Бог – спаситель всех людей, особенно верных

(1 Тим. 4, 10)

Евангельское повествование о Закхее эти слова апостола Павла подтверждает: «Ныне пришло спасение дому сему… ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19, 10). Притом, что верным Закхей не был. Как не были верными те многочисленные мытари, блудницы и прочие грешники, с которыми общался Иисус. И после совместных трапез с Иисусом совсем не обязательно, что те самые мытари в один миг преображались и становились подвижниками наподобие последующих египетских монахов. Вот про Закхея мы читаем лишь то, что он высказывает доброе намерение – половину всего у него имеющегося раздать нищим, а награбленное возместить в четырехкратном размере. Но Господь, по слову Иоанна Златоуста, «и намерение целует». При этом Закхей не расстается со всем своим богатством, а поступает весьма практично – и себе оставляет, и с другими делится. В точности по рекомендации Христа: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным» (Лк. 16, 9). Хороший пример для наших российских олигархов, но, увы, пока не слишком достижимый!

Интересно сопоставить Закхея со случаем богатого благочестивого юноши (Мф. 19, 16-22). Тот тоже обладал большим состоянием, но ему Иисус предлагает радикальный шаг – продать все и раздать нищим. Почему?... Видимо, в ответ на то, что он соблюл все заповеди, какие ему перечислил Иисус. Тогда – «если хочешь быть совершенным» - ступай и будешь иметь сокровище на небесах!

Иисус его явно присмирил таким образом. В так называемом «Евангелии Евреев», которое не дошло до нас в изначальном виде, но сохранило некоторые изречения Иисуса, не вошедшие в текст канонических Евангелий, здесь сохранены следующие слова:

«И сказал ему Господь: как ты говоришь «я соблюл закон и пророков», ибо написано в законе «Люби ближнего твоего как самого себя»; а вот многие из братьев твоих, детей Авраама, покрыты грязью, умирают от голода, а дом твой полон многим добром, и ничего им из него не достается. И, обратившись, сказал Симону, ученику своему, сидящему около Него: Симон, сын Ионин, легче верблюду войти сквозь игольные уши, чем богатому в царство небесное»*

Но и этому богатому юноше спасение не закрылось – ему лишь была предложена бОльшая ступень совершенства… Пожалуй, что именно стать одним из верных Иисусу Христу! Вообще, под спасением или вхождением в Царство Божие можно подразумевать различные состояния и понимать сами эти выражения по-разному. Спасение как помилование – это одно, это первая ступень. Помилованным может чувствовать себя любой раб, наемник, не столько любящий своего господина, сколько ожидающий от него милости и снисхождения. «Всех Господь заключил в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим. 11, 32). Спасение как обожение, как тесное личное общение с Иисусом – нечто совершенно другое! С другой стороны, в притче о званых на вечерю у Лк. 14, 16-24 говорится, что «много званых, но мало избранных». Да, в число особо избранных и верных попасть непросто, только узким путем и тесными вратами. Но помилование ни для кого не закрыто. Отсюда и встречается, как думается, путаница в столь различных в многочисленной христианской литературе суждениях насчет спасения – от «спасутся немногие» до «спасутся все». Но главное, что всем во Христе Иисусе явилась милость Божия и благодать, спасительная для всех людей! И важно ВЕРИТЬ в эту милость, и именно так, как верили в нее мытари и грешники, прочувствовав ее в Иисусе без всяких к тому времени догматических знаний и тонкостей, обозначенных на последующих Вселенских Соборах.

У многих последующих христиан выступили на первый план скорее знания о Боге, выработанные в соборных догматических дискуссиях, которые вытеснили эту первоначальную живую и простую веру. Отсюда и пошли схоластические рассуждения на тему, кто спасется и кто нет, и плюс к тому части духовенства стало просто выгодно держать в узде и повиновении многие массы народа при сложившемся феодальном порядке вещей, весьма далеком от евангельского идеала. А чтобы держать в узде, надо стращать...

Один мой знакомый иеродиакон, сейчас живущий и служащий в Греции, написал мне следующее признание:

«Меня раньше часто волновала тема Ада, вечной смерти и нескончаемых мучений. Кстати, это была одна из самых любимых тем нашего досточтимого батюшки Е***. Вы себе представить даже не можете, сколько проклятий нам пришлось от него выслушать, на каждой братской трапезе этот "великий" старец нас запугивал диаволом, адом, вечным огнём, что за непослушание "батюшке" мы будем вечными скитальцами, странниками, отверженными Богом, что никогда не обрящем ни покоя, ни милости. В настоящие дни я всё более и более недоумеваю, почему наша земная Церковь, в лице дорогих пастырей, архипастырей, отцов-духовников, ДЕТЕЙ БОЖИИХ вместо того, чтобы направлять в Рай и Царство Небесное, посылает во ад? С амвонов нас постоянно запугивают, стращают образами страшного СУДИИ, ВСЕВИДЯЩЕГО ОКА, которое всё видит, следит за каждым нашими шагом, ВСЕСЛЫШАЩЕГО УХА, которое слышит каждое наше слово, нас просто парализуют рассказами о ужасных небесных МЫТАРСТВАХ, которых уж никому не удастся миновать…

Практически все духовные "террористы" неустанно твердят, что спасение возможно во всех условиях, даже при самых зловредных епископах, игуменах и наместниках, обвиняют "строптивых" чад в гордости, непослушании, анархизме, в нежелании потрудиться на благо Церкви, выискивают в древних патериках (сомнительные) примеры слепого послушания, нечеловеческого терпения, своеобразного духовного садомазохизма (…)

Я с Вами полностью согласен, человек призван Творцом быть ЛИЦОМ (ΠΡΟΣΩΠΟ), ипостасное начало должно развиваться в человеке, а это возможно только при духовной СВОБОДЕ (величайший дар Бога человеку). Иначе действует враг-диавол. Он похищает, попирает в человеке богоданную свободу, насилует волю человеческую. Духовные "террористы" разрушают в человеке ипостасное начало, делают из ДЕТЕЙ БОЖИИХ быдло, рабочий скот, некую серую, безликую массу, лишенную возможности к духовному поиску, к критической мысли. Дорогой отче, мне порой хочется неутешно плакать, видя состояние наших российских монастырей!»

Страх совершения греха не спасает от впадения в него. Более того, если внушать человеку, что он грешник, недостойный, осужденный и т.д., то он таким и останется, и даже пустится в более тяжкие грехи (чего уж теперь? Возьму от этой жизни всё, что можно, всё равно потом пропадать), либо станет хроническим невротиком, каких в наших храмах встречается, увы, достаточно. А внушают подобное кто? – те, кто сами не входят и входящим не допускают войти (Мф. 23, 13). Но и для них остается спасение как помилование! Спасает же и возрождает человека только ВЕРА, что Бог милостив и нелицеприятен, что Он есть жертвенная Любовь и что при всей нашей неверности Он пребывает верным и верит в нас.

-------------

* По латинскому переводу Оригена, комментарий на Матфея. См.: Проф. М.А. Таубе. АГРАФА (о незаписанных в Евангелии изречениях Иисуса Христа); М., изд-во Крутицкого подворья, 2007, с. 61.

Назад

Некоторые штрихи к портрету блудного сына… и его старшего брата

«У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: «отче! Дай мне следующую мне часть имения» (Лк. 15, 12). Кто может быть этим сыном и почему он – младший? Младшим мог вполне быть первый человек на земле по отношению к уже сотворенным до него Богом ангелам, в этом первозданном раю, где все было «хорошо весьма», «добро зело» (Быт. 1, 31). И в том райском имении произрастало множество деревьев, но выбор первых людей пал на дерево познания добра и зла. В евангельской притче сын, получая часть этого имения, уходит в дальнюю страну и там расточает его, а потом испытывает голод. В притче о грехопадении Адама и Евы также происходит самовольное присвоение плода с дерева познания, отделение небольшой части этого многообразного имения от целого (которая была приятна для глаз и хороша для пищи), в результате чего этот плод стал для первых людей некой самоцелью, «вещью в себе». Разница лишь в том, что Адам отделяется от Создателя не без посторонней помощи своей жены и «древнего змия» (Быт. 3, 1; Откр. 20, 2), соблазнившего Еву на вкушение запрещенного плода, а евангельский блудный сын просто пожелал жить отдельно от отца в условиях уже падшего мира. Адам с Евой познают свою наготу и скрываются от лица Господня посреди райского леса. Блудный сын начинает познавать нищету и нужду, скрывшись от лица отчего. Адаму обещано: «За то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Терния и волчцы произрастет она тебе, и будешь питаться полевою травою. В поте лица твоего будешь есть хлеб…» (Быт. 3, 17-19). То есть первые люди обрекают себя на голод так же, как обрек себя блудный сын. И этот сын, нуждаясь, в поте лица своего работая у некоторого жителя той далекой страны и не насыщаясь, пасет свиней… Свиньи, как животные традиционно нечистые, прообразуют человеческие страсти, которые люди вынашивают, выпасывают в себе. Эти страсти у первых библейских поколений накапливаются лавинообразно: сначала Каин из зависти убивает своего брата, но испытывает страх и скорбь за содеянное, опять же становясь изгнанником, скитальцем на земле. «И поселился в земле Нод, на восток от Едема» (Быт. 4, 16), что дословно означает «земля отчуждения», «земля изгнания», то есть та же «далекая страна». Но Ламех через семь поколений от Адама уже вовсе не чувствует себя изгнанником, не испытывает угрызений совести, открыто демонстрируя: «жены Ламеховы! Внимайте словам моим: я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне. Если за Каина отмстится в семеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро» (4, 23-24). Вдали от любящего отца блудный сын приходит в себя… и решает возвратится в дом отчий. Обратим внимание, что по другой линии у Адама, от Сифа рождается внук Енос, и тогда, как пишет кратко Библия, «начали призывать имя Господа» (Быт. 4, 26). То есть, по-видимому, была первая попытка первых поколений человечества придти в себя. Впрочем, окончившаяся безуспешно, так как все те поколения, и Сифа, и Каина, оказались заблудившимися и потерянными в водах потопа, ибо «сыны Божии» начали блудить с «дочерями человеческими» (Быт. 6, 2). Поскольку важно не просто начать призывать имя Отца, но обратиться и возвратиться к Нему.

Судьба возлюбленного Богом Израиля также может быть уподоблена притче о блудном сыне. Бог являет еврейскому народу множество разных знамений, от казней его угнетавших египтян до вывода народа Своего из рабства и сопровождения его в «столпе огненном» и «столпе облачном» по пустыне. На горе Синай через Моисея Израилю даются заповеди на скрижалях. Избранному народу обещается введение его в Землю Обетованную. Но пока Моисей в страхе и трепете предстоял Богу на вершине горы, народ стал есть, пить и играть, отлив себе золотого тельца. «И утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего. Богами чуждыми они раздражили Его, и мерзостями своими разгневали Его. Приносили жертвы бесам, а не Богу…» (Второзак. 32, 15-17). Сорок лет пришлось израильтянам блуждать по пустыне, «далекой стране», в лишениях и опасностях от иноплеменников, пока не народится новое поколение, призванное войти и наследовать землю, а кости старого так и остались в пустыне (Числ. 14, 22-23; Евр. 3, 17-19). И в более поздние времена неоднократно оставляли израильтяне Бога, уклоняясь в идолопоклонство и беззакония. Великие пророки нередко уподобляли Израиль и святой град Иерусалим блуднице: «Как сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обитала в ней, а теперь – убийцы» (Ис. 1, 21); «Господь сказал мне во дни Осии царя: видел ли ты, что делала отступница, дочь Израиля? Она ходила на всякую высокую гору и под всякое ветвистое дерево, и там блудодействовала… И видела это вероломная сестра ее Иудея. И Я видел, что, когда за все прелюбодейные действия отступницы, дочери Израиля, Я отпустил ее и дал ей разводное письмо, вероломная сестра ее Иудея не убоялась, а пошла, и сама блудодействовала» (Иерем. 3, 6-8). Пророк Иезекииль поэтически уподобляет Иерусалим возлюбленной, нарядной, блистательной и красивой, но неблагодарной и неверной жене (гл. 16). И за все те временные уклонения древние евреи подвергались различным скорбям, из которых наиболее продолжительным испытанием стал их семидесятилетний плен в Вавилоне, далекой стране на востоке, земле изгнания… «Там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе» (Пс. 136). Плакал и Адам, вспоминая о потерянном Рае:

«Скучал Адам на земле и горько рыдал, и земля была ему не мила. Он тосковал о Боге и говорил: «Скучает душа моя о Господе, и слезно ищу Его. Как мне Его не искать? Когда я был с Ним, душа моя была весела и покойна, и враг не имел ко мне доступа; а теперь злой дух взял власть надо мною, и колеблет, и томит душу мою, и потому скучает душа моя о Господе даже до смерти, и рвется дух мой к Богу, и ничто на земле не веселит меня, и ничем не хочет душа моя утешиться, но снова хочет видеть Его и насытиться Им. Не могу забыть Его ни на минуту, и томится душа моя по Нему, и от множества скорби стоном плачу я: «Помилуй мя, Боже, падшее создание Твое». Так рыдал Адам, и слезы лились по лицу его на грудь и землю, и вся пустыня слушала стоны его; звери и птицы замолкали в печали; а Адам рыдал, ибо за грех его все потеряли мир и любовь» (старец Силуан Афонский).

И едва только блудный сын издалека приближается к отчему дому, любящий отец бежит навстречу и бросается сыну на шею, целуя его. «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим» - смущенный и полный стыда едва молвил сын (Лк. 15, 21). «Согрешили мы, и поступили беззаконно, отступив от Тебя, и во всем согрешили. Заповедей Твоих не слушали и не соблюдали их, и не поступали, как Ты повелел нам, чтобы благо нам было» (Дан. 3, 29-30) - молились отроки иудейские, будучи в далекой стране брошенными в печное пламя по приказу Навуходоносора-царя. Да, зачастую только после испытанного голода, наготы, плена, потопа или адского пламени рождается покаянный вопль души, пришедшей в себя: «Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души моей» (Пс. 68, 1); «Из глубины я воззвал к Тебе, Господи: Господи, услышь глас мой» (Пс. 129, 1). Возликовавший отец устраивает пир с весельем, музыкой, пением и ликованием, заколов откормленного тельца. С небес же сходит Агнец Божий, берущий грехи мира (Ин. 1, 29), Агнец непорочный и чистый, предназначенный на заклание еще прежде создания мира, но явившийся в последние времена для нас (1 Петр. 1, 19-20). «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3, 16). «Трапеза полна: насладитесь все. Телец велик: пусть никто не уйдет голодным. Все наслаждайтесь пиром веры; все получите часть богатой благости» (пасхальное слово свят. Иоанна Златоуста).

Но у любящего отца был еще и другой сын, всегда верно служивший ему. По-своему загадочен образ этого праведника, старшего брата, если учесть, что пир был так быстро устроен, что его даже не дождались, пока он работал в поле, даже вовремя не позвали его... Похож ли он был на фарисея из другой притчи, благодарившего Бога всякий раз за то, что он, чувствуя себя не таким, как прочие люди, хранил все заповеди, постился регулярно и давал милостыню (Лк. 18, 9-14)? Или просто был преданным и верным работником отца своего, трудившимся, не покладая рук, не ждавшего специально никакого вознаграждения за свой ежедневный труд и почитавшего себя за раба, делавшего то, что должен был делать? (сравним Лк. 17, 7-10). В любом случае, следует понять его чувства, не порицая их: отец, возрадовавшись до самозабвенья, как будто не вспомнил вовремя о своем верном многолетнем помощнике. «Как часто мы бываем жестоки к людям вокруг нас, которых мы ставим на положение старшего сына, никогда не признанного, всегда ожидая, что он сделает нужное, неуклонно и совершенно» - отметил митр. Антоний Сурожский в одной из своих проповедей на Евангелие о блудном сыне. Но в то же время нет у старшего ни малейшей радости, что его брат, пропавший без вести, наконец, нашелся! Вместо этого – обида и гнев. Всегда есть риск в своем доброделании, в своей праведности, правоверии и близости к Отцу стать сухим и беспощадным к другим, неправедным и неправильным грешникам – блудникам, прелюбодеям, еретикам, иноверцам... По замечанию архиеп. Иоанна (Шаховского), нередко находятся православные, рассматривающие свое положение как привилегию, «как Старший Брат в притче о Блудном Сыне, воспринимал свое старшинство и большую близость к Отцу. Чувствуя свое "старшинство в вере", некоторые православные зазирают сперва нехристиан, потом "не таких, как они", христиан, и кончают осуждением тех православных, которые не принадлежат к их малой группировке. Разве мы не видим этого и в наши дни? И, по мере зазирания других людей, эти мнимо-православные считают себя все более чистыми, все более избранными. Так порождается в мире вдвойне отвратительное новозаветное фарисейство: утешение не Божьей, а "своей" святыней». Можно к этому добавить, что такими «старшими братьями» нередко становятся вчерашние «блудные сыны». Евангельская притча ничего не говорит о последующей судьбе ни младшего, ни старшего сына, и не в этом ее цель, а в том, чтобы показать, что бездна наших грехов ничто по сравнению с океаном милосердия и любви Божьей. Однако, принятые в отчий дом с распростертыми объятьями, недавние блудные дети привыкают к этой любви, осваиваются в доме, развивают кипучую деятельность, командуют… И принимают последующие поколения их товарищей по злоключениям, прибившихся к отцовскому пристанищу с большим опозданием, с ревностью многоопытных и много потрудившихся работников. Об этом напоминает другая евангельская притча о званых на работу в винограднике: пришедшие работать с раннего утра получили такую же плату, как те, кто потрудился всего один час. «И, получив, стали роптать на хозяина дома, и говорили: «эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной». Он же в ответ сказал одному из них: «друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе. Или глаз твой завистлив оттого, что я добр?» (Мф. 20, 11-15). Вот воистину божественная любовь, которая несопоставимо выше человеческой справедливости…

Назад

О новом вине и ветхих мехах

14 Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?

15 И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься.

16 И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже.

17 Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое (Матфея, гл. 9)

Традиционное толкование о женихе и его отнятии обычно подразумевает то, что пока Иисус с учениками рядом, им не было нужды поститься, а придет время Его отшествия – станут поститься. «Данное время, говорит Господь, когда Я нахожусь с Моими учениками, есть время радости. Под "женихом" Он разумеет Самого Себя, как обручающего Себе новый сонм людей, так как древний - умер, а под "сынами чертога брачного " - апостолов. Будет, говорит, время, когда и они, после того как Я пострадаю и вознесусь, будут поститься, терпя голод и жажду и подвергаясь гонениям» (бл. Феофилакт). Но здесь не учтено, однако, обещание Христа, данное ученикам уже при вознесении: «Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28, 20). То есть, раз жених по-прежнему с нами, то значит, что традиционное обоснование постов, установленных Церковью, данными стихами из Евангелия, выглядит совершенно не удачным. И даже тот же Феофилакт признает, что здесь говорится о вынужденном посте учеников в связи с различными скорбными обстоятельствами, а не о том посте, который предписывается Типиконом.

В первые века церковной жизни взгляд на посты и их строгость и продолжительность вообще был весьма разным. Священномученик Ириней Лионский по поводу предпасхального поста, впоследствии названного Великим, в частности, пишет:

«Разногласят не только об этом дне (Пасхе), но и самом образе поста: ибо одни думают, что должно поститься один день, другие – два, иные – больше, а иные – сорок, притом мерой своего дня почитают часы дневные и ночные. Такое различение в соблюдении поста произошло не в наше время, но гораздо раньше, у наших предков, которые, вероятно, не соблюдали в этом большой точности, и простой, частный свой обычай передавали потомству. Тем не менее, однако же, все сохраняли мир, и мы живем между собой в мире, и разногласием относительно поста утверждается единомыслие веры» (из послания к епископу Римскому Виктору по случаю спора о Пасхе, см. у Евсевия в «Церк. Ист». (V, 24)). Эта практика в точности соответствовала словам ап. Павла: « Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его. Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его. Иной отличает день от дня, а другой судит о всяком дне равно. Всякий поступай по удостоверению своего ума. Кто различает дни, для Господа различает; и кто не различает дней, для Господа не различает. Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога»(Рим. 14, 3-6).

В общем, новозаветный взгляд на пост соответствует примерно тому, что Христос учил о субботе. Понятно, что «не хлебом одним будет жить человек», но пост для человека, а не человек для поста. Заповедь о посте неизбежно должна восприниматься по-новому, а не так, как ее держались ученики фарисеевы или Иоанновы. Но… действительно, новое вино негодно для мехов ветхих. Сколько ни говоришь из года в год, из проповеди в проповедь о смысле поста, о том, что это не самоцель, что каждый призван соблюдать свою меру, и если кто-то будет думать по состоянию своего здоровья о соблюдении диеты больше, чем о Боге и Его заповедях, то лучше бы ел всё по-немногу… И вот как раз сегодня одна из бабушек, часто причащающихся и много молящихся, подходит ко мне и с опаской спрашивает: «А можно мне причаститься, если я вчера подсолнечное масло вкушала»? Ну что ты будешь делать!!!... Вот и сказал после службы примерно то же, о чем сейчас пишу.

Такие бабушки, весьма воцерковленные, нередко становятся жертвами определенной церковной идеологии, поскольку есть у нас священники, стращающие по всякому поводу, одна из любимых тем которых, в том числе, пост и его строгость. Моя мама лет 15 назад пробовала приобщиться к церковной жизни, начав причащаться и исповедоваться, и вот как-то раз напала на одного иеромонаха, который узнал, что накануне она съела яйцо. И тот ее до причастия не допустил. После этого у нее надолго отпало желание идти на богослужения, тем более, что когда много народу и духота, ей вообще молиться трудно.

Разумеется, одна крайность неизбежно порождает другую, рано или поздно. Думаю, что недалеко то время, когда у нас, возможно, многие церковные люди вообще демонстративно забросят посты, приблизясь к тому положению, которое уже существует на Западе, католическом и протестантском. Наверно, надо будет через это пройти, прежде чем на новом уровне – не законническо-фарисейском, а более одухотворенном – в нашей церковной среде утвердится другой взгляд на пост и вообще на аскетизм, соответствующий не средневековым монастырским, а приходским реалиям ХХI века, при большей гармоничности между внешним и внутренним.

Назад