Валентины Петровны и Джемала Гургеновича

ПРЕДИСЛОВИЕ

Крупномасштабные мировые экономические потрясения, как правило, дают импульс не только поискам новых экономических теорий, но и пересмотру истории экономических учений. Первый экономический и финансовый кризис, который можно считать мировым, разразился в 1857 — 1858 гг. За его ходом из тогдашней экономической столицы мира — Лондона — с напряжением следил мыслитель-бунтарь К. Маркс. Он посчитал кризис свидетельством того, что экономический строй, основанный на частном предпринимательстве и рыночной конкуренции, — капиталистический способ производства — столь далеко зашёл в своих внутренних противоречиях, что начал катиться к крушению. И Маркс опубликовал книгу «К критике политической экономии» (1859), в которой ввёл понятие классической политической экономии. Оно объединило тех мыслителей прошлого, которые вскрывали противоречия внутренних зависимостей капиталистического способа производства — противоречия, которые сам Маркс считал неразрешимыми.

Любопытно, что в круге «классиков», очерченном Марксом, не было ни одного профессора политической экономии. Выскочка-моряк и ирландский землевладелец У. Петти, провинциальный французский юрист П. Л. де Буагильбер, врач при парижском дворе королей Бурбонов Ф. Кенэ, шотландский профессор нравственной философии А. Смит, делец-биржевик из лондонского Сити и член британского парламента Д. Рикардо, женевский историк С. де Сисмонди. Таков был состав классической «буржуазной» политэкономии в Англии и Франции, — по мнению К. Маркса, пытавшегося создать «пролетарскую» политэкономию для обоснования ниспровержения капиталистического способа производства и замены его новым, «социалистическим» строем хозяйства и общества.

Противопоставление «капитализм» — «социализм», заострённое Марксом, оказало громадное влияние не только на экономическую мысль, но и на весь ход мировой истории, особенно в двух крупнейших странах Европы — Германии и России. Но в Англии и Франции схема Маркса была быстро скорректирована. Только Смит и Рикардо были оставлены в перечне «классиков», но к ним, однако, добавлены самые известные в XIX в. профессора политической экономии — француз Ж.-Б. Сэй, англичане Т. Мальтус и Дж. Ст. Милль. Общим для всех было отстаивание невмешательства государства (laissez faire) в «естественные» законы рыночной конкуренции, считавшиеся универсальными во времени и в пространстве.

По мнению К. Маркса, главная составляющая политической экономии А. Смита и Д. Рикардо — трудовая теория ценности. В конце XIX в. она была пересмотрена и отброшена в новой экономической концепции, ставшей результатом деятельности появившегося международного научного сообщества экономистов, охватившего разные страны Европы и США. Краеугольным камнем новой концепции стал принцип предельной (marginal) полезности. Её создатели сохранили преемственность с классической политэкономией в том, что касалось трактовки законов рыночной конкуренции как «естественных» и универсальных и лозунга laissez faire (с некоторыми оговорками). Поэтому сторонников новой политэкономии, основанной на предельном принципе, стали называть (первоначально их критики) маржиналистами и неоклассиками.

Маржиналисты, отстояв самостоятельный и теоретический характер экономического знания, заняв самые влиятельные на Западе (кроме Германии) университетские кафедры политэкономии, не придавали особого значения новым кризисам капиталистического способа производства, которые, хотя и не приводили к его крушению, как предсказывал К. Маркс, но и не прекращались. Один лишь экстравагантный К. Викселль из скандинавского северного угла Европы счёл теоретически значимым объяснение «великой депрессии» XIX в. — общемирового снижения цен в 1873 — 1895 гг. (сопровождавшегося разорением европейских фермеров). Возможно, именно поэтому экономическая мысль и общество на родине Викселля — в Швеции — оказались лучше, чем в других странах, готовы к «великой депрессии» уже ХХ в. — мировому кризису 1929 — 1933 гг.

Но ранее этого кризиса был мировой военный кризис 1914 — 1918 гг., который вызвал революцию в России, завершившуюся приходом к власти последователей К. Маркса. Они провозгласили начало эпохи крушения капитализма и строительства социализма в мировом масштабе, образовали Коммунистический Интернационал и Союз Советских Социалистических Республик. Это был вызов цивилизации, основанной на принципах рыночной конкуренции, за которым после «великой депрессии» 1929 — 1933 гг. последовал другой вызов — со стороны германского национал-социализма.

Ответом маржиналистской экономической мысли на эти вызовы стала доктрина профессора Кембриджского университета Дж. М. Кейнса, который предложил не только новую «общую теорию», но и новую ретроспективу мировой экономической мысли. А именно: считать «классиками» всех тех, кто разделял (и был неправ) «закон рынков» Сэя — будто капиталистическое предложение товаров само создаёт себе спрос, а предоставленная самой себе рыночная экономика является саморегулируемым механизмом. Кейнс показал, как сбои этого механизма вызывают депрессии, и что нужно делать государству, чтобы вывести экономику из кризиса на «средний путь» между неустойчивым капитализмом laissez faire и государственным социализмом.

Кейнсианская консервативная «революция» стала главным событием в экономической мысли ХХ в. Она структурировала экономическую теорию на мАкроэкономику и мИкроэкономику, обеспечила её насыщение математическими моделями и подвела базу под макроэкономическую активность парламентарных государств и систему «смешанной» экономики, ориентированную на создание «общества благосостояния».

Кейнсианская «мАкроэкономическая революция» позволила ретроспективно оценить масштабы и значение маржиналистской «мИкроэкономической революции» в теории ценности и распределения. Эта оценка была дана в самых влиятельных обобщающих трудах ХХ в. по истории экономических учений — «Истории экономического анализа» Й. А. Шумпетера и «Экономической теории в ретроспективе» М. Блауга.

Осуществление кейнсианского макроэкономического регулирования обеспечило «золотой век» капиталистического способа производства — после второго в ХХ в. (и жесточайшего) мирового военного кризиса (1939 — 1945). 1950 — 1960-е гг. стали самыми успешными по темпам роста экономики и благосостояния. Широкие массы населения на Западе получили гораздо больший доступ не только к жизненным благам, но и к карьере через образование и государственную службу. Однако укрепившийся благодаря кейнсианскому «среднему пути» массовый «средний класс» испытал в 1970-е гг. серьёзный удар от нового типа мирового экономического кризиса — не перепроизводства, как было во времена Маркса и Кейнса, а относительного недопроизводства (1973 — 1975, затем 1980 — 1982). Это был и удар по кейнсианской доктрине, который заставил её отступить под напором других макроэкономических и микроэкономических концепций, выступивших за восстановление отношения к экономическому строю, основанному на рыночной конкуренции и просторе для частного предпринимательства, как к саморегулируемой системе, которой вредит активность государства.

И снова пересмотру подверглась история экономических учений. Ключевая роль, которую критики кейнсианства отвели количественной теории денег, принципам политики центрального банка и «уплощению» шкалы налогообложения, заставила не только причислить к «классической школе» современников-соотечественников А. Смита и Д. Рикардо философа Д. Юма и банкира Г. Торнтона, но и вспомнить крупнейшего представителя незападной общественной мысли средневековья араба Ибн-Хальдуна. Но более всего возросла репутация загадочного европейского авантюриста-предпринимателя первой трети XVIII в. Р. Кантильона, чей «Опыт об общей природе коммерции» признаётся теперь первым системным изложением экономической теории, с включением в неё анализа предпринимательской функции и нейтральности денег.

Мировой экономический и финансовый кризис XXI в. (первый, но едва ли кто поручится, что последний) тоже уже успел изменить ретроспективу мировой экономической мысли. В свободной Интернет-энциклопедии — Википедии — появилась большая статья «Возрождение кейнсианства, 2008 — 2009». Одна из важнейших формул Дж. М. Кейнса — Animal Spirits («жизнедеятельный дух») — стала заглавием бестселлера (2009, русский перевод 2010) известных американских экономистов Дж. Акерлофа и Р. Шиллера. Снова актуален оказался и К. Маркс, переведённый было в «третьестепенные» экономисты и в создатели лишь разрушительной «религии революции». Попытки оформить институционально-эволюционную альтернативу неоклассической экономической теории приковывают внимание к наследию основателя институционализма и эволюционизма Т. Веблена (придумавшего термин «неоклассическая теория» как оппозицию собственным взглядам). В который раз заново прочитан и перетолкован А. Смит; но есть и стремление противопоставить идущей от него традиции «другой канон», связываемый с именами глашатая «политэкономии производительных сил» Ф. Листа, немца ХIХ в., и забытого итальянца аж начала XVII в. А. Серра. Наконец, едва ли какое-либо серьёзное сводное изложение истории экономических учений может игнорировать теперь древних китайских реформаторов или Ибн-Хальдуна с его экономическо-психологической интерпретацией общественных изменений.

Современные стандарты экономической науки определены западным мышлением и ещё долго будут оставаться по преимуществу таковыми. Но очевидна нестандартность экономической проблематики в тех странах, для которых «дух капитализма» (оцениваемый политэкономами XIX — ХХ в. по-разному, но всегда с уклоном в европоцентризм) стал не порождением собственных цивилизаций, а продуктом и вызовом западного доминирования. Поэтому растущее значение незападных стран в мировом хозяйстве будет оказывать всё более сильное влияние на выбор проблем, интересующих экономистов, и на аналитический аппарат вплоть до возможной смены концептуальных оснований. Отсюда важность представлений не только о материальных и духовных предпосылках экономических учений Запада, но и об экономических мотивах в контексте опыта и культурного наследия незападных цивилизаций.

Такой подход определяет выбор исходного пункта изложения в предлагаемом вниманию читателей учебнике: религиозные и морально-философские истоки мировой экономической мысли рассмотрены здесь в гораздо более широком контексте, чем в международно признанных пособиях французов Ш. Жида и Ш. Риста и американца Дж. К. Гэлбрейта, вышеупомянутых классических трудах Й. А. Шумпетера и М. Блауга и в продолжающем фундаментальную западную традицию истории экономических учений учебнике коллектива авторов ГУ-ВШЭ. Учебник ГУ-ВШЭ ставил перед собой (и решил) задачу отражения возможно более широкой палитры экономической теории ХХ в. и новейших достижений мировой историко-научной мысли наряду с освобождением от груза накопившихся устаревших и догматических положений. Поэтому именно содержание учебника ГУ-ВШЭ было положено в основу нового образовательного Госстандарта по истории экономических учений, который определил задачи и настоящего

учебника.

Автор, который сам участвовал в создании учебника ГУ-ВШЭ, в новом учебнике старался более полно выдержать линию на признание истории экономических учений частью культурного «генофонда», ценного разнообразием интеллектуальных традиций и исследовательских программ, в рамках которых могут разрабатываться разные, порой непересекающиеся предметные области и свои аналитические приёмы и методы. Кроме того, был учтён авторский опыт преподавания не только истории экономических учений, но и других дисциплин историко-гуманитарного цикла на различных факультетах ГУ-ВШЭ и других вузов. Из этого опыта был, в частности, сделан вывод о необходимости компактных хронологических, биографических, социокультурных и других указаний виду того, что ориентировка в исторических датах и событиях представляет особую трудность для современных студентов. Структура и манера изложения выбраны таким образом, чтобы дать студенту как можно больше «опорных сигналов» для усвоения материала.

Автор также исходил из того, что курс истории экономических учений может быть сильно варьирован в зависимости от специфики вуза и факультета, места дисциплины (количества часов) в учебных планах, некоторой субъективности позиций и предпочтений преподавателей. Поэтому внутри глав, отражающих основное содержание Госстандарта, применено дробное деление на параграфы и разделы, часть которых может быть использована или не использована как обязательный материал курса по усмотрению преподавателя.

Автор хотел бы выразить благодарность издательству «Юрайт» за предоставленную возможность подготовить новый учебник, который, надеюсь, будет нелишним не только для вузов, но и для российского научного сообщества.

Георгий Гловели,

доктор экономических наук, профессор ГУ-ВШЭ


Наши рекомендации