Неудачники все вместе, 1.20 7 страница

В 6.19 молния ударила в Мост Поцелуев, который пересекал Канал между Бассей-парком и средней шкодой Дерри. Осколки взмыли высоко в воздух и потом дождём упали в Канал, который быстро унёс их прочь.

Ветер усиливался. В 6.30 датчик в вестибюле здания суда зарегистрировал его на отметке пятнадцать миль в час. К 6.45 он поднялся до двадцати четырёх миль в час.

В 6.46 Майк Хэнлон проснулся в своей палате в деррийской больнице. Его возвращение в сознание было своего рода медленным наплывом – долгое время он думал, что ему снится сон. Если так, это был странный сон – сон-отдых, как его старый профессор психологии доктор Абельсон мог бы назвать его. Для страха, казалось, не было никакой внешней причины, но всё равно он был; обычная белая палата, казалось, криком кричит об угрожающей опасности.

Он постепенно понял, что проснулся. Простая белая комната была больничной палатой. Над его головой висели бутылочки, одна из них наполнена яркой жидкостью, а другая – глубокой тёмно-красной.

Кровь. Он увидел неработающий телевизор, прикреплённый к стене, и услышал непрерывный звук дождя, бьющего в окно.

Майк попытался пошевелить ногами. Одна двигалась свободно, но другая, правая, вообще не двигалась. Ощущение этой ноги было очень слабым, и он понял, что она плотно завязана.

Понемногу сознание вернулось. Он сел сделать запись в своей тетради, и появился Генри Бауэре. Они немного поговорили. Была драка, и…

Генри! Куда ушёл Генри? За остальными?

Майк потянулся к звонку. Он был задрапирован в изголовье кровати, и он нашаривал его руками, когда дверь открылась. Там стоял медбрат. Две пуговицы его белого халата были расстёгнуты, тёмные волосы растрёпаны, он смотрел заспанным взглядом Бена Кейси. У него на шее висел медальон святого Христофора. Даже в своём затуманенном состоянии Майк моментально узнал его. В 1958 году шестнадцатилетняя девочка по имени Шерил Ламоники была убита в Дерри, убита Им. У девочки был четырнадцатилетний брат по имени Марк, и это был он.

– Марк? – спросил слабо он. – Я должен поговорить с тобой.

– Шшшш, – сказал Марк. Рука его была в кармане. – Никаких разговоров.

Он прошёл в палату, и, когда он встал у изножья кровати, Майк увидел с безнадёжным холодком, какие пустые глаза у Марка Ламоники. Его голова была слегка наклонена, как будто он прислушивался к отдалённой музыке. Он вытащил руку из кармана. В ней был шприц.

– Вы сейчас уснёте, – сказал Марк и шагнул в сторону кровати.

Под городом, 6.49

– Шшшшш, – закричал вдруг Билл, хотя не было никаких звуков, кроме его собственных слабых шагов.

Ричи зажёг спичку. Стены туннеля отодвинулись, и они пятеро показались себе такими маленькими в этом пространстве под городом. Они прижались друг к другу, и Беверли почувствовала сонное оцепенение, когда смотрела на гигантские плиты на полу и на висящие сети паутины. Теперь они были близко. Близко.

– Что ты слышишь? – спросила она Билла, пытаясь осмотреться в тусклом свете зажжённой Ричи спички и страшась увидеть, что кто-то, шатаясь, появится из темноты. Кто это мог быть? Инопланетянин из страшного фильма с Сигурни Вивёром? Огромная крыса с оранжевыми глазами и серебряными зубами? Но не было ничего – только пыльный запах темноты и в отдалении грохот бегущей воды, как будто наполнялись канализационные трубы.

– Чччто-то нне ттак, – сказал Билл. – Майк…

– Майк? – спросил Эдди. – Что насчёт Майка?

– Я тоже это чувствую, – сказал Бен. – Это… Билл, он умер?

– Нет, – сказал Билл, его глаза были подёрнуты дымкой и не выражали ничего – вся его тревога была заключена в его интонации и защитной позе тела. – Он… оооон!

Он сглотнул. В горле щёлкнуло. Глаза его расширились.

– О, о, нет!

– Билл? – крикнула Беверли, встревоженная. – Билл, что это? Что?

– Вввозьмитесь за ммои рруки! – закричал Билл. – Ббббыстро! Ричи выронил спичку и схватил одну руку Билла. Беверли ухватилась за другую. Она протянула свободную руку к Эдди, и тот слабо взял её своей сломанной рукой. Бен взял другую его руку и замкнул круг, взявшись за руку Ричи.

– Пошли ему нашу силу! – кричал Билл странным, глубоким голосом. – Пошли ему нашу силу, кто бы Ты ни был, пошли ему нашу силу. Сейчас! Сейчас! Сейчас!

Беверли почувствовала, как что-то уходит от них и передаётся Майку. В каком-то экстазе голова её начала вращаться, а сиплый свист дыхания Эдди слился с неистовым грохотом воды в канализационных трубах.

– Сейчас, – сказал Марк Ламоники тихим голосом. Он вздохнул, как человек, который чувствует приближение оргазма.

Майк снова и снова давил кнопку вызова. Он слышал, как она звонит в сестринском отделении внизу в холле, но никто не приходил. Каким-то дьявольским боковым зрением он видел, что сёстры сидят сейчас там в кружке, читая утреннюю газету, пьют кофе, слушают его звонок, но не слышат его, или слышат, но не реагируют, они отреагируют позднее, когда всё будет кончено, потому что вот так делаются дела в Дерри. В Дерри некоторые вещи лучше было не видеть и не слышать… пока они не закончены.

Майк отпустил кнопку.

Марк склонился над ним, кончик шприца блестел в его руке. Медальон святого Христофора болтался гипнотически взад-вперёд, когда он сдёрнул простыню.

– Прямо туда, – прошептал он, и снова вздохнул. – В грудину.

Майк вдруг почувствовал, как в нём взмывает сила, какая-то первобытная сила, которая наполнила его тело напряжением. Пальцы скрючились, как в судороге. Расширились глаза. Хрюкающий звук вырвался из горла, и чувство паралича внезапно отступило от него, как при ударе наотмашь.

Правая рука дёрнулась в сторону ночного столика. Там стоял пластмассовый кувшин, а рядом с ним – тяжёлый больничный стакан. Рука сжала стакан. В Ламоники почувствовалась перемена; сонный, добродушный свет исчез из его глаз и сменился насторожённым замешательством. Он немного подался назад, и тут Майк с силой швырнул стакан в лицо Ламоники.

Ламоники закричал и попятился, уронив шприц. Руками он потянулся к окровавленному лицу; кровь бежала по его запястьям, пачкая его белый халат.

Сила ушла так же быстро, как и пришла. Майк пустым взглядом оглядел куски разбитого стакана на кровати, свою больничную рубашку и свою собственную истекающую кровью руку. Он услышал быстрый, лёгкий звук туфель на скрипящей подошве, который приближался из холла.

Сейчас они придут, – подумал он. – О да, сейчас. И кто появится после того, как они уйдут? Кто?

Когда в его палату ворвались медсёстры, которые спокойно сидели в сестринской, когда его звонок неистово звонил, Майк закрыл глаза и помолился, чтобы это было всё. Он молился за то, чтобы его друзья были где-то под городом, он молился, чтобы с ними было всё в порядке, он молился, чтобы они прикончили Его.

Он не знал точно. Кому он молится… но он всё равно молился.

Под городом, 6.54

– С Нним ввсе вв ппорядке, – сказал наконец Билл. Бен не знал, сколько времени они стояли в темноте, держась за руки. Ему казалось, что он почувствовал, как что-то – что-то от них, из их круга – вышло и затем возвратилось. Но он не знал, куда та штука – если она вообще существовала – ушла и что сделала.

– Ты уверен, Билл? – спросил Ричи.

– Ддда. – Билл отпустил руки Ричи и Беверли. – Но ммы ддолжны ззакончить это ккак можно сскорее. Ппошли.

Они снова пошли, причём Ричи или Билл периодически зажигали спички. Нет в нас прежних сил, – думал Бен. – Но часть осталась, верно? Чудь. Что это означает? Чем было Оно конкретно? Каким было Его настоящее лицо? И если мы не убили Его, то ранили. Как мы сделали это?

Зал, через который они проходили – он мог больше не называться туннелем, – становился всё больше и больше. Их шаги отдавались эхом. Бен вспомнил запах, густой запах зоопарка. Он начал понимать, что спички больше не нужны, снова был свет, странный свет: призрачный блеск, который всё время становился сильнее. В этом болотном свете его друзья выглядели, как ожившие мертвецы.

– Впереди стена, Билл, – сказал Эдди.

– Зззнаю.

Бен почувствовал, как его сердце учащённо забилось. Во рту был кислый привкус, начинала болеть голова. От испуга он двигался медленно и неуклюже.

– Дверь, – прошептала Беверли.

Да, здесь была дверь. Однажды, двадцать семь лет назад, они смогли пройти через эту дверь, просто наклонив головы, не более того. Теперь они должны были идти, сложившись чуть ли не вдвое или ползти на руках и коленках.

Яркий зеленовато-жёлтый свет вытекал из-под двери. Он проходил через изысканно украшенную замочную скважину в витой ручке – она сразу бросалась в глаза.

На двери была отметина, и снова они все увидели разное в том странном устройстве. Беверли увидела лицо Тома. Билл – отрубленную голову Одры с пустыми глазами, которые смотрели на него, обвиняя. Эдди – оскаленный череп, висящий между двумя скрещёнными костями, символ яда. Ричи – бородатое лицо дегенерата Поля Баньяна, с глазами, суживающими в щёлки убийцы. А Бен – Генри Бауэрса.

– Билл, хватит ли у нас сил? – спросил он. – Можем ли мы сделать это?

– Нне ззнаю? – ответил Билл.

– Что, если она закрыта? – спросила Беверли слабым голосом: лицо Тома строило ей рожи.

– Ннет, – сказал Билл. – Ттакие мместа нникогда нне ззакрываются.

Он протянул к двери пальцы правой руки – он должен был наклониться, чтобы сделать это, – и толкнул дверь. Она открылась, и на них хлынул поток болезненного жёлто-зелёного света. Запах зоопарка снова пахнул на них, запах прошлого стал настоящим, зловеще ожил, оказался страшно живучим.

Катись, колесо, – просто так подумал Билл и посмотрел на остальных. Затем он стал на четвереньки. За ним последовали Беверли, потом Ричи, Эдди. Последним был Бен. Переместившись через вход, он выпрямился в таинственном мерцании огня, ползущего вверх и вниз по мокрым каменным стенам, и вдруг последнее воспоминание будто сплющило его ударом молота.

Он вскрикнул, отступив назад, одна его рука поднялась к голове, и его первой бессвязной мыслью было: Неудивительно, что Стэн покончил самоубийством! О Боже, жаль, что я не сделал этого! Он видел то же самое выражение застывшего ужаса на лицах остальных, когда последний ключ повернулся в последнем замке.

Затем Беверли закричала, прижимаясь к Биллу, так как Оно вырвалось из лёгкой занавески своей паутины, кошмарный Паук за пределами пространства и времени. Паук, живущий за пределами самого больного воображения, понимания того, что может жить в глубочайших глубинах ада.

Нет, – подумал холодно Билл, – и не Паук вовсе, не это его первозданность, эта форма – не та форма, которую я извлёк из нашего разума, она просто наиближайшая, к которой может прийти наш разум(мёртвые огоньки) в сознании того, какое Оно.

Оно, вероятно, было высотой в пятнадцать футов и чёрное, как безлунная ночь. Каждая из его ног была толстой, как бедро культуриста. Его глаза горели яркими злобными рубинами, вылезая из глазниц, наполненных какой-то капающей жидкостью цвета хрома. Его нижние челюсти открывались и закрывались, открывались и закрывались, выпуская ленты пены. Окаменевший в экстазе ужаса, балансируя на грани помешательства, Бен зачарованно видел, что эта пена была живой; она стекала на вымощенный плитняком пол, а потом забивалась в трещины, как одноклеточные простейшие организмы.

Но Оно представляет собой ещё что-то, есть какая-то окончательная форма, форма, которую я могу видеть почти так же, как вы могли бы видеть форму человека, движущегося за экраном, пока идёт фильм, какая-то другая форма, но я не хочу видеть Её, пожалуйста. Боже, разреши мне не видеть Её…

И это не имело значения, не так ли? Они видели то, что они видели, и Бен каким-то образом понял, что Оно заключено в эту окончательную форму, форму Паука, их непрошенным и неизвестно откуда взявшимся воображением. Именно против этого Оно они будут бороться, чтобы победить или умереть.

Эта тварь визжала и мяукала, и Бен был совершенно уверен, что слышит звуки, которые Оно производит, дважды: в своей голове и затем, через долю секунды, в своих ушах. Телепатия, – подумал он, – я читаю в Его сознании. Его тень – это маленькое яйцо, мчащееся во весь опор вдоль древних стен этого помещения, которое было Его логовом. Его тело было покрыто грубым волосяным покровом, и Бен увидел, что у Него достаточно длинное жало, чтобы пронзить человека. Какая-то прозрачная жидкость капала с его острия, и Бен заметил, что она тоже была живая; как и слюна, яд уходил в трещины пола. Его желе, да… но под ним Его живот выпячивался гротескно, почти волочась по полу, когда Оно двигалось, теперь слегка изменяя направление, следуя безошибочно в сторону их лидера, в сторону Большого Билла.

Это защитная оболочка Его матки, – подумал Бен, и его разум, казалось, закричал от этого открытия. – Какое бы Оно ни было за пределами того, что мы видим, эта его ипостась, по крайней мере, является символически точной: Оно женского пола, и Оно беременно… Оно было беременно тогда, и никто из нас не знал этого, кроме Стэна, о Господи, да, это Стэн, Стэн, не Майк, понял, Стэн сказал нам… Вот почему мы должны были вернуться назад, не имеет значения, какое Оно, потому что Оно женского пола. Оно беременно какой-то немыслимой икрой… и Его время подошло.

Решительно Билл Денбро шагнул навстречу Ему.

– Билл, нет! – закричала Беверли.

– Состой ттам! – закричал Билл, не оглядываясь.

И затем Ричи подбежал к нему, выкрикивая его имя, и Бен понял, что его ноги движутся. Я должен снова стать ребёнком, – подумал он бессвязно. – Это единственный способ, которым я могу удержаться от того, чтобы Оно не свело меня с ума. Должен снова стать ребёнком… должен принять это. Как-то.

Бегут. Кричат имя Билла. Смутно сознаёт, что Эдди подбегает к нему, сломанная рука его болтается, пояс от банного халата, которым Билл подвязал её, теперь волочится по полу. Эдди вытащил свой ингалятор. Он был похож на сумасшедшего, отощавшего, вооружённого бандита с каким-то загадочным пистолетом.

Бен услышал, как Билл орёт:

– Ты ууубил моего брата, сссраная СУКА!

Затем Оно встало на дыбы над Биллом, похоронив его в своей тени, Его лапы били и хватались за воздух. Бен услышал Его напряжённое мяуканье, посмотрев в Его горящие злобой красные глаза… и на мгновение действительно увидел форму позади формы: увидел огоньки, увидел бесконечное ползущее волосатое существо, которое было сделано из света и ничего более, оранжевого света, мёртвого света, который насмехался над жизнью. Ритуал начался во второй раз.

Глава 22

РИТУАЛ ЧУДИ

В логовище, 1958 г.

Именно Билл держал их вместе, когда огромный чёрный Паук вылезал из своей паутины, обдавая их зловонным дыханием, от которого шевелились волосы. Стэн визжал как поросёнок, карие глаза его почти вылезали из орбит, он ногтями раздирал себе щёки. Бен медленно отходил назад, пока его обширный зад не упёрся в левую дверь. Он почувствовал холодный огонь, обжигающий сквозь брюки, и ещё раз отступил. Ему казалось, что весь этот жуткий кошмар ему просто снится. Как бывает во сне, он вдруг обнаружил, что не может поднять руки, будто к ним привязали какой-то груз.

Глаза Ричи были прикованы к паутине. Развешенные там и сям, наполовину завёрнутые в шелковистую паутину, отчего казалось, что они движутся, как живые, висели гниющие, наполовину съеденные тела. Он подумал, что узнал Эдди Коркорана под самым потолком, хотя обе его ноги и одна рука были съедены.

Беверли и Майк прижались друг к другу, как Гензель и Гретель в лесу, и смотрели, парализованные ужасом, как Паук дополз до пола и направился к ним, и ужасные ломаные тени тащились рядом по стене.

Билл оглядел их, высокий тощий мальчишка в грязных заплатанных штанах, которые когда-то были белыми джинсами с отворотами. Волосы его свисали со лба, глаза горели. Он посмотрел на них, как бы прощаясь, и повернулся к Пауку. А потом, невероятно, он пошёл через комнату навстречу Ему; он не бежал, просто быстро шёл, согнув руки в локтях и сжав кулаки.

– Ттты ууубил мммоего бббрата!

– Нет, Билл, нет! – закричала Беверли, вырываясь из объятий Майка, бросаясь к Биллу, её рыжие волосы развевались сзади.

– Оставь его! – кричала она Пауку. – Не трогай его! Чёрт побери! Беверли! – подумал Бен и тоже побежал, живот его колыхался, ноги дрожали. Он смутно предполагал, что Эдди Каспбрак бежит слева от него, держа ингалятор в здоровой руке, как пистолет.

А потом Оно вознеслось над Биллом, который был безоружен! Оно накрыло Билла своей тенью, лапы повисли в воздухе. Бен схватил Беверли за плечо, но рука его соскользнула. Она обернулась к нему, глаза её были безумны, губы искривились.

– Помогите ему! – кричала она.

– Как? – прокричал Бен в ответ.

Он ринулся навстречу Пауку, услышал его довольное мурлыканье, заглянул в бездонные, дьявольские глаза и увидел что-то позади него; что-то гораздо худшее, чем паук, что-то безумно горячее. Его решимость поколебалась… но ведь это Беверли просила его, Бев, и он любил её.

– Чёрт побери! Оставь Билла! – пронзительно закричал он. Спустя мгновение чья-то рука ударила его по плечу так сильно, что он чуть не упал. Это был Ричи. Хотя слёзы бежали у него по щекам, Ричи усмехался, как сумасшедший, углы рта, казалось, сейчас достанут до мочек ушей. Слюна текла между зубов.

– Достанем её. Соломенная Голова! – кричал Ричи. – Чудь, это Чудь!

Её? – тупо подумал Бен. – Почему он сказал Её?

И громко спросил:

– О'кей, Но что это? Что значит Чудь?

– Если б я знал! – завопил Ричи и побежал к Биллу в тень Его. Оно присело на задние лапы. Передние сучили по воздуху над головой Билла. А Стэн Урис, вынужденный приблизиться, несмотря на то, что каждая клеточка его мозга и тела противилась этому, Стэн увидел, что Билл прямо уставился своими голубыми глазами в нечеловеческие оранжевые глаза Его, те самые глаза, откуда исходил жуткий свет. Стен остановился, понимая, что ритуал Чуди, в чём бы он ни заключался, начался.