовании артефактов я не самый большой специалист, хотя знаю, что большая часть хабара как раз находит применение в медицинских технологиях (но прежде всего в военных, разумеется).

Все, ненужное для дальнего путешествия, включая вчерашний улов хабара, мы зарыли в схрон у стены фермы и постарались хорошенько запомнить приметы. Потом соорудили носилки из длинных оглоблей и загрузили на них раненого. Все было бы ничего, но тащить нелегкого мужика на носилках с противогазом на морде - оказалось гораздо тяжелее, чем можно было предположить. Пот заливал глаза, стекла запотевали, сердце стучало, как бешенное, от нагрузок и недостатка кислорода. Носилки несли двое, Ахмет был замыкающим и спереди еще один мостил дорогу. Каждые пять минут мы менялись. Хорошо хоть дорога оказалась не особо опасной, я даже Пашу научил помечать тропу гильзами и камешками- и у меня и у Молодого запас болтов иссяк уже давно.

В одну из очередных смен я оказался передним носильщиком носилок, позади меня топал Паша, тропу мостил Молодой. Алик тихо ныл что-то на одной ноте. Я пыхтел, соленый пот заливал лицо, от мокрой резины нестерпимо чесался лоб, но чесать его было нечем, и я почти ничего не видел сквозь затуманенные окуляры, только ориентировался на задранный резинкой противогаза чуб Молодого метрах в пяти спереди по курсу. Внезапно и без того мутный силуэт Молодого помутнел еще больше и исчез, как будто растворился в воздухе, а чуб, на который я смотрел, медленно опустился на землю. Я остановился и поставил носилки. Снял противогаз, лицо обдало прохладой и свежим воздухом. Сзади подошли Паша и Ахмед. Спереди не было никого и ничего, лишь рассеивалась и быстро улетучивалась небольшая туманная тень. Я осторожно приблизился к ней и подобрал с дороги клок русых волос с куском окровавленной черепной пластины, срезанной, будто бритвой. Это было все, что осталось от Молодого. Эх ты черт, гикнулся Васька, как глупо, на ровном месте. А ведь талантливый парняга был, какой сталкер мог получиться! Я, где стоял, сел на землю и потянулся в разгрузку за родной фляжкой, там еще оставалось со стакан конины.

- Что это было?- спросил Ахмед.

-Туман,- меланхолично ответил я, попивая коньяк.

Ахмед опустился на землю рядом со мной. Паша пошел поить Алика водой из фляги. Ахмед спросил:

-Он был дорог тебе?

Я промолчал, пока не допил коньяк, по глотку, потом со злостью ответил:

-Сука, этот гребаный дробовик виноват!

-Какой дробовик?- опешил Ахмед.

-Да ты не в курсе этой истории. Был тут бродяга один, Леха Селиван, из недавней ходки притащил дробовик импортный, редкой марки, Ремингтон, помповый, хрен знает, как такой в наши края попал вообще. Селиван всем хвастался, мол нашел на трупе в далекой зоне. Все ему говорили - иди продай, все, что с мертвых снимаешь, надо впаривать быстрее, примета такая есть. Леха ведь не послушал, дробовик мощный очень был, хороший, жалко ему было. Пошли мы в ходку. Леха первым убился, сгорел, дробовик взял себе Саня-Ваня, друган Лехи бывший. И на следущий же день Саня-Ваня гикнулся. А дробовик себе Молодой взял, вот и его Зона прибрала. И ведь скоро, а может через год или пять, где-нибудь километрах в 20 отсюда, хер знает, куда его отсюда закинуло, найдут Молодого, и опять кто-нибудь возьмет себе этот дробовик, если он не проржавеет насквозь к тому времени. А в чем Молодой виноват был? За что его Зона захавала? Он ведь перед законом даже не косячил, не блатной был, не беглый. Мне он как сын был, наверно, не знаю, никогда у меня сына не было, и не знаю, будет ли, много я тут радиации уже нахватал за пятилетку. Грех такое здесь говорить, но никому из нас Зона не принесла счастья, одно горе от нее. А я, как дурак, все хожу в нее, и наивно верю, что когда-нибудь, в один из дней, найду в ней место, у которого можно попросить счастья для всех, даром. Только, насколько я знаю Зону, это место должно смердеть, как очко дьявола, и по пути туда нахлобучится еще не один десяток хороших пацанов…

Так, сидя, поныл, поохал и повздыхал я, потом, кряхтя, поднялся, и, разминая затекшие ноги, принялся оглядываться, думая, что же делать дальше. Потом начал излагать:

- Ахмед, нам дойти в таком составе с лежачим - немыслимо. Выход один - оставить Алика под присмотром Паши в одном из местных сараев, а самим двигаться дальше, теперь уже вдвоем.

-Алика оставим здесь одного,- жестко ответил он,- втроем шансов дойти больше, а если мы не дойдем, то и Алику подмогу прислать будет некому.

-Как скажешь, Ахмед. Только Алика надо поднять повыше. Тут много грызунов.- сказал я.

Втроем мы затащили Алика на третий этаж стоявшей неподалеку котельной. Расположили его в подсобке с железной дверью, оставили ему все фляги с водой вход в подсобку дополнительно завалили строительным хламом и поставили пару растяжек на случай хищных тварей. Судя по всему, Алику это все было как мертвому припарки - в больницу надо парня, совсем плохой, иначе кердык. Я взял Аликовскую автоматическую винтовку - легкая дрянь и удобная, сразу в руку легла, российского производства, но под натовский патрон, с оптикой и глушаком. Подумать только, с такой штукой даже ходить приятно, хоть я никогда не фанател по оружию, но эта вещь мне понравилась. Алику оставил свой дробовик, кроме того, у него еще и пистолет оставался, впрочем, ему сейчас явно не до стрельбы - лежал полумертвый в жару и сипло дышал.

А до ближайшей больницы минимум два полных дня ходу, так что даже если его удастся завтра-послезавтра отсюда забрать, уже будет поздно.

Ближе к обеду мы выдвинулись дальше. Настроение у всех было самое препоганое. Радовал только тоскливый дождик, местами переходящий в мокрый снежок. Во первых, можно было снять опостылевшие противогазы - сырость, пыль сейчас вся прибита к земле. Во вторых - в дождь идти легче- аномальные зоны видны четче, скорость можно увеличить. Суко, как же мне без Молодого теперь? Реально осиротел ведь я. Привязался я к этому дурню, привык, без него неуютно даже будет Зону топтать. Пока нового помощника найду, пока еще воспитаю… Придется опять в какую-нибудь грядку вливаться, а я этого не люблю. Не пацан уж, чтобы к новым людям притираться, неуютно себя чувствую я в малознакомых коллективах. Один пердит на людях, другой ржет не по делу, третий долбоконь болтливый, будет доставать тупыми анекдотами про сталкера Петрова. С Кандеем скорешиться на постоянку или с кем еще из старых сталкеров - не вариант, двум петухам в одном курятнике не место, когда мною руководят, я на дух не переношу, аналогично никакой главшпан в своей грядке не будет терпеть своенравного, тем более типа авторитетного едока. Сталкерские бригады- небольшие, человека три, край четыре. Больше народа одна тропа не прокормит, хочешь больше хабара набрать- топтаными местами не ходи, иди свою тропу мости, а самостоятельно шароепиться по Зоне и собирать хабар у меня душа не лежит, не мое это, каждому свое. Проводником калымить – это дело такое, от случая к случаю. Может к Чистому пока податься возить дрезину, у них как раз вакансия освободилась, один убыл на метр под землю? Так все равно зима впереди, четырехмесячный отпуск. Да ладно, будь, что будет, в Гидраче позимую, отдохну, нервы подлечу, перетру с мужиками, авось подскажут что-нибудь дельное, мысли в голове какие образуются. Матери Молодого надо не забыть бабки передать, убиваться по своей кровинушке она сильно не будет, алкашка запойная, но долг чести есть долг чести. О том, чтоб вообще завязать со сталкерством, даже думать не могу- прикипел я к этой Зоне то ли сердцем то ли жопой, не знаю даже чем, но держит она меня, нигде не найду себя, кроме как здесь, где каждый шаг может стать последним.