Фотографии духов, сделанные английским фотографом Битги
Тот мост между явлениями физическими и психическими, который видят спириты в медиумических явлениях, составляет действительно мост желанный, и такой наука рано или поздно построит. На постройку пойдет материал физиологии и психологии, терапии и психиатрии, захватят, быть может, и факты спиритизма, мост этот соединит ученых, не встанет поперек их дорога.
Медики уже начали исследовать гипнотизм, транс и другие нервные состояния, в которых выражаются с известным оттенком особенности нервной деятельности. Ученые не боятся этих вопросов; их напрасно боятся и многие другие лица, недостаточно подготовленные к пониманию общего движения науки. Разработка вопросов нервной физиологии не убьет нравственных начал, она только разрушит суеверия, существующие в этом отношении, т. е. предвзятые мысли, с давних пор на веру принимаемые.
Для меня не подлежит сомнению, что настанет время, когда станут обо всем этом говорить так же спокойно, как говорят ныне о затмениях, о кометах. А сколько людей и этого боялось; иные боятся еще ныне. Им страшно говорить об этом предмете, им думается, что он не подлежит разбору, анализу; они видят дракона там, где луна. Мне кажется, однако, что ныне еще рановато говорить о крупных научных завоеваниях в отношении психической деятельности. Научные открытия и успехи не происходят вдруг; они накопляются мало-помалу; нужно много работы для того, чтобы могло появиться лицо, охватывающее запас накопившихся знаний, умеющее добыть из этого запаса новую крупную идею, закон, управляющий совокупностью явлений. А над разработкой психической деятельности со стороны физических явлений, с нею связанных, работают немного, приступили к делу с осторожностью, науке свойственной, без поспешности, идут шаг за шагом и накопляют необходимый материал. Не отворачивайтесь от него, но не делайте по недостаточному материалу скорых, быстрых суждений, – вот что скажет всякий, кто дорожит истинными успехами науки.
В том внимании, которое заслужил спиритизм в обществе, видна другая, чрезвычайно утешительная сторона этого дела: чистый интерес науки руководит при этом большинством людей. Так, привыкли мы утверждать, что наш век есть век практический, что весьма полезно получить лишний раз убеждение в том, что интересы, совершенно чуждые практических задач, заслуживают общественное внимание. Честь и слава спиритам, которые успели это демонстрировать с несомненною ясностью. Никто не посмеет сказать теперь, что только одни личные делишки и грошовые интересы могут привлекать общественное внимание.
Уильям Блейк. Мильтон и дух Платона. Ок. 1816 г.
Хороший урок спиритизм дал и тем, кто упрекает современное общество в чисто материальных стремлениях.21 Нет, здесь речь идет о духах, из-за духов здесь интересуются делом, и интересуются больше, чем многими другими успехами науки, где дело идет о материи, о веществе со всеми его признаками, долженствующими по взгляду многих волновать умы рьяных материалистов. Этого нет, и внимание к спиритизму доказало это с несомненностью. Ведь не тем же интересовались вы, что ученые поспорили, не г-жою Клайер, а тем, что вопрос идет о духе, касается души и связи ее с телом, наукою.
Таким образом, интерес к спиритизму показал то внимание, которое может быть развито в массах к научным вопросам. Оно будет, лишь только вопросы касаются обыденных предметов, всем понятных и всюду встречающихся. Такой предмет и составляет деятельность психическая, относительно которой ныне распространены в массах, преимущественно против других предметов, наиболее суеверные понятия. Суеверие есть уверенность, на знании не основанная. Наука борется с суевериями, как свет с потемками. Немного осталось предметов, питающих суеверие в такой же мере, как психическая деятельность людей.
Мне кажется, что только в погоде и может находить суеверие столько же пищи, как в понятии о психической деятельности. Вы знаете, как много примет и разных суеверных понятий связывается с погодою: когда в такой-то день утром будет хорошая погода, говорит суеверие, будет такая-то в течение лета; когда в известную пятницу пойдет дождь, будет урожай, гром грянет – это катящаяся по небу колесница… и много подобных, всем известных примет и суеверий живет еще и долго будет жить среди людей. В них не верят те, кто стал на путь современного развития наук. Но, все же, в массах и помимо этих примет существует по отношению к погоде смутный остаток старых воззрений. Многим еще кажется, что погода есть результат какой-то случайности, каких-то неуловимых сплетений, и все чудится, что есть некоторая внешняя причина, управляющая состоянием погоды. Это оттого, что развитие научных знаний по отношению к погоде еще не велико. И странное дело: то, что уже стало известным в науке по отношению к этому предмету, весьма туго распространяется и в школах, и в литературе, даже между учеными. Много ли лиц обращали некоторое внимание на ежедневные бюллетени в газетах о погоде, на тот прогресс, который в последний десяток лет произошел в учении об этом предмете?
Странна и примечательна судьба добытых сведений в отношении к этому обыденному предмету, связанному с суевериями.
Опять из Индии, Восточной и Западной, идет начало точных, новых знаний по отношению к погоде. В их жарком климате часто господствуют ураганы, необычайно сильные. Изучение этих ураганов, доведенное до весьма большой полноты, показало, что ураган есть огромный вихрь, происходящий в воздухе и движущийся по поверхности Земли – разросшийся смерч. К центру вихря воздух направляется с громадною силою, втягивается туда и затем рассеивается в другие места. В центре вихря барометрическое давление меньше, чем в окружающих местах.
Мореплаватели пользуются теперь этим знанием для того, чтобы избежать урагана; они следят за барометром и избирают для корабля такое направление, по которому давление возрастает, избегают того пути, которое ведет к местам уменьшения давления. Развитие метеорологических наблюдений в Европе и Северной Америке дало возможность доказать, что вихри существуют постоянно и в наших широтах, и если они здесь не достигают такой силы, как под тропиками, то здесь охватывают они несравненно большее, чем там, пространство. Вихри, достигающие к нам, обыкновенно направляются из океана, следуют в нем по берегу той реки в океане, которую называют Гольфштромом, и двигаются чаще всего с запада на восток.
Прохождение вихря в данной местности, с несомненностью, определяет многие перемены в состоянии погоды этого места; приближение центра вихря влечет за собою падение барометра, известные направления ветров, дующих из теплых стран, образование дождя, тумана, облаков; а после удаления центра вихря следует опять всегда определенная смена ветров, ясная погода, повышение барометра. И опять странное дело! Все это выработано учеными стран маленьких, в скромных кабинетах, а не в обширных центральных метеорологических учреждениях, хотя последние дали много материала драгоценного. Бейсбаллот в Голландии, Букан в Ирландии, Мон в Норвегии, Гофмейстер в Дании внесли в сокровищницу наук в этом отношении материалы неоцененные и дали возможность предвидеть скорое, при дальнейшем развитии знаний, обладание сведениями о погоде в такой же точности, какую представляют ныне и более развитые части естествознания.
Естествоиспытатели не пророки, а науку стремятся сделать пророчествующею. Когда алхимики трудились над первым запасом химических знаний, уже можно было предвидеть, что знание накопляется, подвергается обработке, приводится в систему, – что готовится новая наука, которая приведет человечество к победе над силами природы. Так в новейшее время строится метеорология. Правительства всех стран понимают это и не жалеют расходов на учреждение метеорологических станций; у нас в России их много. Земства, в интересах сельского хозяйства, начинают интересоваться тем же делом.
Немного расходится экземпляров летописей нашей метеорологической обсерватории, а они дают богатый материал для метеорологических суждений.
Мне было бы желательно направить ваше внимание на метеорологические вопросы, потому что с ними связана текущая борьба науки с суевериями. Вопрос о погоде стал на очередь, придет черед и вопросу о деятельности психической.
Настанет время не только точного предсказания погоды, но и полного ее ведения; мыслима в будущем даже борьба с погодой. Для успехов метеорологии, для победы знания над суеверием – ученые не жалеют своих сил; они копят и копят материал, зная, что он будет применен. Для этой же цели они пускаются в воздухоплавание; Вельч и Глешер поднимаются из Англии по поручению Ассоциации наук, чтобы собрать сведения о метеорологических процессах в верхних слоях атмосферы, потому что полеты Гей-Люссака, Барраля и Биксио только дали предчувствовать интерес исследования, производимого на аэростатах. Затем опять следовали французы; они вступили в ученое соревнование с англичанами; еще недавно вы читали в газетах о гибели Кроче-Спинелли и Сивеля в их воздушном полете в верхние слои атмосферы. В этом порыве, не боящемся случайностей, видна та твердость борьбы, которую затеяла ныне наука с суевериями относительно погоды; она желает победить их и победит: узнают мало-помалу все для того, чтобы обладать знанием и им заменить суеверие. И заметьте – не кичится этим наука, все спрятала в свои летописи – в «Русском вестнике» не видать статей о погоде.
Чуть не забыл, что предстал пред вами говорить не о погоде, а о спиритизме. Причиною моего увлечения служат два обстоятельства: во-первых, предмет сам по себе очень интересен и меня занимает, в особенности те метеорологические процессы, которые совершаются в верхних слоях атмосферы, именно там, где лаборатория погоды. Этот интерес увлек меня. С другой стороны, я думаю, что из всех суеверий, ныне еще существующих в большом развитии, суеверия, относящиеся до погоды, – доступнее других для окончательного истребления, для замены их знанием. Спиритизм же питается другими суевериями, относящимися до предметов, хотя доступных научному изучению, но гораздо более трудных. В погоде мы имеем дело с предметом вне нас находящимся, правда, обширным, разнообразным и трудным, но внешним. Суеверия же, относящиеся к душевной деятельности, питаются на счет субъективных, внутренних отношений; об них и нельзя, поэтому, так объективно говорить, как можно говорить о погоде.
Позволяю в заключение указать на следующее. По моему мнению, польза от разговора о спиритизме у нас, наверное, будет, потому что о нем обе стороны пишут и говорят свободно: увидят соотношение между наукою и учеными, подумают над приглашением скоро, бойко строить большие мосты, станут разбирать их проекты, отличать цель от средств – словом, иные задумаются. Если бы заставили молчать – не было бы и этой посильной пользы. Дайте высказаться новому. Если в нем есть противное здравому смыслу, истине – нравственный союз школы, литературы и науки уже достаточно у нас силен для того, чтобы этому противодействовать. Не беда, если новенькое – ложное – сперва кое-кого и увлечет. Это даже хороший знак, что у нас нет китайской стены, что новому – верному – у нас дорога широка и свободна.
А в том, что вы пришли сюда послушать о спиритизме, – всякий видит одно ваше сочувствие к борцам против суеверий – школе, литературе и науке.22
Примечания