Три великие постройки Юстиниана

Среди построек Юстиниана Святая София представляет собой особенный храм, как в архитектурном, так и духовном аспекте. Именно поэтому ее необходимо рассматривать отдельно: ее ранг патриаршей церкви, неординарные размеры, значимость в истории византийского зодчества определяют ее как совершенно особый класс. По подобным причинам другие два здания, построенные Юстинианом, также должны рассматриваться отдельно от других столичных храмов, - это церковь св. Ирины, соседствующая храму Святой Софии и подобная ему, и церковь свв. Апостолов, которая впоследствии была разрушена. В архитектурном аспекте эти церкви были намного претензиознее малых построек; их высота была более впечатляющей, декор богаче, а технология строительства более сложной – с использованием огромных широких куполов, покоящихся на массивных колонах, и поддерживаемыми другими куполами или полукуполами. Это были три самые большие церкви столицы, и, несомненно, они имели особое политическое значение: церковь свв. Апостолов была усыпальницей императоров, а кафедральный комплекс был, как правило, местом их коронации и молитвы. Эти церкви, или, по крайней мере, две из них, которые сохранились, заслуживают отдельного рассмотрения в нашем исследовании литургической планировки Константинополя.

Литургическая планировка храмов Святой Софии и св. Ирины очень важна по определенным причинам. Именно здесь, как нигде в другом месте, византийская литургия должна была совершаться во всей своей чистоте и с тщательным, во всех деталях, соблюдением обряда. Литургия патриархальных церквей должна была быть не только стандартной, но и нормативной, так как она давала образец служения другим храмам. Также, что касается архитектурного дизайна, ничего не должно было быть необдуманным или недостающим. Здесь мы сталкиваемся с мастерством лучших математиков, архитекторов и инженеров того времени, людей, которых вдохновляло поручение императора, и которые имели в своем распоряжении сокровища всей империи. Более того, эти храмы дают нам то преимущество, что здесь мы можем изучать здания, которые сохранились в достаточной мере. Красота этих зданий может только намекнуть о том, какие великолепные обряды совершались в этих зданиях. И здесь снова можно удивиться консерватизмом литургической планировки.

Церковь св. Ирины

После Святой Софии, церковь св. Ирины является самым большим сохранившимся константинопольским храмом. Из всех столичных церквей V – VI-го веков этот храм, вероятно, уступал по размерам только храму свв. Апостолов. Прокопий же утверждает, что он был вторым после храма Святой Софии, но он мог судить как мирянин, впечатления которого не соотносятся с реальными размерами (1). Внутренняя ширина церкви не совсем соответсвует ширине Халкопратийской церкви – самой большой базилике (соответсвенно – 28,5м. и 31м.). Но этот храм намного длиннее, и его высокий купол дает тот простор, который так недоставал базиликам столицы.

Также как и Халкопратийская церковь, церковь св. Ирины тесно связана с храмом Святой Софии. Она расположена в 110-ти метрах на север от Святой Софии; ее апсида расположена по линии апсиды Великой Церкви и само здание расположено почти по одной оси. В доюстиниановскую эпоху, а возможно и позже, обе церкви были одним храмовым комплексом и были отгорожены одной стеной (2). Фортификационная стена Сарая теперь успешно разделяет обе церкви, но в VI-м веке они сообщались целым рядом дворов, на которых были расположены различные благотворительные заведения (как, например, приют Самсона (3)) и, вероятно, как предполагает Жанин (Janin), канцелярии (4). Раскопки Рамазаноглу (Ramazanoğlu) и Диримтекина (Dirimtekin) к югу от церкви св. Ирины открыли часть двора, цистерну, и целый ряд коридоров, но все они не были исследованы более детально (5). Другие, более объемные, цистерны обнаружены недалеко от северо-восточного угла Святой Софии. Они проходят под оградительной стеной Сарая до места, расположенного невдалеке от юго-восточного угла церкви св. Ирины (6).

Обе церкви относились к патриарху и управлялись одними и теми же клириками. До строительства Святой Софии и во время ее реконструкции позднее 404г. храм св. Ирины служил кафедральным храмом столицы (7). Также как и храм Святой Софии, храм св. Ирины был посвящен Христу, одниму из Его божественных свойств – Святому Миру. Прокопий в этом вопросе довольно точен, группируя обе церкви в первый разряд упоминаемых им церквей – к церквам, посвященным Христу, но на его слова не обращали внимания во время предыдущих дискуссий о посвящении церкви (8).

Юстиниан начал постройку современного нам здания церкви св. Ирины одновременно со строительством храма Святой Софии, после того как обе они были разрушены в пожаре 532г. во время восстания Ники (Nikē). Дата окончания их строительства неизвестна, и, таким образом, их реконструкция определяется тремя последующими периодами. Второй пожар, еще во время правления Юстиниана, повредил храм в 564г., он разрушил атриум и частично нартекс (9); неопределенное разрушение произошло в 740г. во время землетрясения, что потребовало дополнительного ремонта (10). И, в конечном итоге, реконструкция, которую предприняли турки, - все это составило окончательный вид здания, за которым нам тяжело увидеть его первоначальный вид. Все же, планировка церкви в ее двух фазах правления Юстиниана достаточно ясна и проста в своей схеме. Проблема состоит в том, каким способом возводились своды церкви; есть еще ряд вопросов, но они не мешают нам проводить исследование.

Единственная монография, посвященная храму св. Ирины, написана В.С. Джорджем (W. S. George). Он провел структурное исследование этой церкви в 1909 – 1910гг. (11). Версия Ван Миллингена (van Millingen) основана на работе Джорджа, а статья о ней, написанная Еберсолтом (Ebersolt), написана приблизительно в то же время, но является независимой работой (12). С тех пор сделано очень мало для того, чтобы расширить наши знания об этой церкви, хотя недавнее снятие штукатурки позволяет провести более подробное исследование. С другой стороны, за это время был проведен целый ряд исследований на территории, лежащей непосредственно рядом с храмом: Диримтекин (Dirimtekin) провел раскопки на территории к югу от атриума и нартекса, обнаружив большой вымощенный двор и один из лестничных пролетов, который когда-то вел к галерее. Он также обнаружил фундамент небольшого круглого здания, находящегося в северо-восточном углу церкви (13). Самое последнее исследование относится к атриуму (14).

В своем нынешнем состоянии атриум церкви св. Ирины состоит из двойного портика – один портик находится внутри другого, что уменьшает грандиозные размеры первоначального дизайна до небольшого, сжатого дворика (ил. 59 и рис. 38). Исследование атриума Джорджем показало, что внутренний портик является турецким новшеством, а внешний – в основном византийский, хотя Джордж не может определиться с датировкой – VI – VIII-го века (15). Однако, исследование Гроссманна (Grossmann) подтвердило юстиниановский характер кладки – хорошая кирпичная кладка с время от времени появляющимся пояском зеленого камня (рис. 39). У южного бокового нефа он обнаружил образец оригинальной аркады – последовательное чередование столба и двух колонн, которые поддерживают тройные арки точно также как и в храме Святой Софии. Позже (в 738г. по Гроссманну, хотя точнее в 740г.) колонны были устранены, столбы усилены, а тройную арку заменили широкой одинарной, в которой кладка идет в два ряда кирпича и один ряд колотого красного камня. Можно предположить, что северная аркада является парой южной, но на западной стороне мы не знаем как оканчивался атриум. Гроссманн выбрал лучшие и наиболее вероятные предположения в своей реконструкции, создав квадратную площадь с трижды повторяющимися тремя аркадами на каждой из трех сторон, хотя он и допускает возможность других реконструкций (рис. 40) (16).

Гроссманн также объясняет, что внешний портик на западе современного расположения атриума не относился к церковному атриуму, а создавал собой своего рода арочный проход, идущий слегка под косым углом через фронтальную часть первоначального атриума (17). Из этого небольшого прохода на самую западную часть атриума выходили три входа – один посередине портика и два по сторонам. Кроме того, каждая сторона портика имела еще по два входа – один, приблизительно, посередине и один на восточной стороне. На юге эти входы сообщались с территорией, которую исследовали Рамазаноглу (Ramazanoğlu) и Диримтекин – коридор, выложенный мрамором, за которым на юге находится элегантный внутренний двор (ил.60).

Как указывает Гроссманн, этот план атриума должен относиться ко второму юстиниановскому периоду храма св. Ирины. Более ранний атриум, как сообщает Феофан, был разрушен пожаром 564г. (18). Также совершенно ясно, что аркада встроена в нартекс современной церкви. У нее та же кладка, которая относится к этому юстиниановскому периоду (19). С южного двора можно обнаружить, что южная стена атриума переходит в южную стену нартекса. Об атриуме первого юстиниановского периода неизвестно ничего, кроме факта его существования.

Атриум на несколько метров шире здания церкви, так как его северная стена простирается дальше на север, чем стена церкви. В свою очередь, нартекс, расположенный между атриумом и церковью, на несколько метров шире их обоих. Он состоит из пяти секций, которые чередуются крестовыми и цилиндрическими сводами. Пять его входов выходят в атриум, и пять – в церковь, хотя в наше время открытыми остались только по три входа (рис. 41; с тех пор, как Джордж составил свой план, открыли крайний восточный вход). Нартекс, как мы уже отметили, относится ко второму юстиниановскому проектированию здания. Первоначально он должен был стоять на восемь метров восточнее, на месте современной первой полусекции центрального нефа (20). Массивные столбы, более трех метров ширины, указывают на его первоначальные восточные границы каждой стороны нефа, в то время, как на северо-западе и юго-западе колоны современного нефа показывают где был добавлен второй нартекс к более ранней церкви (ил. 63).

Первоначальная планировка нартекса отличается от позднейшей, в которой его ширина не превышала ширины церкви. В первоначальном нартексе были дополнительные входы с северной стороны (сейчас главный вход) и с южной – что-то очень похожее на реконструкцию Джорджа (рис. 42). Однако южный вход не сообщался непосредственно с лестничной башней, как на это указывает Джордж. Он сообщался с лестничной башней через широкий коридор, проходящий вдоль боковой стены храма, который обнаружили Рамазаноглу (Ramazanoğlu) и Диримтекин (Dirimtekin) (рис. 43).

Доступ к галерее храма обеспечивался через пандус, расположенный с южной стороны коридора (ил. 61 и рис. 43). Пандус проходил из западной стороны через вход, сложенный из больших блоков известняка. Сохранился его первоначальный поворот, достигающий в высоту почти 3-х метров. Чтобы добраться на высоту галереи (9-ти метров над уровнем пола), нужно было пройти три таких поворота. В этом месте над церковью должен был быть возведен какой-то мост. Совершенно ясно, что пандус относится к первой конструкции здания, так как он больше подходит к первоначальному нартексу. Огромные известняковые блоки подходят к первоначальной кладке, которая находится на нижних рядах церкви, а не к более поздней кирпичной кладке позднейшего нартекса и атриума.

Само здание церкви состоит из центрального нефа (какой бы ни была его первоначальная конструкция), боковых нефов по обеим сторонам, и галерей, расположенных над боковыми нефами и нартексом (ил. 62). В этом отношении, похоже, что планировка здания в обоих периодах юстиниановского строительства была идентичной. Линии четко прослеживаются по массивной известняковой кладке, находящейся на нижней части здания. В центральной части храма с севера и с юга находились входы, ведущие в боковые нефы непосредственно, или через входные отсеки, расположенные на восточной стороне каждого бокового нефа. Недавнее снятие штукатурки подтвердило, что первоначально планировка была расчитана на два входа, расположенных по бокам ниши на северном боковом нефе (ил. 64).

С восточной стороны церковь также была оборудована входами, расположенными на каждой из сторон апсиды, на угловых пристройках. Эти входные пристройки, расположенные за восточными колонами великого купола, были оборудованы дверьми, ведущими на северную и южную части храма, и бόльшими входами с массивными, искусно созданными дверными рамами, ведущими на восток. Помещения неправильной формы, находящиеся несколько восточнее, которые сейчас блокируют эти восточные входы, несомненно, являются более поздними пристройками, как это отметили Джордж и Еберсолт. Их кладка является несистематическим чередованием пяти – шести рядов кирпича и трех – четырех рядов камня (ил. 65). Вульфф (Wulff) ошибался, говоря о трехалтарной планировке церкви св. Ирины, а Дейчманн (Deichmann) заблуждался, утверждая, что этот храм являлся прототипом трехалтарных церквей Италии (21). Угловые помещения были входными помещениями, и совершенно ясно, что они относятся как к первой, так и ко второй юстиниановской постройке. Массивные дверные рамы в северо-восточном помещении можно смело датировать первым периодом, благодаря тому факту, что перемычка была срезана, когда во втором периоде перестраивали южный столб (рис. 44 и ил. 65). Порядок кладки в юго-восточном углу точно такой, как и здесь (ил. 66), хотя там нет дверной рамы.

Диримтекин сообщает, что на северной стороне северо-восточного угла церкви обнаружено круглое здание, которое, по его мнению, является диаконником (22). К сожалению, план так и не был опубликован, а теперь это место частично завалено и сильно заросло травой (ил. 67), так, что наш план не отображает уровень пола здания (рис. 44). Очевидно, планировка имела вид вписанного в квадрат круга. Круг имел диаметр 4м., а сторона квадрата была 5,25м. Кладка та же, что и в небольшом помещении, пристроенном к восточному входу – грубое чередование кирпичной и каменной кладки, но между собой они не связаны. Круглое здание датируется несколько позже, чем восточная дополнительная пристройка, которая построена позже VI-го века.

К нашему времени все, что осталось от алтаря – это синтрон (ил.68). В настоящее время он состоит из шести лавок, высота которых колеблется между 0,55м. и 0,60м. (за исключением верхней, высота которой состоит 0,45м.). Исследование кладки показало, что ни одна из лавок, за исключением самой верхней, не лежит на первоначальной кладке (ил. 69 и рис. 45). Также как и самая нижняя часть стен центрального нефа, конструкция синтрона состоит из кубических камней (правда, намного меньших). На этом основании были построены из кирпича полукруглые ряды сидений, кладка которых состояла из десяти рядов, и составляла 0,95м. Эта кладка идентична с кладкой атриума и нартекса второго юстиниановского периода. Под лавками проходит коридор, покрытый полуцилиндрическим кирпичным сводом. Входы в коридор с обеих сторон обрамлены характерной юстиниановской лепкой, той же работы, что и в остальной части здания (рис. 46). Таким образом, нет оснований сомневаться, что сам синтрон относится к VI-му веку (23).

Однако размещение лавок является проблематичным. Достаточно очевиден шов между юстиниановской кладкой и нынешними скамейками. Интересно и то, что эти скамейки были обнаружены Джорджом под турецкими деревянными скамейками, установленными для того, чтобы выставлять на обозрение оружие (рис. 47). С другой стороны, Еберсолт обнаружил совершенно другие типы ступеней, некоторые намного больше, другие намного меньше, которые никак не подходят к тем, которые обнаружил Джордж (24). Это несовпадение никак нельзя объяснить, разве только сказать, что нет никакой гарантии, что нынешняя конструкция является оригинальной, хотя число скамеек, а значит и их общие пропорции, в основном совпадают. В Святой Софии было семь скамеек синтрона; необходимо отметить, что апсида храма св. Ирины составляет в общей сложности 11,6м., т.е. приблизительно на метр меньше, чем апсида Святой Софии. Таким образом, вероятно, что нынешние скамейки являются достаточно точной копией оригинального синтрона – довольно высокого, просторного и впечатляющего. Вероятно, конструкция была обеспечена промежуточными деревяными ступенями, что должно было облегчить восхождение.

Что касается алтарной преграды, то от нее ничего не осталось, и совершенно ничего нельзя сказать с достаточной точностью, насколько далеко простирался алтарь. Алтарь должен был находиться перед синтроном, а преграда, ограничивающая его, вероятно следовал «п»-образной планировке. Наличие амвона упоминается во времена патриарха Фотия (858 – 67гг. и 877 – 86гг.), но никакой информации относительно его месторасположения нет (25). Пол был переложен в турецкие времена, и от первоначального пола не осталось никаких следов.

Эти элементы планировки церкви св. Ирины, которые можно идентифицировать с уверенностью, имеют довольно важное значение для истории литургической планировки Константинополя. Второй юстиниановский период предоставляет нам только более поздние храмы этой классификации, построенные немногим позднее ста лет после Студийской базилики. Все же, несмотря на экстраординарную революцию в архитектуре, которая происходила в эту эпоху, и которая оставила свой отпечаток на структурную планировку церкви св. Ирины, литургическая планировка этого здания немногим отличается от базилики 463г.

К западу от церкви расположен атриум. Сейчас здесь расположена аркада, а не колоннада с балочным перекрытием, как в Студийской церкви, но планировка до сих пор предусматривает наличие портика на каждой из трех сторон (на четвертой находится нартекс) и целое множество входов в атриум. В нартекс вход обеспечивается через пять дверей, а не через семь, как в Студийской базилике, что делало этот вход некоторой частью атриума. Двери на севере и юге атриума не являются необходимостью, и, все же, они сохранились до сих пор в более раннем помещении нартекса, несколько метров восточнее. Из нартекса в церковь также ведут пять входов, а само здание церкви до сих пор сохранило основные линии центрального и боковых нефов. В центральной части здания церкви св. Ирины находятся дополнительные входы, ведущие к боковым нефам, сохранена также и система восточных входов. На восточный конец каждого из боковых нефов ведут монументальные входы, а меньшие двери ведут на север и юг. Галерея, расположенная наверху, сохраняет «U»-образную планировку, а снаружи здания, возле нартекса, к ней также обеспечен доступ. И, в конечном итоге, то малое, что нам осталось от алтаря – ступенчатый синтрон в апсиде, - также является повторением более ранней студийской планировки. Единственное существенное отличие – это диаконник, расположенный в северо-восточном углу. Но он построен, несомненно, позднее второго юстиниановского периода. Где находился вход в это помещение мы, к сожалению, не знаем. Интересно отметить, что помещения, пристроенные приблизительно в это же время к восточной части здания, до сих пор сохранили входы в восточную часть храма, хотя и через меньшие двери.

Святая София

Юстиниановская Святая София преднамеренно была отложена, так, чтобы другие ренневизантийские церкви Константинополя могли быть рассмотрены должным образом. Святая София возвышается так высоко в истории византийской архитектуры, и, несомненно, в истории всемирной архитектуры, что она без труда закрывает собой все ближайшие здания, оставляя за ними участь безизвестности. Однако, внимание, которое уделяется этому зданию до сегоднешнего времени, простирается немногим далее того, чтобы отдать должное этому храму. В результате, многие важные факты до сих пор остаются малоизученными. Только очень недавно было проведено соответсвующее структурное исследование Ван Найсом (Van Nice), но эта работа еще далека от завершения (26). Множество деталей обстаноновки интерьера этого храма и доступность различных его частей и в наше время остается без должного внимания, да и ближайшее время эта ситуация, наверное, не будет меняться. В некоторых случаях лучшее, на что можно рассчитывать, – это ловкое жонглирование различными фактами.

Библиография о Святой Софии достаточно обширна, но не систематизирована: недавняя попытка Кëхлера (Kähler) предпринять систематическое исследование в его книге об этом храме является только изложением более серьезных работ по этой теме (27), а библиография Свифта (Swift), хотя намного полнее, теперь уже безнадежно устарела (28). Из всего множества литературы, посвященной этой церкви, бόльшая часть исследует структурные вопросы. Сложное проектирование, включающее возведение сводов на таком огромном пространстве и на такой головокружительной высоте, до сих пор не рассматривалось должным образом, а постоянные обвалы и ремонты сводов делают структурное исследование особенно трудным (29). В нашей работе мы должны постараться избежать все эти трудности и сосредоточиться на простом описании того пространства, которое доступно для исследования, и его литургическом функционировании.

История разрушения древней Святой Софии во время мятежа 15 января 532г. и возведение нового здания церкви Юстинианом, который возглавил ее освящение 24 декабря 537г., хорошо известна из трудов Прокопия (30). Мы также знаем и то, что, если не считать потери атриума, этот храм стоит сейчас в основном в том виде, каким его создали архитекторы Анфим и Исидор. Действительно, купол возвысился более чем на семь метров после реконструкции, после того как он впервые обрушился 7 мая 558г. Приблизительно в это время были усилены столбы. Однако, что касается изучаемой нами планировки церкви, эти изменения малозначительны. Нет никакой необходимости в этом случае разделять два строительных юстиниановских периода, как это было в случае с храмом св. Ирины. Насколько нам известно, планировка этой церкви относится к обоим этим периодам, не имея никаких границ. Единственное, что касается оборудования, здесь наши знания позволяют обсуждать более или менее разграниченный второй период, так как информация по этому вопросу в основном зиждятся на писаниях Павла Силенциария, составленных по поводу второго освящения храма (31). Другие изменения в истории этого здания – добавление подпорок, исключение лестницы, или новое покрытие плиткой части пола, хотя и лишает нас надежды получить ценные данные, но изменяет планировку церкви довольно в незначительной степени.

Атриум Святой Софии исчез постепенно в относительно недавние времена. В XVI веке Гиллий (Gyllius) описал «площадку», находящуюся на западе от храма Святой Софии, с фонтаном посередине, расположенным несколько ниже (32). На входе в атриум находились двери, покрытые бронзой. Одна дверь находилась на северной стороне, другая – на южной. Атриум еще не был разрушен, когда в следующем веке Грелот (Grelot) изобразил его, в довольно обобщенной манере, на своих гравюрах, изображающих этот храм (илл. 70 – 71). Но в XIX веке здесь был построен медресе, разрушив или закрыв собой большую часть атриума, что можно увидеть на рисунке Фоссати (Fossati), изображающим западный фасад (ил.72) (33). Тем не менее, на южной стороне остались две колоны и две колоны с их арками, такие же, как это изображено у Фоссати (ил.73) (34). Они оставались до 1873г., о чем свидетельствует фотография, опубликованная Вульффом (Wulff) (35). Северная внешняя стена атриума также, в основном, оставалась неповрежденной, как на это указывает план Сальзенберга (Salzenberg), который позволил ему полностью реконструировать атриум с небольшими погрешностями (36). Раскопки Шнейдера (Schneider) открыли полную планировку храма.

Двенадцать столбов были расположены по трем сторонам открытого двора. Между каждой из пар столбов располагалась пара колон (рис. 48). Эта чередующаяся аркада охватывала прямоугольную площадь, которая имела ширину бόльшую, чем длину – 47,7 х 32,3м. (или, приблизительно 150 х 105 византийских футов). Полтора пролета самой восточной части атриума с обеих сторон более или менее сохранились, и, хотя сейчас они полностью замурованы, на каждой стороне можно увидеть с фасада первую колону (ил. 74). Северная стена северо-восточной части тоже видима в наше время, хотя во времена Шнейдера (Schneider) была совершенно скрыта другими зданиями (ил.75). Здесь открывается нам большой арочный вход в полтора метра шириной, который не обозначен на плане Шнейдера (А на рис. 48). Кроме этого входа Шнейдером были обнаружены еще три на северной стороне атриума, и три на южной. Таким образом, этот атриум имеет такую же открытую планировку, как и атриумы Студийского храма и храма св. Ирины (по крайней мере, на северной и южной сторонах). Фундамент западной стены атриума должен находиться где-то под современной улицей Caferiye sok., где невозможно произвести раскопки. Траншея, которую здесь выкопали в связи с прокладкой водосточной трубы, открыла стену с нишами, обращенными к зданию Святой Софии. Какое отношение эта стена имеет к атриуму – неизвестно (37). Грунт в этом месте вскоре обвалился, так, что западная сторона оказалась снаружи.

Также как и в храмах св. Ирины и Студийском, здесь аркада атриума проходит по трем сторонам. На четвертой стороне находится нартекс церкви, как и отмечает в своих писаниях Павел Силенциарий (38). Он восхваляет мраморное покрытие атриума, это подтверждается и Шнейдером, нашедшим фрагменты мраморного покрытия, весьма схожего с покрытием внутри храма (39). Силенциарий также упоминает большой мраморный фонтан посередине атриума, чьи воды имели довольно оздоровительное, и даже чудотворное, действие (40).

Очень мало известно о других деталях окружающей храм территории. Баптистерий, который был восьмиугольным, и находился отдельно от здания церкви, до сих пор стоит в юго-западном углу Святой Софии. Диаконник, который мы описали выше, находится в противоположном углу с северо-востока. Силенциарий убеждает нас, что атриум с западной стороны был всего только двором, окружающим здание церкви.

Оканчивая свое описание атриума, он отмечает: «Кроме всего, и здесь, и там, повсюду вы увидите множество открытых дворов (πολλάς αύλάς άσκεπέας), окружающих божественный храм. Он спланирован прекраснейшим образом, вокруг священного храма, чтобы здание церкви тонуло в лучах солнца при раннем восходе» (41). В наше время практически невозможно реконструировать эту планировку со всеми ее дополнительными дворами (42), но турецкие дворы, окружавшие здание в XVII-м веке и изображенные на гравюрах Грелота (Grelot), должны были быть неким подобием первоначальных дворов (ил.70). Кроме того, что эти дворы открывали здание храма для дневного освещения, они были прекрасным местом для собрания верующих.

Как правило, эта деталь в описании Святой Софии опускается, но она характерна и для других юстиниановских церквей. Церковь в Хебдомоне была окружена двором везде, кроме восточной стороны, а базилика А в Бейязит была окружена двором со всех четырех сторон. Церковь св. Ирины, судя по раскопкам, была окружена дворами, по крайней мере, с двух сторон, а юстиниановская церковь святых Апостолов, по словам Николая Mesarites, также была окружена множеством дворов (44).

Четвертую сторону атриума составляет внешний нартекс. Девять помещений с крестовым сводом составляют этот коридор, еще два отсека открывают через двери северное и южное крылья атриума, а три центральных ведут через двери к центральной части атриума. По всей вероятности, это оригинальная планировка, включая огромные окна, заполняющие оставшиеся четыре отсека. Кёхлер (Kähler) попытался предположить, что в оригинальной юстиниановской планировке входы располагались во всех девяти помещениях, а позже, еще в юстиниановское время, они были переделаны в четырех отсеках в окна (45). Но в том тексте Павла Силенциария, на который он ссылается, говорится о церковном нартексе, а не эксонартексе. По любопытной ошибке Кёхлер сам же использует снова этот отрывок, описывая нартекс (46). Шнейдер (Schneider) предложил более разумную гипотезу, предположив, что одно из окон когда-то было дверью, так как под северным окном в эксонартексе он обнаружил то, что по его мнению должно было быть дверным порогом (см. «D» на рис. 1) (47). Он предположил, что порог, который, правда, не расположен прямо в отверстии и является неправильной формы, должен, несомненно, быть частью фундаментной работы. Ван Найс (Van Nice) не отобразил это в своих схемах (48), а в наши дни это уже нельзя увидеть.

Таким образом, у нас нет никаких оснований полагать, что оригинальный вход из атриума во внешний нартекс отличался от того, который мы видим сегодня, а именно: каждая из сторон аркады атриума снабжена дверью, и еще три двери находятся в центре. Сложный, переменный вид входов, который предстает перед человеком, проходящим из атриума в эксонартекс и, далее, в нартекс и саму церковь, несомненно является одной из экстраординарных тонкостей дизайна Святой Софии, особый эффект которого описан Залозиеки (Zaloziecky) (49). Первый комплекс из пяти дверей, с тремя дверьми, стоящими вместе посередине, предшествует второму комплексу из пяти дверей, которые расположены таким же образом. Далее распложен комплекс из девяти дверей, ведущих в здание самой церкви, которые расположены тремя группами по три двери в каждой (рис. 49). Во внутреннем нартексе находятся также двери с северной и южной сторон, кроме тех семи, о которых упоминает Павел Силенциарий (50).

Северная и южная части внутреннего нартекса служат в качестве преддверий (вестибюлей). Каждая из них обеспечена большим порталом, ведущим наружу (на север или юг) и дверью, которая выходит на лестницу, ведущую на восток. В южном преддверии расположены две дополнительные двери: одна из них ведет на запад к «часовой башне», а другая на восток к небольшому закрытому помещению, расположенному на северо-восточном углу. Северное преддверие имеет определенно турецкое происхождение, и до недавнего времени выводило на узкую аллею, которая проходит по северной стороне между медресе и имаретом* мечети Ая- Суфья (51). Этот портал сложен из резаного камня со слегка заостренной аркой (ил.76).

Кладка его внешней стены сделана из небольших каменных блоков, положенных слегка неровными рядами, что довольно характерно для Стамбула (ил. 77). Первоначально люди входили через северные двери внутреннего нартекса, а также через лестничный спуск, находящийся в этом же углу, и проходивший непосредсвенно с наружной стороны.

По всей вероятности, и южное преддверие было более поздней пристройкой, как обычно и предполагают археологи (52), хотя в этом случае можно отметить именно доиконоборческий период. Изучение юго-западной части здания Диримтекином (Dirimtekin) подтвердило раннюю датировку основы кладки, но в какой последовательности были пристроены эти сооружения, не совсем ясно (53). Форма этого преддверия более трапециидальная, чем прямоугольная, так как на южной стороне она на 0,60м. шире. Свод состоит из ряда крестовых сводов неодинаковых по размеру, и не имеющих никакого отношения к помещению, находящемуся под ним. Это совершенно несвойственно для сводов юстиниановского зодчества. Над входом в нартекс расположен глубокий полукруглый арочный свод, покрывающий двери, наверху чрезмерно покрытый штукатуркой (ил.78). На западной стене преддверия замурованное отверстие скрывает дверную раму, находящуюся на три метра вглубь (54). Дверная рама обращена на восток, т.е. ее внутренняя часть обращена к преддверию. Создается впечатление, что все преддверие просто недостроено вначале, а позже замуровано между юго - западной лестницей

* убежищем для мусульманских странников прим. пер.

и подсобными помещениями, расположенными на западной стороне (часовая башня). Вероятно, необходимость в помещении, пристроенном к галерее над нартексом, заставило закрыть помещение, находящееся внизу. Мозаика в помещении, расположенном наверху, свидетельствует о том, что это помещение было пристроено в доиконоборческий период (55). Мы видим, что доступ и к лестничным спускам, и к северному и южному входам в нартекс, с самого начала обеспечивался непосредственно со двора.

Лестничный колодец на северо-восточном углу церкви также имел вход со стороны двора через коридор, который проходит между ним и восточной стеной здания. Планы реконструкции Святой Софии в основном предполагают наличие подобной лестницы на юго-восточном конце здания (56), именно на том месте, где сейчас находится огромная изношенная подпора неопределенной датировки. На том месте, где лестница предположительно достигала уровня галереи, ни на облицовке, ни на штукатурке восточной стены нет никаких швов, также нет следов особого износа плитки на полу. Правда, Ван Найс (Van Nice) указывает на то, что и облицовка, и плитка не являются оригинальными, а современная штукатурка может скрывать швы, как на южной стене этого помещения (57).

Наличие лестницы в этом месте в IX-м веке подтверждается Манго (Mango) в его дискуссии о Святом Источнике, расположенном неподалеку (58). Кроме текстов, процитированных Манго, нужно вспомнить и о текстах, относящихся к Страстной субботе, Благовещению и Недели торжества Православия, где упоминается о том, что эта лестница была деревянной (ή ξυλίνη σκάλα) (59). До сих пор сохранились их двери, как сообщает об этом Антониади (Antoniades), расположенные на северном углу большого восточного окна этой пристройки на уровне галереи (ил.80) (60). Была ли деревянная лестница поставлена вначале, или ее поставили как замену лестничного спуска, который был вытеснен подпорой, определить по нынешним данным невозможно, но не будет ошибочным предположить, что с самого начала в этом углу существовала некая лестница.

Таким образом, доступ к галереям обеспечивался четырьмя лестничными спусками, размещенными по четырем углам здания, и имеющими сообщение с двором (как и лестницы Студийской базилики и церкви св. Ирины). Кроме этого, существует пятый лестничный спуск, который соединяет галерею и нижний этаж. Эта лестница пристроена извне к юго-западному столбу между зданиями баптистерия и церкви. Ее датировка не определена с достаточной точностью, но кладка, которую можно увидеть внутри, свидетельствует о средневизантийском периоде. Интересно отметить, что эта лестница не имеет сообщения с публичной секцией галереи, а с секцией, расположенной за барьером в южной галерее (61).

На восточном конце здания, за двумя восточными лестничными спусками, находились два преддверия с большими входами, ведущими в крайние восточные части каждого бокового нефа. Юго-восточное преддверие было перестроено, вероятно, в то самое время, когда в этом месте была возведена подпорка (ил. 80). Как сообщает Манго (Mango), в Х веке это преддверие сообщалось с часовней Святого Источника, который имел форму тетрапилона (т.е. сооружения с входом в каждой из четырех сторон) (62). Северо-восточное преддверие, сохранившееся до наших дней, встроено в юстиниановскую кладку восточной стены. Третий, восточный вход, намного меньше этих двух, был расположен на северо-восточном углу юго-восточной части здания. Сейчас он блокирован подпоркой, но до сих пор осталась на месте дверная рама, которую можно увидеть изнутри. В Х веке неподалеку была расположена часовня св. Николая. За апсидой церкви проходил коридор, названный «коридором св. Николая», который соединял два преддверия (63).

Хотелось бы узнать больше о византийских пристройках к восточной стене храма Святой Софии, которые были застроены подпорками и турецкими достройками. Тем не менее, вполне ясно, что ни ризниц, ни жертвенников, ни диаконников, о которых говорят Летаби (Lethaby) и Антониади (Antoniades), предлагая свою реконструкцию обеих сторон главной апсиды церкви, не существовало (64). Как это отмечено на плане Ван Найса (Van Nice), восточная стена юстиниановской церкви по всей своей протяженности сохранилась неповрежденной, следуя строгой прямой линии с обеих сторон апсиды (65).

В общей картине архитектуры ранней Византии ни один пример не может быть так весом как кафедральная церковь столичного города. И на этом примере мы видим единственную апсиду, фланкированную восточными входам