За пределами будапешта 12 страница
Сорен заметно побледнел. "Но милорд!"- протестовал он в ужасе,- "Я сделал все воз…"
"Хватит!"- Виктор заставил замолчать встревоженного надсмотрщика,- "Я разберусь с тобой позже". Он повернулся к Луциану и Соне, и бесконтрольный гнев на его лице сменился ледяной решимостью. "Схватите обоих",- поручил он стражам,- "и сгоните остальных грязных ликанов".
"Нет!"- протестовала Соня, но безуспешно. Виктор отошел в сторону и позволил двум вестникам смерти пройти мимо него.
Кольчуга была одета поверх их кожаных доспехов. Одноручные мечи висели на боку.
"Отойдите!"- предупредил Луциан. Без полной луны на его стороне, он был явно в меньшинстве, но он не отдаст Соню без боя. Он достал свой кинжал с волчьим навершием из-за пояса и
принял оборонительную позицию. Он обнажил клыки и зарычал: "Я никогда раньше не убивал вампиров, но всё бывает впервые!"
Первый вестник смерти по имени Ульрик бросился на Луциана, пытаясь схватить ликана за руку. Луциан полоснул его своим клинком, порезав ладонь солдата. Запах пролитой крови заполнил комнату.
Ульрик осторожно попятился. Достав свой меч из ножен, он переглянулся с другим солдатом, Лазаром, который также обнажил меч. Посеребренные клинки поймали свет свечи. Стражники осторожно подошли к их предполагаемому заключенному, кружась вокруг Сони и Луциана насколько позволяла щедрая обстановка комнаты.
“Так лучше держать их в обороне”,- разрабатывал про себя стратегию Луциан. Свободной рукой он схватил письменное перо с туалетного столика и швырнул его, как дротик в лицо Ульрика. Заостренное перо вонзилось в глаз вестника смерти, и он упал на колени, схватившись за лицо в агонии. Холодная кровь вампира просочилась между его пальцами.
Мгновение спустя, прежде чем кто-либо успел среагировать на ранение первого солдата, стеклянная бутылка с духами разбилась об лицо Лазара. Осколки битого стекла ранили кожу, а маслянистые духи обожгли глаза и порезы.
“Получите, негодяи!- победоносно подумал Луциан. Он яростно полоснул воздух кинжалом, и испуганная Лейба выбежал из комнаты. “Никогда не стоит недооценивать влюблённого ликана!”
"Вот ещё",- зарычал Виктор с нетерпением,- "Неужели я всё должен делать сам?" Он грозно сверкнул своими темными глазами и прошел мимо пострадавших стражников.
Луциан приготовился к бою, но старейшина был слишком быстрым, слишком сильным. Он напал на Луциана, как удар молнии, выбив одним ударом кинжал из его руки, а затем схватил Луциана за горло и поднял его с пола. Виктор держал Луциана на расстоянии вытянутой руки перед собой, так что ноги Луциана бессильно болтались в воздухе. Он брыкался и бился в отчаянной попытке освободить себя от стальной хватки старейшины, дергая сжатые пальцы Виктора обеими руками, но он был беспомощным перед превосходящей силой древнего вампира, как волчонок, переносимый в челюстях матери. Хваткие пальцы Виктора сжимались вокруг горла Луциана, так что он едва мог дышать.
"Остановись, отец!"- отчаянно кричала Соня. Она колотила несокрушимую фигуру Виктора кулаками, но она с таким же успехом могла попытаться сокрушить стены замка, и это ей бы удалось с большим успехом; Старейшина остался равнодушным, как физически так и эмоционально. "Не причиняй ему боль, я прошу тебя!"
"Сорен",- произнес Виктор, даже не глядя в сторону Сони. Он сорвал оловянный значок Луциана с его туники и гневно бросил через всю комнату. “Присмотри за моей дочерью… если ты думаешь что сможешь справиться с этим”.
"Да, милорд!"- поспешил повиноваться Сорен. Он бросился вперед и схватил Соню сзади, прижав её руки по бокам. Она пыталась вырваться, но сильный надсмотрщик легко одолел её. Луциан в муках смотрел, как Сорен грубо потащил Соню из её собственной спальни. Нет сомнения, что униженный надсмотрщик был рад возможности поквитаться с прямым источником своих бед.
“Отпусти её, ты, сосущий вены монстр!”- думал Луциан.
Внезапная боль в боку снова вернул его в его собственное затруднительное положение. "Я уже говорил тебе, ликан”,- зарычал Виктор, вынимая серебряное лезвие кинжала из рёбер Луциана,- “Держи свои глаза при себе!"
Он крепче сжал горло Лциана, отрезав ему поступление воздуха. Луциан открывал рот, как рыба, вытащенная из воды, задыхаясь в хватке старейшины. Он пытался с вызовом зарычать, но все, что донеслось из его горла - был жалкий писк.
“Прости меня, Соня”,- думал Луциан, когда всёобволакивающая темнота заволокла его глаза. Демоническое лицо Виктора, смотрящее на него с враждебностью, поглотила тень.
Я пытался защитить тебя!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЗАМОК КОРВИНУСА
Луциан очнулся и понял, что прикован к холодному каменному полу подземелья. Факелы с треском бросали корчащиеся тени на полуразрушенные известняковые стены. Крысы заметушились по углам, встревоженные его резкими движениями. Пылающей жаровне не удавалось развеять сырую холодную атмосферу подземелья. Тьма сгущалась под высоким куполообразным потолком.
По правде говоря, он был удивлен, что всё ещё жив. Его горло болело от цепкой хватки Виктора. Луциан попытался дотянуться и помассировать шею, но кандалы вокруг его запястий не дали ему этого сделать. От влажного каменного пола веяло холодом, и он вздрогнул вопреки себе. Голод и жажда усугубляли его страдания. “Как долго я был без сознания?”- задумался он,- “Сейчас день или ночь?” Только одно можно было сказать наверняка - полная луна еще не взошла.
"Луциан!"
Он оторвал взгляд от пола и увидел Соню в нескольких ярдах от себя, прикованную к большому дубовому столбу. Её руки были неудобно связаны над головой. Платье из парчи висело лохмотьями на её стройном теле. Железные оковы крепко держали тело девушки. Ее каштановые глаза были обрамлены красным ободком. Багровые слёзы бежали струйками по её фарфоровым щекам. "Благодарю судьбу, ты очнулся!"- сказала она,- "Я волновалась. Мой отец едва не убил тебя!"
"Соня!"- крикнул ей Луциан. Он не мог видеть, как с ней жестоко обошлись. Оскалившись как бешеная собака, он бесполезно дёрнул неподатливые цепи: "Любовь моя! Что они сделали с тобой? "
"Тихо!"- Сорен вышел из тени с серебряным кнутом в руке. Мстительные глаза выстрелили кинжалами в Луциана. "Еще одно слово и ты попробуешь моего кнута",- он зловеще взглянул в другую сторону,- "И то же самое относится к остальным, вы, паршивые шавки!"
И тут Луциан услышал рыдания и проклены, доносящиеся откуда-то из-за спины. Он понял - они с Соней были не единственными пленниками в этом забытом месте. Не обращая внимания на боль в шее, он посмотрел назад через плечо и к своему ужасу увидел своих сородичей ликанов, заключённых за железными прутьями тюремной камеры. Заключённые слуги визжали и жалобно скулили, несмотря на предупреждение Сорена. Безжалостный надсмотрщик взмахнул кнутом по направлению к прутьям клетки, порождая искры в темном мраке. Луциан увидел, что железные прутья были пронизаны сплавом серебра, чтобы лучше держать обезумевших ликанов внутри. Вместе с несколькими другими матерями он заметил Ольгу, прижимающую ребёнка к груди, стараясь изо всех сил успокоить испуганного младенца. Луциан также разглядел и Грушеньку среди заключенных. Лейбы явно не хватало.
“Нет!”- подумал Луциан,- “Оставьте их в покое!” Его сердце болело за остальных ликанов,. Это не правильно, что они должны страдать за его преступление. Если преступление было. Его ярость росла, вытесняя любые опасения по поводу его собственной безопасности. Неужели так вампиры платят им за столетия верной службы?
Послышались размеренные шаги, приближающиеся к темнице извне. Укреплённая деревянная дверь распахнулась, пропуская Виктора, Николая и членов совета. Их роскошные бархатные робы резко контрастировали с мрачным окружением. Лицо Виктора застыло в мрачной мине, и даже Николай был трезв, учитывая серьёзность ситуации. Члены Совета мрачно перешептывались между собой. Царственные вампиры заняли свои места в верхней части комплекса низких ступеней, ведущих к осевшему полу подземелья. Большой медный диск, украшенный древними рунами, находился над арочным проходом за ними.
"Отец!"- умоляла Соня,- "Прояви милосердие, пожалуйста. Мы не хотели ничего плохого! "
Голова Виктора медленно повернулась к дочери. Могучий палаш в ножнах висел у него на боку. "Ты мой единственный ребенок",- сообщил он ей,- "и единственная наследница моего рода. Однако ты не оставила мне другого выбора. Ты нарушила пакт. Тебя будут судить".
Угрожающий тон Виктора испугал Луциана. "Лорд Виктор!"- закричал он, надеясь договорится с отцом Сони,- "Я беру на себя полную ответственность. Делайте со мной всё что хотите, но пощадите свою дочь! "
"Сорен!"- рявкнул Виктор, не удостоив Луциана ответом. Его губы презрительно скривились. "Преподай урок этому мерзкому животному!"
"С удовольствием, милорд". Сорен шагнул вперед, разматывая свой серебряный кнут. Он усмехнулся сквозь свою густую чёрную бород: “Я должен был сделать это давным-давно”.
Луциан приготовился к удару, который, он знал, предстоит. Но никакая подготовка не могла предугадать ту жгучую боль, которая прокатывалась по его телу снова и снова всякий раз, как кнут яростно хлестал его. Колючие позвонки прорывались через его рваную тунику, оставляя полосы на коже, обжигая её. Они разрезали его беззащитную плоть до самой кости. Боль была невыносимой.
Прикованная к столбу всего лишь в нескольких шагах, Соня извивалась в своих оковах и отчаянно кричала на отца и его ужасных спутников. "Нееет! Оставьте его в покое!"- кричала она, - "Остановите это! Остановите! "
Однако кнут не останавливался. Видя все это его братья и сестры ликаны, словно взбесились, разъяренные тем как обращались с одним из них. Не обращая внимания на клетку, они бросались на пронизанные серебром прутья, рыча, как дикие звери.
Без освободительного света луны, они не могли сбросить своё человеческое обличье, однако они бушевали как дикие твари, раздирая свою грубую домотканую одежду и скрежеща зубами. Злые проклятия уступили воплям и рёву. Обиженные слуги выплеснули свою первобытную ярость на своих хозяев.
“Мы никогда не забудем эту ночь”,- поклялся Луциан. Беспощадный кнут вновь и вновь кромсал его плоть. Наконец, задыхаясь, он упал на скользкий от крови пол. Багровые рубцы виднелись через дыры в рваной тунике.
Сорен снова подтянул к себе кнут.
"Пожалуйста, не нужно больше!"- отчаянно умоляла Соня,- "Ты убьёшь его!"
"И что с этого?"- осуждающе посмотрел на неё Виктор,- "Что это жалкое создание значит для тебя?"
Соня с трудом сглотнула. "Он мой муж ... и отец моего ребенка",- она смело посмотрела в глаза отцу,- “Твоего внука!”
"Что?"- Виктор застыл в шоке. Тревога мелькнула на его лице, и он
потянулся к рукояти меча. "Ты беременна?"- в ужасе спросил он,- "От этого животного?"
Шокированный вздох прокатился среди членов совета за спиной Виктора. У Николая отвисла челюсть от изумления.
“От моей единственной настоящей любви”,- вызывающе заявила Соня. Казалось, она черпала силы из воспоминаний о времени, проведённом вместе. "Наш благословенный союз зачал чудо!"
Виктор изо всех сил пытался сдержать себя. "Ересь",- прошипел он,- "Мерзость!" Его лицо дёрнулось в отвращении, прежде чем застыть в серьёзном и мрачном выражении. Когда он снова заговорил, его голос был жестким и непреклонным, как сталь. " За то, что ты сделала, не может быть прощения даже для дочери старейшины". Его рука отстранилась от своего меча. “То, что я сейчас сделаю, я делаю ради всего нашего рода”.
Повернувшись спиной к Соне, он твёрдо пошёл к каменному арочному проходу. Другие вампиры отошли в строну, пропуская его, а затем вышли за ним. Их бархатные робы шуршали как паутина. Они покинули подземелье, оставив Сорена следить за заключенными. Тяжелая дубовая дверь захлопнулась, оставив Соню, Луциана и пленных ликанов в зловонной камере пыток.
Окровавленный и обессиленный, Луциан ничком лежал на полу, который теперь был липким от его собственной крови. “Это конец?”- спрашивал он, молясь о том, чтобы мучения скорее прекратились. Может быть, несмотря на свою непреклонность, Виктор будет удовлетворен уничтожением одного лишь Луциана и после долгих размышлений пощадит Соню и других. Луциан не мог себе представить, что рассерженный старейшина может осудить свою единственную дочь навсегда.
Чёрт возьми, она же его собственная плоть и кровь!
Резкий звук протестующего металла донёсся поблизости, эхом разносясь по пещеристой комнате. Подняв глаза, Луциан увидел Сорена, боровшегося с тяжёлым железным колесом на стене в тёмной нише на противоположной стене подземелья. Серебряный кнут Сорена был накручен на его плечо. Надсмотрщик уперся спиной в стоящую перед ним задачу. Ржавое колесо сначала не хотело поддаваться, но целенаправленных усилий Сорена в конце концов оказалось достаточно, чтобы провернуть колесо по часовой стрелке.
Потрепанный временем металлический механизм начал скрипеть и трещать в потолке над головой. Луциан запаниковал. Он догадался, что Сорен намеривался сделать. Соня тоже поняла, что происходит. Ее большие карие глаза смотрели на Луциана, охваченные ужасом.
Не это ли Виктор предписал своей дочери?
“Пожалуйста, нет”,- хрипло прошептал Луциан, но безжалостные механизмы продолжали тереться друг об друга. Прямо над головой Сони на самой вершине купола круглый железный люк медленно расширялся. Сорен отошёл на несколько ярдов глубже в уединённую нишу. Луциан увидел блеск солнца над головой и понял, к своему ужасу, что на улице было ещё светло.
Смертельное сияние лилось через увеличивающееся отверстие, нисходящее как вертикальный столб по всей высоте замка.
Золотой луч упал прямо на Соню, которая испустила душераздирающий крик.
“Нет, не солнце! Не на нее!”- Луциан отчаянно рванулся вперед, но тяжелые цепи натянулись, удерживая его на месте. Железные оковы жестоко врезались в его плоть, но он не замечал боль.
Он приложил все силы, изматывая себя до кровавой пены и пота. Не было ничего в мире, чего бы он не смог стерпеть, чтобы спасти женщину, которую он любил.
Он ничего не мог сделать, кроме как смотреть, как её бледно лицо почернело и осыпалось. Соня мотала головой из стороны в сторону, но она не могла спастись от беспощадного солнечного света, который превращал её уязвимую плоть в уголь. Дым поднимался от её льняных волос, и через мгновение он перерос в пламя, превращая кричащую принцессу в живой факел. Ее лицо исказилось от боли, обнажив клыки, ее покрывшиеся волдырями руки извивались беспомощно над головой. Его любимая невеста горела на столбе, как Луциан всегда боялся.
"Нееет!"- кричал он, как сумасшедший. Его скрипучий крик отчаяния присоединился к её последнему мучительному воплю.
"Соня!"
***
Луциан бесконтрольно содрогался на полу подземелья, истощённый слезами и эмоциями. Прошли часы, и кровь под ним давно высохла. Убийственное солнце медленно исчезало с неба, и фиолетовый свет сумерек, просачивался сквозь круглое отверстие в потолке.
Соня была мертва. Все, что осталось от его красивой и любящей жены была безжизненная, серая статуя обугленных костей и пепла. Ее рассыпающиеся руки по-прежнему были подняты над головой, удерживаемые на месте неподатливыми железными кандалами. Страдание и печаль по отношению к себе и своему будущему ребёнку был испечен на мученическом лице статуи. Только одно золотое мерцание придавало цвета серой фигуре: крестообразный кулон Сони по-прежнему висел на её обуглившейся шее.
Когда последний намек на солнечный свет исчез с неба, хлопнула дверь. Виктор вошел в подземелье, одетый в мрачные тона траура. С вытянутым лицом он мрачно прошёл путь через камеру к разрушающемуся чучелу, которое когда-то было его дочерью. Если почерневшая руина и смутила его, каменное лицо этого не показало.
Совершенно не обращая внимания на Луциана, он протянул руку и коснулся позолоченного кулона внедрённого в прах Сони. Его глаза коротко заслезились, и вид подлинного горя мелькнул на его лице, но это быстро прошло, и его аристократическое лицо снова приняло холодное далёкое выражение. Он сорвал кулон с горла Сони, легко порвав тонкую цепочку, и, наконец, повернулся к Луциану. Ледяное презрение и ненависть медленно разгоралось в его глазах.
Его черствость и бесчеловечность возмутила Луциана, который встретил зловещий взгляд старейшины своим раскаленным взглядом. Его кровь вулканически забурлила в жилах: "Ты бессердечный монстр!"
Он набросился на Виктора, как волк, но упрямые цепи остановили его. Виктор кивнул Сорену, который вышел из безопасной ниши теперь, когда солнце село. Садистский надсмотрщик сразу навалился на Луциана, дубася его искалеченное тело разрушительными ударами и пинками. Кулаки и ботинки Сорена бились об Луциана, как метеоритный дождь, пока разбитое тело не опустилось на влажный каменный пол, тяжело дыша и задыхаясь.
Но хотя его тело побеждено лежало на полу, неутолимая ярость Луциана всё еще горела вечными огнями ада. "Я убью тебя",- прохрипел он сквозь разбитые и опухшие губы,- "Я заставлю тебя заплатить за её жизнь, ты, кровососущий дьявол! "
Виктор шагнул вперед и схватил длинные волосы Луциана. Он яростно дернул голову заключенного назад, чтобы он мог смотреть в расквашенное и окровавленное лицо Луциана. Собственное лицо Виктора сморщилось в отвращении.
"Ты будешь умирать медленно. Я обещаю тебе это". Жестокая улыбка показала его отвратительные намерения. "Забудь кнут",- он поручил Сорену,- "Принеси мне мои ножи ".
В этот момент через отверстие в потолке, полная луна выскользнула из-за пучка пышных облаков. Яркий лунный шар светил на Луциана.
На этот раз он легко поддался изменениям. Его наполненные кровью глаза превратились в синие кобальтовые, горькая усмешка окрасила его губы. Новые силы заполнили его истощённые сухожилия. Его тело приобретало размеры и вес под его сердцебиение. Его окровавленная туника и рейтузы разошлись по швам, и грубый черный мех вылез из его кожи, скрывая уродливые рубцы на спине. Его слух и обоняние неизмеримо возросли так, что он практически мог почувствовать тревогу в крови Виктора, в тот момент, когда высокомерный старейшина вдруг понял свою ошибку.
“Ты никогда не должен был позволять лунному свету найти меня”,- мстительно думал Луциан,- “Теперь мы поменялись ролями”.
Трансформация закончилась в одно мгновение, и законченный оборотень Луциан снова бросился на своего заклятого врага. На этот раз железные цепи разорвались под нечеловеческой силой, и он прыгнул на Виктора с вытянутыми вперёд когтями. Одним взмахом своей лохматой руки, он вырвал позолоченный кулон из рук Виктора.
Старейшина отпрянул от когтей оборотня, спотыкаясь и отходя дальше в подземелье. Он врезался в железные прутья ближайшей клетки, вызвав свирепый рев изнутри. Заслышав опасность, он бросился прочь от клетки всего за мгновение до того, как волосатые когтистые лапы устремились к нему сквозь плотно распложенные металлические прутья клетки.
Виктор обернулся и, ошеломленный, обнаружил, что каждый из заключенных ликанов уже превратился в оборотня. Тесная клетка была заполнена рычащими клацающими монстрами, пытающимися изо всех сил прогрызть свой путь к свободе через удерживающие их железные прутья. Мускусный запах покрытых мехом оборотней заполнил сырую, затхлую атмосферу в камере пыток.
В то время как Виктор моргал от удивления, Сорен атаковал Луциана с другого конца комнаты. Разорванные цепи болтались на запястьях оборотня как декоративные ленты. Он повернулся и со сверхъестественной скоростью послал тяжёлые цепи рассекать воздух навстречу вампиру. Цепи дали возможность Сорену попробовать вкус собственного лекарства. Они громко врезались в грудь надсмотрщика, ломая ему рёбра.
Почти человеческая улыбка исказила волчью морду Луциана. Было приятно находится на другом конце кнута.
Гневные крики доносились извне склепа. Луциан бросился закрывать тяжёлые деревянные двери, но было уже поздно: отряд вестников смерти, во главе с Николаем, вломился в комнату, сжимая посеребренные клинки и пики. "Взять его!"- крикнул Виктор солдатам,- "Убить этого вероломного пса! "
“Их слишком много”,- понял Луциан. Даже в волчьей форме, он не мог противостоять такому количеству врагов, в то время как его звериные союзники по-прежнему пытались освободиться из ненавистной клетки. Его глаза отчаянно искали дрогу к отступлению. Взгляд Луциана упал на узкое окно в тёмной нише более чем в двадцати футах над полом. “Может получиться!”- подумал он с благодарностью.
Это был долгий путь, но его мощных задних лап было достаточно, чтобы достигнуть цели. Прыгнув, он приземлился на узкий каменный уступ под нишей. К счастью, окно подземелья было расположено прямо в наружной стене замка, так что там, за пределами, манящий мир был не более, чем на десять футов ниже Луциана. Открытый лес звал со дна скалистого склона.
На мгновение он задержался на низком известняковом уступе, вырисовываясь на фоне лунного неба по ту сторону. Он посмотрел на обугленные останки Сони, и сжал её крошечный кулон, так если бы это было самым большим сокровищем на земле.
Затем он обернул свой убийственный взгляд на Виктора. Тиран дрожал от гнева и разочарования на полу тюрьмы. “Когда-нибудь”,- пообещал Луциан,- “ты заплатишь за то, что сделал с моей принцессой и моим видом”.
Арбалеты, заряженные серебряными болтами, нацелились вверх на Луциана, и он понял, что не может больше медлить. Повернувшись спиной к темнице, он нырнул в открытое окно. Теплый апрельский ветер дунул ему в лицо и взъерошил его мех, пока он падал на землю вниз.
Он приземлился на склон на все четыре лапы, а затем вскочил на две, стоя как человек, несмотря на волосатую шкуру, покрывавшую его тело. Он, торжествуя, завыл на спасительную луну. Даже сердитые крики и суматоха, доносящиеся из-за мрачных стен замка Корвинуса, не испугал его.
Позади Луциана маячила зловещая крепость на фоне крутых карпатских гор; перед ним - непроходимый густой сосновый лес, сулящий безопасность и свободу. Он широкими прыжками помчался по наклону в сторону лесного убежища.
Ночная тишина была нарушена гневными криками и звуками шагов отряда вестников смерти, выбегающих за ворота замка. Разгневанные воины вампиров гнались за ним, бросая ему вслед угрозы, проклятия и приказы, которые он оставил без внимания. Кольчуги громко гремели среди возвышающихся сосен. Арбалетные серебряные болты свистели в воздухе, попадая в стволы пушистых елей, всего лишь в дюйме от головы оборотня.
Он бежал от своих преследователей так быстро, как его могли нести его лохматые ноги. Сжимая Сонин драгоценный кулон в своей волосатой лапе, он, сломя голову, бежал от своего трагического прошлого в неизвестное будущие.
“Запомни мои слова, Виктор”,- мстительно подумал он,- “Ты слышишь обо мне не в последний раз”.
Это означает войну!
***
Виктор стоял на парапете, пока его вестники смерти прочёсывали тёмный лес ниже. Фонари светились, как светлячки по всему туманному лесу вокруг замка. Полная луна освещала небо над Виктором, насмехаясь над его беспечностью.
Он понял, что хотел, чтобы Соня умерла в крепости вместе с матерью. “Лучше бы она погибла тогда, невинной жертвой толпы смертных, чем дала себя соблазнить этому грязному животному. По крайней мере, тогда я не был бы вынужден прекратить её жизнь сам!”
Горе по потерянной дочери разрывало его сердце, но он утешал себя осознанием того, что он принял единственно правильное решение, которое было возможно при данных обстоятельствах. Мерзкий ликан посадил в утробе Сони угрозу для будущего ковена. Не было другого выбора, кроме как полностью уничтожить это.
Но как высока цена, которую он заплатил!
По стене пронеслись звуки шагов. Виктор отвернулся от леса и увидел Сорена, идущего к нему. Надсмотрщик держал в руке факел, и его сапоги были забрызганы грязью и опавшей хвоей.
"Ну?"- потребовал Виктор.
Сорен покачал головой. "Оборотень ускользнул от нас. Мы будем обыскивать лес до рассвета, но он хитрый зверь. Он знает, как скрыть свой след!"
Виктор нахмурился, вспомнив, как в лучшие времена Луциан проявил себя как ищейка своего рода. Теперь, похоже, эти самые навыки были использованы против них.
Чёрт возьми, я буду полным дураком если снова поверю ликану!
Мысли об упущенных возможностях мучили его. “Я должен был понять, что что-то неладно”,- думал он,- “когда Соня была так потрясена перспективой вступления в брак с Николаем”. Его кулаки сжались. “Неужели она уже тогда поддалась обольстительным уловкам зверя, или может у меня ещё был шанс повернуть всё от рокового исхода?”
Он никогда этого не узнает.
Еще одни шаги приблизились к нему с противоположного конца парапета. Старейшина страшно разгневался, увидев, что это была темноволосая ликанья девка, которая первой сообщила Сорену о преступлениях его дочери. Дрянная посудомойка подкралась к нему. Проклятая лента Сони по-прежнему была зажата между её грязными пальцами.
"Да?"- нетерпеливо спросил он, уже жалея, что не отправил эту суку в темницу вместе с остальным ее грязным видом,- "Чего ты хочешь?"
"Ничего, кроме того, что я заслуживаю, старейшина". Она улыбнулась ему по волчьи, ее яркие глаза сверкали в лунном свете. "Разве Лейба не сделала хорошо? Разве я не говорила правду?"- она протянула открытую ладонь перед ним,- "Как я могу быть вознаграждена за мою великую услугу?"
Голая алчность проститутки взбесила его. "Ты осмелились приблизиться ко мне сейчас и рассчитываешь на выгоду от гибели моей дочери?" Он схватил пылающий факел из рук Серена и ударил им Лейбу, поджигая волосы и одежду девки. "Вот твоя награда ты, тварь! Гори, как она горела! "
Лейба испустила мучительный вопль, её грязную кожу охватило пламя. Ее хриплые крики терзали слух, и он схватил ее обеими руками. Не обращая внимания на огонь, охвативший её плоть, он поднял ее высоко над головой. Перед своим мысленным взором, он увидел Соню, свою драгоценную Соню! Также сгоревшую. Крики его умирающей дочери эхом отозвались в его черепе, вместе с пронзительными воплями ликаньей суки, предавшей её.
Виктор сбросил Лейбу с парапета изо всех сил. Пылающая фигура описала дугу в небе как падающая звезда, прежде чем рухнуть на землю где-то в окутанном тьмою лесу ниже. Ее последние крики были потеряны в ночи.
Старейшина облокотился на зубцы, измученный больше от эмоций, чем от напряжения. “Если бы только я мог отбросить мои болезненные воспоминания так легко”,- сетовал он, чувствуя потерю своей дочери как кол в своём сердце,- “Сначала моя жена, теперь моя Соня ... я лишился семьи и любви”.
"Отлично, милорд",- сказал Сорен грубо,- "Сука этого заслуживала".
Виктор посмотрел на Сорена убийственным взглядом. "Будь благодарен, что ты также не попробовал факела!"- зарычал он,- "Я не забыл все твои промахи, касающиеся моей покойной дочери".
Сорен отшатнулся, ошеломленный жестоким упрёком старейшины. "Но милорд ...!"
"Молчать!"- резко приказал Виктор,- "Если ты достаточно благоразумен, то не будешь дальше испытывать моё терпение".
Он удручённо отвернулся от надсмотрщика и мрачно посмотрел за парапет. Увы, Смерть Лейбы не облегчила его боль и не успокоила его всепоглощающий гнев. Убийство женщины ничего не значило, это был мужчина, Луциан, который обрушил эту катастрофу на него.