Как проводят праздники крестьяне Курганскаго уезда слободы Белозерской (ТГВ, 1858, № 8)

Из Омска (ТГВ, 1858)

Нынешняя масленица, кроме шумного веселья, обычного спутника больших праздников, кроме танцевальных вечеров, кроме гор и блинов, характеризующих ее, ознаменовалась у нас добрым делом. В пользу здешнего детского приюта дан был в доме Благороднаго Собрания маскарад. Право на вход мужчины имели за 1 р.с., а дамы за 50 к. Сумма, собранная в пользу приюта составляет около 200 руб. серебром. Маскарад этот замечателен тем, что не было ни одной маски, может-быть от излишней требовательности к костюмам, но за-то было очень весело, и разъезжаться стали в 5-ть часов утра, тогда-как предшествующие балы продолжались только до 3-х, мысль устраивать праздники с подобною благородною целью – прекрасная мысль: тут и повеселишься, и поможешь ближнему, сам того не замечая, в смысле слов Евангелия, тогда-как в простых подписках, составляемых с тою же целью, другой бы и не пожертвовал от щедрот своих.

Не задолго до масленицы проехал через наш Омск обратно в Россию Член Географического Общества г. Семенов, пробравшийся в прошлое лето по южной стороне озера Иссык-Куля до поперечного прохода через хребет Тюскель-Алатау, по которому он поднялся на 10.000ф. над уровнем моря и достиг альпийских озер, покрытых льдом даже в Июле, дающих исток р. Нарыку,- северной ветви сырскаго бассейна. После того он посетил проход Заукэ и возвратился в Алматы. На возвратном пути он посетил новую русскую колонию в вершинах р. Лейсы. Главный вопрос, решение котораго хотелось получить от этой экспедиции – достоверныя ли китайскии известия о вулканах внутренней Азии – остается нерешенным непосредственно, ибо путешественник не мог проникнуть до Пешака. В письмах своих он умалчивает об этом вопросе, почему можно заключить, что вывод, который он сделал из своих исследований не будет благоприятствовать существованию вулканов.

В будущее лето на Иссык-Куль отправляется новая экспедиция из зоолога г. Свецова и чиновника Минист. Финан. Г. Борщова. Она теперь зимует в форте Перовском.

В начале поста проехал через г. Омск в Канал крымский помещик для разведения там яблоков. Посмотрим, каков будет успех, но что успеха должно ожидать, может служить доказательством то, что у нас, в Омске, произрастают яблоки, разводимые одним чиновником.

К слову, скажу несколько слов о садоводстве и огородничестве, сад для простолюдина может служить отдыхом от труда и занятием от праздности. В Англии для работников нарочно с этой целью устраивают вблизи от их изб огороды и сады. На одном земледельческом митинге, на которые собираются для рассуждения о разных усовершенствованиях в земледельческом искустве и которые много способствуют цветущему положению сельского хозяйства в этом государстве, один оратор сказал: “Сад более существенный барьер между работником и кабаком, нежели все штрафы и наказания. Распространение просвещения и правил нравственности между пахарями совершенные пустяки, если целые семейства принуждены жить как свиньи в хлевах. Для простолюдина лучшим поощрением к труду и трудности был бы сад вблизи избы его”. Не знаю в каком состоянии находится у нас, в Сибири, огородничество и садоводство, и откуда почерпнуть сведения о них, напрасно я заглядывал для этого в сочинение г. Гагемейстера в нем о них не упомянуто, может быть потому, что они не составляют отраслей сибирской промышленности, а разводятся про себя. Имея случай проезжать по станицам казачьего войска, я заметил, что казаки с большим старанием ухаживают за огородами, которые, обыкновенно устраивают при крепости и часто при разливе его бывают затоплены, лишая казаков возможности собрать плоды трудов своих; но восприимчивая деятельность их не охлаждается неблагодарным трудом. Вообще, сколько я заметил, казаков напрасно считают ленивыми. Причиною такой молвы одно название их. С названием “казак”так укоренилось понятие вольницы, ленивца, что люди не знающие быта современных казаков судят о них по их прадедам. Кто жил в казачьих станицах, тот этого не скажет. Деятельность их, трудолюбие бросаются в глаза; казак везде успевает: и на пашне, и на конюшне, и в огороде, и на ученье, и дома, и на службе. Начальство с своей стороны, заботиться об устройстве садов. В штаб-квартирах казачьих полков устроены небольшие сады; во всех станицах на выездах и подле домов насажены березки, тополи и другие деревца, огороженные выкрашенными перилами, что придавало бы красивый вид станицам, если б деревья хорошо принялись. Но этого не скоро можно дождаться потому-что казаки нерадиво, только по приказанию занимаются усаживанием березок, жалуясь обыкновенно, что это отвлекает их от другой работы, и сообщает сырость подвалам. Нерадение это относят к лености их, не разобрав насколько справедлива жалоба эта. В Омске три замечательные сада: Кадетский, Артиллерийский и Казачий, устраиваемые начальствующими лицами. Есть несколько оранжерей, из которых в одну только открыт вход всем. О садоводстве и огородничестве в Сибири, служащих некоторым образом выражение довольства и благосостояния, желательно было бы иметь подробные известия.

В “Независимом Листке”, помещенном в №36 Губ. Вед., автор, желая возбудить вопрос между здешними патриотами о некоторыхродах промышленности, могущих привиться в Сибири и доставить выгоды, называет, между-прочим, свеклосахарную и табачную и говорит, что получили начало только свекольная и кожевенная и что табачных фабрик вовсе нет. Автор сказал это, вероятно по неимения сведений об этом предмете. Около Змеиногорска находится свеклосахарный завод, а в нашем Омске табачная фабрика, основанная г. Кузнецовым, на ней делаются папиросы из разных сортов табака между прочим и из разводимаго на собственной плантации г. Кузнецова в г. Копале.

Ф и т. д.

Как проводят праздники крестьяне Курганскаго уезда слободы Белозерской (ТГВ, 1858, № 8)

Во всякое время года, но преимущественно зимою и летом деревенские праздники обыкновенно сопровождаются торжками, на которые главным образом привозят: пряники, орехи кой-какую мелочь, необходимую в крестьянском быту. При таком базаре первое место занимает непременно питейная выставка.

В приходе Белозерской Алексеевской церкви считается около 10 деревень и почти в каждой деревне празднуют какому нибудь Святому.

Праздник начинается так: там, где есть в деревне часовня – и где существует издревле заведенное обыкновение приносить святые иконы из храма в часовню, жители рано поутру отправляют несколько человек и с ними непременно пожилого и почтенного старика просить позволения у священно-церковно-служителяподнять Святые Иконы; получив позволение, со Святыми Иконами идут в деревню и там ставят их в часовне, на приготовленном месте, потом собирается народ, ставят свечи и делают, по силе и возможности, приклады к Святым Иконам; наконец просят священно-церковно-служителей служить обедню. Здесь объясняется крестьянам, что обедни в часовне не может быть, что обедня бывает только в церкви – и она в нынешний день была уже совершена в храме, в часовне можно служить лишь утреню, часы и молебны; после этого они уже просят служить или часы и молебны, или одни только молебны простые и с водосвящением. Если бывает бездождие или какая нибудь повальная болезнь на людей, или на скота, то просят еще служить в домах, наполнять их в паскотине. Где нет часовни, или хотя и есть, но нет обыкновения приносить Святые Иконы, там прямо посылают на обывательских лошадях однаго почтенного старика просить священно-церковно-служителей служить молебны, если есть часовня, то в часовне, а если нет, то в приготовленном из теса балагане, куда и приносится из известнаго дома икона, которой празднуют.

Нельзя не похвалить такого благочестивого обычая, но, должно признаться, что у деревенских жителей всегда есть другая цель, чисто материальная: угостить хлебом-солью своих родных и добрых знакомых, и, под пьяную руку, повеселиться с ними.

С окончанием Божественнаго служения начинают съезжаться на праздник родственники и знакомые из окольных деревень; приезжают иногда и ранее, но как-то по выходе из часовни более заметен съезд окольных деревенцев на праздник. Одиночки, двойки и тройки, запряженные в тележки, телеги, дроги и повозки, с бряцанием бубенчиков (ширкунцов), мчатся во весь опор, везя на праздник разряженных сельских красавиц и удалую молодежь; все это с намерением несется по базарной улице – и наконец разъезжается по знакомым домам. Гостей приезжих выходят встречать разными приветствиями, особенно если они близкие родственники, или хотя и знакомые, но стоющие большаго почета все или только некоторые хозяева дома, если остальные чем-нибудь заняты. Женщины целуют приезжих гостьев: женщин и девиц, поддерживая при том одной рукою (двумя перстами: указательным и средним) нижнюю часть подбородка у той, которой делают приветствие; то же самое делает и та, к которой обращено приветствие. Мущины же ограничиваются только поклонами, как с мущинами, так и с женщинами, иногда впрочем позволяют себе что особенно замечается только между людьми, бывающими в другом не крестьянском быту круга, как-то: между головами, старостами или торговыми, приветствовать друг друга взятием (не скажу пожатием) руки один у другого; одним словом, эта манера заметна, если можно так выразиться, между деревенскою аристократиею. Приехавших гостей приглашают в дом. Как приезжающие, так и приходящие, (последних хозяин уже не встречает), придя в дом, приветствуют хозяина таким образом:

"Мир в дому Господским!"

Хоз. "Милости просим, милости просим. Беседуйте-ко на лавочку".

Гос. "Благодарим покорнушшо!"

После этого хозяин и хозяйка начинают суетиться. Хозяйки покрывают стол ковром из домашнего изделия, потом сверх ковра разстилают скатерть белую или пестро-браную; несут на стол разныя приготовленные кушанья между которыми непременно поставят: пряники и орехи. Следует заметить, что чем более приготовлено кушаньев, тем более приписывают чести хозяйкам. Когда таким образом суетятся хозяйки, хозяин – в продолжении этого времени – бежит в подвал и выходит оттуда вооруженный двумя штофами, или бутылками, из которых в одной бутылке находится простое вино, а в другой красное, или какая-нибудь наливка для прекрасного пола. С бутылками, налитыми вином, хозяин пробирается за занавесу и там приготовляет поднос и рюмки. Потом хозяин и хозяйка с поклонами просят гостей подвинуться за стол, хлеба-соли покушать; гости исполняют желание хозяев, - и около всего стола, садятся все, если позволяет место; если же некоторые из гостей остаются, за неимением свободных мест, то их просят в избу за другой стол. Само собою разумеется, что гостей более почетных, стараются посадить за первый стол. Наконец хозяин снова скрывается за занавесу и выходит оттуда, неся, в одной руке, бутылку с водкой, а в другой, поднос с рюмками; останавливается среди горницы, наливает в рюмки вино и подносит старшему, или более почетному гостю, непременно называя каждого по имени и отчеству. Разговор между хозяином и гостями, в то время, бывает в роде следующаго.

Хоз. "Ну-тко, Фадей Ермолаевич, перед хлебом-то солью…"

Гость. "Благодарим покорнушшо Лупан Ерофеевич, много довольны вашей честью-милостью! Сами-то вы вот-дак редко к нам жалуете, а мы всегдашны ваши досадчики".

Хоз. "Ну, примайтей, Фадей Ермолаевич, а на том уж не повешшуйте – пожалуйте…" Гость пьет рюмку. Далее хозяин просит следующих гостей уже по порядку: история почти одна и таже с немногими изменениями. Но когда хозяин поднесет женщине, тогда разговор становится вдвое занимательней и живее, - более церемоний, чем ломанья – отнекивания со стороны прекрасного пола…

Гостья говорит, что им (т.е. женщинам) "не подобало бы и рюмку-то держать в руках, а не токмо што пить".

Хоз. "Эвано, Хавронья-та Федотовна уже и заартачилась! Да хоша пригубьте…"

Гостья. "Нет уж и не проторьтесь, пожалуйте, Лупан Ерофеевич, не приму."

Хоз. "Ой, што это, ой што это… эк ведь как закарячилась…"

После этого старшая хозяйка, а если есть, то и снохи приступают к гостье (если она стоит такого почета), и все, с поклонами, просят ее хоть пригубить. Наконец гостья, как бы нехотя, берет рюмку и пьет, или полрюмки или всю, если продолжают просить. Во время обеда, хозяйки, по принесению каждого кушанья на стол, делают по низкому поклону гостям, сидящим за столом и просят кушать, блюда подают на стол не постепенно, а все вдруг, - и в продолжении всего стола или обеда, не уносят ни одного блюда обратно, а берут уже все блюда вдруг, кроме впрочем пряников и орехов. По окончании стола, помолившись Богу, гости благодарят хозяина за хлеб за соль; потом кому угодно побаять с хозяином, то не остаются и размещаются по лавкам, прочие же идут в другой дом, где повторяется прежняя церемония т.е. точно таким же образом пришедших гостей просят садиться за стол, и снова пьют и едят;

Далее отобедав здесь, идут в 3-ий дом, где хотяи садятся за стол, но более пьют, а едят уже немногие, или, лучше сказать, только отведывают. В некоторых домах, когда уже в приготовленных кушаниях оказывается недостаток, или гости не хотят садиться за стол, женщины ставят на стол одни пряники и орехи – и просят “поглуздать преничком и орешком”, а мужчины пришедших гостей обносят чаркой другой вина.

Многие из гостей не хотят пить водки, если сам хозяин не поначальствует, то есть не начнёт, или не покажет им пример, но хозяин знает, что если ему показывать пример с самого начала праздника и притом каждому гостю, то он к половине дня будет не в состоянии и гостей принимать; по этому он сначала всеми мерами отговаривается и разве-разве для дорогого гостя выпьет полрюмочки, но когда пробудет полдня, то хозяин бывает уже податливее: начинает пить и для праздника, и для дорогого гостя, и честной компании, и потому к вечеру едва ли не каждый хозяин, который любит выпить и при удобном случае, делается пьян и весел так же как все гости.

Когда таким образом и гости и хозяин придут в состояние опьянения, то в ином доме бывает часто крайне несносно; там можно встретить всё: и пляску, и песни, и несвязный крик мужиков, перемешанный с русскою бранью, и визгливый говор полупьяных баб…всё это перемешивается одно с другим, становится для непривычного уха невыносимым.

В некоторых домах подают чай…Вот ещё новое обыкновение, да ныне и в деревне чай, но какой чай!…Да, что до этого мужику, лишь бы самовара и в чайных чашках…а там уж он знает, как пить, и горе, бедному самовару, в деревенском доме! Правда в ином доме, он, круглый год, стоит под старым оксюшкиным дубасом, но, когда настанет праздник, то он, бедный, с раннего утраи до поздней ночи в лихорадочном беспокойстве…Как только первые гости придут, тот час начинают наставлять самовар…наливают воды и накалывают до самого верха углей. (...)

Из Омска (ТГВ, 1858)

Нынешняя масленица, кроме шумного веселья, обычного спутника больших праздников, кроме танцевальных вечеров, кроме гор и блинов, характеризующих ее, ознаменовалась у нас добрым делом. В пользу здешнего детского приюта дан был в доме Благороднаго Собрания маскарад. Право на вход мужчины имели за 1 р.с., а дамы за 50 к. Сумма, собранная в пользу приюта составляет около 200 руб. серебром. Маскарад этот замечателен тем, что не было ни одной маски, может-быть от излишней требовательности к костюмам, но за-то было очень весело, и разъезжаться стали в 5-ть часов утра, тогда-как предшествующие балы продолжались только до 3-х, мысль устраивать праздники с подобною благородною целью – прекрасная мысль: тут и повеселишься, и поможешь ближнему, сам того не замечая, в смысле слов Евангелия, тогда-как в простых подписках, составляемых с тою же целью, другой бы и не пожертвовал от щедрот своих.

Не задолго до масленицы проехал через наш Омск обратно в Россию Член Географического Общества г. Семенов, пробравшийся в прошлое лето по южной стороне озера Иссык-Куля до поперечного прохода через хребет Тюскель-Алатау, по которому он поднялся на 10.000ф. над уровнем моря и достиг альпийских озер, покрытых льдом даже в Июле, дающих исток р. Нарыку,- северной ветви сырскаго бассейна. После того он посетил проход Заукэ и возвратился в Алматы. На возвратном пути он посетил новую русскую колонию в вершинах р. Лейсы. Главный вопрос, решение котораго хотелось получить от этой экспедиции – достоверныя ли китайскии известия о вулканах внутренней Азии – остается нерешенным непосредственно, ибо путешественник не мог проникнуть до Пешака. В письмах своих он умалчивает об этом вопросе, почему можно заключить, что вывод, который он сделал из своих исследований не будет благоприятствовать существованию вулканов.

В будущее лето на Иссык-Куль отправляется новая экспедиция из зоолога г. Свецова и чиновника Минист. Финан. Г. Борщова. Она теперь зимует в форте Перовском.

В начале поста проехал через г. Омск в Канал крымский помещик для разведения там яблоков. Посмотрим, каков будет успех, но что успеха должно ожидать, может служить доказательством то, что у нас, в Омске, произрастают яблоки, разводимые одним чиновником.

К слову, скажу несколько слов о садоводстве и огородничестве, сад для простолюдина может служить отдыхом от труда и занятием от праздности. В Англии для работников нарочно с этой целью устраивают вблизи от их изб огороды и сады. На одном земледельческом митинге, на которые собираются для рассуждения о разных усовершенствованиях в земледельческом искустве и которые много способствуют цветущему положению сельского хозяйства в этом государстве, один оратор сказал: “Сад более существенный барьер между работником и кабаком, нежели все штрафы и наказания. Распространение просвещения и правил нравственности между пахарями совершенные пустяки, если целые семейства принуждены жить как свиньи в хлевах. Для простолюдина лучшим поощрением к труду и трудности был бы сад вблизи избы его”. Не знаю в каком состоянии находится у нас, в Сибири, огородничество и садоводство, и откуда почерпнуть сведения о них, напрасно я заглядывал для этого в сочинение г. Гагемейстера в нем о них не упомянуто, может быть потому, что они не составляют отраслей сибирской промышленности, а разводятся про себя. Имея случай проезжать по станицам казачьего войска, я заметил, что казаки с большим старанием ухаживают за огородами, которые, обыкновенно устраивают при крепости и часто при разливе его бывают затоплены, лишая казаков возможности собрать плоды трудов своих; но восприимчивая деятельность их не охлаждается неблагодарным трудом. Вообще, сколько я заметил, казаков напрасно считают ленивыми. Причиною такой молвы одно название их. С названием “казак”так укоренилось понятие вольницы, ленивца, что люди не знающие быта современных казаков судят о них по их прадедам. Кто жил в казачьих станицах, тот этого не скажет. Деятельность их, трудолюбие бросаются в глаза; казак везде успевает: и на пашне, и на конюшне, и в огороде, и на ученье, и дома, и на службе. Начальство с своей стороны, заботиться об устройстве садов. В штаб-квартирах казачьих полков устроены небольшие сады; во всех станицах на выездах и подле домов насажены березки, тополи и другие деревца, огороженные выкрашенными перилами, что придавало бы красивый вид станицам, если б деревья хорошо принялись. Но этого не скоро можно дождаться потому-что казаки нерадиво, только по приказанию занимаются усаживанием березок, жалуясь обыкновенно, что это отвлекает их от другой работы, и сообщает сырость подвалам. Нерадение это относят к лености их, не разобрав насколько справедлива жалоба эта. В Омске три замечательные сада: Кадетский, Артиллерийский и Казачий, устраиваемые начальствующими лицами. Есть несколько оранжерей, из которых в одну только открыт вход всем. О садоводстве и огородничестве в Сибири, служащих некоторым образом выражение довольства и благосостояния, желательно было бы иметь подробные известия.

В “Независимом Листке”, помещенном в №36 Губ. Вед., автор, желая возбудить вопрос между здешними патриотами о некоторыхродах промышленности, могущих привиться в Сибири и доставить выгоды, называет, между-прочим, свеклосахарную и табачную и говорит, что получили начало только свекольная и кожевенная и что табачных фабрик вовсе нет. Автор сказал это, вероятно по неимения сведений об этом предмете. Около Змеиногорска находится свеклосахарный завод, а в нашем Омске табачная фабрика, основанная г. Кузнецовым, на ней делаются папиросы из разных сортов табака между прочим и из разводимаго на собственной плантации г. Кузнецова в г. Копале.

Ф и т. д.