Внедрение в строительство железобетонных конструкций (А. Лолейт, А. Кузнецов и др.)

Выше отмечалось, что металлические решетчатые конструкции, широко использовавшиеся в России в инженерных сооружениях, в промышленном и гражданском строительстве стилистически мало влияли на архитектуру. На раннем этапе конструктивизма формы этих конструкций осваивались прежде всего художниками, создававшими пространственные конструкции. Архитекторы же не видели в них формообразующих возможностей, видимо, еще и потому, что новейшими эти конструкции считать было нельзя. В первой трети XX в. металлические решетчатые конструкции воспринимались уже как традиционные.

Другое дело - железобетонные конструкции. В начале XX в. они не только интенсивно внедрялись в строительство, но и претерпевали существенные изменения. Велись поиски новых конструктивных систем, влиявших на объемно-пространственную структуру и внешний облик сооружений. Архитекторы не могли не замечать всего этого. Здесь, в области железобетонных конструкций, оказались наиболее "горячие точки" формообразующих процессов в архитектуре. За этими процессами внимательно следили архитекторы, но в своем большинстве наблюдала их, так сказать, со стороны. Они использовали железобетонные конструкции в своих проектах, но весьма робко выявляли в художественном облике зданий их потенциальные формообразующие и стилеобразующие возможности. И все же знание архитекторами всего того, что происходило в инженерной сфере с железобетонными конструкциями, сказалось и в том, что архитекторы - сторонники новаторских течений в 20-е годы - успешно сотрудничали с теми инженерами, которые в начале XX в. много сделали для внедрения железобетона в строительство.

Среди российских инженеров, которые внесли значительный вклад в освоение возможностей железобетона в строительстве, в развитие его теории и практики, можно назвать такие имена, как А. Лолейт, А. Белелюбский, А. Кузнецов, Н. Лахтин и др. Для нашей темы наибольший интерес представляет творчество А. Лолейта и А. Кузнецова, так как, во-первых, их интересы оказались сосредоточенными на тех областях, которые были тесно связаны с формообразующими процессами, а, во-вторых, именно они тесно сотрудничали в 20-е годы с архитекторами.

А. Лолейт еще в конце XIX в. участвовал в проектировании и строительстве ряда крупных железобетонных сооружений. Среди них мостовой переход пролетом 45 м над трамвайными путями на Нижегородской выставке 1896 г. В 1905 г. он теоретически разработал, а затем осуществил в натуре безбалочные железобетонные перекрытия (четырехэтажный склад молочных продуктов в Москве, 1908-1910). По мнению М. Козловской, безбалочные перекрытия "...в России... были созданы несколько раньше, чем в Швейцарии Р. Майяром и в Америке Г. Турнером, которые на Западе считаются авторами этом конструции. Лолейтом же был предложен и свой метод расчета перекрытий на основе исследований а области теории упругости"¹.

Инженеры Н. Пятницкий и А. Барышников. Железобетонный маяк в г. Николаеве. 1904. Фасад; разрез

А. Кузнецов. Здание мастерских Строгановского училища в Москве. 1913-1914	А. Кузнецов и А. Лолейт. Веерное железобетонное покрытие цеха Богогородско-Гпуховской мануфактуры. 1903-1908

Безбалочные перекрытие это новая конструктивная система, в котором гладкая плита перекрытия опирается на колонны с уширенной капителью. Такая система меняла как характер интерьера, так и тектонику фасада. Колонны могли располагаться на некотором расстоянии от фасадной плоскости здания, что позволяло устраивать ленточные горизонтальные окна.

А. Лолейт создал и первые в России пространственные железобетонные конструкции в виде сводом (оболочек) двоякой кривизны (перекрытия церкви в Москве, 1903). В 1907 г. он на практике применил веерные своды на сетке 9.1 х 9.1 с фонарями диаметром 6 м (трехгорный пивоваренный завод, 1907).

В отличие от многих других инженеров Лолейт видел не только инженерно- конструктивные достоинства железобетона, но и его формообразующие архитектурно-композиционные возможности.

Еще в 1895 г. на втором съезде русских зодчих в Москве Лолейт говорил в своем докладе, что железобетон "впервые дает зодчему возможность подчинить природу материалов своей воле, заставив работать бетон на сжатие, а железо на растяжение... борьба с мертвыми массами в сооружении есть нравственный долг зодчего, ведь его задача строить не только прочно и дешево"².

Через несколько лет Лолейт писал, что "чрезвычайная пластичность железобетона дает полный простор фантазии художника, не стесняя его в создании самых причудливых форм"³.

А. Лолейт. Мостовой железо6етонный переход над трамвайными путями на Нижегородской выставке. 1896

Лолейт уже в начале XX в. сотрудничает с архитекторами и гражданскими инженерами при разработке проектов с использованием железобетонных конструкций. Особенно его привлекало сотрудничество с теми, кто сам увлеченно осмысливал конструктивные и формообразующие возможности железобетона Таким был гражданский инженер А. Кузнецов (он на шесть лет моложе Лолейта).

А. Кузнецов уже в молодости увлекается новым строительным материалом - железобетоном. В 1899 г. он публикует в журнале "Зодчий" статью "Расчет горизонтальных покрытий и сводов железобетонной конструкции". В дальнейшем он активно пропагандирует и широко использует на практике конструктивные и формообразующие возможности железобетона. В своих проектах он применяет плоские кровли, безбалочные перекрытия, широкие и ленточныеоконные проемы. Среди наиболее интересных проектов и построек А. Кузнецова, созданных в сотрудничестве с А. Лолейтом. в которых использованы железобетонные конструкции, можно назвать одноэтажные корпуса Богородско-Глуховской мануфактуры с пологими веерными сводами и стеклянными фонарями (1903-1908); кузнечную мастерскую завода АМО с перекрытиями на железобетонных рамах большого пролёта (1915); четырехэтажное складское здание в Москве с четко выявленным в структуре железобетонным каркасом (1915). А. Кузнецов использовал железобетонные конструкции и в ряде гражданских объектов. Наиболее интересные среди них - это торговый дом Жаркова в Москве (1913), на фасадах которого выявлен железобетонный каркас, и корпус мастерских Строгановского училища с безбалочными перекрытиями и ленточными окнами (1913-1914). Позднее этот корпус был одним из зданий ВХУТЕМАСа. На примере его фасадов и интерьеров студенты архитектурного и производственных факультетов зримо убеждались в больших формообразующих возможностях новейших для того времени систем железобетонных конструкций.

В докладе "Архитектура и железобетон" на пятом съезде русских зодчих в 1913 г. А. Кузнецов говорил: "В железобетоне мы имеем не только новый материал, но, что еще важнее,- новые конструкции и новый метод проектирования зданий. Поэтому, пользуясь им, нужно отрешиться от старых традиций и заняться разрешением новых задач"⁴.

Именно такое отношение к железобетону прививал А. Кузнецов уже в первые годы Советской власти своим ученикам по архитектурно-строительному факультету МВТУ, первые выпускники которого стали ядром советской промышленной архитектуры и в своем большинстве - сторонниками архитектурного конструктивизма.

1. Козловский М. А. Указ. соч. - С. 38.
2. Цит. по кн.: Лопато А. Артур Фердинандович Лолейт. - М.. 1969. - С .44.
3. Лолейт А. Система Монье. - СПб., 1903. - С.З.
4. Зодчий. - 1915. - № 19. - С. 198.

11. "Петербургское возрождение", "рациональная архитектура" и инженерные конструкции

Итак, в предреволюционные годы в архитектуре России сложилось, такое положение, когда наиболее талантливые и авторитетные архитекторы, пережив кратковременное увлечение модерном и разочаровавшись в его эстетических принципах, искали путей возрождения архитектуры как великого искусства в традициях прошлого. Модерн, считавшийся многими еще недавно предвестником стиля архитектуры будущего, был отвергнут большинством архитекторов. Полный отказ от его эстетических принципов стал "хорошим тоном", а архитекторы, "переболевшие" модерном, старались избавиться в своем творчестве от всех его влияний. Выход видели в перенесении в современную архитектуру "чистых" стилей прошлого. В борьбе с эклектикой и модерном такие архитекторы, как И. Жолтовский, И. Фомин, В. Щуко, А. Щусев, А. Таманян и многие другие, обратились к Ренессансу, классицизму, ампиру, древнерусской архитектуре. Особенно влиятельная группа архитекторов, ориентировавшихся на классику, сложилась в Петербурге. Это движение за возрождение традиций классицизма получило название "петербургского возрождения".

В русской предреволюционной архитектуре создалась сложная ситуация - новые конструкции и материалы, новые типы зданий и приемы функционального решения во все более широких масштабах внедрялись в проектирование и строительство, а эстетические симпатии архитекторов уходили все дальше в прошлое. Целенаправленные поиски "нового стиля" в архитектуре отошли на второй план, главное внимание уделялось углубленному изучению творческих принципов эпох художественного расцвета архитектуры в прошлом.

В начале 1917 г., подводя итоги художественных поисков русских архитекторов в предреволюционные годы, А. Бенуа писал, что "возрождение классики замечается ныне повсеместно и приобретает значение поголовного увлечения". Он с удовлетворением констатировал, что "русский архитектор более молодого поколения ныне отрешился от всевозможных ересей"¹.

Ф. Шехтель. Типография "Утро России" в Москве. 1907-1908

Одновременно с усилением неоклассического направления уже в предреволюционные годы для творчества некоторых архитекторов, и гражданских инженеров (Р. Клейна, А. Кузнецова, Ф. Шехтеля и др.) было характерно стремление к четкой организации функционального процесса, к поискам рациональной планировки здания. к эффективному использованию новых конструкций. В их проектах и постройках, решенных, как правило, в духе модерна или эклектичной стилизации, сквозь внешнюю декоративную одежду фасада все отчетливее проступала новая функционально-конструктивная основа здания (каркас, большая площадь остекления), хотя она. как правило, самими архитекторами и не осознавалась эстетически.

Представители "рациональной архитектуры" много сделали в предреволюционные годы в области разработки новых типов зданий (универмаг, фабрика, вокзал, конторское здание и т.д.), внедрения в строительство новых конструкций и материалов и функциональной организации плана, но хотя в их произведениях и проявилась тенденция "осовременивания" внешнего облика сооружения, "рациональная архитектура" так и не стала творческим направлением со своими художественными принципами.

В какой-то степени она противостояла откровенно стилизаторским течениям и подготавливала некоторые объективные предпосылки для новых творческих поисков. Однако, вырастая на базе эклектики и модерна и сохраняя их эстетику, эта "рациональная архитектура" не стала после Октябрьской революции той основой, на которой развивалось новое творческое направление. Да и сами сторонники "рациональной архитектуры" (например, Ф. Шехтель), как правило, не были в послереволюционные годы теми архитекторами, которые возглавили новаторские поиски. Наоборот, как художники многие из них оказались даже в лагере традиционалистов.

Новаторские архитектурные течения 20-х годов формировались, противопоставляя свои творческие концепции модерну и эклектике. Эстетически эти течения возникли не в ходе эволюции модерна, перерастающего в "рациональную архитектуру", а в борьбе с художественными принципами модерна, отрицая его эстетику.

Наряду со стилизаторскими постройками и объектами "рациональной архитектуры* третьим важным компонентом предметно-простанственной среды конце XIX - начала XX в. были инженерные сооружения.

В предреволюционные годы в России возводились самые разнообразные инженерные металлические и железобетонные сооружения - мосты, эстакады, водонапорные башни, маяки, осветительные мачты, склады и т.д. Металлические решетчатые конструкции вторгались в интерьеры зданий, в застройку городов (меняя их привычные облик), вносили новый элемент в природные ландшафты.

Человек уже начинал привыкать к этим "странным" инженерным решетчатым фермам, которые разительно отличались от всего того ("весомого"), что использовалось в архитектуре прошлого. Новые формы становились частью окружающей человека предметной среды, они подспудно влияли и на формирование эстетических вкусов людей. Писатели и поэты описывали новые инженерные сооружения, восхищаясь их рациональностью и воспевая инженерный гений; многие художники охотно включали инженерные сооружения в композиции своих живописных или графических произведений. А большинство архитекторов продолжало эстетически не замечать эти формы. Решетчатые инженерные сооружения и конструкции составляли как бы особый слой предметной среды; они существовали рядом с традиционными архитектурными формами, но независимо от них, не смешиваясь с ними и не претендуя на художественную роль.

Р. Клейн. Универсальный магазин Мюра и Мерилиза в Москве. 1905-1910	Ф. Шехтель. Дом Москвовского купеческого общества. 1910-1911

В XIX в. непривычные решетчатые конструкции (фермы и т.д.) старались, как правило, тщательно скрывать и декорировать. Однако, если в начале XX в. их уже часто не скрывали, то это отнюдь не означало, что большинство архитекторов увидело эстетические возможности этих конструкций. К ним уже привыкли и просто как бы не замечали их. Создавая проект здания, архитектор, как правило, все композиционные вопросы решал, используя только традиционные архитектурные формы. Открытые конструкции оставались лишь фоном - их не включали в архитектурное решение, они не были частью художественно-композиционной системы. Конструкции рассматривались лишь как техническое средство создания той или иной объемно-пространственной структуры. Архитектор, даже прекрасно понимая технические возможности новых конструкций и умея оценить степень рациональности их применения, имел в то же время такой художественный настрой, который позволял ему легко отделять "собственно архитектуру" в облике здания от инженерно-конструктивного фона. Подобная избирательность оценки художественного облика сооружения была у архитекторов своеобразной защитной реакцией, необходимой в условиях, когда была поставлена творческая задача возродить стили прошлого (прежде всего классику).

Но архитекторы все же не учитывали что такую избирательность эстетической оценки необходимо специально культивировать и что ее можно поддерживать лишь в узкопрофессиональной среде.

Многовековая практика развития искусства свидетельствует, что нельзя искусственно исключить из области художественной культуры явление, которое даже стихийно оказалось включенным в привычно функционирующую художественную систему. Не всегда одинаково оценивает человек одни и те же формы - многое зависит от того, в каком сочетании они выступают. Например, если сугубо утилитарная вещь оказывается включенной в художественную систему, то критерий ее оценки как бы перестраивается на другую волну даже вне зависимости от того, хотел этого автор или не хотел (как нередко происходило с утилитарными вещами, созданными художниками-конструктивистами). Поэтому решетчатые металлические конструкции, будучи включенными в общий облик города или -в структуру здания, постепенно стали восприниматься все большим числом людей как неотъемлемые элементы современной материальной художественной культуры, вне зависимости от того, включали их архитекторы сознательно в художественную композицию или нет. Одними из первых обратили внимание на художественную выразительность новых решетчатых металлических конструкций художники.

1.Александр Бенуа размышляет.- М., 1968. - С. 115-116.