Поиск смысла жизненного пути

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О НАПРАВЛЕНИИ «ПУТЬ»

Слово ПУТЬ так же, как и слово ДОМ, многозначно.

Это – пространство между какими-то пунктами назначения.

Это – путь следования.

Это – этапы жизни отдельного человека.

Это – этапы жизни целого государства.

Это – путешествие, которое позволяет узнать новые страны, увидеть новые места, познакомиться с новыми людьми.

Это – познание себя, окружающего мира.

Это – нравственный жизненный путь человека.

Если мы заглянем в современный толковый словарь русского языка Т.Ф.Ефремовой, то прочитаем:

Путь м. 1) а) Полоса земли, служащая для передвижения (езды, ходьбы); дорога. б) Любое место, линия в пространстве, по которым или в пределах которых производится передвижение, сообщение. в) Железнодорожная или трамвайная колея. 2) а) Место, по которому можно или следует пройти, проехать. б) Расстояние, которое предстоит пройти, проехать или которое уже пройдено. в) перен. Доступ куда, к кому-л. 3) а) Линия движения в какую-л. сторону, к какому-л. месту (обычно заранее определенному, намеченному); направление. б) Определенная линия движения, перемещения планет. в) перен. Направление деятельности, развития кого-л., чего-л. г) перен. Жизнь человека, ее течение. 4) разг. Процесс езды, передвижения; поездка, путешествие. 5) а) перен. Средство, способ достижения чего-л. б) Образ действия.

ПРИСЛУШАЕМСЯ К МУДРЫМ...

Д.С.Лихачёв. Следование путем добра – путь самый приемлемый и единственный для человека.

Н.Д.Арутюнов. «Путь – это своего рода якорь спасения, брошенный человеку в бушующем океане стихии и хаоса.

Вэйн Дайер.Пути к счастью нет: счастье – это и есть путь.

Конфуций. Если ты любишь свое дело, это – не работа, это увлекательнейшее путешествие к мечте.

Стив Джобс.Сделай шаг, и дорога появится сама собой.

Фрэнсис Бэкон.Ковыляющий по прямой дороге опередит бегущего, который сбился с пути.

Поль Валери.Когда достигаешь цели, понимаешь, что путь и был целью.

Данте Алигьери.Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно.

И.Губерман.

Два смысла в жизни – внутренний и внешний,

У внешнего – семья, дела, успех;

А внутренний – неясный и нездешний –

В ответственности каждого за всех.

Хайам Омар (1048 — 1131) — персидский поэт, философ, математик, астроном, астролог

В этом замкнутом круге - крути не крути -

Не удастся конца и начала найти.

Наша роль в этом мире - прийти и уйти.

Кто нам скажет о цели, о смысле пути?

Энтони Роббинс. Дорога в «когда-нибудь» ведёт в никуда».

Л.Н.Толстой.Для того чтобы человеку хорошо прожить свою жизнь, ему надо знать, что он должен и чего не должен делать.

В.Шекспир. Моя честь – это моя жизнь, обе растут из одного корня. Отнимите у меня честь – и моей жизни придёт конец.

О.Генри. Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.

Р.Гамзатов.

Наверное, на свете не найти
Людей, ни разу не сбивавшихся с пути,
Сердец, ни разу не окутанных туманом.
И коль у друга твоего стряслась беда:
Сказал не то, не тем и не тогда -
Его ошибку не считай обманом… »

Борис Акунин.Главный долг каждого человека перед Богом – найти себя, собственный путь, прожить свою, а не чужую судьбу.

Рабби Барух. Мир наполнен светом для того, кто знает это, и покрыт тьмой для того, кто теряет свой путь.

Конфуций. Путь благородного человека рождается в нём самом, но проходит проверку у народа.

Сергей Довлатов. Единственная честная дорога — это путь ошибок, разочарований и надежд. Жизнь — есть выявление собственным опытом границ добра и зла.

Лион Фейхтвангер. Тяжек путь к умению жить в мире с миром, но не покоряться ему.

Илья Шевелев.Жизнь - путь к счастью, но не каждому дано одолеть все этапы этого пути.

Вадим Кулик.Каждый человек волен выбрать свой жизненный путь. Когда он совпадает с призванием, путь озаряется светом провидения и делает человека подобием зажжённой свечи. Её свет может греть, или освещать, суть не в этом. Важно зажечь её, ибо свеча без огня лишена своего изначального смысла.

Марлон Брандо. Лишь тот, кто идёт своей дорогой, никогда и никем не будет обогнан.

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ

вопрос	цитата	повествовательные предложения
Почему жизнь сравнивают с путешествием?	«У каждого из нас есть только одно истинное призвание – это найти путь к себе» (Герман Гессе)	Шагнувшие в бессмертие.
Чем привлекает нас путешествие?	«Русь, куда же несёшься ты? Дай ответ» (Н.В.Гоголь)	Дорога, ведущая к счастью...
О чём повествует дорога?	«Эх, путь-дорожка, фронтовая...» (Б.Ласкин)	Дорога длиною в жизнь.
Почему литературные герои так часто отправляются в путь?	«Если ты любишь свое дело, это – не работа, это увлекательнейшее путешествие к мечте». (Конфуций)	Жизненный путь как дорога чести.
Что ищем мы, отправляясь в дорогу?	«Жизнь прожить – не поле перейти» (пословица)	Путешествия литературных героев.
Нужно ли ставить цель в начале жизненного пути?	В чём смысл жизни? Служить другим и делать добро» (Аристотель)	Путь праведника.
Какой путь можно назвать дорогой в никуда?	«Дорога лишь тогда бывает доброй, когда ведёт она домой» (Мария Семёнова. «Волкодав»)

ДОРОГА ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

ЦЕЛЬ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ

Д.С.Лихачев. Письма о добром и прекрасном Письмо шестое ЦЕЛЬ И САМООЦЕНКА Когда человек сознательно или интуитивно выбирает себе в жизни какую-то Цель, жизненную задачу, он вместе с тем невольно дает себе оценку. По тому, ради чего человек живет, можно судить и о его самооценке – низкой или высокой. Если человек ставит перед собой задачу приобрести все элементарные материальные блага, он и оценивает себя на уровне этих материальных благ: как владельца машины последней марки, как хозяина роскошной дачи, как часть своего мебельного гарнитура… Если человек живет, чтобы приносить людям добро, облегчать их страдания при болезнях, давать людям радость, то он оценивает себя на уровне этой своей человечности. Он ставит себе цель, достойную человека. Только жизненно необходимая цель позволяет человеку прожить свою жизнь с достоинством и получить настоящую радость. Да, радость! Подумайте: если человек ставит себе задачей увеличивать в жизни добро, приносить людям счастье, какие неудачи могут его постигнуть? Не тому помочь, кому следовало бы? Но много ли людей не нуждаются в помощи? Если ты врач, то, может быть, поставил больному неправильный диагноз? Такое бывает у самых лучших врачей. Но в сумме ты все-таки помог больше, чем не помог. От ошибок никто не застрахован. Но самая главная ошибка, ошибка роковая – неправильно выбранная главная задача в жизни. Не повысили в должности – огорчение. Не успел купить марку для своей коллекции – огорчение. У кого-то лучшая, чем у тебя, мебель или лучшая машина – опять огорчение, и еще какое! Ставя себе задачей карьеру или приобретательство, человек испытывает в сумме гораздо больше огорчений, чем радостей, и рискует потерять все. А что может потерять человек, который радовался каждому своему доброму делу? Важно только, чтобы добро, которое человек делает, было бы его внутренней потребностью, шло от умного сердца, а не только от головы, не было бы одним только «принципом». Поэтому главной жизненной задачей должна быть обязательно задача шире, чем просто личностная, она не должна быть замкнута только на собственных удачах и неудачах. Она должна диктоваться добротой к людям, любовью к семье, к своему городу, к своему народу, стране, ко всей вселенной. Означает ли это, что человек должен жить как аскет, не заботиться о себе, ничего не приобретать и не радоваться простому повышению в должности? Отнюдь нет! Человек, который совсем не думает о себе, – явление ненормальное и мне лично неприятное: в этом есть какой-то надлом, какое-то показное преувеличение в себе своей доброты, бескорыстия, значительности, в этом есть какое-то своеобразное презрение к остальным людям, стремление выделиться. Поэтому я говорю лишь о главной жизненной задаче. А эту главную жизненную задачу не надо подчеркивать в глазах остальных людей. И одеваться надо хорошо (это уважение к окружающим), но не обязательно «лучше других». И библиотеку себе надо составлять, но не обязательно большую, чем у соседа. И машину хорошо приобрести для себя и семьи – это удобно. Только не надо превращать второстепенное в первостепенное и не надо, чтобы главная цель жизни изнуряла тебя там, где это не нужно. Когда это понадобится – другое дело. Там посмотрим, кто и к чему способен.

А.Платонов. Неизвестный цветок (сказка-быль) Жил на свете маленький цветок. Никто и не знал, что он есть на земле. Он рос один на пустыре; коровы и козы не ходили туда, и дети из пионерского лагеря там никогда не играли. На пустыре трава не росла, а лежали одни старые серые камни, и меж ними была сухая мертвая глина. Лишь один ветер гулял по пустырю; как дедушка-сеятель, ветер носил семена и сеял их всюду — и в черную влажную землю, и на голый каменный пустырь. В черной доброй земле из семян рождались цветы и травы, а в камне и глине семена умирали. А однажды упало из ветра одно семечко, и приютилось оно в ямке меж камнем и глиной. Долго томилось это семечко, а потом напиталось росой, распалось, выпустило из себя тонкие волоски корешка, впилось ими в камень и в глину и стало расти. Так начал жить на свете тот маленький цветок. Нечем было ему питаться в камне и в глине; капли дождя, упавшие с неба, сходили по верху земли и не проникали до его корня, а цветок все жил и жил и рос помаленьку выше. Он поднимал листья против ветра, и ветер утихал возле цветка; из ветра упадали на глину пылинки, что принес ветер с черной тучной земли; и в тех пылинках находилась пища цветку, но пылинки были сухие. Чтобы смочить их, цветок всю ночь сторожил росу и собирал ее по каплям на свои листья. А когда листья тяжелели от росы, цветок опускал их, и роса падала вниз; она увлажняла черные земляные пылинки, что принес ветер, и разъедала мертвую глину. Днем цветок сторожил ветер, а ночью росу. Он трудился день и ночь, чтобы жить и не умереть. Он вырастил свои листья большими, чтобы они могли останавливать ветер и собирать росу. Однако трудно было цветку питаться из одних пылинок, что выпали из ветра, и еще собирать для них росу. Но он нуждался в жизни и превозмогал терпеньем свою боль от голода и усталости. Лишь один раз в сутки цветок радовался: когда первый луч утреннего солнца касался его утомленных листьев. Если же ветер подолгу не приходил на пустырь, плохо тогда становилось маленькому цветку, и уже не хватало у него силы жить и расти. Цветок, однако, не хотел жить печально; поэтому, когда ему бывало совсем горестно, он дремал. Все же он постоянно старался расти, если даже корни его глодали голый камень и сухую глину. В такое время листья его не могли напитаться полной силой и стать зелеными: одна жилка у них была синяя, другая красная, третья голубая или золотого цвета. Это случалось оттого, что цветку недоставало еды, и мученье его обозначалось в листьях разными цветами. Сам цветок, однако, этого не знал: он ведь был слепой и не видел себя, какой он есть. В середине лета цветок распустил венчик вверху. До этого он был похож на травку, а теперь стал настоящим цветком. Венчик у него был составлен из лепестков простого светлого цвета, ясного и сильного, как у звезды. И, как звезда, он светился живым мерцающим огнем, и его видно было даже в темную ночь. А когда ветер приходил на пустырь, он всегда касался цветка и уносил его запах с собою. И вот шла однажды поутру девочка Даша мимо того пустыря. Она жила с подругами в пионерском лагере, а нынче утром проснулась и заскучала по матери. Она написала матери письмо и понесла письмо на станцию, чтобы оно скорее дошло. По дороге Даша целовала конверт с письмом и завидовала ему, что он увидит мать скорее, чем она. На краю пустыря Даша почувствовала благоухание. Она поглядела вокруг. Вблизи никаких цветов не было, по тропинке росла одна маленькая травка, а пустырь был вовсе голый; но ветер шел с пустыря и приносил оттуда тихий запах, как зовущий голос маленькой неизвестной жизни. Даша вспомнила одну сказку, ее давно рассказывала ей мать. Мать говорила о цветке, который все грустил по своей матери — розе, но плакать он не мог, и только в благоухании проходила его грусть. «Может, это цветок скучает там по своей матери, как я» — подумала Даша. Она пошла в пустырь и увидела около камня тот маленький цветок. Даша никогда еще не видела такого цветка — ни в поле, ни в лесу, ни в книге на картинке, ни в ботаническом саду, нигде. Она села на землю возле цветка и спросила его: — Отчего ты такой? — Не знаю, — ответил цветок. — А отчего ты на других непохожий? Цветок опять не знал, что сказать. Но он впервые так близко слышал голос человека, впервые кто-то смотрел на него, и он не хотел обидеть Дашу молчанием. — Оттого, что мне трудно, — ответил цветок. — А как тебя зовут? — спросила Даша. — Меня никто не зовет, — сказал маленький цветок, — я один живу. Даша осмотрелась в пустыре. — Тут камень, тут глина! — сказала она. — Как же ты один живешь, как же ты из глины вырос и не умер, маленький такой? — Не знаю, — ответил цветок. Даша склонилась к нему и поцеловала его в светящуюся головку. На другой день в гости к маленькому цветку пришли все пионеры. Даша привела их, но еще задолго, не доходя до пустыря, она велела всем вздохнуть и сказала: — Слышите, как хорошо пахнет. Это он так дышит. Пионеры долго стояли вокруг маленького цветка и любовались им, как героем. Потом они обошли весь пустырь, измерили его шагами и сосчитали, сколько нужно привезти тачек с навозом и золою, чтобы удобрить мертвую глину. Они хотели, чтобы и на пустыре земля стала доброй. Тогда и маленький цветок, неизвестный по имени, отдохнет, а из семян его вырастут и не погибнут прекрасные дети, самые лучшие, сияющие светом цветы, которых нету нигде. Четыре дня работали пионеры, удобряя землю на пустыре. А после того они ходили путешествовать в другие поля и леса и больше на пустырь не приходили. Только Даша пришла однажды, чтобы проститься с маленьким цветком. Лето уже кончалось, пионерам нужно было уезжать домой, и они уехали. А на другое лето Даша опять приехала в тот же пионерский лагерь. Всю долгую зиму она помнила о маленьком, неизвестном по имени цветке. И она тотчас пошла на пустырь, чтобы проведать его. Даша увидела, что пустырь теперь стал другой, он зарос теперь травами и цветами, и над ним летали птицы и бабочки. От цветов шло благоухание, такое же, как от того маленького цветка-труженика. Однако прошлогоднего цветка, жившего меж камнем и глиной, уже не было. Должно быть, он умер в минувшую осень. Новые цветы были тоже хорошие; они были только немного хуже, чем тот первый цветок. И Даше стало грустно, что нету прежнего цветка. Она пошла обратно и вдруг остановилась. Меж двумя тесными камнями вырос новый цветок — такой же точно, как тот старый цвет, только немного лучше его и еще прекраснее. Цветок этот рос из середины стеснившихся камней; он был живой и терпеливый, как его отец, и еще сильнее отца, потому что он жил в камне. Даше показалось, что цветок тянется к ней, что он зовет ее к себе безмолвным голосом своего благоухания.

СМЫСЛ ЖИЗНИ

З

В.М.Шукшин Одни (рассказ) Шорник Антип Калачиков уважал в людях душевную чуткость и доброту. В минуты хорошего настроения, когда в доме устанавливался относительный мир, Антип ласково говорил жене: – Ты, Марфа, хоть и крупная баба, а бестолковенькая. – Эт почему же? – А потому… Тебе что требуется? Чтобы я день и ночь только шил и шил? А у меня тоже душа есть. Ей тоже попрыгать, побаловаться охота, душе-то. – Плевать мне на твою душу! – Эх-х… – Чего "эх"? Чего "эх"? – Так… Вспомнил твоего папашу-кулака, царство ему небесное. Марфа, грозная, большая Марфа, подбоченившись, строго смотрела сверху на Антипа. Сухой, маленький Антип стойко выдерживал ее взгляд, – Ты папашу моего не трожь!.. Понял? – Ага, понял,– кротко отвечал Антип. – То-то. – Шибко уж ты строгая, Марфынька. Нельзя так, милая: надсадишь сердечушко свое и помрешь. Марфа за сорок лет совместной жизни с Антипом так и не научилась понимать; когда он говорит серьезно, а когда шутит. – Вопчем, шей. – Шью, матушка, шью. В доме Калачиковых жил неистребимый крепкий запах выделанной кожи, вара и дегтя. Дом был большой, светлый. Когда-то он оглашался детским смехом; потом, позже, бывали здесь и свадьбы, бывали и скорбные ночные часы нехорошей тишины, когда зеркало завешено и слабый свет восковой свечи – бледный и немощный – чуть-чуть высвечивает глубокую тайну смерти. Много всякого было. Антип Калачиков со своей могучей половиной вывел к жизни двенадцать человек детей. А всего было восемнадцать. Облик дома менялся с годами, но всегда неизменно оставался рабочий уголок Антипа – справа от печки, за перегородкой. Там Антип шил сбруи, уздечки, седелки, делал хомуты. И там же, на стенке, висела его заветная балалайка. Это была страсть Антипа, это была его бессловесная глубокая любовь всей жизни – балалайка. Антип мог часами играть на ней, склонив набочок голову, и непонятно было: то ли она ему рассказывает что-то очень дорогое, давно забытое им, то ли он передает ей свои неторопливые стариковские думы. Он мог сидеть так целый день, и сидел бы, если бы не Марфа. Марфе действительно нужно было, чтобы он целыми днями только шил и шил: страсть как любила деньги, тряслась над копейкой. Она всю жизнь воевала с Антиповой балалайкой. Один раз дошло до того, что она в гневе кинула ее в огонь, в печку. Побледневший Антип смотрел, как она горит. Балалайка вспыхнула сразу, точно берестинка. Ее стало коробить… Трижды простонала она почти человеческим стоном – и умерла. Антип пошел во двор, взял топор и изрубил на мелкие кусочки все заготовки хомутов, все сбруи, седла и уздечки. Рубил молча, аккуратно. На скамейке. Перетрусившая Марфа не сказала ни слова. После этого Антип пил неделю, не заявляясь домой. Потом пришел, повесил на стенку новую балалайку и сел за работу. Больше Марфа никогда не касалась балалайки. Но за Антипом следила внимательно: не засиживалась у соседей подолгу, вообще старалась не отлучаться из дому. Знала: только она за порог, Антип снимает балалайку и играет – не работает. Как-то раз осенним вечером сидели они – Антип в своем уголке, Марфа у стола с вязаньем. Молчали. Во дворе слякотно, дождик идет. В доме тепло, уютно. Антип молоточком заколачивает в хомут медные гвоздочки: тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук… Отложила Марфа вязанье, о чем-то задумалась, глядя в окно. Тук-тук, тук-тук,– постукивает Антип. И еще тикают ходики, причем как-то так, что кажется, что они вот-вот остановятся. А они не останавливаются. В окна мягко и глуховато сыплет горстями дождь. – Чего пригорюнилась, Марфынька? – спросил Антип.– Все думаешь, как деньжат побольше скопить? Марфа молчит, смотрит задумчиво в окно. Антип глянул на нее. – Помирать скоро будем, так что думай не думай. Думай не думай – сто рублей не деньги.– Антип любил поговорить, когда работал.– Я вот всю жизнь думал и выдумал себе геморрой. Работал! А спроси: чего хорошего видел? Да ничего. Люди хоть сражались, восстания разные поднимали, в гражданской участвовали, в Отечественной… Хоть уж погибали, так героически. А тут – как сел с тринадцати годков, так и сижу – скоро семисят будет. Вот какой терпеливый! Теперь: за что я, спрашивается, работал? Насчет денег никогда не жадничал, мне плевать на них. В большие люди тоже не вышел. И специальность моя скоро отойдет даже: не нужны будут шорники. Для чего же, спрашивается, мне жизнь была дадена? – Для детей,– серьезно сказала Марфа. Антип не ждал, что она поддержит разговор. Обычно она обрывала его болтовню каким-нибудь обидным замечанием. – Для детей? – Антип оживился.– С одной стороны, правильно, конечно, а с другой – нет, неправильно. – С какой стороны неправильно? – С той, что не только для детей надо жить. Надо и самим для себя немножко. – А чего бы ты для себя-то делал? Антип не сразу нашелся, что ответить на это. – Как это "чего"? Нашел бы чего… Я, может, в музыканты бы двинул. Приезжал ведь тогда человек из города, говорил, что я самородок. А самородок – это кусок золота, это редкость, я так понимаю. Сейчас я кто? Обыкновенный шорник, а был бы, может… – Перестань уж!.. – Марфа махнула рукой. – Завел – противно слушать. – Значит, не понимаешь,– вздохнул Антип. Некоторое время молчали. Марфа вдруг всплакнула. Вытерла платочком слезы и сказала: – Разлетелись наши детушки по всему белу свету. – Что же им, около тебя сидеть всю жизнь? – заметил Антип. – Хватит стучать-то! – сказала вдруг Марфа.– Давай посидим, поговорим про детей. Антип усмехнулся, отложил молоток. – Сдаешь, Марфа,– весело сказал он.– А хочешь, я тебе сыграю, развею тоску твою? – Сыграй,– разрешила Марфа. Антип вымыл руки, лицо, причесался. – Дай новую рубашенцию. Марфа достала из ящика новую рубаху. Антип надел ее, подпоясался ремешком. Снял со стены балалайку, сел в красный угол, посмотрел на Марфу. – Начинаем наш концерт! – Ты не дурачься только,– посоветовала Марфа. – Сейчас вспомним всю нашу молодость,– хвастливо сказал Антип, настраивая балалайку.– Помнишь, как тогда на лужках хороводы водили? – Помню, чего же мне не помнить? Я как-нибудь помоложе тебя. – На сколько? На три недели с гаком? – Не на три недели, а на два года. Я тогда еще совсем молоденькая была, а ты уж выкобенивался. Антип миролюбиво засмеялся: – Я мировой все-таки парень был! Помнишь, как ты за мной приударяла? – Кто? Я, что ли? Господи!.. А на кого это тятя-покойничек кобелей спускал? Штанину-то кто у нас в ограде оставил? – Штанина, допустим, была моя… Антип подкрутил последний кулочок, склонил маленькую голову на плечо, ударил по струнам… Заиграл, И в теплую пустоту и сумрак избы полилась тихая светлая музыка далеких дней молодости. И припомнились другие вечера, и хорошо и грустно сделалось, и подумалось о чем-то главном в жизни, но так, что не скажешь, что же есть это главное. Не шей ты мне, Ма-амынька, Красный сарафа-ан, запел тихонечко Антип и кивнул Марфе. Та поддержала: Не входи, родимая, Попусту В изъян… Пели ни так чтобы очень стройно, но обоим сделалось удивительно хорошо. Вставали в глазах забытые картины, То степь открывалась за родным селом, то берег реки, то шепотливая тополиная рощица припоминалась, темная и немножко жуткая… И было что-то сладко волнующее во всем этом. Не стало осени, одиночества, не стало денег, хомутов… Потом Антип заиграл веселую. И пошел по избе мелким бесом, игриво виляя костлявыми бедрами. Ох, там, ри-та-там, Ритатушеньки мои! Походите, погуляйте, Па-ба-луй-тися! Он стал подпрыгивать. Марфа засмеялась, потом всплакнула, но тут же вытерла слезы и опять засмеялась. – Хоть бы уж не выдрючивался, господи!.. Ведь смотреть не на что, а туда же. Антип сиял. Маленькие умные глазки его светились озорным блеском. Ох, Марфа моя, Ох, Марфынька, Укоряешь ты меня за напраслинку! – А помнишь, Антип, как ты меня в город на ярманку возил? Антип кивнул головой. Ох, помню, моя, Помню, Марфынька! Ох, хаханечки, ха-ха, Чечевика с викою! – Дурак же ты, Антип! – ласково сказала Марфа,– Плетешь черт те чего. Ох, Марфушечка моя, Радость всенародная… Марфа так и покатилась: – Ну, не дурак ли ты, Антип! Ох, там, ри-та-там, Ритатушеньки мои! – Сядь, споем какую-нибудь,– сказала Марфа, вытирая слезы. Антип слегка запыхался. Улыбаясь, смотрел на Марфу. – А? А ты говоришь: Антип у тебя плохой! – Не плохой, а придурковатый,– поправила Марфа. – Значит, не понимаешь,– сказал Антип, нисколько не обидевшись за такое уточнение. Сел.– Мы могли бы с тобой знаешь как прожить! Душа в душу. Но тебя замучили окаянные деньги. Не сердись, конечно. – Не деньги меня замучили, а нету их, вот что мучает-то. – Хватило бы… брось, пожалуйста. Но не будем. Какую желаете, мадемуазельфрау? – Про Володю-молодца. – Она тяжелая, ну ее! – Ничего. Я поплачу хоть маленько, Ох, не вейти-ися, чайки, над морем, – запел Антип. Вам некуда, бедненьким, сесть. Слетайте в Сибирь, край далекий, Снесите печальну-я весть. Антип пел задушевно, задумчиво. Точно рассказывал. Ох, в двенадцать часов темной но-очий Убили Володю-молодца-а. Наутро отец с младшим сыном… Марфа захлюпала. – Антип, а Антип!., Прости ты меня, если я чем-нибудь тебя обижаю,проговорила она сквозь слезы. – Ерунда,– сказал Антип.– Ты меня тоже прости, если я виноватый. – Играть тебе не даю… – Ерунда,– опять сказал Антип.– Мне дай волю – я день и ночь согласен играть. Так тоже нельзя. Я понимаю. – Хочешь, чекушечку тебе возьмем? – Можно,– согласился Антип, Марфа вытерла слезы, встала. – Иди пока в магазин, а я ужин соберу. Антип надел брезент и стоял посреди избы, ждал, когда Марфа достанет из глубины огромного сундука, из-под тряпья разного, деньги. Стоял и смотрел на ее широкую спину. – Вот еще какое дело,– небрежно начал он,– она уж старенькая стала… надо бы новую. А в магазин вчера только привезли. Хорошие! Давай заодно куплю. – Кого? – Марфина спина перестала двигаться. – Балалайку-то. Марфа опять задвигалась. Достала деньги, села на сундук и стала медленно и трудно отсчитывать. Шевелила губами и хмурилась. – Она у тебя играет еще,– сказала она. – Там треснула досточка одна… дребезжит. – А ты заклей. Возьми да варом аккуратненько. – Разве можно инструмент варом? Ты что, бог с тобой! Марфа замолчала. Снова стала считать деньги. Вид у нее был строгий и озабоченный. – На, – она протянула Антипу деньги. В глаза ему не смотрела. – На четвертинку только? – У Антипа отвисла нижняя губа. – Да-а… – Ничего, она еще у тебя поиграет. Вон как хорошо сегодня играла! – Эх, Марфа!.. – Антип тяжело вздохнул. – Что "эх"? Что "эх"? – Так… проехало. – Антип повернулся и пошел к двери. – А сколько она стоит-то? – спросила вдруг Марфа сурово. – Да она стоит-то копейки! – Антип остановился у порога. – Рублей шесть по новым ценам. – На,– Марфа сердито протянула ему шесть рублей, Антип подошел к жене скорым шагом, взял деньги и молча вышел: разговаривать или медлить было опасно – Марфа легко могла раздумать.

Андрей Николаевич Москвин Универсального рецепта того, как выбрать правильный, единственно верный, только тебе предназначенный путь в жизни, просто нет и быть не может. И окончательный выбор всегда остаётся за человеком. Этот выбор мы делаем уже в детстве, когда выбираем друзей, учимся строить отношения с ровесниками, играть. Но большинство важнейших решений, определяющих жизненный путь, мы всё-таки принимаем в юности. Как считают учёные, вторая половина второго десятилетия жизни – самый ответственный период. Именно в это время человек, как правило, выбирает самое главное и на всю жизнь: ближайшего друга, круг основных интересов, профессию. Понятно, что такой выбор – дело ответственное. От него невозможно отмахнуться, его нельзя отложить на потом. Не стоит надеяться, что ошибку после можно будет исправить: успеется, вся жизнь впереди! Что-то, конечно, удастся подправить, изменить, но далеко не всё. И неверные решения без последствий не останутся. Ведь успех приходит к тем, кто знает, чего он хочет, решительно делает выбор, верит в себя и упорно достигает намеченных целей.

ПОИСК СМЫСЛА ЖИЗНЕННОГО ПУТИ

Н.А.Некрасов. Кому на Руси жить хорошо (фрагмент поэмы) Никто как бог! Не ест, не пьет Меньшой сынок, Гляди — умрет! Дала кусок, Дала другой — Не ест, кричит: «Посыпь сольцой!» А соли нет, Хоть бы щепоть! «Посыпь мукой», — Шепнул господь. Раз-два куснул, Скривил роток. «Соли еще!» — Кричит сынок. Опять мукой... А на кусок Слеза рекой! Поел сынок! Хвалилась мать — Сынка спасла... Знать, солона Слеза была!.. Запомнил Гриша песенку И голосом молитвенным Тихонько в семинарии, Где было темно, холодно, Угрюмо, строго, голодно, Певал — тужил о матушке И обо всей вахлачине, Кормилице своей. И скоро в сердце мальчика С любовью к бедной матери Любовь ко всей вахлачине Слилась, — и лет пятнадцати Григорий твердо знал уже, Кому отдаст всю жизнь свою И за кого умрет. Довольно демон ярости Летал с мечом карающим Над русскою землей.

Довольно рабство тяжкое Одни пути лукавые Открытыми, влекущими Держало на Руси! Над Русью оживающей Святая песня слышится: То ангел милосердия, Незримо пролетающий Над нею, души сильные Зовет на честный путь. Средь мира дольнего Для сердца вольного Есть два пути. Взвесь силу гордую. Взвесь волю твердую: Каким идти? Одна просторная — Дорога торная, Страстей раба, По ней громадная, К соблазну жадная Идет толпа. О жизни искренней, О цели выспренней Там мысль смешна. Кипит там вечная. Бесчеловечная Вражда-война За блага бренные... Там души пленные Полны греха. На вид блестящая, Там жизнь мертвящая К добру глуха. Другая — тесная Дорога, честная, По ней идут Лишь души сильные, Любвеобильные, На бой, на труд За обойденного. За угнетенного — Умножь их круг, Иди к униженным, Иди к обиженным — И будь им друг!

Перед Гришей стоит вопрос, какой жизненный путь выбрать: «Одна просторная дорога – торная, страстей раба, по ней громадная, к соблазну жадная идет толпа», «Другая – тесная, дорога честная, по ней идут лишь души сильные, любвеобильные, на бой, на труд». Итог – «сманила Гришу узкая, извилистая тропочка». Он выбрал путь народного заступника, на котором «ему судьба пророчила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку да Сибирь».

ПУТЬ ДОБРА