I. земско-статистические данные о новороссии

Г-н В. Постников в своем сочинении: “Южнорус­ское крестьянское хозяйство” (М. 1891)[xxxviii] собрал и обра­ботал данные земской статистики по Таврической, отчасти также Херсонской и Екатеринославской гу­берниям. В литературе о крестьянском разложении это сочинение должно быть поставлено на первое место, и мы считаем необходимым свести по принятой нами сисчеме собранные г. Постниковым данные, дополняя их иногда данными земских сборников. Таврические земские статистики приняли группировку крестьян­ских дворов по величине посева — прием очень удач­ный, позволяющий точно судить о хозяйстве каждой группы вследствие преобладания в этой местности зерновой системы хозяйства при экстенсивном земле­делии. Вот общие данные о хозяйственных группах таврического крестьянства[38].

Группы крестьян	По Днепровскому уезду	По трем уездам
% всего числа дворов	Душ об. пола	Работников муж. пола	% всего числа	Средний размер посева на 1 двор, десятин	Вся площадь посева, десятин	То же в % в итогу	% всего числа дворов
	Не сеющие		4,6	1,0	7,5	-	-	-	12,1	40,2
	Сеющие до 5 дес.		4,9	1,1	11,7	3,5		2,4
	“” 5-10		5,4	1,2		8,0		9,7
	“” 10-25	41,8	6,3	1,4	39,2	16,4		37,6	37,6	39,2
	“” 25-50	15,1	8,2	1,9	16,9	34,5		34,3	50,3	20,6
	Более 50	3,1	10,1	2,3	3,7	75,0		16,0

Неравномерность в распределении посева очень зна­чительна: 2/5 всего числа дворов (имеющие около 3/10 населения, ибо состав семьи здесь ниже среднего) имеют в своих руках около 1/8 всего посева, принадлежа к малосеющей, бедной группе, которая не может по­крыть своих потребностей доходом от своего земле­делия. Далее, среднее крестьянство обнимает тоже около ^g всего числа дворов, которые покрывают свои средние расходы доходом от земли (г. Постников счи­тает, что на покрытие средних расходов семьи тре­буется 16—18 десятин посева). Наконец, зажиточное крестьянство (около 1/5 дворов и 3/10 населения) сосре­доточивает в своих руках более половины всего посева, причем размер посева на 1 двор ясно показывает “ком­мерческий”, торговый характер земледелия этой группы. Чтобы точно определить размеры этого торгового земле­делия в разных группах, г. Постников употребляет следующий прием. Из всей посевной площади хозяй­ства он выделяет площади: пищевую (дающую продукт на содержание семьи и батраков), кормовую (на корм скоту), хозяйственную (на посевное зерно, площадь под усадьбами и пр.) и определяет таким образом раз­мер рыночной или торговой площади, продукт которой идет в продажу. Оказывается, что у группы с 5—10 дес. посева всего лишь 11,8% посевной площади дает ры­ночный продукт, тогда как по мере увеличения посева (по группам) этот процент повышается следующим образом: 36,5%—52%—61%. Следовательно, зажиточ­ное крестьянство (2 высшие группы) ведет уже торговое земледелие, получая в год 574—1500 руб. валового денежного дохода. Это торговое земледелие превра­щается уже в капиталистическое, так как размеры посева у зажиточных крестьян превышают рабочую норму семьи (т. е. то количество земли, которое может обработать семья своим трудом), заставляя их прибе­гать к найму рабочих: в трех северных уездах Таври­ческой губ. зажиточное крестьянство нанимает, по расчету автора, свыше 14 тысяч сельских рабочих. Наоборот, бедное крестьянство “отпускает рабочих” (свыше 5 тысяч), т. е. прибегает к продаже своей рабо­чей силы, так как доход от земледелия дает, например, в группе с 5—10 дес. посева только около 30 руб. день­гами на двор[39]. Мы наблюдаем, следовательно, здесь именно тот процесс создания внутреннего рынка, о ко­тором и говорит теория капиталистического производ­ства: “внутренний рынок” растет вследствие превра­щения в товар, с одной стороны, продукта торгового, предпринимательского земледелия; с другой стороны — вследствие превращения в товар рабочей силы, прода­ваемой несостоятельным крестьянством.

Чтобы ознакомиться ближе с этим явлением, посмот­рим на положение каждой отдельной группы крестьян­ства. Начнем с высшей. Вот данные о ее землевладении и землепользовании:

Группы дворов	Днепровский уезд Таврической губернии
Надельной[xxxix]	Купчей	Арендлованной	Всего
	Не сеющие	6,4	0,9	0,1	7,4
	Сеющие до 5 дес.	5,5	0,004	0,6	6,1
	“” 5-10 дес.	8,7	0,05	1,6	10,3
	“” 20-25 дес.	12,5	0,6	5,8	18,9
	“” 25-50 дес.	16,6	2,3	17,4	36,3
	“” свыше 50 дес.	17,4	30,0	44,0	91,4

Мы видим, следовательно, что зажиточное крестьян­ство, несмотря на наивысшую обеспеченность его на­дельной землей, концентрирует в своих руках массу купчих и арендуемых земель, превращается в мелких землевладельцев и фермеров[40]. На аренду 17—44 дес. расходуется в год, по местным ценам, около 70—160 руб. Очевидно, что мы имеем здесь дело уже с коммерческой операцией: земля становится товаром, “машиной для добывания деньги”.

Возьмем далее данные о живом и мертвом инвентаре;

Группы дворов	По трем уездам Таврической губернии	В Днепров. У.
Приходится голов на 1 двор	% дворов без раб. скота	Приходится на 1 двор инвентаря[41]
Рабочего	Прочего	Всего	Перевозочного	Пахотного
	Не сеющие	0,3	0,8		80,5	-	-
	Сеющие до 5 дес.	1,0	1,4	2,4	48,3	-	-
	“” до 5-10 дес.	1,9	2,3	4,2	12,5	0,8	0,5
	“” 10-25 дес.	3,2	4,1	7,3	1,4	1,0	1,0
	“” 25-50 дес.	5,8	8,1	13,9	0,1	1,7	1,5
	“” свыше 50 дес.	10,5	19,5	30,0	0,03	2,7	2,4

Зажиточное крестьянство оказывается во много раз обеспеченнее инвентарем, чем бедное и даже чем сред­нее. Достаточно взглянуть на эту табличку, чтобы понять полную фиктивность тех “средних” цифр, с ко­торыми так любят оперировать у нас, говоря о “кре­стьянстве”. К торговому земледелию у крестьянской буржуазии присоединяется здесь и торговое ското­водство, именно: взращивание грубошерстных овец. Относительно мертвого инвентаря приведем еще дан­ные об улучшенных орудиях, заимствуя их из земско-статистических сборников[42]. Из всего числа жнеек и косилок (3061)—2841, т.е. 92,8%, находятся в руках крестьянской буржуазии (Vg всего числа дворов).

Вполне естественно, что у зажиточного крестьянства и техника земледелия стоит значительно выше среднего (больший размер хозяйства, более обильный инвен­тарь, наличность свободных денежных средств и т. д.), именно: зажиточные крестьяне “производят свои по­севы скорее, лучше пользуются благоприятной погодой, заделывают семена более влажной землей”, вовремя производят уборку хлеба; одновременно вместе с воз­кою и молотят его и т. д. Естественно также, что вели­чина расхода на производство земледельческих про­дуктов понижается (на единицу продукта) по мере увеличения размеров хозяйства. Г-н Постников дока­зывает это положение особенно подробно, пользуясь следующим расчетом: он определяет количество работ­ников (вместе с наймитами), голов рабочего скота, ору­дии и пр. на 100 десятин посева в различных группах крестьянства. Оказывается, что это количество умень­шается по мере увеличения размеров хозяйства. Например, у сеющих до 5 десятин приходится на 1W десятин надела 28 работников, 28 голов рабочего скота, 4,7 плуга и буккера, 10 бричек, а у сеющих свыше 50 десятин — 7 работников, 14 голов рабочего скота, 3,8 плуга п буккера, 4,3 брички. (Мы опускаем более детальные данные по всем группам, отсылая тех, кто интересуется подробностями, к книге г. Постни­кова.) Общий вывод автора гласит: “С увеличением размера хозяйства и запашки у крестьян расход по содержанию рабочих сил, людей и скота, этот главней­ший расход в сельском хозяйстве, прогрессивно умень­шается, и у многосеющих групп делается почти в два раза менее на десятину посева, чем у групп с малой распашкой” (стр. 117 назв. соч.). Этому закону большей продуктивности, а, следовательно, и большей устой­чивости крупных крестьянских хозяйств г. Постников совершенно справедливо придает важное значение, доказывая его весьма подробными данными не только для одной Новороссии, но и для центральных губерний России[43]. Чем дальше идет проникновение товарного производства в земледелие, чем сильнее, следовательно, становится конкуренция между земледельцами, борьба за землю, борьба за хозяйственную самостоятель­ность, — тем с большей силой должен проявиться этот закон, ведущий к вытеснению среднего и бедного крестьянства крестьянской буржуазией. Необходимо только заметить, что прогресс техники в сельском хо­зяйстве выражается различно, смотря по системе сель­ского хозяйства, смотря по системе полеводства. Если при зерновой системе хозяйства и при экстенсивном земледелии этот прогресс может выразиться в простом расширении посева и сокращении числа рабочих, ко­личества скота и пр. на единицу посева, то при скотоводственной или технической системе хозяйства, при переходе к интенсивному земледелию, тот же прогресс может выразиться, например, в посеве корнеплодов, требующих большего количества рабочих на единицу посева, или в заведении молочного скота, в посеве кормовых трав и пр. и пр.

К характеристике высшей группы крестьянства надо добавить еще значительное употребление наемного труда. Вот данные по 3-м уездам Таврической губернии:

Группы дворов	Процент хозяйств с батраками	Доля посева (в%) у каждой группы
	Не сеющие	3,8	-
	Сеющие до 5 дес.	2,5
	“” 5-10 дес.	2,6
	“” 10-25 дес.	8,7
	“” 25-50 дес.	34,7
	“” свыше 50 дес.	64,1

Г-н В. В. в указанной статье рассуждал об этом во­просе следующим образом: он брал процентное отноше­ние числа хозяйств с батраками ко всему числу кре­стьянских хозяйств и заключал: “Число крестьян, прибегающих для обработки земли к помощи наемного труда, сравнительно с общей массой народа, совершен­но ничтожно: 2—3, maximum 5 хозяев из 100, — вот и все представители крестьянского капитализма; это” (батрацкое крестьянское хозяйство в России) “не си­стема, прочно коренящаяся в условиях современной хозяйственной жизни, а случайность, какая была и 100 и 200 лет тому назад” (“Вести. Евр.”, 1884, № 7, стр. 332). Какой смысл сопоставлять число хозяйств с батраками со всем числом “крестьянских” хозяйств, когда в это последнее число входят и хозяйства батраков? Ведь по подобному приему можно бы отделаться лишь и от капитализма в русской промышленности: стоило бы лишь взять процент промысловых семей, держащих наемных рабочих (т. е. семей фабрикантов и фабрикантиков) ко всему числу промысловых семей в России; получилось бы “совершенно ничтожное” отношение к “массе народа”. Несравненно правильнее сопостав­лять число батрацких хозяйств с числом одних лишь действительно самостоятельных хозяйств, т. е. живу­щих одним земледелием и не прибегающих к продаже своей рабочей силы. Далее г. В. В. упустил из виду мелочь: именно — что батрацкие крестьянские хо­зяйства принадлежат к числу крупнейших: “ничтож­ный” в “общем и среднем” процент хозяйств с батра­ками оказывается очень внушительным (34—64%) у того зажиточного крестьянства, которое держит в своих руках больше половины всего производства, которое производит крупные количества зерна на продажу. Можно судить поэтому о нелепости того мнения, будто ото батрацкое хозяйство — “случайность”, бывшая и 100—200 лет тому назад! В-третьих, только игнорируя действительные особенности земледелия, можно брать, для суждения о “крестьянском капитализме”, одних батраков, т. е. постоянных рабочих, опуская поден­щиков. Известно, что наем поденных рабочих играет особенно большое значение в сельском хозяйстве[44].

Переходим к низшей группе. Ее составляют несеющие и малосеющие хозяева; они “не представляют большой разницы в своем хозяйственном положении... как те, так и другие либо служат батраками у своих односель­чан, либо промышляют сторонними и большей частью земледельческими же заработками” (стр. 134 указ. соч.), т. е. входят в ряды сельского пролетариата. За­метим, что, например, в Днепровском уезде в низшей группе 40% дворов, а не имеющих пахотных орудий 39% всего числа дворов. Наряду с продажей своей рабочей силы сельский пролетариат извлекает доход от сдачи в аренду своей надельной земли:

Группы дворов	Днепровский уезд проценты
Домохозяев, сдающих надельную землю	Сдаваемой надельной земли
	Не сеющие		97,1
	Сеющие до 5 дес.		38,4
	“” 5-10 дес.		17,2
	“” 10-25 дес.		8,1
	“” 25-50 дес.		2,9
	“” свыше 50 дес.		13,8

Всего по 3-м уездам Таврической губ. сдавалось (в 1884—1886 гг.) 25% всей крестьянской пашни, причем сюда не вошла еще земля, сдаваемая не крестья­нам, а разночинцам. Всего сдаст землю в этих 3-х уездах около '/з населения, причем арендует наделы сельского пролетариата главным образом крестьянская буржуа­зия. Вот данные об этом.

В трех уездах Таврической губернии	Снято десятин надельной земли у соседей	В %
Хозяевами, сеющими до 10 дес. на двор
“” 10-25 “”
“” 25 и более “”

“Надельная земля служит в настоящее время пред­метом обширной спекуляции в южнорусском крестьян­ском быту. Под землю получаются займы с выдачей векселей, ...земля сдается или продается на год, два и более долгие сроки, 8, 9 и 11 лет” (стр. 139 цит. соч.). Таким образом, крестьянская буржуазия является также представительницей торгового и ростовщического ка­питала[45]. Мы видим здесь наглядное опровержение того народнического предрассудка, будто “кулак” и “ростовщик” не имеют ничего общего с “хозяйственным мужиком”. Напротив, в руках крестьянской буржуазии сходятся нити и торгового капитала (отдача денег в ссуду под залог земли, скупка разных продуктов и пр.) и про­мышленного капитала (торговое земледелие при помощи найма рабочих и т. п.). От окружающих обстоятельств, от большего или меньшего вытеснения азиатчины и распро­странения культуры в нашей деревне зависит то, какая из этих форм капитала будет развиваться на счет другой.

Посмотрим, наконец, на положение средней группы (посев 10—25 дес. на двор, в среднем 16,4 дес.). Ее по­ложение переходное: денежный доход от земледелия (191 руб.) несколько ниже той суммы, которую расхо­дует в год средний тавричанин (200—250 руб.). Ра­бочего скота здесь по 3,2 штуки на двор, тогда как для полного “тягла” требуется 4 штуки. Поэтому хозяйство среднего крестьянина находится в положении неустой­чивом, и для обработки своей земли ему приходится прибегать к супряге[46].

Обработка земли супрягой оказывается, разумеет­ся, менее продуктивной (трата времени на переезды, недостача лошадей и проч.), так что, например, в одном селе г. Постникову передавали, что “супряжники часто буккеруют в день не более 1 дес., т. е. вдвое меньше против нормы”[47]. Если мы добавим к этому, что в средней группе около Vg дворов не имеет пахотных орудий, что эта группа более от­пускает рабочих, чем нанимает (по расчету г. Постни­кова), — то для нас ясен будет неустойчивый, пере­ходный характер этой группы между крестьянской буржуазией и сельским пролетариатом. Приведем не­сколько более подробные данные о вытеснении средней группы:

Днепровский уезд Таврической области[48]

Группы домохозяев	% к итогу	Надельной земли	Купчей земли	Арендован. земли	Сданной в аренду земли	Все землепользование группы	Посевная площадь
Дворов	Душ обоего пола	Десятин	%	Десятин	%	Десятин	%	Десятин	%	Десятин	%	Десятин	%
Бедная	39,9	32,6		22,5						65,5		12,4
Средняя	41,7	42,2		46,5						25,3		41,2
Зажиточная	18,4	25,2								9,2		46,4
Всего по уезду

Таким образом, распределение надельной земли наи­более “уравнительно”, хотя и в нем заметно оттеснение низшей группы высшими. Но дело радикально меняется, раз мы переходим от этого обязательного землевла­дения к свободному, т. е. к купчей и арендованной земле. Концентрация ее оказывается громадной, и в силу этого распределение всего землепользования крестьян совсем не похоже на распределение надельной земли: средняя группа оттесняется на второе место (46% надела - 41% землепользования), зажиточная весьма значительно расширяет свое землевладение (28% надела—46% зем­лепользования), а бедная группа выталкивается из числа земледельцев (25% надела — 12% землепользо­вания).

Приведенная таблица показывает нам интересное явление, с которым мы еще встретимся, именно: уменьшение роли надельной земли в хозяйстве кре­стьян. В низшей группе это происходит вследствие сдачи земли, в высшей — вследствие того, что в общей хозяйственной площади получает громадное преоб­ладание купчая и арендованная земля. Обломки доре­форменного строя (прикрепление крестьян к земле и у равнтельное фискальное землевладение) окончательно разрушаются проникающим в земледелие капитализ­мом.

Что касается, в частности, до аренды, то приведен­ные данные позволяют нам разобрать одну весьма рас­пространенную ошибку в рассуждениях экономистов-народников по этому вопросу. Возьмем рассуждения г-на В. В. В цитированной статье он прямо ставил вопрос об отношении аренды к разложению крестьян­ства. “Способствует ли аренда разложению кресть­янских хозяйств на крупные и мелкие и уничтожению средней, типичной группы?” (“Вести. Евр.”, 1. с., стр. 339—340). Этот вопрос г. В. В. решал отрицательно. Вот его доводы: 1) “Большой пропет лиц, прибе­гающих к аренде”. Примеры: 38—68%; 40—70%; 30— 66%; 50—60% по разным уездам разных губерний. — 2) Невелика величина участков арендуемой земли на 1 двор: 3—5 дес. по данным тамбовской статистики. — 3) Крестьяне с малым наделом арендуют больше, чем с большим.

Чтобы читатель мог ясно оценить не то что со­стоятельность, а просто пригодность таких доводов, приводим соответствующие данные по Днепровскому уезду[49].

	% арендующих дворов	Дес. пашни на 1 арендующий двор	Цена 1 дес. в рублях
У сеющих до 5 дес.		2,4	15,25
“” 5-10 дес.		3,9	12,00
“” 10-25 дес.		8,5	4,75
“” 25-50 дес.		20,0	3,75
“” свыше 50 дес.		48,6	3,55

Спрашивается, какое значение могут иметь тут “сред­ние” цифры? Неужели тот факт, что арендаторов “много” — 56%, — уничтожает концентрацию аренды богачами? Не смешно ли брать “средний” размер аренды [12 дес. на арендующий двор. Часто берут даже не на арендующий, а на наличный двор. Так поступает, напр., г. Карышев в своем сочинении “Крестьянские вненадельные аренды” (Дерпт, 1892; второй том “Итого и земской статистики”)], — складывая вместе крестьян, из которых один берет 2 десятины за безумную цену (15 руб.), очевидно, из крайней нужды, на разоритель­ных условиях, а другой берет 48 десятин, сверх доста­точного количества своей земли, “покупая” землю оптом несравненно дешевле, по 3,55 руб. за десятину? Не менее бессодержателен и 3-й довод: г. В. В. сам позаботился опровергнуть его, признавши, что данные, относя­щиеся “к целым общинам” (при распределении крестьян по наделу), “не дают правильного понятия о том, что делается в самой общине” (стр. 342 указанной статьи)[50].

Было бы большой ошибкой думать, что концентрация аренды в руках крестьянской буржуазии ограничивается единоличной арендой, не простираясь на общественную, мирскую аренду. Ничего подобного. Арендованная земля распределяется всегда “по деньгам”, и отношение между группами крестьянства нисколько не меняет­ся при мирских арендах. Поэтому рассуждения, например, г. Карышева, будто в отношении мирских аренд { единоличным проявляется “борьба двух начал (!?) — общинного и личного” (стр. 159, 1. с.), будто общинным арендам “свойственно трудовое начало и принцип равномерного распределения снятого участка между общинниками” (230 ibid.), — эти рассуждения относятся цели-<ом к области народнических предрассудков. Несмотря на свою задачу подвести “итоги земской статистики”, г. Карышев старательно обошел весь обильный земско-статистический материал о концентрации аренды в руках небольших групп зажиточного крестьянства. При­ведем пример. По трем указанным уездам Таврической губ. земля, арендованная у казны обществами крестьян, распределяется по группам следующим образом:

	Число арендующих дворов	Число десятин	В % к итогу	Десятин на 1 арендующий двор
Сеющие до 5 дес.					6,1
“” 5-10 дес.				3,2
“” 10-25 дес.					5,0
“” 25-50 дес.					10,7
Свыше 50 дес.				32,1
Всего					10,7

Маленькая иллюстрация “трудового начала” и “прин­ципа равномерного распределения”!

Таковы данные земской статистики о южнорусском крестьянском хозяйстве. Полное разложение кресть­янства, полное господство в деревне крестьянской буржуазии ставится этими данными вне сомнения[51].

Весьма интересно поэтому отношение к этим данным гг. В. В. и Н. —она, тем более, что оба эти писателя признавали раньше необходимость поставить вопрос о разложении крестьянства (г. В. В. в указанной статье 1884 года, г. Н. —он в “Слове” 1880 г. — замечанием о том любопытном явлении в самой общине, что “нехо­зяйственные” мужики забрасывают землю, а “хозяй­ственные” подбирают себе лучшую; см. “Очерки”, с. 71). Необходимо заметить, что сочинение г. Постни­кова носит двойственный характер: с одной стороны, автор искусно собрал и тщательно обработал чрез­вычайно ценные земско-статистические данные, сумев при этом отрешиться от “стремления рассматривать крестьянский мир как нечто целое и однородное, ка­ким он и до сих пор еще представляется нашей городской интеллигенции” (стр. 351 назв. соч.). С другой стороны, автор, но руководимый теорией, совершенно не сумел оценить обработанных им данных и взглянул на них с крайне узкой точки зрения “мероприятий”, пустившись сочинять проекты о “земледельческо-ремесленно-заводских общинах”, о необходимости “ограничить”, “обя­зать”, “наблюдать” и пр. и пр. И вот наши народники постарались не заметить первой, положительной части сочинения г. Постникова, обратив все внимание на вторую часть. И г. В. В., и г. Н. —он принялись с пресерьезным видом “опровергать” совершенно несерьезные “проекты” г. Постникова (г. В. В. в “Русской Мысли” за 1894 г., № 2; г. Н. —он в “Очерках”, с. 233, прим.), обвиняя его за нехорошее же­лание ввести капитализм в России и тщательно обходя те данные, которые обнаружили господство капитали­стических отношений в современной южнорусской деревне[52].