Кодификация Священного Писания

Термин кодификация, по происхождению юридический, это систематизация законов в едином законодательном своде путем устранения несогласованности, восполнения пробелов, отмены устаревших норм.

В истории религии кодификацияпонимается как проведенное церковными авторитетами и принятое, одобренное церковью упо­рядочение конфессиональных книг, включая оба аспекта или уров­ня упорядочения — «микро» и «макро»:

1) установление «правильности» тех или иных текстов (т. е. языковой ткани текста — составляющих его слов, высказыва­ний, их очередности);

2) установление «правильного» списка (состава) текстов, т. е. тех произведений, которые образуют канон.

Эти две задачи кодификации Писания обычно решаются в раз­ное время. Как правило, к согласованному мнению о каноническом перечне произведений лидеры конфессии приходят раньше, чем им удается выработать общее мнение о лексической и текстовой струк­туре каждого произведения, включенного в канон. Дело в том, что при определении списка текстов речь идет хотя и о крупных, но относительно немногих проблемах кодификации, в то время как общая проблема лексико-синтаксической адекватности текста первоисточнику может встретиться с сомнениями в подлинности, неискаженности текста в каждой его строчке, в частности, в иуда­изме канонический список текстов Ветхогого Завета (известный как Палестинский канон) был установлен в I в. н. э., между тем как выработка канонического текста Ветхого Завета потребовала рабо­ты многих поколений богословов-книжников — масаретов — на про­тяжении 14 веков: I—XV вв. (Еврейское масореты — «хранители пре­дания», от масора — предание, традиция. В библеистике термин масора обозначает, во-первых, редакторско-филологическую дея­тельность масоретов по установлению канонического облика тек­стов Ветхого Завета и, во-вторых, свод примечаний к установлен­ному масоретами тексту иудейской Библии (так называемая масоретская редакция, у первых печатных изданий «Танаха» в 70-х гг. XV в.). Заботясь о чтении и понимании библейского текста, масореты провели кардинальную реформу еврейского письма).

В ряде религиозных традиций часть «правильных» книг, имен­но книги Писания, признаются церковью священными (посколь­ку их происхождение исполнено святости: они были внушены или продиктованы Богом, т. е. являются «богодухновенными». Свя­щенные книги образуют религиозный канон данного вероиспове­дания (церкви). Книги, входящие в религиозный канон (т. е. кано­нические книги), составляют Священное Писание, самую важную часть конфессиональной литературы. Слово «канон» многознач­но. По-гречески kanon —вначале это прямая палка, используемая как линейка, т. е. как измерительный инструмент для соблюдения нужных пропорций, направления. Однако слово рано стало упо­требляться в переносном значении: правила, установления, приз­нанные нормы, образцы какой-либо деятельности; руководящее начало,основные положения, догматы какого-либо учения». Уже в античности понятие канона использовалось в скульптуре, архи­тектуре, музыке, литературе. В христианстве термин канон имеет ряд специальных значений:

1) установленный церковью перечень книг Св. Писания;

2) церковный закон, правило, норма (их совокупность соста­вляет церковное законодательство, или каноническое право);

3) жанр церковных песнопений, прославляющих святого или праздник. Кроме канонических (священных) книг, к конфессиональной

литературе принадлежат многие другие роды и виды церковных книг, в том числе Священное Предание и другие чрезвычайно ответственные церковные тексты. Таким образом, понятие «коди­фикация» применительно к конфессиональной литературе шире, чем понятие «канонизация».

Сочинения, составившие религиозный канон с течением вре­мени приобретают выдающуюся, ни с чем не сравнимую славу. Подобно тому, как пророки-основатели великих религий (Мухам­мед, Христос, Будда, Конфуций) — это личности, оставившие самый значительный след в истории всех времен и народов, так и тексты Священных Писаний — самые знаменитые книги чело­вечества. В течение вот уже многих веков они тиражируются в мил­лионах экземпляров, переводятся на все новые языки, в том числе на языки народов, исповедующих иную веру. Эти тексты звучат в храмах, их питают верующие и любознательные, их преподают в школах и университетах, их изучают богословы, историки куль­туры, философы... Их образы и доводы влились в языки; их моти­вы, сюжеты, символы стали неиссякаемым источником, питающим искусства. Об этих книгах написаны библиотеки комментариев, соз­даны исследовательские и переводческие институты, специальные организации по распространению. Есть даже сорт бумаги, очень тон­кой и при этом непрозрачной и прочной, специально выработан­ный для массовых компактных изданий Библии (бумага этого сорта называется библдрук)... В книгах, составивших религиозный канон, сочтены все главы и стихи, растолковано каждое слово, обсужде­ны все варианты интерпретации и переводов. И, тем не менее, нес­мотря на многомиллионные тиражи и колоссальную изученность, в ретроспективе канонические книги кажутся одинокими грома­дами и потому — именно из-за одиночества — во многом загадоч­ными памятниками человеческого духа.

Между тем произведения, позже включенные в канон, в «свое время» отнюдь не были одиноки. Так, иудейский Палестинский канон (I в. н. э.) включает на 11 сочинений меньше, чем та, более

ранняя, иудейская версия Ветхого Завета, которая в III—II вв. до н. э. послужила прототипом для «Септуагинты».

Сходная картина вырисовывается в истории христианского канона. В книгах Нового Завета встречаются десятки беглых упо­минаний о христианских сочинениях, которые, очевидно, были «на слуху» у современников апостолов и евангелистов, однако позже, не будучи защищены принадлежностью к канону, оказа­лись забыты, утрачены. Впрочем, некоторые из раннехристиан­ских внеканонических книг уцелели, в библеистике их называют, апокрифами.

В истории религиозной традиции споры о каноничности или неканоничности тех или иных сочинений начинаются в то время, когда учение в основном сложилось или, во всяком случае, дости­гло вершины. Возникает стремление «подвести черту», суммиро­вать разрозненное, привести в систему и предотвратить идеоло­гическое размывание учения. У раввинов, например, это называ­лось «воздвигнуть ограду вокруг Закона». «Воздвижение огра­ды» вокруг учения состояло, во-первых, в теоретическом осмы­слении учения и формулировании его основных принципов (дог­матов), т. е. в создании теологии, и, во-вторых, в кодификации циркулирующих текстов, т. е. в установлении каноничности одних произведений и того или иного статуса других, неканонических текстов (апокриф, подложная книга, еретическое сочине­ние и т. д.).

Вопрос о каноничности произведения решался в зависимости от религиозного авторитета его автора. Чем древнее сочинение, чем раньше жил автор, чем ближе он к Богу, пророку или апосто­л у, тем неоспоримее святость книги и выше ее авторитет.

Хотя термины «каноничность текста», «апокриф» и несколько более поздние, связанные с ними «отреченные книги» или «Index Librorum prohibitorum» («Индекс запрещенных книг») относятся к истории христианства, однако сам принцип отбора информации в зависимости от имени (личности) автора характерен отнюдь не только для христианства, но для всех религий Писания, причем в той мере, в какой они сохраняют черты религии Писания.

В исламе вопрос о каноничности собственно Писания не воз­никал, что связано с ранней и жесткой кодификацией Корана. Проблемы достоверности и правильности информации здесь воз­никли несколько позже в связи с Сунной пророка Мухаммеда — преданиями о его поступках и суждениях. В исламе значимость

религиозного авторитета автора для принятия его сообщения обусло­вила сложение принципа иснада, согласно которому пишущий о Мухаммеде обязан ссылаться на все предшествующие источни­ки данного конкретного сообщения. Все рассказы о пророке (хадисы) в обязательном порядке предваряются цепочкой ссылок на слова или сочинения тех авторов (рассказчиков), которые пере­дали это сообщение, вплоть до прямого свидетеля того события в жизни Мухаммеда, о котором говорится в данном хадисе. Иснад определил не только структуру текстов Св. Предания мусульман, но и принципы исламского богословия и даже образования. В духе иснада мусульманская система обучения понимается как «после­довательная передача религиозного знания лично от учителя к уче­нику на протяжении веков». Таким образом, принцип опоры на авторитет при отборе значимой информации в исламе проявля­ется не в меньшей, а в существенно большей степени, чем в хри­стианстве.