Опознание предателя (26:20-25).
20 Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; 21 и когда они ели, сказал: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». 22 Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: «Не я ли, Господи?» 23 Он же сказал в ответ: «Опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня; 24 впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться». 25 При сем и Иуда, предающий Его, сказал: «Не я ли, Равви?» Иисус говорит ему: «Ты сказал».
Итак, согласно синоптическим Евангелиям, последняя трапеза Иисуса с Его апостолами была Пасхальным сéдером[166], или Пасхальной трапезой, которую в нашей традиции принято называть Тайной Вечерей, а в западной традиции «Последней Вечерей» (The Last Supper, Das letzte Abendmahl)[167].
Когда наступил пасхальный вечер, Иисус «возлег с двенадцатью учениками». Отметим этот глагол «возлег». Некогда Пасху ели поспешно и стоя, в готовности немедленно отправиться в бегство: «Пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посохи ваши в руках ваших, и ешьте с поспешностью: это – Пасха Господня» (Исх 12:11). Тогда, в древности, эта спешка была знаком того, что они, иудеи, были рабами, бежавшими из рабства и находившимися в опасности. В эпоху Иисуса Христа Пасху уже вкушали лёжа за столом – это было признаком свободного человека, имевшего свой дом и свою страну. Надо заметить, что за обычным обедом или ужином иудеи не возлежали, но сидели перед низенькими столами, как это принято на Востоке, – на корточках, или, как мы говорим, «по-турецки». Обычай есть лежа стал для Пасхи обязательным: это было символом, знаком свободы. Возлежали также за праздничными обедами с приглашенными гостями.
О том, как совершалась Пасхальная трапеза, мы поговорим несколько позже, так как в прочитанном отрывке речь идет о специфическом случае. В самом начале праздничного ужина Иисус, «когда они ели, сказал: “Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня”». Эти слова должны были поразить учеников: «они весьма опечалились». И понятно, почему они опечалились. Ведь совместная трапеза, – тем более Пасхальная, – считалась заверением в близости, дружбе, любви. А тут говорится о предательстве! – Ученики не стали возмущенно спрашивать, кого Учитель имеет в виду. Они, один за другим, стали оправдываться. В Синодальном переводе, который мы прочитали, их оправдание звучит несколько странно: «начали говорить Ему, каждый из них: “Не я ли, Господи?”». На самом деле их вопрос буквально звучал иначе: «Но ведь это не я, Господи?!». Каждый отметал от себя всякое подозрение в возможном предательстве.
Иисус прямо не отвечает, не указывает на предателя, но повторяет Свои слова, несколько их уточняя: «Опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня». Речь идет о том, что пучки горьких трав обмакивались в блюде с харóсетом, то есть с кашицей из сладких фруктов с орехами. Но это мог сделать любой из присутствовавших: все пользовались одним блюдом, все вместе с Иисусом макали в нем пучки горьких трав. Так что до времени вопрос о предателе повисает в воздухе. Слишком общий ответ оставляет открытой возможность того, что в принципе предателем мог бы быть каждый из ближайшего окружения Иисуса, а если говорить о Церкви, – каждый христианин. И это – важное предостережение.
Далее Иисус говорит о Своем предназначении: «Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем». То, что с Ним должно произойти, произойдет по воле Бога Отца – в том числе предательство одного из Его учеников. Не потому, что Бог внушит Иуде быть предателем. Нет, но Бог хорошо знает людей и заранее знает, что Иуда впустит сатану в свое сердце. Но даже это зло, как бы отвратительно они ни было, будет обращено Богом людям во благо, ибо через зло предательства, неправедного суда и крестной смерти Иисуса Христа люди обрели спасение Воскресения и вечной жизни. Да, страдания и смерть Господа были по Промыслу Божию неизбежными. Однако всё это не снимает ответственности с предателя Иуды. Бог знает о нем всё, но сам Иуда – не безвольная марионетка, но человек со своей свободной волей. Его предательство останется его поступком, фактом его биографии, даже если этот поступок будет ему прощен по милости Божией. – Вообще же всякие попытки оправдать благим Промыслом Божиим человеческое зло – лукавая казуистика. Вспомним, что ответил апостол Павел тем, кто, ссылаясь на Предопределение Божие, спрашивал: «Не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?». Он ответил: «Праведен суд на таковых!» (Рим 3,8). – Поэтому: «Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться».
Иуда не внял этому предостережению. Он, зная о том, что он – известный Иисусу предатель, вслед за прочими учениками без стыда восклицает: «Но ведь это не я, Равви?!». Иисус ответил ему утвердительно: «Ты сказал». Несколько непривычное для нас высказывание по-русски лучше прозвучало бы так: «Что ж, ты сам это сказал».
Евангелист Иоанн описывает всю сцену несколько подробнее и замечает, что после слов Иисуса Иуда «тотчас вышел; а была ночь» (Ин 13:30). Он отправился делать свое темное, ночное дело в полной тайне. Разумеется, если бы другие 11 учеников знали о его подлом замысле, он вряд ли остался бы в живых. Но свои планы он не мог скрыть от Иисуса, Который видел тайны человеческого сердца. Можно себе представить, с какой горечью Иисус наблюдал поведение Своего ученика Иуды! И что же Иисус предпринял, чтобы остановить коварные планы предателя? – Можно сказать, ни-че-го, никаких публичных разоблачений, никаких насильственных действий. Единственное оружие, которое применил Иисус – это понятное Иуде предостережение, больше похожее на призыв сокрушенного сердца: «Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться».
Немного остановимся на этих словах Иисуса. – Несут ли они в себе вечное осуждение Иуды или проклятие в его адрес? Нет, в этих словах нет ни проклятия ни обещания вечной погибели и адских мук.
Прежде всего, мы должны понимать, что на языке Священного Писания существует четкая разница между проклятиеми провозглашением горя.
Проклятие– противоположность благословению, которое дается тому или иному человеку. Например, у пророка Иеремии читаем:
«Проклят человек, который надеется на человека…,
и которого сердце удаляется от Господа…
Благословен человек, который надеется на Господа,
и которого упование – Господь…»(Иер 17:5.7).
Через проклятие на виновного призываются гибельные последствия его вины. Длинный ряд из 12-ти проклятий читаем в книге Второзакония:
«Проклят, кто сделает изваянный или литый кумир, мерзость пред Господом,…и поставит его в тайном месте! Весь народ возгласит и скажет: аминь.
Проклят злословящий отца своего или матерь свою! И весь народ скажет: аминь….
Проклят, кто слепого сбивает с пути! И весь народ скажет: аминь». И так далее и так далее (Втор 27,15-26).
Что же касается провозглашений «Горя»(в оригинале «Увы»), то таковые не призывают на виновного погибели. В Священном Писании возгласы «Горе!» встречаются, во-первых, в жалобах и сокрушенных плачах о покойниках, и, во-вторых, в серьезных предупреждениях об опасных последствиях наших злых или недостойных поступков. Провозглашения «горя» не навлекают на другого погибели, не проклинают его, но прискорбно, с сокрушением утверждают, сколь опасные последствия грозят человеку в результате его деяний или поведения. Да вспомним хотя бы все эти «горе вам книжники и фарисеи, лицемеры!» (Мф 23). Разве в этих словах звучит проклятие на вечную погибель? Нет, конечно. – Так же и слова Иисуса Христа «Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается» не проклинают Иуду Искариота. Но при этом и не говорится, что такое дело пройдет без последствий. Это – абсолютно серьезное предостережение. Что же касается вечной погибели, то никому не дано право предвосхищать решения Суда Божия. Поэтому, когда, например, мы читаем в великой поэме Данте об Иуде, погруженном в глубины Ада, мы должны воспринимать это как поэтическую вольность, отражающую наше понятное нравственное чувство отвращения к греху предательства. Но не забудем при этом и того, о чем мы уже сказали: стремления Евангелия предостеречь, что в той или иной мере предателем Христа может стать каждый из тех, кто именует себя Его учеником и последователем! Да не случится такового!
Но что означают слова «лучше было бы этому человеку не родиться»? Это пожелание «не родиться» тоже нередко встречается в Писании. Достаточно вспомнить жалобные вопли многострадального Иова:
«И начал Иов и сказал:
«Погибни день, в который я родился,
и ночь, в которую сказано:
“зачался человек!”» (Иов 3:2-3).
Высказывание«лучше было бы тому человеку не родиться» выражает в принципе неисполнимое пожелание изменить прошлое: Мол, если бы человек задним числом мог выбирать между двумя возможностями: сделать (или испытать) нечто ужасное или вообще не родиться, то он выбрал бы лучше не родиться вовсе: так страшно для него то, что он сделал или пережил. Вот и предательство Иуды для предателя, – задним числом рассуждая, – так ужасно, что ему лучше было бы вовсе не родиться. Зная об этом, он мог остановиться, но… не остановился и пошел до конца.
Разобранный нами эпизод с опознанием предателя Иуды произошел на Тайной вечере. Однако, мы знаем, что это было не главное, что произошло во время этого Пасхального ужина. Гораздо важнее были слова, которые тогда были произнесены Господом Иисусом, которые сейчас принято называть «Установительными словами» и которые легли в основу главного таинства Церкви – Святой Евхаристии. Но прежде чем мы перейдем к изучению этих «установительных слов», нам, чтобы в дальнейшем не отвлекаться на менее существенные детали, следует кратко вспомнить о том, как совершался иудейский пасхальный ужин.
Мы знаем, что в Евангелиях не уделяется большого внимания бытовым подробностям жизни Иисуса Христа и Его апостолов. Высвечивая из обыденности лишь самое существенное, как это делают иконы, тем отличаясь от портретов и фотографий, Евангелия сообщают нам только то, что имеет вечное и непреходящее значение. Поэтому и описания Тайной Вечери у евангелистов скромно и кратко. Но, тем не менее, чтобы лучше понимать, что произошло за Тайной Вечерей, разберемся в том, как происходило в те времена иудейское пасхальное застолье. В отличие от наших Пасхальных трапез, которые представляют собою просто обильные, а иногда и сверхобильные столы с разнообразной пищей и напитками, иудейская Пасха, согласно Закону Моисея и установившимся традициям, была строго ритуализирована и символична. Все происходило в таком порядке:
1. Сначала пили первую чашу вина – Киддуш.Киддуш значит освящение, посвящение. Это выделяло пасхальную трапезу из обычных трапез. Глава семьи брал чашу, благословлял ее и все из нее пили.
2. После этого следовало первое омовение рук.
3. После этого брали ветку петрушки или лист салата, опускали в чашу с соленой водой и ели. Салат символизировал иссоп, которым в Египте мазали кровью агнца косяки дверей, а соленая вода, как мы уже упоминали прежде, символизировала слезы, пролитые в Египте, и воды Чермного моря, через которые безопасно прошел Израиль.
4. Далее шло преломление хлеба. При преломлении хлеба произносились два благословения: «Благословлен Господь, Бог наш, Царь вселенной, производящий все из земли» и «Благословлен Отец наш небесный, дающий нам хлеб насущный днесь». На столе лежали три пресных хлеба. Брали средний, преломляли его и съедали лишь небольшую часть его. Это должно было напомнить иудеям о горьком хлебе, который они ели в Египте, а преломляли хлеб в память о том, что рабы никогда не могли съесть целый каравай хлеба, а лишь краюшку. После преломления хлеба отец семейства, то есть хозяин дома, говорил: «Это горький хлеб, который праотцы наши ели в земле египетской. Пусть каждый, кто голоден, приходит и ест. Пусть нуждающиеся приходят и проводят с нами Пасху» (Сегодня при праздновании в иных землях и странах иудеи добавляют к этой молитве знаменитые слова: «Ныне мы проводим его здесь, а в будущем году – в земле Израиля. Ныне мы рабы, в будущем году – свободные»).
5. Затем следовал пересказ истории избавления из Египта. Этот пересказ называется Хаггада.Младший из присутствующих должен был спросить, почему этот день так отличается от других и для чего все это делается, после чего глава семейства должен был кратко пересказать историю Израиля вплоть до избавления из Египетского рабства, в память чего и праздновалась Пасха.
6. Затем пели так называемые Аллилуйные псалмы 112 и 113. Псалмы 112 по 117 назывались Халлелы–песни восхваления Бога, потому что они начинаются возгласом Аллилуия!, то есть Слава Тебе, Боже! Эти псалмы в православном богослужении поются за праздничным Полиелеем:
«Аллилуия.