Это семь желтых лам81,— сказал.€

Они знают, где спрятаны души

Семидесяти каанов на земле,

Они знают, как, не умирая, прожить

Шестидесяти богатырям на Алтае,

Такие это ламы»,— сказал.

После этого

Любимая черная дочь Эрлик-бия

Абрам-Моос Кара-Таади

Узнала о том, что невозможно узнать,

3440 Почуяла то, что невозможно почуять:

На земле Маадай-Кара вырос богатырь —

Его ненаглядный единственный сын —

На хлопковогривом темно-сивом драгоценном коне ездящий

Когюдей-Мерген.

3445 Глаза его огнем пылают,

Грудь его полна разума82,

Он проехал владения семидесяти каанов на земле,

Он проехал земли шестидесяти каанов на Алтае.

Горячее ядовитое море перескочил,

3450 Между сходящимися и расходящимися скалами проскочил,

Теперь темно-серый голову на гриву положит,

Кара-Кула голову на рукав положит.

За воспитавшего его отца,

За ласкавшую его мать

3455 Он жестоко отомстит,

Пощады не дав, победит.

Что с такой целью молодой богатырь приехал,

[Кара-Таади] узнала.

«Кара-Кула каану

3460 [Об этом] я не скажу.

Пусть наш скот сохранится,

Пусть наш народ не погибнет,

За отца пусть он отомстит,

Кара-Кула пусть победит.

3465 За молодого богатыря я замуж пойду,—

Так она задумала.—

Жить на земле я привыкла,

В подземный мир ни за что не вернусь,

Жить на Алтае привыкла,

3470 К отцу и матери ни за что не возвращусь.

Пусть он возьмет многочисленный скот свой,

Пусть [его] родители живыми домой вернутся.

Если [каану Кара-Кула] жестоко отомстит, [его убьет],

За молодого богатыря пойду»,—

3475 Так про себя она замыслила.

После этого Когюдей-Мерген

В Тастаракая83 в холщовой одежде

Теперь превратился.

3480 Хлопковогривый темно-Сивый

Хороший его конь

В синего торбока превратился.

На четырехухом, четырехрогом,

С берестяным седлом и таловой подпругой

3485 Синем торбоке верхом сидящий

В берестяной обуви Тастаракай,

Синего торбока серым таловым прутиком

Со свистом ударяя,

С вершины черной горы рысью

3490 С цокотом стал спускаться.

Синий торбок, ногами заплетаясь, иноходью пошел.

А Тастаракай длинную песню

Звонко и протяжно запел,

[Потом] короткую песню

3495 Красиво затянул.

От его красивой песни

На камнях цветы выросли,

От его звонкой песни

[Засохшие] кедры зазеленели.

3500 Когда в холщовой одежде Тастаракай

Красивую песню запел,

Ласкавшая его мать,

Двери открыв, стала слушать.

«Спетые слова

3505 В душу мою проникли.

Что это за Тастаракай [поет]?» — сказала.

Вскормивший его отец,

То левое ухо подставляя,

То правое ухо подставляя,

3510 Звонкую песню слышит,

В сердце его [песня] проникла.

«Звонкая песня негодного

В сердце мое проникла,

На земле большого каана

3515 Откуда такой человек появился?» —

Так удивлялся.

«Как он прибыл [сюда]?» — говоря,

Головами качая,

Оба поражались.

3520 Любимая дочь Эрлик-бия, испытывая [Тастаракая],

Семьдесят огромных кобелей

На него натравила.

Семьдесят огромных кобелей

Хотели разорвать синего торбока,

3525 За ноги его хватая, залаяли.

В холщовой одежде Тастаракай

Серым таловым прутиком

Стал их хлестать,

Глаза и головы им рассек.

3530 Семьдесят черных кобелей, визжа,

Без памяти [прочь] побежали.

Черная дочь Эрлик-бия, испытывая его,

Погнала [на него] девяносто огромных черных быков,

Чтобы они синего торбока забодали.

3535 Девяносто черных быков,

Встав в один ряд, двинулись.

В холщовой одежде Тастаракай

Черным таловым прутиком

Стал их бить так, что

3540 Мясо от ног отделилось,

Головы и глаза им исхлестал,

Девяносто быков, назад отступая,

Обратно зашагали.

Когюдей-Мерген

3545 К коновязи каана

Подъехав, остановился.

Шестьдесят алыпов навстречу выбежали;

«Что ты, что ты, Тастаракай!

Уходи-ка ты отсюда!

3550 У коновязи бия

Такой торбок не может стоять.

В юрту большого каана

Худой человек не должен входить!»

В холщовой одежде Тастаракай

3555 [К месту], где коровы стоят, подъехал.

Семьдесят алыпов навстречу выбежали:

«Ээй-ээй, Тастаракай!

Сейчас же убирайся отсюда!

У нас огромные быки есть,

3560 Твоего торбока насмерть забодают.

Пока пешим не остался,

Уезжай подальше».

Тастаракай дальше поехал,

К дверям юрты отца прибыл.

3565 У дверей

Маленькой, как сердце, юрты,

К серой кожемялке84 коня привязал.

Когда поплелся к дверям,

Назад оглянулся,

3570 [Кожемялка] отцовским темно-гнедым конем оказалась.

В серую кожемялку,

Оказывается, [отец] его превратил.

[Темно-гнедой] с хлопковогривым темно-сивым [конем]

Друг друга начали лизать.

3575 Уши темно-сивого

На целый аршин выше,

Чем уши отцовского коня, торчали.

Посторонние люди посмотрят:

Синий торбок к серой кожемялке [привязан],

3580 Когюдей-Мерген посмотрит:

Темно-сивый и темно-гнедой —

Два коня теперь стоят.

Из дранки сделанную дверь потянув,

Тастаракай [в юрту] вошел.

3585 Войлочную шапку сняв,

Со стариками поздоровался,

К очагу присел.

«Здравствуйте, здравствуйте85, старики,

Живы ли, здоровы ли, почтенные?

3590 К вам, пожилым людям,

Я, Тастаракай, заехал»,— сказал.

«Здорово, здорово, парень!

В какую землю направляешься,

Из какой земли выехал

3595 Ты, Тастаракай?» —

Так Маадай-Кара спросил.

«Ээй-ээй, почтенный,

Теперешние кааны воинственны,

Стой-подожди, старик,

3600 Теперешние кааны злобны.

У семи желтых лам

Хочу узнать, где моя душа86,—

С этой целью я еду.

Из-за семидесяти гор,

3605 Из-за семидесяти долин,

Из-за ядовитого моря,

Из-за сходящихся и расходящихся скал,

Семидесятилетний путь по Алтаю проехав,

Многие земли объехав, я прибыл.

3610 До владений семи лам

Никак не могу доехать,

Чтобы узнать, где душа моя [спрятана],

Так изнуряя себя, теперь езжу.

Конь мой уже устал —

3615 Мягкой травы нарвав, ему положил,

Сам я проголодался —

Чтобы супа поесть,

В вашу юрту зашел,

Бедный-пеший87 я человек»,—

3620 Так нарочно им сказал.

Мать в лице изменилась,

Испугалась, удивилась.

Маадай-Кара старик,

Покачав головой, плюнул:

3625 «Жирное молоко у суки, говорят,

Хитрый ум у раба, говорят.

Без одежды, голым ты, негодный, создан —

Не потому ль сходящиеся и расходящиеся скалы проскочил?

На торбоке ездить ты создан —

3630 Не потому ли в ядовитом море не утонул, переехал его?

Море, через которое птица не перелетает,

Твой конь перелетел, [что ли]?

Гору, через которую зверь не переваливает,

Твой конь перевалил, [что ли]?

3635 В другом месте так не ври,

Кто лжет, того худой конец ждет».

Его мать Алтын-Тарга

Четырехухую бронзовую чашу

На огонь поставила.

3640 Мясо змей и лягушек

Подогрела и подала.

Суп из вшей и гнид

Подогрела и подала88.

В чашку, золотом украшенную,

3645 Налив, подала.

Когюдей-Мерген, молодой богатырь,

Чашку с мясом и супом принял.

Когда он съел — не видели,

Когда выпил — не заметили,

3650 [Старуха] еще не успела убрать протянутую руку,

Как в холщовой одежде Тастаракай,

Золотом украшенную чашку

[Уже опустошив], вперед бросил.

«Проголодавшийся, я насытился,

3655 Уставший, я отдохнул.

Кто мясо змеи поест,

Тот [настоящий] пир увидит — я так слышал,

Кто мясо вшей поест,

Тот бием станет — я слышал.

3660 За хорошую пищу

Большое вам спасибо!» — сказал.

Маадай-Кара промолвил:

«Извини-прости, сынок,

Лучшей пищи у нас нет,

3665 Мы едим, что велит Кара-Таади.

Никакого зла у нас нет,

Зло исходит от Кара-Кула.

Хорошую пищу есть

Каан запрещает,

3670 Такую пищу [заставляя] есть,

Нас на муки он обрекает.

Чтобы огонь наш не погас,

Помет в очаг бросаем,

Чтобы [самим] не пропасть,

3675 Нечистой пищей питаемся,

Мы — люди, живущие в горе.

Когда пришло время умирать,

Рабами мы стали.

Над нами ставший богом каан есть,

3680 Даже разговаривать с ним нельзя,

Жизнью моей распоряжающийся каан есть,

Нас он не хочет и слушать.

Если [сами] нечистые люди

Употребляют такую пищу,

3685 То что другое нам есть?

С людьми Эрлик-бия

Нас равняя,

Такую еду [и нам] дают»,— сказал.

Услышав это, Тастаракай,

3690 С шумом поднявшись, на улицу выскочил,

Много ли, мало ли времени прошло,

Тастаракай вернулся.

«Ээй-ээй, почтенные,

Вожака многочисленного стада,

3695 Девятилетнего черного быка, я увидел,

На его левом роге девяносто алыпов засохли,

На его правом роге кости семидесяти быков засохли,

Стыда и совести не знающее животное,

С расстояния года пути врага он чует,

3700 С расстояния месяца пути бодать бежит,

Громоподобно ревет.

На его остром, как пика, роге

Сгнившие тела людей есть.

Если этим не побрезговав,

3705 Шкуру с него сдерем и сварим —

Что будет, почтенные?» — так спросил.

Маадай-Кара [его] дразнит:

«Ээй-ээй, парень,—

Поди попробуй заколоть его.

3710 Каан, думая, что ты приедешь,

Целых девять лет его кормил,

Кажется, для тебя и вырастил его».

В холщовой одежде Тастаракай

С шумом поспешно выбежал.

3715 Из левого голенища

Нож-складень вытащил.

Из правого голенища