Библия и научная фантастика
О книгах протоиерея Стефана Ляшевского
«Библия и наука о сотворении мiра»
И «Библия и наука»
– ...Юкинага, дорогой, у меня есть Земля! Она за миллиарды лет породила столько живых существ, вывела их из океана на сушу и в конце концов сотворила человека... И несмотря на то, что человек – ее драгоценное детище – изгадил всю поверхность матери-Земли, она продолжает ткать свою судьбу, свою историю... Огромная – хотя во вселенском масштабе не более чем песчинка... Моя звезда... У меня есть Земля, создавшая сушу, горы, наполнившая моря, одевшаяся в атмосферу, водрузившая на себе ледяные короны, полная удивительных, все еще не разгаданных человеком тайн... Мое сердце... сердце мое принадлежит Земле! Юкинага, дорогой! Может я странно выражаюсь... Эту теплую, мокрую, бугристую планету... Черт ее знает... Какая-то нежная, ласковая планета... Она сумела защитить свою поверхность от ледяного вакуума Вселенной, полного радиации, пустоты и мрака, влажной атмосферой... Потом умопомрачительно долго растила почву, зеленые деревья, всяких букашек... Единственная планета в Солнечной системе, сумевшая понести ребенка во чреве своем...
Сакё Комацу «Гибель дракона»
Введение.
О своеобразии жанра протоиерея Стефана Ляшевского
По светскому образованию протоиерей Стефан Ляшевский был геолог. От его книг читатель вправе ожидать научных достоверных оценок и фактов. Весьма неожиданно встречать в книгах богословствующего ученого-протоиерея мотивы невероятные, фантастические, совершенно недоказуемые и неоправданные. Тем более, что на обложках этих книг встречается священное для христиан слово «Библия». Перекликающиеся друг с другом книги о. Стефана «Библия и наука о сотворении мiра» и «Библия и наука» вполне можно отнести к жанру научной фантастики, поскольку полет мысли автора не тормозится ни строгим содержанием библейского текста, ни необходимостью критического отношения к научным гипотезам (чужим и собственным). Он не стремится к тому, чтобы его трактовка Библии хоть как-то соответствовала традиции православного толкования Слова Божия (или какой-либо другой традиции). Отец Стефан совершенно оригинален и пишет без оглядки на предшественников. Ни апостолы Христовы, ни Святые Отцы не стоят в основании того воздушного замка, который построил прот. Стефан.
Аналог творчеству о. Стефана можно найти скорее в художественной литературе. В западной беллетристике жанр научной фантастики обычно подразделяют на два главных направления: science fiction и fantasy. Первое направление можно определить как «научная выдумка», «фикция», «псевдонаучный вымысел». Из отечественных писателей-фантастов в этом жанре работал, в частности, А. Беляев, автор популярных романов «Человек-амфибия» и «Голова профессора Доуэля». Второе направление, иногда без перевода именуемое «фэнтэзи», представлено, к примеру, творчеством В.Обручева в его знаменитых повестях «Плутония» и «Земля Санникова».
Протоиерей Стефан Ляшевский вполне освоил оба эти художественные направления и весьма «искусно» применяет их в такой нетрадиционной для научной фантастики сфере как библеистика и богословие.
Science fiction
Эпиграф» к Библии
Все описание библейского Шестоднева о. Стефан производит в жанре научной выдумки. Он с таким насилием вплетает эволюционистские гипотезы в текст книги Бытия, что все написанное пророком Моисеем переосмысливается до неузнаваемости.
Не может не поразить читателя следующее весьма оригинальное утверждение: «Мы пришли к выводу, что первые два стиха – это эпиграф к первой главе книги Бытия» [87, с. 15]! Мысль обескураживающая. По всей видимости, никто кроме о. Стефана не додумался до такого прочтения Библии за тысячи лет со времени написания Пятикнижия. «Первые два стиха – это то, что в современном понятии нужно было бы назвать эпиграфом и поставить в правом углу, а не в строчках текста» [88, с. 26].
Так, в начале рассмотрения Слова Божия прот. Стефан укоротил Библию на два первых стиха, обходя молчанием такие выражения, как в начале, небо и земля, Дух Божий и другие. Те фундаментальные понятия, которым богословы посвятили многие страницы рассуждений и толкований, оказались по мнению о. Стефана даже не принадлежащими тексту! Он просто-напросто вычеркнул их за ненадобностью как лишние. Осознавая, по-видимому, нелепость такого толкования, о. Стефан употребил следующий риторический оборот: «Да не смутят нас первоначальные два стиха первой главы, где сказано о небе и земле до сотворения мiра» [88, с. 26].
Нас-то первые два библейские стиха не смущают. Нас смущает то, что отец Стефан, ничуть не смущаясь, вычеркивает их из Божественного Откровения.
Последователи критической библейской школы подобным образом иногда вырывают из Евангелия от Марка начальные слова: Зачало Евангелия Иисуса Христа Сына Божия (Мк. 1, 1). Слова эти объявляют не частью текста, а его древним «заглавием». Святоотеческая православная традиция не дозволяет делать этого: «Иоанна, последнего из пророков, евангелист представляет началом евангелия Сына Божия» [155, с. 271]. Но никто, даже из приверженцев библейского критицизма, не обрубал Шестоднев пророка Моисея так, как это сделал протоиерей Стефан Ляшевский.