Преподобный Стефан Вятский (1830-1890)

Старца Стефана знали не только тысячи людей, бывших в его пустыни, но и тысячи читателей его духовных книг, издаваемых Афонским Пантелеимоновым монастырем. В скит, находившийся в маленькой деревне Филейка под Вяткой, приходили за тысячи верст — так велика была известность старца и так нужны были людям его советы.

Старцу Стефану пришлось немало странствовать: он подвизался и в Соловецкой обители, странствовал по святым местам России. Он был во многих благоустроенных монастырях, отыскивая руководителя-старца, опытного в духовной жизни. Наконец Симеон Куртеев (так звали старца в миру) дошел до монастыря преподобного Нила Сорского; там славился в то время духовной мудростью и святостью жизни иеромонах Нил.

Старец, взирая прозорливыми очами на юного Симеона и предвидя благодать, имеющую на нем почить, благословил его идти на свою родину учить детей и сказал: «Ты там получишь спасение». Вернувшись домой, Симеон выкопал в горе пещеру; поставил в ней сруб, в котором можно было только сидеть, стоять или лежать, но не ходить, без дверей, с двумя окнами: одно — внизу, в которое он едва пролезал, а другое — наверху, под самым потолком.

По примеру древних отцов Симеон возложил на себя железные вериги, пищу принимал в очень малом количестве и то в два часа пополудни, а вечером уже совсем не ел.

После смерти матери Симеон снова отправился странствовать по монастырям и по святым местам, с целью посетить также и святую Афонскую гору. Брат дал ему на дорогу только пятьдесят копеек, но он все-таки пошел, уповая лишь на милость Божию.

Дойдя до Саровской пустыни, Симеон остался там и прожил там пять месяцев, был на послушании в кухне и ходил на клирос, для исполнения обязанностей канонарха, так как обладал звучным, приятным тенором.

Из Саровской пустыни он направился в Киев, зашел по пути в Глинскую пустынь и наконец добрался до Афона.

Там он провел зиму в келье Сретения Господня. Возвращаясь с Афона, Симеон направился в Таврическую губернию к своему родственнику и, оставшись там, пробыл у него целый год, обучая детей.

Оттуда Симеон перешел в новооткрытые скиты в Таврических горах и там, томимый, в течение двух лет, перемежающейся через два дня лихорадкой, едва не умер и с трудом мог прийти домой.

Из прежней своей пещерной кельи он перешел в другую деревянную, выстроенную им уже на земле. Это было в 1862 году.

Он не мог зарабатывать себе кусок хлеба не чем иным, как только одним уменьем — поучить детей из ближних деревень грамоте.

Отказавшись от мира и возлюбив пустынную жизнь, Симеон, тем не менее, любил всех людей и помогал им чем мог, преимущественно своей молитвой; особенно же любил он Боговенчанного Самодержца земли Русской и всегда молился за него весьма усердно.

В 1866 году, в ночь на 4 апреля, он не спал, молился, произнося непрестанно: «Господи, спаси царя». И уже после узнал, что 4 апреля было покушение на жизнь императора Александра Николаевича, но Господь, по Своей милости, спас драгоценную жизнь Государя.

В 1870 году Симеон путешествовал в Иерусалим для поклонения гробу Господню и другим святым местам Палестины и оттуда вторично посетил святую Афонскую гору и жил там некоторое время. Но жить долго на Афоне он не мог, его влекло на родину, и отец Иероним, духовник Пантелеимонова монастыря, который любил Симеона за его доброту душевную и откровенность, благословил его, говоря: «Такова воля Божия, чтобы ты жил на своей родине, гряди с миром Божиим».

Вернувшись домой, Симеон снова стал заниматься с детьми.

В 1877 году, 23 февраля, на сорок седьмом году от роду, Симеон Петрович пострижен в монашество с именем Стефан. Через день его посвятили во иеродиакона, а на третий день рукоположили во иеромонаха. По слабости здоровья Стефан не мог долго служить, и через семь месяцев он был отпущен на покой от службы в Слободском Крестовоздвиженском монастыре, и начал жить в той же пустыньке, где прежде жил.

«Это было для того дано мне от Бога, — говорил отец Стефан, — чтобы я мог заниматься сочинением новых книг». Это были небольшие брошюрки, написанные простым и понятным языком, очень любимые народом. Теперь он издавал их для Афонского Пантелеимонова монастыря.

Пищей старцу служили черный хлеб и картофель, приносимые крестьянами-богомольцами, у которых он обучал прежде детей.

Не без скорбных искушений проходила жизнь подвижника. Однажды отец Стефан, во время одиночества его в лесу, утомившись, лег отдохнуть и заснул. Видит во сне, что к нему прилетело множество черных птиц и начали его клевать; проснулся отец Стефан от сильной боли, но не видел никого в келье. Усмотревши в своем теле множество синих пятен, отец Стефан понял, что это было вражеское наваждение.

Прожив иеромонахом в лесу шесть лет, отец Стефан в 1883 году у себя в пустыньке выстроил небольшую церковь.

Молва о его богоугодной жизни стала распространяться все далее и далее, чему много помогали книжки, им составленные, которые быстро расходились в народе и с любовью читались многими.

Вскоре в скиту старца подвизались уже шестеро насельников, потянулись туда и паломники. Многие приходили издалека: кто получить благословение, кто попросить совета и святых молитв. Всем приходящим старец давал спасительные советы и наставления, иконки и книжки своего сочинения, и все уходили от него, получая душам своим великую пользу и духовное утешение.

Старец Стефан желал, чтобы все люди спасались, приходили в разум истины, укреплялись словом Божиим, для чего многим раздавал свои книжки бесплатно. Особенно посещало его много народа в мае месяце, когда народ шел в Великую реку за чудотворным образом святителя Николая Чудотворца. Пустынная местность отца Стефана находилась на расстоянии версты от села Филейки, мимо которого проходило народу тысяч двадцать на Великую реку. И почти каждый, проходя мимо Филейки, заходил к отцу Стефану, когда он выстроил церковь.

Когда храм был внутри украшен иконостасом и живописными иконами, он перенес туда из своей кельи образ великомученика Пантелеимона с частицами мощей и стал служить молебны пред святым образом. Слух об этом образе разнесся далеко, и в скит стали привозить больных. Старец Стефан служил для них молебны и мазал их елеем из лампадки пред образом великомученика, и многие, по вере их, избавлялись от своих недугов.

Преподобный Стефан давно желал основать около Филейки монастырь и потому просил Господа, чтобы Он помог ему в этом деле. И в 1889 году по указу Святейшего Синода там был учрежден общежительный монастырь во имя благоверного великого князя Александра Невского, по уставу святой Афонской горы, в память чудесного спасения жизни Государя императора и всего Августейшего семейства, при крушении императорского поезда 17 октября 1888 года. Управляющим монастырем, в звании строителя, назначен был иеромонах Августин, долгое время живший на Афоне в Пантелеимоновом монастыре.

Церковь, построенная отцом Стефаном, была освящена 27 июля 1889 года, в честь Успения Божией Матери.

В 1890 году, Великим постом, отец Стефан очень тяжело заболел, и продолжалась его болезнь с месяц; потом он начал было поправляться.

Старец знал о своей скорой кончине — 10 июля 1890 года у него был один паломник из Кронштадта, и преподобный Стефан попросил передать свою книгу святому праведному Иоанну Кронштадтскому и просить молитв за упокой иеромонаха Стефана.

В 1890 году, в праздник Успения Божией Матери, лишь только зазвонили к обедне, преподобный старец мирно отошел ко Господу, чего и жаждала душа его во всю жизнь. Так исполнилось его предсказание: «Скончаюсь 15 августа».

Духовные наставления

◊ После многократных путешествий старец Стефан пишет: «Многое испытав в жизни, я не нашел ничего лучшего для мира и спокойствия души моей, как умеренное принятие пищи, пребывание на одном месте и прилежное занятие Божиим словом. Ибо от сего происходит отдаление от всех суетных людей, постоянное богомыслие, очищение сердца, озарение ума, который, прозревая в таинственную жизнь будущего человека, успокаивает душу небесной тишиной. Как началом всего худого служит угождение чреву и забота о временном, так и исполнением добродетели и путем к блаженству — воздержание в пище и занятие ума духовным размышлением. Душа такого человека ограждается глубоким миром, ум объемлется безмолвием и сердце покоится под кровом Божиим: не слышно от него смехотворных слов, в глазах заметны слезы, а внутри печаль по Боге, которая и ведет душу его ко спасению».

◊ «Сказано в Писании, — говорил старец Стефан: — горе единому (Еккл. 4, 10), — это очень верно. Вот, когда я жил один, то много встретил горя: тяжелая грусть и унылая тоска находили на меня, на мое сердце, и я только тогда находил себе утешение, когда возьму Псалтирь и читаю до тех пор, пока пойдут слезы; когда поплачусь наедине пред Богом, проходит у меня унылая тоска и тяжелая грусть и настает в душе мир и радость о Господе».

◊ «Не о том заботьтесь, — говорил старец Стефан, — чтобы как можно скорее прочитать свое правило молитв Иисусовых, старайтесь, чтобы сердце и ум ваш участвовали в молитве к Господу и находили себе все благо в общении с Ним».

Самый лучший способ безмолвной Иисусовой молитвы, — умной или духовной, по наставлению старца Стефана, состоит в следующем: обрати внимание или ум на сердце и наблюдай, чтобы в этом последнем не возникло никакой посторонней мысли, внутренне же говори: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго».

И вот такое-то простое молитвословие приводит душу в самое мирное состояние — водворяет внутри нас Царствие Божие, производит дивное утешение, ничем не преодолимое упокоение в Боге.

◊ «Кто презирает все земное, — говорил старец, — и избирает одну благую часть, по слову Господню (см.: Лк. 10, 42), — поучение в законе Господнем, того ум скоро отторгается от жизни сей и устремляется к небесным благам, и радуется душа его радостью о Господе. И потому прошу вас, братия, поучайтесь в чтении слова Божия: при чтении или слушании слова Божия душа может скоро очиститься от худых дел, слов и помышлений, как и Господь сказал Своим ученикам: „вы уже очищены чрез слово, которое Я проповедал вам“ (Ин. 15, 3). Потому и нам нужно очищать себя от грехов чрез слово Божие, чтобы получить жизнь вечную, ибо туда (то есть в Царствие небесное) ничто не войдет скверное (см.: Ап. 21, 27), сказано в Писании. Итак, будемте и мы внимать словам апостола Павла, говорящего всем нам: «слово Христово да вселяется в вас обильно со всякою премудростью». И будем потому назидать друг друга псалмами, славословием и песнопениями духовными (см.: Кол. 3, 15-16). И потому, кто читает слово Божие, с верой в него, тот так же, как и гора Сион, по слову пророка Давида, „не подвижется во век“. И если есть у вас привязанность к земным вещам или к деньгам, то просите Господа со слезами, чтобы Он избавил вас от привязанности к земным стяжаниям, но уязвил бы сердца ваши любовью к Нему. „Ибо, — говорит святой Максим Исповедник, — чей ум привязан к какой-либо вещи, тот не любит Бога“. И Царствие небесное уготовано только любящим Бога (см.: 1 Кор. 2, 9). Поэтому со страхом и трепетом совершайте свое спасение» (Флп. 2, 12).

◊ «Если есть у кого что лишнее, — говорил старец Стефан, — то надо отдавать нищим, и тогда получите великую радость духовную, когда отдадите нищим лишнее имение, а в день судный получите милость от Господа; ибо милостивые будут помилованы (см.: Мф. 5, 7). Где бы вы ни жили, не имейте привязанности ни к чему земному, в особенности не копите деньги: чрез это будете мирны и покойны духом, и Господь вас ни в чем не оставит. Тяжело мне поэтому видеть, как многие люди не обращают внимания на повеление Господне — оставить ради Господа имение свое: они были бы покойны и получили бы сторицей здесь и наследовали бы жизнь вечную. Но все обратили ум и сердце к исканию видимых благ, и от этого души их умирают в печали мирской, ибо апостол говорит: „Печаль мира сего смерть соделывает“ (2 Кор. 7, 10). Верьте, со слезами говорю вам, верьте всем словам Господним, апостольским и пророческим: в них все — одна истина».

◊ «Вследствие частого приобщения святых Тайн, — говорил старец, — мы освобождаемся от скверных, лукавых помыслов, и возрастает в нас плод духовный: любовь, мир, долготерпение, милосердие, кротость, воздержание. Пред исповедью храните молчание, чтобы удобнее было сознать свои грехи, прежде чем пойти к духовнику и с сокрушенным сердцем исповедаться — чистосердечно, без стыда, ибо тогда только обымет душу мир и радость».

◊ «Дорога и пред людьми милостыня, но несравненно она дороже пред Богом; потому я и говорил вам всегда, и ныне еще говорю: творите милостыню, творите всегда, дорога милостыня для человека нуждающегося, — это я сам на себе испытал; я вам сказывал, как кусок черствого хлеба заставлял меня иногда проливать горячие слезы, и просить у Бога милости милостивому человеку».

◊ Верьте слову Господнему: «блажени нищии духом, яко тех есть Царство небесное»; сознание своей бедности в добродетели, чувствования окаянства своей души, служа побуждением к жизни богоугодной, соделывает всякого наследником блаженства; только не отчаивайтесь в милосердии Божием, но из глубины души взывайте: Боже! Милостив буди мне, многогрешному.

Делаете ли вы какое дело, или бываете без дела; дома ли находитесь, или идете куда, сидите или лежите, — всегда и за все осуждайте себя; как можно чаще напоминайте себе: все люди лучше меня живут; все люди как люди, а я один живу хуже скотины.

Если вы будете постоянно сами себя осуждать, во всяком случае укорять только самого себя, то верьте Богу, что не погибнете; вот еще вам свидетель верный — апостол Павел, который говорит: «аще бо быхом себе осуждали, не быхом осуждены были», то есть если мы будем в сей жизни сами себя осуждать, то в будущей (жизни) не будем осуждены Богом. Надейтесь на милость Божию, надейтесь; а свою жизнь порицайте. Любите милосердного Бога, любите Бога, милующего грешников; а самого себя возненавидьте. Будьте готовы пред всяким человеком смириться, всякому человеку в ноги пасть, или, по крайней мере, низко поклониться; если заметите — кого чем огорчили, — старайтесь поклониться и попросить со смирением прощения.

◊ Не сопротивляйтесь воле своих родителей, не огорчайте их; вспоминайте прежние труды отца своего; не забывайте никогда болезни своей матери, денно-нощные попечения ее о вас, когда вы были малы; сколько у нее было хлопот всегда, сколько разного рода неприятностей она терпела и тогда от вас; если еще и ныне вы будете какие-нибудь огорчения делать ей, то подумайте, как к вам милостив будет Господь, когда вы немилостивы оказываетесь к величайшим своим благодетелям? Как Богу умиротворить вашу душу, когда немирно живете со своими родителями? Потому прошу я вас, если действительно желаете вы спасения души своей, то за всякий раз, как огорчены будут чрез вас родители ваши, наедине где-нибудь вы должны кланяться им в ноги и сто раз просить у Бога милости себе в тот день с земными поклонами.

◊ О молитвенном чтении акафистов заботьтесь, делайте себе понуждение во всякий день прочитывать хотя по одному акафисту. Еще для успокоения вашей души хорошо вам накануне воскресных дней и праздников спать по ночам где-нибудь одному и хоть по десяти поклончиков творить началом своего спасения; в воскресные же дни и большие праздники непременно быть у литургии, а то не будете мирны в душе своей.

◊ Избирать себе жену надобно не глазами, а слезами; потому что многое у человека зависит от жены, которая может всего лишить своего мужа — как Ева нашего праотца Адама лишила всякого блаженства; потому полагаться на себя или на совесть других в сем случае весьма опасно. Кто прельщает себя одною видимостью, тот не порадуется, а скорее наплачется, от своей прелестницы; и хорошо, если только здесь на земле, а то и в вечности будет плакать вместе с нею и злобно скрежетать на нее зубами...

◊ Счастлив я буду, когда вы будете поступать так: поутру молиться о том, чтобы днем ничуть не злиться, хотя что и не по вашему будет. Кто злится, тот с дьяволом дружится; этот его ученик. Христос говорит: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем; и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Если осердишься когда, то и тужи о том, что ты не послушница Христова, а подруга противника Его — диавола.

◊ Злословие губит душу, и посему обуздывай язык, сказано в Писании, и тихо, мирно поживешь (см.: Сир. 19, 6); женские души ад душит больше за злой язык.

Преподобный Гавриил (Зырянов) Седмиозерный (1844-1915)

Преподобный Гавриил в юности был послушником в Оптиной пустыни. Оптинские старцы преподобные Амвросий, Иларион, Исаакий, старец Мелхиседек и другие сформировали и воспитали в будущем подвижнике дух иноческого смирения, дух кротости и трепетной любви к Богу. Старцу довелось подвизаться во многих обителях, но он всегда помнил Оптину пустынь и ее великих подвижников.

Заболев в Седмиозерной пустыни, где он подвизался, тяжким и внезапным недугом, старец был пострижен 5 октября 1892 года в схиму и в борьбе с телесными скорбями снискал особую благодать Божию. Пять лет был прикован преподобный Гавриил к постели тяжкой своей болезнью, о которой он вспоминал в течение всей последующей жизни с величайшим умилением. Сначала его положили на левый бок: в этом положении он пролежал полтора года, не вставая и не поворачиваясь, потом положили на правый бок, и на нем старец тоже пролежал полтора года; и, наконец, на спине лежал еще два года.

В продолжение первых трех лет старец был еле жив и умирал каждый день по три, по пяти и более раз от слабости сердца. Но духом он был весьма бодр и радостен. Он видел, что Господь дает ему не только болезнь, но и силу переносить страдания — терпеть болезнь, как средство к очищению грехов, и потому старец радостно принимал болезнь как дар Божий, как послушание и дело, которое дается ему ко спасению души и славе Божией. Он радовался тому, что уже невозможно более грешить, что устранен от всякой суеты и пристрастия...

Когда старец мог подниматься на своей постели и немного сидеть, доктор стал разрешать прием посетителей. Сначала их было немного — главным образом свои же братия и ближайшие крестьяне. Но количество их постепенно стало возрастать до такой массы, что отцу Гавриилу пришлось даже перегородить двери в свою комнату особой решеткой, чтобы народ не мог теснить его. Один раз от напора народа сзади и из коридора, передние так стали теснить старца на его постельке, что чуть не задавили его. После этого случая и сделали решетку. Народ приходил к ней, слушал слова старца или его ответы на отдельные вопросы, принимал благословение и уходил. Возле кельи старца всегда была теперь толпа. Но он начал уставать от разговоров и тогда стал раздавать посетителям листочки религиозно-нравственного содержания. Эти листочки он обычно клал под свою подушку и, не выбирая, давал как раз тот, какой по содержанию подходил к духовным нуждам вопрошавшего.

Старцу не хотелось смотреть на приходящих к нему — он боялся отвлечения от боголюбия; поэтому он говорил с ними, стараясь не открывать глаз. Но хотя посетители и молчали, — мысли их слышались старцу, как разговор с ним. Когда такой случай произошел в первый раз, посетители пришли в испуг и изумление, а старец все продолжал отвечать на их мысли: те даже заплакали. И отец Гавриил стал догадываться, что они не говорят потому уже только, что когда откроет глаза, — видит, что уста их не шевелятся, а между тем слова их он продолжает слышать. После такого случая старец стал остерегаться открывать свой дар людям, и прежде чем отвечать, внимательно приглядывался, действительно ли его спрашивают словами. Таких случаев было немало.

В стремлении иметь чистоту сердца и поддерживать ее, отец Гавриил все время старался припомнить свои прежние грехи, каялся в них духовнику и часто приобщался святых Христовых Тайн. От этого он всегда чувствовал себя бодрым, жизнерадостным и свободным от всего мирского. Одновременно и здоровье постепенно прибывало. Старец мог уже сам подыматься и сидеть в постели, мог читать книги и писать.

Как-то, сидя в постели, старец читал житие преподобного Серафима Саровского. К концу чтения книги пришла ему мысль: «Если бы угодник Божий помог мне встать и ходить, — заказал бы я написать икону с него на кипарисной доске!» — и потом, продолжая чтение, забыл об этом. Докончил книгу о преподобном Серафиме, закрыл ее и без всякой мысли, как бы в забытье, встал на ноги и отнес книгу в моленную комнату, положил ее на место с прочими книгами и таким же образом вернулся к постели. И тут только он как бы очнулся, заметил, что он — на ногах, а ведь до этого пять лет не вставал!.. Но все же от ходьбы утомился и, лежа, не переставал удивляться, как это он один — без посторонней помощи мог встать и отнести книгу? — и тут же вспомнил о своем желании написать икону преподобного Серафима. Однако, как написать? — Угодник Божий еще не был прославлен.

Своим затруднением на этот счет старец поделился с отцом Виссарионом, и тот дал благой совет: написать икону явление преподобному Серафиму Матери Божией с мученицами-девами: — вот тут-де будет изображен и сам преподобный Серафим. Старец так и сделал; потом икона эта всегда была его келейной.

Со страхом и благоговением принял отец Гавриил в 1902 году настоятельство в Седмиозерной пустыни. Сознавая всю ответственность за спасение братии и за благоустройство обители, он всегда старался иметь пред глазами святые примеры Оптинских настоятелей: преподобного Моисея и преподобного Исаакия и подражать им в мудром сочетании духовного преуспеяния братии с внешним порядком и благополучием.

К заботам и трудам по хозяйству старец присоединил еще труды по духовному воспитанию братии и обращавшихся к нему за наставлением мирян. Братии он никогда не отказывал в беседах и исповеди, ибо многие по-прежнему желали иметь его своим духовником. А духовным детям своим не монастырским он часто писал глубоко назидательные письма.

К этому времени старец был известен уже далеко за пределами родной епархии. Среди высоких покровительниц, почитательниц, а позже и духовных чад старца была и преподобномученица великая княгиня Елисавета, которая почти ежегодно посещала пустынь, неопустительно бывая на всех монастырских службах.

По наветам недоброжелателей старец был отстранен от настоятельства, и когда игумен Иувеналий — он устраивал тогда Елеазарову пустынь (недалеко от Пскова) и очень нуждался в мудром наставнике-старце — позвал преподобного Гавриила, тот согласился.

Старец не мог молиться в древнем каменном монастырском храме, простужался, болел, а осенью, когда началась сырость, вынужден был отказаться от присутствия при церковном богослужении. Взамен этого он стал усиленно заниматься молитвой Иисусовой. И прежде он всегда, можно сказать, — «дышал» ею, других обучал и даже написал и напечатал целое поучение о ней. Но здесь он стал заниматься ею с особенным трудом и усилием, поставил себе задачей — по четкам проходить ежедневно по двенадцать тысяч молитв: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Помимо этого он неопустительно вычитывал положенные по уставу святой Церкви службы. При этом он никогда никому не отказывал в беседе или даже в простом разговоре, принимал приходивших к нему богомольцев, писал письма, читал Псалтирь, Святое Писание и творения святых отцов.

Вскоре почитатели старца выстроили ему на территории пустыни домик — уютный, удобный, светлый, достаточный для самого старца и его келейников.

Поселившись в нем, батюшка к прежнему молитвенному деланию теперь настоящим образом присоединил еще духовное руководство народа, обращавшегося к нему все в большем количестве, так как молва народная стала быстро распространять весть о приезде нового старца-схимника.

Невозможно передать всего содержания бесед, советов, наставлений, которые были преподаны старцем. Удивительно, как иногда в совершенно простых словах, по виду обычных и не обращающих на себя внимания, он высказывал какую-нибудь истину, и слова эти на вопрошающего производили могущественное действие: то приводили в слезы умиления, то в страх, то к разумению пути спасения; то в полное благонадежие при совершенной безнадежности и кажущейся безвыходности жизненного положения. Бывало скажет старец: «Надейся на Бога... — Господь не оставит!» — и этого уже было довольно, ему верили, воскресали духом и утешенные возвращались домой. И обстоятельства жизни, действительно, поправлялись.

Было много случаев, что старец, не дожидаясь письма, сам писал кому-либо в тревоге и заботе — и всегда потом оказывалось, что его письмо было уже ответом на тягостные недоумения или скорбные чувства и потому поспевало как раз вовремя, приносило разрешение сомнений и утешение.

Однако, должно сказать, что старец всячески старался замаскировать свое прозорливое «чувство», то как бы шуткой, то обращая все в дело «простое» и «обыкновенное». А между тем ему хорошо было известно состояние души, — он как бы читал в открытой книге. Один раз человек, близкий ему, согрешил и только что хотел было открыть уста, поведать старцу о своем падении, а старец уже говорит: — «Я знаю!» — «Как так?» — «Да так... — я чуток на эти вещи-то». И потому на исповеди он иногда помогал своими вопросами, как будто вперед знал об определенных грехах.

Духовные дети и почитатели старца видели, как трудно ему самому вычитывать все церковные службы, и вместе чувствовали (хотя старец ничего не говорил), что в большие праздники ему хотелось бы самому послужить литургию, а между тем ходить в собор и выстаивать там длинные службы он уже не имел силы. Поэтому в начале 1910 года явилась мысль — устроить для него домовую церковь, в которой он мог бы всегда сам послужить или вообще иметь утешение от церковной службы.

Решено было к одной из комнат пристроить с восточной стороны деревянный сруб-алтарь. Деньги на строительство дала преподобномученица великая княгиня Елизавета. Она же пожертвовала иконы в иконостас (рисунок которого был сделан по ее мысли и под ее же наблюдением), подсвечники, облачение на престол и жертвенник и облачение для самого старца. На освящение храма съехались многие духовные дети старца, в числе их были — преподобномученица великая княгиня Елизавета и преосвященный Иннокентий.

К старцу каждое лето стекались многочисленные богомольцы и гости. С первых чисел мая и до конца августа в домике у старца было полно их, особенно в последние четыре-пять лет. Тут были и академики (владыки, архимандриты, иеромонахи, студенты, чиновники, священники), и люди высшего круга, и простецы, и дамы, и барышни, и купцы, и монашки из разных монастырей и притом — целыми группами, семьями. Никто, конечно, не считал, сколько перебывает за лето народу и гостей, но бывшим у старца известно, что несколько лет подряд за стол у него садились от десяти до восемнадцати человек.

Каждый год приходили к старцу монахини и послушницы из Псковских женских монастырей. Бывало, собирались целыми клиросами, со своими нотами и регентшами, и тогда в старцевом храме шла служба за службой: певчие говели и сами себе пели всенощные и обедни.

С 1912 года старец стал заметно слабеть.

Все чаще он заговаривал о своей смерти. Духовные дети его принимаются плакать и умолять — еще пожить, хотя бы ради пользы их спасения. Батюшка как бы не мог отказать:

— Да... вас-то мне жаль, — так жаль, что и высказать не могу!

Когда в июле 1914 года началась война, старец был сильно встревожен. Все дальнейшие события он переживал как-то особенно напряженно. Но вот пошла полоса тяжелых военных неудач 1915 года. Много стало осиротевших, вдов и скорбящих о потере близких. Старец сочувствовал им всей душой, болел за них, молился, — но что же он мог сделать? Эта масса горя как-то придавила его. Он изнемогал от неутешных жалоб людей, искавших его утешения и поддержки. Жалостно было смотреть на него, — ибо сил у него не хватало.

Военные тревоги, приближение фронта и полное нездоровье старца побудило его духовных чад просить о переезде куданибудь из пустыни. Старец сам выбрал Казань и 24 августа уехал туда с двумя своими келейниками. В этом городе он и отошел ко Господу 24 сентября.

Духовные наставления

Поучение, как жить и молиться

Вы спрашиваете меня: как жить и как молиться? Этот глас вопиющего в пустыни во мне и везде раздастся, но гласом вопиющего в пустыне и остается... Сам-то я не научился, могу ли кого научить?.. Но попытаюсь исполнить послушание. Господи, благослови!

Вы говорите, что тяжелое несете послушание — и слава Богу! Что налагают на нас — это крест; велят — это гвозди приколачивают ко кресту!.. Неси иго Христово, этот крест Христов! Раздай имение твое, возьми крест и следуй за Мной, и будешь иметь сокровище на небеси (см.: Мф. 19, 21).

«Раздай имение» — отсеки волю свою и послужи в самоотречении и послушании; что наложат на тебя нести, — неси безропотно и сознавай при этом, что ты — грешница, подобно как на кресте сознавал свои грехи благоразумный разбойник и с креста взывал: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Своем!» Будем и мы так взывать ко Господу Богу, как Он взывал на кресте. И ты на послушании взывай: «Боже, милостив буди мне грешнице!» «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Своем!» — И ты скоро, скоро будешь в раю.

Вот, пред нами Иисус Христос: Он — безгрешен, а страдает за нас на кресте!.. Эти лучи Его милосердия падают на нас и зажигают в нас надежду и пламенную веру в Него, что Он, милосердный, облегчит наши страдания, когда мы несем эти послушания ради Христа и ради спасения нашего. С Ним состраждем, с Ним и прославимся.

Молитвы мы не умеем читать, но пусть жертвой нашей будут труды и послушание — вместо устной молитвы. И пусть будет сердце чисто, сокрушенно и смиренно, и Бог его не уничижит, а ублажит, — приидет и обитель Свою сотворит в нас. Только смиренные сердца могут быть престолами и жертвою, и мы — небом тогда, когда Бог благодатию Своею вселится в сердцах наших.

Вот тогда-то мы и заживем небесною радостью, ибо окружат нас святые ангелы, и пророки, и апостолы, мученики, преподобные, праведные и все святые просиявшие...

У, как хорошо, весело будет и умирать при таких пособниках!.. Смиряющие себя так — вознесутся торжественно пред Царя славы.

Томи томящего тя, смиряй и умягчай сердце свое, и оно само тебя научит.

Завещание духовным детям

Скоро, может быть, я умру... Оставляю вам в наследство великое богатство, для всех неоскудеваемое. Его всем хватит, только пусть пользуются и не сомневаются, — будут жить безбедно, кто сумеет его себе присвоить.

1. Когда кто почувствует себя грешником и не находит выхода себе, — пусть затворится в келье один, читает Сладчайшему Иисусу Христу канон с акафистом и плачем утешится уврачеванный...

2. Когда кто находится в напастях, каких бы то ни было, пусть читает молебный канон Божией Матери («Многими содержим напастьми...»), и пройдут для него все напасти бесследно, к стыду нападающих на него.

3. Когда нуждается кто во внутреннем душеосвящении, — пусть читает со вниманием 17-ю кафизму: и откроются ему внутренние очи, последует потребность осуществить то, что в ней написано, возникнет потребность чаще очищать свою совесть исповедью и причащаться святых Тайн Тела и Крови Христовых, явится добродетель милосердия к другим, чтобы не зазирать их, а страдать о них и молиться. Тогда явится и внутренний страх Божий, в котором проявятся для внутреннего ока души заслуги Спасителя, как Он страдал за нас, любя нас, явится и любовь к Нему благодатная с силою Святого Духа, Который наставляет нас на все подвиги, научает совершать их и терпеть...

В терпении нашем мы увидим и восчувствуем в себе пришествие Царствия Божия в силе Его, и воцаримся воедино с Господом и обожимся...

Тогда для нас покажется мир сей совсем не тем, каким нам теперь рисуется. Впрочем, мы его не станем судить, так как судить его будет Иисус Христос, но мы увидим мирскую ложь и грех в нем. Мы увидим и правду, но — только в Спасителе, и будем ее почерпать только в Нем одном.

Ложь! Мы ее видим и не видим... Ложь, — это сей век со всеми его прелестями скоропреходящими, ибо все минует и не воротится... Правда же Христова пребудет во век века. Аминь.