Клумбы весом в 10 тысяч фунтов

Перед взрывом бомбы в 1993 г. план обеспечения пожарной безо­пасности во Всемирном торговом центре выглядел весьма наивно. В каждой из компаний, занимающих в нем помещения, выбирался волонтер, который должен был исполнять обязанности руково­дителя пожарной охраны. По идее, он должен был пройти курс обучения эвакуации сотрудников в случае пожара. На каждые 50 сотрудников приходился всего один такой добровольный пожар­ный. Как выяснилось после взрывов 1993 г. в ходе проведенного NIST опроса всех этих пожарных комиссаров, подавляющее боль­шинство из них ни разу не покидали своих этажей в процессе учебных тревог или тренировок. Многие из них были незнакомы с расположением лестниц, хотя и считались единственными людь­ми, «подготовленными» к проведению эвакуации. В действитель­ности их научили только собираться в коридоре и ждать дополни­тельных инструкций. Но инструкции так и не пришли: взрывом бомбы, маломощной в сравнении с Боингом-767, в башнях были выведены из строя как системы электроснабжения, так и системы

коммуникаций.

После этого многие из тех, кто был пожарным комиссаром в 1993 г., жаловались, что их недостаточно хорошо подготовили. Они не знали, что для того, чтобы спуститься по многим лестни­цам, людям придется несколько раз перемещаться через проме­жуточные холлы. Никто не сказал им, что пожарным потребуется несколько часов, чтобы подняться на верхние этажи. Поэтому они просто ждали, и некоторые из них прождали до четырех ча­сов, прежде чем начать спуск. Авторы исследования сделали вы­вод: «Программа обучения не должна ограничиваться членами бригады пожарной безопасности. Во время этих событий многие из комиссаров просто отсутствовали в тех секторах, за которые несли ответственность. ...Если мы хотим обеспечить безопасную реакцию на пожар в высотном здании, все постоянно находящие­ся в нем люди должны пройти определенную подготовку и обуче­ние». Недостаточно полагаться на пожарных комиссаров или да­же на самих пожарных: люди должны были уметь выбираться из здания самостоятельно.

После 1993 г. стало совершенно ясно, что нужно все изменить. Администрация порта потратила на усовершенствование систем безопасности более 100 млн долларов. Теперь посмотрим, на что были потрачены эти деньги. По периметру комплекс окружили бетонными клумбами весом в 10 тыс. фунтов, чтобы к зданиям нельзя было подобраться на автомобиле. Установили около двух­сот камер наблюдения. На въезде в грузовой терминал стали фо­тографировать водителей грузовиков. Собаки начали вынюхивать взрывчатку. Кроме того, администрация установила в зданиях систему ретрансляторов, призванную усиливать сигнал раций, ко­гда пожарным придется подниматься по этажам зданий.

Но и в новой концепции системы безопасности ВТЦ не было отведено никакой роли обычным людям. Алан Раисе, директор департамента Администрации порта, осуществлявшего управление ВТЦ, в своих свидетельских показаниях комиссии по событиям 11 сентября сказал: «Процедуры эвакуации с 1993 г. не изменились, но системы обучения и оборудование претерпели из­менения ». Рекомендации расширить лестничные пролеты, данные специалистами по безопасности, были отвергнуты. Это обошлось бы слишком дорого, за счет сокращения площадей коммерческой недвижимости. Пожарные тренировки проводились дважды в год, но в ВТЦ они выглядели следующим образом: всех просили собраться в центре своих этажей и поднять трубки телефонов экстренной связи, чтобы получить указания. Работники, как пра­вило, даже не заходили на лестницы, уж не говоря о том, чтобы еще и спускаться по ним.

Информация и ответственность по-прежнему оставались пре­рогативой избранных единиц, то есть директора здания по по­жарной безопасности, полиции Администрации порта и других служб быстрого реагирования. Роль обычных людей ограничива­лась ожиданием приказов.

К сожалению, 11 сентября клумбы весом в 10 тыс. фунтов ни­кого не защитили. Не помогла и система ретрансляторов: ее не смогли правильно включить, и в хаосе того утра пожарные реши­ли, что она просто сломалась. Однако совсем недорогое нововве­дение, сделанное после 1993 г., — светящиеся в темноте полоски, установленные на лестницах, — по словам очевидцев, сильно об­легчили эвакуацию. Но тысячи людей даже не знали, где находят­ся лестницы. Как выяснилось в ходе исследования NIST, больше 50 % выживших вообще никогда раньше не бывали на этих лестни­цах. В соответствии с первыми результатами исследования, про­веденного Колумбийским университетом, лишь 45 % из 445 опро­шенных после 11 сентября работников ВТЦ знали о том, что в зданиях существуют целых три лестницы. «Недостаток подготов­ленности людей поверг меня в шок. Они не могли мыслить верти­кально. Они мыслили горизонтально, — говорит профессор Ко­лумбийского университета Робин Гершон — Многие говорили, что неохотно шли на лестницы, потому что не знали, где могут оказаться в результате».

Большинство людей не имело никакого представления о расположении промежуточных переходов нанижних этажах. Гершон сообщает: только половина из них знала, что двери, ведущие на Крыму, будут заперты. В отчете комиссии по событиям 11 сентября Приводится заключение, что это могло стать причиной гибели лю­дей: «Сразу после удара по южной башне, когда лестница А была, по крайней мере в первое время, не заблокирована, гражданские лица на верхних этажах тратили время, поднимаясь по лестницам, км<что того чтобы заняться поисками открытого пути вниз».

Система пожарных комиссаров продолжала существовать и после событий 1993 г. 11 сентября одним из таких комиссаров бы­ла Зедено. В то утро она оказалась единственным членом бригады Пожарной безопасности, присутствующим на своем этаже. Вес штильные еще не пришли на работу. Не забывайте, что площадь каждого этажа составляла около акра. Зедено была «искателем», то есть, по идее, должна была перед началом спуска по лестнице убедится в отсутствии людей в женской туалетной комнате. Однако она никого и нигде не искала. Она вспомнила о том, что была Инжирным комиссаром, лишь через несколько месяцев после трагических событий.

Итак, 11 сентября пожарные комиссары знали немногим более, чем обычные люди. В ходе исследования Колумбийского универ­ситета 94 % опрошенных сообщили, что они никогда не покидали здания в процессе учений. Только 50 % заявили, что обладали достаточными знаниями, чтобы эвакуироваться самостоятельно. Когда Зедено выбралась из Башни-1, они вместе с полицейским, у которого пострадали глаза, пошли в северном направле­нии. И в конце концов их подобрала одна из карет «Скорой помо­щи». Зедено отправили в бруклинскую больницу Вудхалл, где ей не дали кислородную маску и смену одежды. После этого ей пришлось блуждать с одной станции подземки на другую в попытках вернуться домой. Около 19.00 ей все-таки удалось добраться до Нью-Джерси, где она наконец увидела своих родителей, которые за| восемь часов до этого наблюдали со своего балкона, как рушится ее башня.

За последние три года Зедено много раз приходила на встречи I и мной, чтобы в мельчайших деталях снова и снова пережить ис-мыт.шия, через которые ей пришлось пройти. Для нее это не могло быть приятным занятием. Но она пошла на это, так как хотела, чтобы ее опыт имел хоть какое-то значение. «Помогая другим лю­дям понять, — написала она мне по электронной почте, — я; вижу в этом смысл своего спасения». /

Сегодня Зедено по-прежнему работает на Администрацию пор­та. Теперь ее офис находится в Ньюерке, штат Нью-Джерси, на 11-м этаже 18-этажного здания. Кроме того, она помогает в орга­низации деятельности Сети выживших в ВТЦ, объединяющей более 2 тыс. членов. Через два года по­сле событий 11 сентября Зедено усыновила в Ньюарке трехлетне­го мальчика. Она назвала его Элиас. На случай, если с ней когда-нибудь еще что-нибудь случится, Зедено делит опеку над ним со своей сестрой.

В ходе наших долгих бесед я научилась ценить дуализм отрица­ния. Меня поразило, насколько всепожирающим оно может быть даже посреди дыма и пламени. Однако, как и большинство других наших реакций на катастрофы, отрицание может оказаться спа­сительным. Если бы 11 сентября Зедено пришлось считаться с ре­альностью с самого первого мгновения, она, возможно, не смогла бы пройти столь длинный и утомительный путь к спасению. Отри­цание надело на ее сознание шоры, позволявшие ей видеть только то, что необходимо видеть.

Но чем больше я узнавала об отрицании, тем труднее мне ста­новилось определить его границы. Где оно берет начало и где за­канчивается? Отрицание ли определяло поведение Зедено в то ут­ро? Или оно начало свою работу задолго до этого, сразу после то­го, как в 1993 г. она выбралась из лифта и решила для себя, что это не может повториться вновь? Отрицание — самая коварная реак­ция на страх из всех существующих. Оно прячется там, куда мы никогда не заглядываем. Чем больше я узнавала об отрицании, тем серьезнее мне казалось его значение в повседневной жизни, даже задолго до катастроф, в самые обычные мирные дни.

РИСК