Президент Афганистана Б.Раббани. Талибы
В конце июня С.Моджаддеди на посту председателя Совета «джихада» сменил лидер ИОА Б.Раббани (Моджаддеди не прочь был остаться и подольше, но Масуд потребовал точного выполнения пешаварских соглашений). В ответ на это Моджаддеди стал способствовать возвышению генерала Дустома. От этого война не пошла на убыль — ведь не сказали своего последнего слова исламские фундаменталисты, стоящие на радикальных позициях. Не смирились с непропорционально большим, по их мнению, представительством в органах государственной власти национальных меньшинств пуштунские националисты. К тому же многие лидеры моджахедов по-прежнему руководствовались личными амбициями — каждый хотел занять главенствующее положение. Противоречия между ними оказались сильнее, чем неприятие режима Наджибуллы. Непримиримую позицию по отношению к Б.Раббани занял лидер ИПА Г.Хекматиар, начавший решительный бой за власть. Бои развернулись даже в самой столице, которая подвергалась артиллерийским обстрелам со стороны отрядов ИПА.
В это время в Кабул приезжала правительственная делегация из Таджикистана. Один из ее членов, Давлат Худоназаров, рассказывает:«В конце июня 1992-го я по своей инициативе вел миротворческие действия в начавшейся гражданской войне на Юге Таджикистана, по просьбе двух противоборствующих сторон был избран председателем Комитета мира. В это же самое время профессор Бурхануддин Раббани был избран главой Исламского государства Афганистан, Ахмад Шах Масуд сохранил пост министра обороны. По моей инициативе в середине июля Кабул посетила правительственная делегация из Таджикистана во главе с Акбаршо Искандаровым, председателем парламента. Мы сочли своим долгом первыми из иностранцев установить добрососедские отношения с правительством Раббани. Это был, краткий двухдневный визит.
Мы прилетели в Кабул 14 июля во второй половине дня, путь из аэропорта в город был оживленным, главным образом за счет проезжающих грузовиков и бронетранспортеров с вооруженными людьми. Столица страны была разделена на сектора, контролируемые различными группами моджахедов. Город напоминал военную хронику Берлина сорок пятого года. Трудно было узнать улицы, по которым в последний раз я проезжал летом 1969 года.
В день приезда делегация встретилась с главой государства Бурхануддином Раббани, а вечером на ужине я впервые увидел Масуда. Он появился, и среди нашей делегации прошелестело: “Ахмадшо идет...” Его можно было узнать издалека, к тому времени я не раз уже видел его фотографии, а так же во Франции смотрел передачу о нем по телевидению. Он шел неторопливой, мягкой походкой, одетый в привычную “масудовскую” униформу цвета хаки. Мы познакомились, и после обычных приветствий и формальностей восточного этикета Масуд сказал, что очень рад приезду таджикской делегации. По завершению ужина мы договорились, что встретимся на следующий день.
Утром следующего дня делегация выехала в министерство обороны. Там было большое скопление машин и броневиков, места явно не хватало, одни, получив указания, уезжали, другие приезжали, стоял разноголосый шум революционного времени. Мое внимание привлек один из моджахедов, который оживленно общался с другими вооруженными людьми в кузове военного грузовика. Мой спутник, один из сопровождавших нас людей, поймав мой взгляд, сказал:
— Это русский, его имя Исламуддин, он из окружения Масуда.
Масуд, после протокольной встречи проводив делегацию, знаком попросил меня задержаться. Мы вернулись в его кабинет. Я сказал, что заочно давно знаю его. Он после небольшой паузы улыбнулся и ответил, что он тоже знает меня заочно и что во время президентских выборов 1991 года был моим болельщиком.
— Я даже записался на видеокассету с призывом голосовать за вас, сказал Масуд, и отправил кассету с человеком, который должен был навестить родственников в Таджикистане. Я попросил его передать вам кассету и мои добрые пожелания, если он с вами встретится. Однако на второй день я подумал, что мое послание может вам нанести больше вреда, чем пользы, и кассету вернули с полдороги. Но мои добрые пожелания, как я понял из его слов, он вам смог передать.
Я с трудом, но вспомнил пожилого таджика из Афганистана, который упорно добивался встречи со мной. Его родственники звонили мне из Кумсангира несколько раз и просили встретиться с ним, при этом говорили, что не знают о цели его встречи. Я не мог понять тогда, зачем я понадобился афганцу, но когда в очередной раз поехал в Курган-Тюбе, решил встретится с ним. Меня тогда удивило, что степенный седобородый человек был как-то слишком эмоционален и радовался, что мы наконец-то увиделись, потому что из-за этого он не мог вернуться домой. Он передал мне добрые пожелания от Ахмад Шаха Масуда, а я тогда ему не поверил. Для нас Масуд был легендарной личностью, звездой, не достигаемой для простых смертных. Наконец, я преодолел свое смятение и подтвердил, что встречался с его посланцем, поблагодарил за поддержку и внимание.
Я рассказал Масуду, что еще утром вчерашнего дня я находился в Вахшской долине, там, где в конце июня шли ожесточенные бои между двумя таджикскими вооруженными группами. Слава Богу, конфликтующие стороны при моем посредничестве обменялись заложниками, ведут диалог, вот уже две недели, как наступило затишье. Масуд слушал с интересом, задавал вопросы, хотел узнать мотивацию участников конфликта.
Беседа затягивалась, вошел помощник и предупредил Масуда о его встрече с иностранной делегацией. Я встал, чтобы попрощаться, а он вдруг спросил:
— Вы вылетаете завтра, а какие у вас планы на сегодня?
Я, смеясь, ответил:
— Ничего конкретного, я увидел вас и тем самым планы свои выполнил.
Когда я, попрощавшись, пошел к выходу, он сказал:
— Мне надо принять иностранную делегацию, я буду занят недолго, а после продолжим нашу беседу, — он открыл другую дверь, это оказалась его комната отдыха. — Простите, что я вас покидаю. Пожалуйста, не считайте себя гостем, будьте здесь за хозяина.
Так получилось, что этот день мы провели вместе. Мне посчастливилось стать свидетелем его встреч с разными посетителями. Когда приходили люди, он просил меня остаться, говорил:
— Оставайтесь, ближе узнаете нас и наши трудности.
А после его встреч мы снова говорили о проблемах наших стран, переживали, строили предположения, мечтали. Одна из самых болезненных тем, которая волновала нас, касалась распространения наркотиков. Я говорил о том, что территория Афганистана стала основным поставщиком опиума и героина, что все больше молодых людей в Таджикистане вовлекаются в преступную деятельность по продаже наркотиков, происходит эрозия законности и порядка, нередко те, кто должен защищать границу или законность в стране, сами становятся частью смертоносного бизнеса. У нас появились местные наркодельцы с шикующим стилем жизни, которые становятся примером для молодых, происходит деморализация общества. Я сказал ему, что два года назад имел долгую беседу на эту тему с председателем КГБ СССР Крючковым, но совершено очевидно, что на фоне распада СССР, острого экономического кризиса и нестабильной ситуации в Таджикистане, негативные тенденции с распространением наркотиков будут разрастатьс, и что у наших стран не может быть счастливого будущего, если одна сеет на своих полях смерть, а другая распространяет ее в виде наркотического зелья. Пока мы обсуждали эту тему, улыбка сошла с его лица, он словно постарел.
— Борьба с этим злом будет трудной и продолжительной, — говорил он.
— Уж больно много людей, как внутри страны, так и за ее пределами, заинтересованы в ней. Пока не восстановим цельность своего государство, пока не будет порядка, законности и единства страны, пока не восстановим экономику, не создадим рабочие места, не поднимем уровень образования, война на этом фронте будет проигрышной.
Я согласился, что многое будет зависеть от социально-экономического развития послевоенного Афганистана, и в связи с этим начал с ним обсуждение другого вопроса, непосредственно связанного с первым. Развитие экономики, как Таджикистана, так и Афганистана, связанно с развитием инфраструктуры дорог. Я несколько лет “носился” с идеей реанимации “шелковых путей” в новых условиях. Таджикистан словно в ловушке, не имеет внешних торгово-экономических путей. Я рассказал Масуду, что два года назад вел переговоры в Пекине с участием одного из руководителей Синдзяна о возможности строительства дороги до китайской границы на Восточном Памире. Китайская сторона благожелательно отнеслась к этой идее и со своей стороны готова была взять на себя строительство своего отрезка дороги. Наверное, продолжил я, следует рассмотреть возможности строительства дороги от Ишкашима в сторону пакистанского Читрала, если, конечно, в принципе это возможно.
Ахмад Шах Масуд подтвердил, что, конечно, это трудно, и требуются усилия многих стран, но вполне возможно. Он продолжил, что неоднократно проходил по этому маршруту пешком, и, рассмеявшись, добавил, что иногда переходил границу и ночевал на нашей стороне, потому что так было безопаснее. В Советском Союзе, да еще ночью нас не искали.
Я заметил, что всякие проекты, связанные с созидательной деятельностью нравились ему, он, словно инженер-конструктор и менеджер в одном лице, легко вовлекался в обсуждение. Он сказал, что рабочей силы будет достаточно, тысячи афганцев смогут строить эту дорогу, будут нужны строительная техника и инвестиции международных организаций. Он добавил, что древние пути были протоптаны людьми в течение многих столетий, прочерчены многими поколениями, а поэтому являются естественными и удобными.
За обедом к нам присоединились его помощники и доктор Абдулло. В непринужденной обстановке мы шутили, говорили о каких-то пустяках, со стороны незнакомый человек не смог бы определить, кто начальник, а кто подчиненные. Таким Масуд был и в последующих встречах, спокоен, скромен, непритязателен, он был одинаково прост в общении со всеми независимо от ранга и статуса собеседника. Но в этой простоте было заложено удивительное чувство собственного достоинства и одновременно уважение к собеседникам.
Вечером Ахмад Шах, прощаясь, пригласил доктора Абдулло и сказал мне, что если он будет в провинциях, или по какой-либо другой причине я не смогу с ним связаться напрямую, то мне надо обращаться к доктору Абдулло, который является его ближайшим помощником и сделает все, что необходимо. Затем он попросил у него один афгани, разорвал его пополам, протянул нам по половинке и, обратившись ко мне, с улыбкой сказал:
— А если вы пришлете свое доверенное лицо или письмо, то ваша половинка станет верительной грамотой.
Это была моя первая, но, к счастью, не последняя встреча с Ахмад Шахом Масудом».
В июне была создана новая партия Национальное исламское движение Афганистана (НИДА), которую возглавил Абдул Рашид Дустом. В НИДА входили узбеки, таджики и хазарейцы. Постепенно Дустом подчинил себе шесть северных провинций.
В августе 1992 года велись массированные артиллерийские и ракетные обстрелы Кабула. Отмечались значительные разрушения в столице, жертвы среди мирного населения. Немало снарядов разорвалось и на территории российского посольства. Были убитые. Афганской столице нанесен ущерб гораздо больший, чем за все предыдущие годы гражданской войны. Кабульцы с ностальгией вспоминали те времена, когда советские войска обеспечивали им спокойную жизнь.
К концу августа количество убитых мирных жителей столицы перевалило за две тысячи, десятки тысяч были ранены, более 200 тыс. покинули Кабул. В таких условиях было принято решение об эвакуации сотрудников российского посольства. Как оказалось, это была очень своевременная акция, так как вскоре комплекс зданий российского посольства в Кабуле был разграблен и разрушен. Тогда же было эвакуировано большинство сотрудников дипломатических миссий и представительства ООН.
Рассказывает Николай Быстров: «Иногда Масуд направлял меня охранять некоторых своих сподвижников, исполнявших важную миссию, например, доктора Абдуллу, позднее занявшего пост министра иностранных дел. Одно время, когда моджахеды вошли в Кабул в 1992 году, я охранял Наджибуллу, бывшего президента Афганистана, укрывавшегося в представительстве ООН. Тогда он даже шутил, показывая на меня, говорил: “Ничто не меняется. При коммунистах меня охраняли советские, при моджахедах охраняют они же”.
С благословения Масуда я женился на его дальней родственнице, получил квартиру в Кабуле. Ахмад Шах не раз говорил мне: “Ты свободный человек, можешь поехать домой к родителям в любое время. Ты сделал для меня очень много, но я не могу тебя удерживать”. Однажды в Хайратон приехала моя сестра, Масуд приказал выдать мне 25 тысяч долларов, чтобы я вручить эти деньги сестре для оказания помощи родителям. Позднее я сам съездил домой, записал на видеокамеру родственников, своих земляков, наши кубанские сады и поля. Вернувшись в Кабул, показывал этот нехитрый фильм моджахедам, те смотрели с восхищением, спрашивали меня, почему все люди ходят без оружия, и не верили, что у вас в самом деле нет войны, просили показывать этот фильм вновь и вновь».
В декабре 1992 года на полномочном собрании народных представителей Б.Раббани был избран президентом ИГА, а Г.Хекматиар и примкнувшие к нему группировки моджахедов бойкотировали выборы. И хотя представитель ИПА Фарид был назначен премьер-министром Афганистана, Хекматиар развернул боевые действия против кабульского правительства. Не окончилась война и после назначения на пост премьер-министра Афганистана самого Г.Хекматиара. Наоборот, боевые действия еще более ожесточились, а обстрелы Кабула еще больше активизировались.
Определенное негативное влияние на ситуацию в Афгани-стане оказывала гражданская война в соседнем Таджикистане, где исламская оппозиция пыталась прийти к власти. В конце января 1993 года в Пешаваре прошло совещание представителей мусульманских стран. На нем были рассмотрены меры по оказанию помощи таджикским братьям в их «священной» войне. Было принято решение во главе вооруженных отрядов оппозиции ставить афганцев, обладающих опытом партизанской борьбы против Советской Армии, а также выделить таджикской оппозиции часть доходов от торговли наркотиками, поставляемыми на Запад, для закупки оружия и военного снаряжения. Некоторые лаборатории по переработке мака-сырца в афганских провинциях Бадахшан, Кунар и Нангархар были переданы в распоряжение таджиков.
В начале 1993 года кулябские боевики, ставшие правительственными войсками, изгнали из долины Вакша каратегинцев. Попытки боевиков оппозиции остановить наступление правительственных войск не увенчались успехом — граница была перекрыта российскими пограничниками, блокировавшими афганских моджахедов. К тому времени на афганской территории было создано около 30 тренировочных центров, а в Кундузе, Файзабаде и Талукане расположилось главное командование вооруженных сил и региональные командования южного и северо-восточного направлений Движения исламского возрождения Таджикистана.
К марту 1993 года Афганистан фактически оказался поделенным надвое: юг с преобладанием пуштунов - под властью Г.Хекматиара, север — у Б.Раббани и А.Р.Дустома. В 1993 году Масуд чуть было не погиб, когда его вертолет обстреляли ракетами из ПЗРК оппозиционные силы. В том же году Масудом был организован культурный фонд им. Мухаммада Газали, оказывавший также социальную поддержку и помощь населению.
Прекрасно понимая, что им не удастся вести борьбу на два фронта, Раббани и Ахмад Шах посетили Таджикистан, где встретились с председателем Верховного Совета республики И.Рахмоновым и лидером объединенной таджикской оппозиции С.А.Нури и предприняли шаги по примирению воюющих сторон, а также свертыванию инфраструктуры вооруженной таджикской оппозиции на афганской территории. Реально оценив обстановку, Ахмад Шах повел линию на сближение с Россией. Тогда же были установлены контакты с российскими представителями. По согласованию с ними Ахмад Шах принял конкретные меры по устранению наиболее экстремистски настроенных лиц, находившихся в окружении и Рахмонова, и Нури, а также ликвидации наиболее непримиримых полевых командиров таджикской оппозиции, в частности Резвона.
Постепенно с Г.Хекматиаром сблизился С.Моджаддеди в его борьбе против Б.Раббани и Ахмад Шаха Масуда. В результате Моджаддеди, Хекматиар, Дустом и крыло ПИЕА во главе с А.А.Мазари объединились в так называемый Высший координационный совет исламской революции и 1 января 1994 года предприняли попытку свергнуть Раббани с поста президента ИГА. Попытка оказалась неудачной из-за своевременных и решительных действий Ахмад Шаха. Полевые командиры закреплялись в контролируемых зонах, устанавливая традиционные формы местного самоуправления. Занимая должность министра обороны ИГА, Ахмад Шах, по существу, возглавлял вооруженную борьбу против сил Хекматиара и Дустома. Во время ожесточенных боев в Кабуле в январе 1994 года между моджахедами различных группировок город получил масштабные разрушения, его покинули практически все дипломаты, за исключением небольшой группы сотрудников посольств Пакистана, Ирана, Саудовской Аравии, Индонезии, КНДР и Государства Палестина.
В феврале Раббани и Масуд тайно провели серию перегоровов с прибывшими в Кабул российскими представителями. В ходе этих переговоров афганские руководители отмечали, что они рассматривают Россию в качестве надежного союзника, способного внести весомый вклад в стабилизацию ситуации на Среднем Востоке. Ахмад Шах говорил, что он не доверяет планам ООН, представители которой под дымовой завесой пытаются провести в афганское правительство угодных США должностных лиц. По его словам, отношения между Афганистаном и Россией традиционно были дружественными, а плохие времена надо оставить истории, самим же начать свои отношения с чистой страницы. Афганские руководители рассчитывали получить из России боеприпасы и запасные части для техники и вооружения с учетом того, что вооруженные отряды моджахедов были оснащены в основном оружием советского производства. Президент ИГА Б.Раббани направил письмо45 Президенту России:
Его Превосходительству, уважаемому Президенту Российской Федерации Борису Николаевичу Ельцину.
Уважаемый господин Президент!
Я очень рад возможности передать всему народу и правительству России привет и наилучшие пожелания от имени народа, правительства Исламского Государства Афганистан и от себя лично.
Уважаемый господин Президент!
Афганский народ искренне заинтересован оставить истории все то, что было в прошлом, и начать новую страницу в политических, гуманитарных, экономических, культурных и военных отношениях в интересах наших народов и государств.
Уважаемый господин Президент!
Руководство Афганистана считает, что сильная и единая Россия должна стать мощным фактором, содействующим установлению прочного мира в регионе и во всем мире.
В заключение, пользуясь случаем, еще раз подтверждаем свою заинтересованность в развитии отношений между нашими народами и государствами, желаем Вам крепкого здоровья и долгих лет жизни.
С глубоким уважением
Президент Афганистана профессор Бурхануддин Раббани
Февраль 1994 года
Ахмад Шах Масуд, в свою очередь, тоже написал короткое письмо46 Е.М.Примакову:
Уважаемый Евгений Максимович!
Испытываю чувство радости, что могу передать Вам свой привет и наилучшие пожелания. Я убежден, что наши отношения в различных областях получат развитие. Полагаю, что нынешние условия более благоприятны, чем когда бы то ни было, и их надо максимально использовать.
Я исключительно удовлетворен формой отношений, которые у нас сложились, и убежден, что продолжение контактов позволит нам и впредь с полной откровенностью обмениваться мнениями по любым важным вопросам.
С глубоким уважением Ахмад Шах Масуд»
Фактически централизованное государство Афганистан как таковое в тот момент перестало существовать. Страна превратилась в конгломерат небольших территорий, различающихся по этническому, племенному, клановому признакам, при заметном усилении позиций национальных меньшинств. Пприход к власти моджахедов, боровшихся против советских войск и просоветского режима, вылился в гражданскую войну, которая вызвала к жизни новых «пуритан ислама» — талибов, вышедших из недр пакистанских медресе. В поисках выхода из создавшегося тупика американцы и пакистанцы мобилизовали новые пуштунские силы. В качестве объединяющей силы выступило Исламское движение Талибан (ИДТ) и заявило о себе в полный голос, вступив в борьбу за передел власти. Как представляется, движение талибов — умная геополитическая комбинация (пуштунская карта), разыгранная американцами и пакистанцами, направленная одновременно против Индии, Ирана, среднеазиатских государств и России.
Информация к размышлению
Основы для создания ИДТ были заложены, когда в плане противодействия влиянию СССР в Афганистане еще в конце 80-х годов спецслужбы Пакистана и США, мало полагаясь на лидеров моджахедов, с помощью своей агентуры в ООН в лагерях афганских беженцев на территории Исламской Республики Пакистан провели учет и отбор военных и гражданских специалистов, необходимых для организации административных и силовых государственных структур. В это же время была организована подготовка вооруженных групп и отрядов пуштунов при помощи пакистанских и арабских военных инструкторов, которая финансировалась спецслужбами Управления межведомственной разведки (УМР) и проправительственными пакистанскими религиозными организациями «Джамаат-э-ислами» и «Джамаат-э-улема-э-Пакистан», спецслужбами США, пакистанскими и международными фундаменталистскими организациями. Идея сменить вывеску для объединения афганских племен и прекращения войны с использованием движения послушников медресе принадлежит ЦРУ, финансируется шейхами, а оружием обеспечивается из Пакистана.
Большую часть медресе в Пакистане, из которых вышли талибы, финансирует Саудовская Аравия и другие монархии Персидского залива. После исламской революции в Иране, и особенно ирано-иракской войны, нефтяные шейхи усилили финансовую поддержку оппозиции в Афганистане. Саудовцы развернули сеть медресе. Постепенно количество религиозных школ-медресе на пакистанской территории перевалило за 8 тысяч, а число учащихся составило более 200 тысяч пуштунских юношей. Эти учебные заведения, где одной из обязательных дисциплин является владение оружием, стали кузницей кадров талибов.
С 1994 года руководство ИРП, используя выгодную ситуацию, сложившуюся в результате дестабилизации социально-политической обстановки на территории бывшего СССР, активизировало деятельность по усилению влияния на центрально-азиатские государства СНГ и укреплению с этой целью более тесных политических и экономических связей с ними. При содействии УМР и МВД Пакистана из числа 3 тысяч студентов религиозных учебных заведений (медресе) пуштунской национальности Северо-Западной пограничной провинции Пакистана в летний период 1994 года была сформирована военизированная группировка во главе с одним из афганских духовных лидеров муллой Сейд Мухаммад Омаром (Ахунзада), которая получила название Исламское движение Талибан.
При создании движения Талибан были использованы объективные обстоятельства, вызванные революцией в Афганистане и войной против советского присутствия. Прежде всего это фактор наличия лагерей афганских беженцев на территории Северо-Западной провинции Пакистана. Система распределения гуманитарной помощи в лагерях беженцев все годы войны в Афганистане почти полностью находилась под контролем пакистанских официальных структур. После падения режима Наджибуллы новый виток гражданской войны не дал возможности большей части из почти 3 млн. беженцев вернуться в Афганистан. Именно из их числа и было в основном организовано движение Талибан. Большинство членов движения Талибан не имели устойчивых социальных и политических связей в Афганистане. Движение было создано для решения конкретной политической цели — преодоления дефрагментации Афганистана. Для чего были использованы люди, оторвавшиеся от традиционной системы организации афганского общества. Давление, которое оказывалось на традиционные структуры и ценности в ходе процессов ускоренной модернизации в Афганистане, проводимых прокоммунистическим правительством в Кабуле при поддержке СССР, вызвали массовое разрушение организационных структур, обеспечивающих функционирование и преемственность традиционных афганских сообществ. В первую очередь это касалось общины, семьи, связей с традиционной элитой. Многие беженцы в эмиграции в Пакистане потеряли привычные системные связи и ориентиры. Неблагоприятное влияние оказали и значительные людские потери в ходе многолетней войны в Афганистане. Система мусульманских школ, функционирующих в лагерях афганских беженцев под патронажем Пакистана, объединяла в основном «сирот афганской войны», людей, почти полностью потерявших традиционные системные ориентиры.
Вопрос заключается даже не в пропаганде и не в чьем-либо целенаправленном воздействии на контингент таких школ. В мусульманском обществе для людей, оторванных от традиционных социальной системы и системы традиционных ценностей, становится естественным поиск новых ценностей. Самый логичный способ найти новые ценности в исламском обществе заключается в том, чтобы обратиться к идее воссоздания первоначальной мусульманской общины времен пророка Мухаммада. Именно это и создает условия для появления движений сторонников «чистого ислама», отрицающих складывающиеся столетиями исторические традиционные ценности обычных мусульманских обществ. В том числе и синтез светского и духовного в управлении мусульманским обществом.
При создании этого движения пакистанскими спецслужбами основной акцент был сделан на противоречия между основными афганскими вооруженными группировками, вовлеченными в междоусобную борьбу за власть. Прежний лидер пуштунов в Афганистане, руководитель ИПА Гульбеддин Хекматиар в значительной степени дискредитировал себя ракетными обстрелами Кабула и связями с наркобизнесом. Кроме того, большинство сторонников ИПА являлись представителями северных и восточных племен (провинции Пактия, Нангархар, Лагман, Баглан, Парван и Кундуз). Поэтому основой движения стали боевые отряды из пуштунов кандагарской ветви, в которые вошли также представители относительно слабых в военном отношении группировок НИФА и ДИРА. В связи с резким сокращением военной помощи Гульбеддину Хекматиару из Пакистана в осенний период 1994 года на сторону талибов перешло до половины формирований ИПА в районе Кабула, в восточных и северных провинциях ИГА, а также большинство пуштунов - членов фракции «Хальк» и отставные пакистанские военные, главным образом из числа пуштунов.
Во главе Исламского движения Талибан стоит Шура («малая» насчитывает 27 человек, «большая» — 60 чел). Политическим руководителем движения является мулла Сейд Мухаммад Омар47 (выпускник теологического центра в Пакистане). Костяк руководства составляют всего несколько человек: мулла Хасан, мулла Эхсанулла, мулла Гаус, мулла Аббас, мулла Раббани, мулла Мышр и некоторые другие. В руководящий состав движения также входят известные авторитеты южного Афганистана: моулави Абдуразек, Юнус Халик, мулла Мухаммад Умар Ахун. Все решения «малой» и «большой» Шуры принимаются коллективно.
Официально основная цель движения — разоружить все афганские вооруженные группировки, создать государство «чистого ислама» (ваххабизм), устранить с ключевых позиций в государственных органах представителей нацменьшинств (таджиков, узбеков, хазарейцев). Радикальный фундаментализм и пуштунский национализм — главная идеологическая опора и движущая сила талибов. Религиозные воззрения талибов (суннизм ханафитского мазхаба — религиозно-правовой школы) далеки не только шиитам-хазарейцам, таджикам или исмаилитам, но и многим пуштунским племенам, исповедующим другие мазхабы суннизма. Агрессивный и фанатичный характер движения «учащихся медресе» проявился с самого начала их появления на афганской политической сцене. Уничтожение «неисламских» святынь и карательные операции против «плохих» мусульман стали повседневной практикой талибов.
Однако считается, что главной задачей ИДТ является обеспечение западным компаниям условий для реализации плана прокладки газо- и нефтепроводов из Средней Азии через Афганистан в Пакистан, что позволило бы США и их союзникам создать альтернативный путь снабжения энергоносителями, полностью обходя Иран и Ирак. Общая стоимость проекта — 20 млрд. долларов. В осуществлении этого проекта заинтересованы США, Пакистан, Туркменистан, Узбекистан и Саудовская Аравия.
Вся боевая техника и вооружение у талибов советского производства. Подготовка специалистов (командиров танков, расчетов орудий, пилотов самолетов и вертолетов) осуществляется в учебных центрах на территории ИРП (в основном в районе Кветты). Координаторами всей пакистанской военной помощи является министр внутренних дел Пакистана Насрулла Бобар и руководители военной разведки ИРП. В формированиях талибов много пакистанских военных советников. Руководителями двух основных боевых группировок являются мулла Шафи и мулла Абдукадыр.
Впервые талибы на афганской территории проявились в ноябре 1994 года, когда отбили захваченный моджахедами караван, шедший из Кветты в Кушку после подписания пакистано-афганского договора о транзите по дороге Карачи – Кветта – Кандагар – Герат – Кушка. Тогда же они захватили Кандагар. Затем они заняли ряд южных и западных провинций страны. И уже в марте 1995 года их вооруженные отряды блокировали Кабул, однако, натолкнувшись на сопротивление армии Ахмад Шах Масуда под Кабулом, в апреле они вынуждены были отступить, талибы сосредоточили основной удар в северо-западном направлении в сторону туркменско-афганской границы.
Источник информации: ГРУ ГШ, апрель 1995 г.
Активные вооруженные действия талибов вызвали серьезную озабоченность правящего в Афганистане режима. Предпринимая все возможные меры по снижению напряженности в стране, Раббани и Ахмад Шах одновременно старались погасить огонь гражданской войны в Таджикистане, тем самым высвободить силы, располагавшиеся на афгано-таджикской границе, для борьбы с талибами. В мае в Кабуле прошли межтаджикские переговоры. Рассказывает Давлат Худоназаров: «В начале мая 1995 года мне позвонил доктор Равон Фархади и сообщил, что достигнута договоренность с двумя таджикскими конфликтующими сторонами об их встрече в Кабуле. Руководство Афганистана во главе с профессором Бурхануддином Раббани взяло на себя организацию этой встречи. Он добавил, что Устад Раббани и Ахмад Шах Масуд просят меня приехать и оказать им помощь в организации этой встречи. Я поблагодарил за хорошую новость и за приглашение. Доктор Фархади сообщил также, что через два дня будет возможность встретиться с доктором Абдулло, и мы могли бы обсудить с ним детали моей поездки в Афганистан.
Доктор Абдулло предложил мне лететь в Кабул через Дели, откуда был единственный рейс в столицу Афганистана, сожалел, что его самого не будет в Кабуле, и на всякий случай дал рекомендательные письма послу Афганистана в Индии господину Арифу и начальнику службы безопасности Кабульского аэропорта. В Дели действительно были трудности с вылетом в Кабул, но благодаря помощи посла и его сотрудников я смог вылететь уже на следующий день. У афганского посла я встретил своего старого знакомого Александра Облова, российского дипломата, которого знал еще с 1962 год, и который также направлялся в Кабул в качестве наблюдателя на межтаджикские переговоры. В самолете познакомился с Питером де Нюфиллем, молодым американцем, который собирал материалы для своей диссертации о Масуде.
В Кабульском аэропорту меня встретили представители афганского МИДа и отвезли в гостиницу, где уже разместились члены делегации, сопровождавшие президента Таджикистана Имомали Рахмонова.
В первый же день переговоров состоялась встреча с президентом Бурхануддином Раббани, а позже с Ахмад Шахом Масудом. Я от всей души поблагодарил их за миротворческую инициативу и за приглашение принять участие в этом судьбоносном процессе.
Нас волновало, чтобы первая встреча лидеров стала первоосновой для стабильного переговорного процесса, где в режиме диалога шаг за шагом будет расширяться зона доверия и осознания взаимной ответственности за судьбу своего народа. По большому счету между конфликтующими сторонами не было непреодолимых барьеров, их не разделяли антагонистические противоречия этнического или религиозного характера. Важно было снизить негативное давление на лидеров со стороны их наиболее радикальных сторонников, не допустить какого-либо досадного промаха. Даже мелочи личного характера могли иметь значение.
У организаторов встречи было желание как-то ускорить мирный процесс подписанием промежуточного документа. Их можно было понять. Они хотели мира, так как сами более двух десятилетий страдали от войны и междоусобицы и, как никто другой, знали цену войне и миру.
Затем я включился в “челночную” дипломатию. Как всегда, очень внимательным был Саид Абдулло Нури, было легко общаться с министром безопасности Зухуровым. Позже меня принял президент Таджикистана Имомали Рахмонов, потом я пошел к президенту Афганистана Бурхануддину Раббани. Он демонстрировал такт, радушие, искреннюю озабоченность хозяина дома, который пригласил мириться братьев. Блестящий знаток культуры и истории своего народа в диалоге двоих сторон был третьим, для которого таджикский язык также был родным. Ему было легче, чем кому-либо, напутствовать, просить, благословить на действия, которые должны были остановить самоистребление народа, имеющего одну из самих древних культур. Я думаю, им троим было о чем беспокоиться, что оплакивать и на что надеяться...
Два года спустя в Москве завершился этот начавшийся в Кабуле созидательный миротворческий процесс. Теперь, по истечении 12, лет можно сказать, что инициатива лидеров Афганистана, выбор Кабула для первой встречи первых лиц межтаджикского конфликта оказался самым удачным. Сама атмосфера разрушенного Кабула как бы предостерегала таджиков от вооруженного противостояния в пользу мира, да и продолжавшаяся афганская гражданская война и ее внешние признаки с взрывами бомб и артиллерийской канонадой также были наглядной агитацией в пользу сближения сторон. И все же самым значительным в этой инициативе был человеческий фактор, искренние неформальные усилия президента Раббани и Ахмад Шаха Масуда сблизить враждующие стороны, посадить их за стол переговоров.
Из своего опыта знаю, что миротворчество — дело неблагодарное, каждая сторона подозревает, что посредник-миротворец отстаивает интересы другой стороны, особенно если посредник не чужестранец, а соотечественник. Афганцы Раббани и Масуд, один таджик из Бадахшана, другой таджик из Панджшера, были не чужими для обеих сторон. Приходилось слышать от отдельных лиц с обеих таджикских сторон, что афганцы имеют свои предпочтения. Раббани и Масуд по-человечески могли симпатизировать кому-то, но, обладая богатым разносторонним опытом в рассеченной, прострелянной и израненной стране, по определению не могли поддерживать чью-то сторону. Кроме человеческого фактора, им, в отличие от талибов, был выгоден мирный и стабильный Таджикистан, способный стать партнером в развитии и тылом в критической ситуации в их нелегкой борьбе.
Ахмад Шах Ма