Возрождение городской жизни

Численность населения городов начала сокращаться еще до па­дения Римской империи. В период раннего Средневековья в Се­верной Европе многие города были совершенно оставлены жите­лями, а другие почти опустели, и из их населения остались лишь несколько светских или церковных администраторов со своими вассалами, которые получали продовольственное снабжение из близлежащих деревень, часто из своих собственных поместий. Торговля на дальние расстояния велась в основном предметами роскоши (включая рабов), предназначенными для дворов свет­ской и духовной знати. Ее осуществляли иностранцы, преимуще­ственно сирийцы и евреи, которым знатные покупатели гаранти­ровали особую защиту и пропуска для проезда.

В Италии, несмотря на то, что в годы вторжений и грабежей города сильно пострадали и численность их населения сократи­лась, городская традиция сохранилась. До XI в. политические, культурные и экономические контакты Италии с Византией (а после VII в. — с исламской цивилизацией) были настолько же прочными (или даже более прочными), как и контакты с Север­ной Европой. В результате итальянские города стали выступать в качестве посредников в торговле между более развитым Востоком и бедным и отсталым Западом. Такая позиция приносила им вы­году и в прямом, и в переносном смысле слова. Главными торго­выми посредниками в VI —IX вв. были Амальфи, Неаполь, Гаэта и другие портовые города южной Италии, которые поддерживали политические связи с Константинополем, но находились в доста­точном отдалении от имперских властей. Быстро развивалась в качестве торгового порта Венеция, буквально вынужденная обра­титься к морю и к морской торговле вследствие вторжения ланго­бардов в VI в., которое отрезало ее от земледельческих районов на материке. Пиза и Генуя также стали развивать свой морской флот, чтобы защищаться от набегов мусульман в X в. Их «контр-

атака» была настолько успешной, что скоро они распространили свое господство на все Западное Средиземноморье.

Рост начался с портовых городов, но не ограничился ими. Рав­нины Ломбардии и Тосканы составляли естественную материко­вую периферию Венеции, Генуи и Пизы. Они также являлись од­ними из наиболее плодородных сельскохозяйственных районов Италии и унаследовали древнюю городскую традицию Рима. С ростом производительности сельского хозяйства и обусловленным им увеличением численности городского населения многие крес­тьяне мигрировали в города, старые и новые, где они получали новые профессии в торговле и промышленности. Милан являлся выдающимся примером такой тенденции в Ломбардии, Флорен­ция — в Тоскане, но были и многие другие города, меньшие по размерам, но столь же бурно развивавшиеся (рис. 3.2). Взаимо­действие между городом и деревней было очень интенсивным. Из­быток сельского населения уходил в города, а новые городские жители, в свою очередь, обеспечивали рост спроса на продукцию сельского хозяйства. Под давлением рыночных сил манориальная система, предназначенная для самообеспечения села, начала рас­падаться. Еще в X в. трудовые повинности арендаторов были за­менены денежной рентой. Вскоре после этого сеньоры начали от­давать в аренду или продавать свои поместья фермерам. Манори­альная система открытых полей была разрушена, поля огоражива­лись и подвергались интенсивной обработке, часто предусматри­вавшей и обильное удобрение почв. Многие из новых сельских предпринимателей были городскими жителями, которые применя­ли к своей земле, купленной или арендованной, те же методы тщательной калькуляции издержек и доходов, которые они ис­пользовали в коммерческой деятельности.

Как мы видели, «теоретики» феодальной системы не отводили в ней места городским жителям. Некоторые короли и другие крупные феодалы пытались относиться к городам как к вассалам, но потребности городского самоуправления, требования купцов о предоставлении свобод, на которые не могли претендовать другие подданные сеньоров, и прежде всего претензии богатых горожан на особый общественный статус не укладывались в феодальную иерархию. В северной Италии наиболее удачливые купцы объеди­нялись между собой, а иногда и с живущими в городах мелкими дворянами, которые также могли заниматься торговлей. Они со­здавали объединения для ведения городских дел, защиты своих интересов и решения споров без обращения в феодальный суд. Со временем эти добровольные объединения превращались в город­ские правительства, называемые коммунами. Они договаривались с сеньорами о предоставлении им свобод или боролись за них. Еще в 1035 г. Милан завоевал свободу силой оружия.

82 Более того, в Италии, в отличие от других регионов Европы, города оказа­лись достаточно сильными для того, чтобы распространить свою власть на прилегающую сельскую округу, подобно полисам греко-83-римского мира. Карта Италии к северу от Тибра в XIII в. представляла собой мозаику городов-государств и контролируемых ими территорий. В 1176 г. Ломбардская лига городов разбила армию императора Фридриха Барбароссы, отстояв свою свободу и независимость.

Рис. 3.2. Города-государства северной Италии в 1200 г.

83 В других частях Европы развитие городов началось позже и было менее интенсивным, чем в северной Италии. Большие и малые города выросли в Нидерландах и прирейнских землях, были разбросаны по всей северной Франции, Провансу и Катало­нии. Локаторы Германии и Восточной Европы даже привозили с собой в неосвоенные регионы планы устройства городов. Однако за некоторыми исключениями эти города по размеру и численнос­ти населения не могли соперничать с городами северной Италии.

Наиболее важно то, что им не удалось даже приблизиться к той степени автономии или независимости от местных князей, кото­рую завоевали североитальянские города. К концу XIII в. в Ми­лане было около 200 тыс. жителей, население Венеции, Флорен­ции и Генуи несколько превосходило 100 тыс., а в ряде других итальянских городов было от 20 до 50 тыс. жителей; в Северной же Европе лишь несколько городов смогли достичь последней цифры. Париж, который совмещал функции столицы, местопре­бывания королевского двора, торгового, промышленного и уни­верситетского центра, возможно, был равен по численности насе­ления Милану, хотя некоторые исследователи сомневаются, что его население превосходило 80 тыс. человек. Даже в 1377 г. насе­ление Лондона составляло не более 35 — 40 тыс., а население Кельна, самого большого города Германии, насчитывало примерно столько же.

Единственным регионом, который мог сравниться с северной Италией по степени развития городов, являлись южные Нидер­ланды, особенно Фландрия и Брабант. Хотя Гент, самый крупный город, имел в начале XIV в. только около 50 тыс. человек, горо­жане составляли около одной трети от всего населения региона, примерно столько же, сколько и в северной Италии. Были и дру­гие сходные черты. Эти два региона не только имели самое боль­шое городское население, но и плотность его была самая высокая в Европе. Их сельское хозяйство было наиболее развитым и ин­тенсивным, и на их территории располагались наиболее важные торговые и промышленные центры. Естественно возникает вопрос: были ли обусловлены переезд людей в города и их обращение к торговле и промышленности тем, что для них более не было места в деревнях, или же развитие торговли и городов с их потенциаль­но емкими рынками стимулировало земледельцев производить больше и при растущем уровне производительности? На этот во­прос нет определенного ответа; несомненно, оба эти фактора ока­зывали взаимное влияние друг на друга. Но тот факт, что сель­ское хозяйство всегда было более производительным вблизи горо­дов, чем в чисто сельскохозяйственных районах, указывает на важную роль городского спроса и городских рынков. Поэтому не­обходимо более подробно рассмотреть развитие и сущность ры­ночного механизма.