Кампания против большевиков. Наступление 18 июня

Все органы, учреждения, издания, трибуны, кафедры были поставлены на службу одной общей цели: сделать большевиков невозможными, как политическую партию. В сосредоточенной напряженности и в драматизме газетной кампании против большевиков предвосхищалась уже та гражданская война, которая должна была развернуться на следующем этапе революции.

…За несколько дней до наступления 18 июня, мы заявили, что это наступление неизбежно разрушит внутреннюю связь в армии, противопоставит разные ее части друг другу, даст огромный перевес в руки контрреволюционных элементов, так как поддержание дисциплины в расшатанной, идейно необновленной армии, будет невозможно без суровых репрессий. Другими словами, мы предсказывали в этой декларации те последствия, которые получили затем собирательное имя корниловщины. Мы считали, что революции грозит величайшая опасность в обоих случаях - при успехе наступления, в который мы не верили, и при неудаче, которая казалась нам почти неизбежной. Успех наступления должен был сплотить мещанство с буржуазией в единстве шовинистических настроений и изолировать таким образом революционный пролетариат. Неудача наступления грозила полным развалом армии, ее стихийным отступлением, потерей новых провинций, разочарованием и отчаянием масс. События пошли по этому второму пути. Победоносные вести шли недолго. Они заменились мрачными сообщениями об отказе многих частей поддерживать наступающих, о гибели офицерства, из которого иногда сплошь составлялись ударные единицы, и т. д.*

Ввиду большого исторического значения, приводим здесь в извлечении документ, оглашенный нашей партией на Всероссийском Съезде Советов 3 июня 1917 г., т.-е. за две недели до наступления:

Поставивши народ и армию, которая не знает, во имя каких международных целей она в данных условиях призвана проливать кровь, пред фактом наступления со всеми его последствиями, контрреволюционные круги России рассчитывают и на то, что наступление вызовет сосредоточение власти в руках военно-дипломатических и капиталистических групп, связанных с английским, французским и американским империализмом, и освободит их от необходимости считаться в дальнейшем с организованной волей русской демократии.

Закулисные контрреволюционные инициаторы наступления, не останавливающиеся перед "военной авантюрой", сознательно пытаются сыграть на разложении армии, вызываемом всем внутренним и международным положением страны, и в этих целях внушают отчаявшимся элементам демократии ту в корне ошибочную мысль, будто самый факт наступления способен "возродить" армию и таким механическим путем возместить отсутствие определенной действенной программы ликвидации войны. Между тем ясно, что такое наступление может лишь окончательно дезорганизовать армию, противопоставляя одни ее части другим".

Внутреннее положение

Военные события разыгрывались на основе все более нарастающих затруднений во внутренней жизни страны. В области земельного вопроса, промышленности, национальных отношений коалиционное правительство не делало ни одного решительного шага вперед. Продовольствие и транспорт расстраивались все больше. Столкновения на местах учащались. "Социалистические" министры уговаривали массы подождать. Все решения и мероприятия откладывались, в том числе и Учредительное Собрание. Несостоятельность и неустойчивость режима были очевидны. Возможных выходов открывалось два: отбросить буржуазию от власти и двинуть революцию вперед, или перейти к "обузданию" народных масс при помощи суровых репрессий.

Июльские дни

Вопреки тому, что говорилось и писалось в следующие дни в буржуазной печати, в нашей партии не было совершенно плана захвата власти путем вооруженного восстания. Дело шло о революционной демонстрации, возникшей стихийно, но политически руководившейся нами.

В зал Таврического дворца, окруженного густой массой вооруженного народа, входила одна депутация за другой и требовала полного разрыва с буржуазией, решительных социальных реформ и открытия мирных переговоров. Мы, большевики, встречали на улице или во дворе каждый новый отряд демонстрантов речами, в которых призывали к спокойствию и выражали уверенность в том, что при нынешнем настроении масс соглашателям не удастся создать новую коалиционную власть. Особенно решительно настроены были кронштадтцы, которых лишь с трудом удавалось сдерживать в пределах демонстрации.

Ночью 4-го стали прибывать с фронта "надежные" войска. Во время заседания Исполнительного Комитета здание Таврического дворца огласилось медными звуками Марсельезы. Лица членов президиума сразу изменились. Появилась уверенность, которой так не хватало в течение последних дней. Это вступал в Таврический дворец Волынский полк - тот самый, который несколько месяцев спустя шел в авангарде Октябрьской Революции под нашими знаменами. С этого момента все изменилось. С делегациями петроградских рабочих и солдат, с представителями Балтийского флота не было больше нужды церемониться. С трибуны Исполнительного Комитета раздались речи о вооруженном мятеже, который ныне подавлен верными революции войсками. Большевики были объявлены контрреволюционной партией.

Новая коалиционная власть с Керенским во главе уже открыто стала на путь репрессий. Министерство восстановило смертную казнь для солдат. Наши газеты закрывались, наши агитаторы арестовывались, но это лишь увеличивало наше влияние. Несмотря на все препятствия, какие чинились перевыборам Петроградского Совета, соотношение сил изменилось настолько, что по некоторым важным вопросам мы уже оказывались в большинстве. Точно так же и в Московском Совете.

Восстание Корнилова

Керенский, Савинков, Филоненкои другие, правящие и полуправящие социалисты-революционеры были соучастниками его заговора, но все они на известной стадии развития событий предали Корнилова, поняв, что в случае его победы они окажутся за бортом. Социалисты-революционеры и меньшевики приступили к легализации большевиков, - впрочем, с оглядкой и только наполовину, в предчувствии возможных опасностей в будущем. Те самые кронштадтские матросы, которых после июльских дней объявили громилами и контрреволюционерами, были в момент корниловской опасности вызваны в Петроград для охраны революции. Они явились без слов, без упреков, без напоминаний о прошлом и заняли самые ответственные посты. Советские организации обнаружили везде, в тылу, на фронте, свою жизнеспособность и силу в борьбе с корниловским мятежом.

До сражения дело почти нигде не дошло. Революционная масса размыла генеральский заговор. Как соглашатели не нашли в июле против нас солдат в петроградском гарнизоне, так теперь Корнилов не нашел солдат против революции на всем фронте. Он действовал обманом, и слова пропаганды легко разрушали его замыслы….подавление корниловского мятежа явится только вступлением к непосредственному натиску руководимых нашей партией революционных сил для овладения властью. Но события развивались более медленно. При всей напряженности революционного настроения, массы стали после сурового урока июльских дней более осторожны и отказались от всяких самочинных выступлений, ожидая прямого призыва и руководства сверху. Но и на верхах нашей партии преобладало выжидательное настроение. В этих условиях ликвидация корниловской авантюры, несмотря на глубокое изменение сил в нашу пользу, не привела к непосредственным политическим переменам.

Борьба внутри советов

В Петроградском Совете господство нашей партии закрепилось тем временем окончательно. В Московском Совете произошла такая же смена руководящих партий. Провинциальные Советы один за другим переходили на позицию большевиков. Близился срок созыва второго Всероссийского Съезда Советов. Но руководящая группа Центрального Исполнительного Комитета всеми силами стремилась отодвинуть Съезд в неопределенное будущее, чтобы таким путем сорвать его. Было очевидно, что новый Съезд Советов даст большинство нашей партии, обновит соответственным образом состав Центрального Исполнительного Комитета и лишит соглашателей их важнейшей позиции. Борьба за созыв Всероссийского Съезда Советов получила для нас крупнейшее значение.

На фронте положение ухудшалось с каждым днем. Надвигалась холодная осень с дождями и грязью. Впереди вырисовывалась четвертая зимняя кампания. Продовольствие создавало все большие затруднения. В тылу забыли о фронте - ни смены, ни пополнений, ни необходимой теплой одежды. Дезертирство возрастало. Старые армейские комитеты, выбранные еще в первый период революции, оставались на своих местах и поддерживали политику Керенского. Перевыборы были запрещены. Между комитетами и солдатскими массами образовалась пропасть. В конце концов солдаты стали относиться к комитетам с ненавистью. Из окопов все чаще и чаще приходили в Петроград делегаты и на заседаниях Петроградского Совета ставили в упор вопрос: Что дальше делать? Кто и как кончит войну? Почему молчит Петроградский Совет?